Глава 1

Противный, словно пищащий комар, зуммер видеофона, способный разбудить даже мертвецки усталого человека, буквально, подбросил Максима на постели. Он посмотрел на светящееся табло часов и увидел там цифры – 4: 30.

«Какого черта!», – пробормотал Максим и, сгоняя остатки сна, крепко потер руками лицо. Затем сунул ноги в шлепанцы и подошел к аппарату.

Все еще недоумевая по поводу столь раннего звонка – такого не бывало с момента его возвращения на Землю, он надавил клавишу приема. Экран засветился, и на нем появилось лицо человека, которого Максим менее всего ожидал сейчас увидеть. Это был знаменитый Рудольф Сикорски, он же Странник собственной персоной!

Прошло уже около двух лет с того времени, когда они расстались, причем совсем не дружески. Говоря точнее, разошлись они почти врагами: Сикорски так и не простил экс – сотруднику ГСП его грубого вмешательства в дела резидентуры землян на планете Саракш, и отправил Максима в изгнание примерно с теми же выражениями, которые обычно произносит хозяин нашкодившего на кухне кота. Сделано это было очень грубо, да еще и в присутствии таких людей, у которых Мак Сим считался непререкаемым авторитетом. Вторая сторона конфликта также не осталась в долгу, вспылив от незаслуженных оскорблений, и в ответ, наговорив много нехороших слов, чего до этого никогда в отношении старших себе не позволяла, но уж очень ей было обидно тогда.

И вот теперь, спустя уйму времени, обидчик звонит и, наверняка, вовсе не для того, чтобы просить пардону за прошлые обиды. Извинения в четыре тридцать утра, вряд ли смогут сгладить конфликт, скорее наоборот, еще больше усугубят нанесенное ранее оскорбление. Нет, скорее всего, жажда примирения здесь все же вторична, а на первом плане у Странника что-то другое.

Максим прикоснулся к клавише «ожидание», отошел на несколько шагов назад, прислонился к спинке кровати и не без злорадства принялся изучать на экране изображение унылой физиономии Сикорски.

«А ведь Странник, гроза всех Неизвестных Отцов, самый непонятный и непредсказуемый для них человек в их же собственной стране, довольно здорово сдал за этот год, – подумал Максим. – Вроде, даже, как постарел. Хотя, возможно, это у него от недосыпу».

Сикорски, действительно, выглядел неважно. На его лысом, как коленка, черепе ясно просматривались темные пигментные пятна, говорящие о том, что резидент землян на Саракше, никогда не страдавший избытком здоровья, в последнее время стал уделять ему непозволительно мало внимания.

Вдоволь насладившись изучением внешнего вида своего оскорбителя, Максим, наконец, вздохнул, переключил видеофон на холл, заботливо поправил одеяло на разметавшейся во сне Раде, и вышел из спальни, плотно затворив за собой двери.

– Добрый вечер, Рудольф! – Максим постарался вложить в свое приветствие весь сарказм, на который только был способен в этот момент.

– Вечер? – растерянно произнес Сикорски, поднимая на него глаза. – А, ну да! Прошу прощения за то, что потревожил тебя… – он потер пятерней лысину и, без всякого намека на смущение, добавил:

– Еще раз извини, но мой звонок вызван обстоятельствами настолько чрезвычайными, что я не счел возможным откладывать его до более подходящего времени. Можешь поверить, у меня сейчас на счету каждая минута.

– А почему вы считаете, что ваши «считанные минуты» идут хоть в какое-то сравнение со временем моего отдыха? – Максим откинулся на спинку кресла и постарался придать голосу полное безразличие к собеседнику. – Мне помнится, некоторое время тому назад вы вполне определенно и категорично, в уничижительном тоне, высказались по поводу моего возраста, и моих же умственных способностях. С тех пор я повзрослел незначительно, да и, надо полагать, остальные мои качества увеличились не на много. Так что же произошло с вами, Рудольф, неужели вы готовы взять свои прежние слова обратно и, наконец-то, извиниться передо мной. Ведь я вам теперь зачем-то понадобился, или я опять не прав, а?

– Я знаю, что обидел тебя, – поспешно ответил Сикорски. – Все сказанное мною, было выплеснуто в запале и я, возможно, не отдавал себе отчета в том, что говорил. Да, я, действительно был зол на тебя, но на то имелась причина. Еще бы, разрушить такую стройную систему! Столько лет упорного и кропотливого труда швырнуть собаке под хвост! Так что, сам понимаешь, я не робот, а живой человек, со всем набором соответствующих эмоций. Но, если ты считаешь себя оскорбленным, то постарайся понять меня и извинить. А сейчас, довольно ребячиться и становиться в позу, потому что мне без тебя нынче не обойтись. Было время, когда мы уклонялись от взаимных объятий, а теперь должны протянуть друг другу руки. Кстати, – Сикорски постарался изобразить на лице подобие улыбки, хотя чувствовалось, что это ему дается не без труда. – На Саракше в определенных кругах тебя считают … м-м-м… как бы это поточнее сказать… Ну, в общем, ты там, в каком-то смысле, национальный герой, что ли. Я думаю, тебе приятно будет узнать об этом.

Это была откровенная лесть и в этот момент Максим вдруг почувствовал, что больше не испытывает ни капли ненависти к этому бесконечно усталому и раздраженному человеку. Да и позвонил он неспроста. Не станет Рудольф Сикорски от нечего делать вести праздные разговоры и совершать реверансы просто так. Чего-то ему нужно, причем позарез и не от кого-нибудь, а именно от него, Максима Каммерера. Что-то у него там, на Саракше стряслось, и он, тот, кого на этой планете знали как Странника, сейчас нуждается в помощи бывшего легионера, подпольщика, каторжника Мак Сима. Ему вдруг стало стыдно за свое чересчур амбициозное поведение, он смутился и не без труда выдавил из себя:

– Не стоит… Я слушаю вас. Что там случилось?

Сикорски, казалось, только и ждал этого вопроса. Он заговорил быстро, но отчетливо, тщательно проговаривая каждое слово, как будто перед этим долго репетировал свою речь.

– Мак, мне нужно немедленно встретиться с тобой. У нас там, на Саракше, произошло нечто такое, о чем бы мне не хотелось говорить по видеофону. Нужен непосредственный контакт с тобой.

– Но почему именно я? – немного растерянно спросил Максим.

– Этого в двух словах не расскажешь, нужно обязательно увидеться. Ты не против?

– Ну, раз такое дело, то, пожалуй… – Максим, не ожидавший такого напора, сдался.

– Как мне найти твой дом? – Сикорски уже превратился в прежнего Странника и заговорил тоном делового человека. От его прежней усталости, казалось, не осталось и следа.

– Мой номер вы, надеюсь, знаете. От «нуль» кабинки направо по тропинке. Там есть доска с указателем. Усадьба «Мак Сим». Если хотите, я вас встречу минут через пять.

– Нет, не получится. Сегодня на вашем направлении нуль – транспорт не работает – профилактика. Я буду у тебя на флаере, минут через сорок.

– Тогда ориентируйтесь на юг от города. Я включу над моим домом красно – зеленый маячок. Его будет видно издалека.

– Ну, хорошо, тогда жди! – сказал Сикорски и отключил связь.

С минуту Максим сидел в задумчивости, переваривая все услышанное. Поняв, что все сможет проясниться только после того, как Рудольф приедет, он перестал ломать голову, шлепнул себя ладошками по голым коленкам и направился в бассейн.

Прохладная вода сомкнулась над ним и, не выныривая, Максим проплыл до противоположной стенки, оттолкнулся от нее ногами, и дальше уже шел по инерции, лишь слегка шевеля ногами. В центре бассейна он всплыл на поверхность, и немного полежал на спине, отдыхая.

Да, с момента окончания эпопеи на его Обитаемом Острове пролетело почти два года. Помнится, вернулся он тогда на Землю совершенно ошеломленным и смятенным. Путешествовать где бы то ни было, Максиму больше не хотелось – впечатлений, полученных на Саракше, хватило надолго и с лихвой. Другой работы, которая бы захватила, увлекла его всерьез и надолго, в ближайшем обозримом будущем не предвиделось. Тогда он решил взять тайм – аут, и какой-то период жизни посвятить себе и той, за которой был теперь в ответе. Максим вряд ли смог бы сейчас ответить на вопрос, когда же в нем проснулась любовь к Раде. Там, на Саракше, в чужом и, порой, страшном мире, она и ее брат Гай стали для него самыми близкими существами. Еще тогда Максим поймал себя на мысли, что думает о них как о людях, а не как о жителях другой планеты. Это была или какая-то необъяснимая загадка природы, или нечто другое, но опять же загадка, которую еще предстояло разгадать ученым, но представители Саракша в генетическом плане ничем не отличались от землян. И все же они уступали своим собратьям – атомная война, недавний голод и лишения не могли не наложить отпечатка на некогда красивую расу. Немного позднее Максим узнал, что эта планета не единственная, где наблюдается подобный феномен. Надежда, Гиганда – здесь также жили гомо сапиенс.

Некоторые ученые пытались объяснить подобную диковинку промыслом неких «высших сил», очень давно осуществивших в Галактике «Великий посев», и подобное заявление даже породило кое – где религиозный всплеск, впрочем, незначительный. Возможно, такие предположения были верны, но Максиму вовсе не хотелось ломать себе голову над этой проблемой. Его любви к Раде она никак не касалась. Есть глобальная проблема, а есть конкретная любовь, и точка. А уж как там все когда-то получилось – при посредстве, или же как-то само по себе, не суть важно.

От праправнучек Евы Рада все же отличалась, но не внешностью (тут она уступала многим), а, скорее, духовно. Возможно, именно такими были женщины Земли несколько веков тому назад, когда умели посвящать себя любимому человеку целиком и полностью, а в случае необходимость могли и защитить его от различных напастей. Таких теперь уже, наверное, и не осталось – институт семьи постепенно изжил себя, и это вполне объяснялось настоящим равенством не только обоих полов, но и всех людей. Да к тому же, когда в мире так много всего интересного, чего ты еще не видел собственными глазами, не трогал руками, и все это можно посмотреть, пощупать, забота о единственном человеке неизбежно отступает куда-то на задний план, становится лишь одной из граней огромного и прекрасного кристалла под названием Жизнь.

Рада была совсем другой. Для нее Мак, особенно в самом начале их знакомства, был чем-то вроде божества. Она, правда, никогда не падала перед ним на колени и не возносила к нему молитвы. Даже наоборот, бывало, поругивала за некоторые мелочи, вроде брошенной как попало обуви, или неубранной посуды, которые он, со свойственной ему привычкой мыслить глобально, частенько допускал. Но даже в такие моменты ее огромные серые глаза излучали такое количество душевного тепла, от которого нельзя было не растаять. Так на Максима смотрела только мать.

Рада оказалась на редкость прилежной и способной ученицей. Уже через месяц упорных занятий она вполне сносно говорила по-русски, а небольшой акцент, мягкость произношения, совсем не портили ее речь, а напротив, придавали ей какое-то особенное очарование.

Параллельно с учебой молодая семья начала строить дом. Место для него было выбрано в малолюдном месте, подальше от чудес цивилизации. Сделал это Максим специально из опасения за психику жены: как ни крути, а Рада, прибыла на Землю с отсталой планеты. Конечно, он много рассказывал ей о том мире, в котором ей предстояло отныне жить, но когда воочию видишь величие технического прогресса собратьев по разуму, буквально, на каждом шагу, с непривычки это как-то угнетает и вполне может вызвать приступ депрессии.

Опасения Максима оказались напрасными. Период адаптации Рада перенесла стойко. Она не особенно удивлялась тем бытовым чудесам, которые окружали ее, и большинство из них стремилась переиначить на свой лад. Хотя не обошлось и без некоторой доли комичного. В первый же день пребывания на Земле, когда молодые супруги поселились в пустующем коттедже на берегу реки, Максим на несколько минут отлучился, а когда вернулся, увидел Раду сидящей на шкафу. Подтянув колени к подбородку, она убеждала робота – уборщика не трогать ее, причем автомат, при звуках незнакомого для него языка, что называется, «завис» и, забыв о своей основной работе, бесцельно елозил по полу взад – вперед. Максим пнул робота, чем привел его в нормальное состояние, а снятой со шкафа Раде еще раз прочитал лекцию о том, чего нужно бояться, а чего нет.

Дом у них получился потрясающим. Он сочетал в себе привычные для Рады формы зданий Саракша, кстати сказать, отличавшихся очень рациональной архитектурой, и имел полный набор удобств, привычных для Максима, включая крытый бассейн и небольшой зимний сад. Против последнего Рада категорически не возражала.

Строили сами, и только в особо тяжелых случаях призывали на подмогу киберов. Иногда на стройку захаживали любопытные соседи. Кто-то восхищенно ахал, кто-то, напротив, недоуменно пожимал плечами, совершенно искренне не понимая, зачем нужно тратить драгоценное время и силы на подобную стройку, когда вокруг полно пустующих коттеджей.

Кухню Рада целиком планировала сама, причем настояла на том, чтобы Максим установил в ней привычную для нее электроплиту, вознамерившись готовить самостоятельно. Линии доставки пищи она не доверяла, говоря, что в любое блюдо, если хочешь сделать его вкусным, повар обязательно должен вкладывать кусочек своей души. «А у вас готовят бездушные автоматы, потому и пища такая безвкусная!».

Максим, уже знакомый с ее кулинарными способностями, вынужден был согласиться с такой железной логикой, и занялся поисками необходимой плиты. Это потребовало прямо таки гигантских усилий и, в конечном итоге, ему не удалось найти ничего удовлетворительного. Пришлось заказывать промышленный агрегат и самостоятельно переделывать его, подгоняя под размеры помещения. Но зато теперь Рада закармливала мужа разнообразными вкусностями, умело сочетая поварской опыт сразу двух миров.

Другим ее увлечением были зимний сад и небольшой огород, разбитый на заднем дворе. Рада где-то доставала семена совершенно немыслимых овощей, а затем с любовью и тщанием выращивала их. Максим поначалу посмеивался, но потом начал помогать, и совершенно неожиданно для себя втянулся в это увлекательное занятие. Потом Рада начала его учить готовить и небезуспешно. Так, незаметно, в трудах и хлопотах, как-то удивительно гармонично, пролетели эти два года, и, казалось, ничто эту гармонию не сможет нарушить. А вот сегодня этот ранний звонок…

Максим перевернулся на живот, в несколько мощных гребков, доплыл до стенки бассейна, выбрался из него и, набросив на голое тело купальный халат, отправился на кухню готовить завтрак.