26
Анна проснулась, когда солнце уже склонялось к закату. В комнате было жарко, над забытой чашкой со сладким кофе кружились осы. В комнате стоял дед Геннадий.
— Прости, — сказал он. — Я уж стучал, стучал, дверь открыта, а ты не отзываешься. У нас в деревне не то что в городе — у нас проще. Дверь открыта, я и зашел.
— Ничего, — сказала Анна, опуская ноги с дивана.
Она заснула одетой. Зашуршала ткань.
Анна бросила взгляд на себя — еще бы, она же так и осталась в платье польской княжны Магдалены, родственницы короля Лешко Белого, родом из стольного города Кракова.
— Это в Москве так носят? — спросил дед Геннадий.
Анне показалось, что он посмеивается над ней. Она уже все вспомнила и, встав, выглянула в прихожую. Там было пусто и чисто. Дверь в холодную горницу распахнута настежь. Там тоже все пусто. И кровать застелена.
Дед Геннадий шел за Анной в двух шагах.
— Уехали, значит? — сказал он.
— Уехали, — сказала Анна.
— А я тебе на память принес, — сказал дед. — Из музея.
Он вытащил из глубокого кармана плаща медную голову льва с кольцом в пасти.
— Я еще достану, ты не беспокойся.
— Спасибо, дедушка, — сказала Анна. — Они в самом деле были из будущего?
— Кто? Реставраторы? Были бы люди хорошие.
Анна вернулась в большую комнату. За открытым окном виден был крутой холм. У ручья паслась гнедая кобыла Клеопатра.
— Грехи наши тяжкие, — сказал дед. — Спешим, суетимся, путешествуем Бог знает куда. Да, я тебе молочка принес. Парного. Будешь пить?