Глава 6
Следы преступления
Галуздина Дайнека встретила вечером, когда вышла из библиотеки. Он шагал по коридору в сопровождении полицейского.
– Игорь Петрович!
Галуздин обернулся:
– Вы что-то хотели?
– Только спросить.
Взглянув на полицейского, следователь сказал:
– Давай сделаем так: ты – к директрисе, а я – в спальный корпус. – Галуздин перевел взгляд на Дайнеку: – Вы туда идете?
– Туда.
– Дорогу знаете?
– Знаю.
– Проводите?
– Провожу.
Полицейский отправился в кабинет Татьяны Ивановны, а Дайнека и следователь спустились по лестнице на первый этаж. Она надела пальто, которое до этого держала в руках.
Галуздин спросил:
– Зачем вам пальто?
– Все-таки осень.
– А разве здесь нет подземного перехода?
– Есть, – Дайнека начала снимать пальто, но потом передумала. – Хотите пройти под землей?
– По улице я уже ходил.
– Идемте… – и они свернули в темную галерею.
– Мне показалось? – поинтересовался Галуздин.
– Что именно?
– Вам не хочется идти переходом.
– Не хочется. Но вы попросили.
– Красиво здесь, – сказал следователь.
– Эта галерея называется Римской.
– Смотрю, вы освоились. Почему Римской?
– Видите, на стенах лепнина? Это сцены древнеримских сражений.
– Зачем старикам сцены древнеримских сражений?
Дайнека заметила:
– Искусство – самый лучший утешитель в старости.
– А еще религия, – добавил Галуздин и поинтересовался: – На территории пансионата есть церковь?
– Этого я не знаю.
Следователь вдруг остановился и уставился в темный угол:
– Что за лестница?
– Старинная, винтовая. Ведет в подвал из парадной опочивальни графа Измайлова.
– Там начинается переход? – задав этот вопрос, он двинулся к лестнице.
– Не туда! – Дайнека схватила его за руку.
– Почему?
– Ею давно не пользуются.
– Вот и проверим, – Галуздин сдвинул заграждение, шагнул на лестницу и обернулся: – Идите же сюда. Смелее…
Дайнека ступила на межэтажную площадку и стала вслед за ним спускаться по чугунным ступеням. Преодолев пару витков, Галуздин остановился.
– Смотрите, – он посветил фонариком под ноги. – А вы говорите – не пользуются.
Дайнека опустила голову и увидела на пыльных ступенях чьи-то следы.
– Так сказала Татьяна Ивановна.
Продолжив спуск, следователь проговорил:
– Сдается мне, директриса не в курсе событий.
Они миновали лестницу и прошли в коридор, выложенный прямоугольными известняковыми плитами. Здесь было светлее.
– Это и есть переход? – спросил Галуздин и направился в него первым. – Кажется, вы хотели о чем-то спросить?
Дайнека напомнила:
– Вы собирались осмотреть лес и то место.
– Ну и что?
– Осмотрели?
– Думаете, я что-то вам расскажу?
– Не думаю…
– И правильно делаете.
Чуть помолчав, Дайнека заметила:
– Зря…
– Почему?
– Потому что я могла бы помочь.
– Вы? – Галуздин отстранился и, не сдержавшись, пару раз хохотнул. – Я сразу понял, вы юморная.
Дайнека улыбнулась:
– Этого у меня не отнять.
– Не успокоюсь, пока не узнаю, как именно вы собрались помогать.
– Тогда представьте… Я здесь живу. Работаю. Обедаю вместе со всеми.
– Готов поспорить, что будете завтракать и ужинать.
– Поесть я люблю.
– Простите, что перебил. Продолжайте.
– Я неглупый и внимательный человек.
– Хотите стать моим соглядатаем?
– Мне не нравится это слово.
– Заменим его на «помощник».
– Уверена, что смогу вам помочь.
Галуздин остановился и повернулся к Дайнеке. Будучи высоким мужчиной, он почти касался головой фонаря.
– А что?.. Не вижу оснований для отказа.
– Значит, по рукам? – Дайнека вытолкала его из-под светильника. – Вот так, а не то макушку подпалите.
– По рукам. – Следователь снова пошел вперед.
– Ну, тогда – давайте… – она зашагала рядом.
– Что?
– Рассказывайте, как там в лесу.
– Осень, дождь, но тепло.
– Я серьезно.
– Если серьезно… – Галуздин чуть помолчал, а когда снова заговорил, его голос прозвучал сухо, по-деловому: – По свету разглядели, что яма оказалась могилой. Пусть неглубокой, но форма и назначение сомнений не оставляют. На дне, присыпанные землей, лежали все вещи Безрукова: тренировочные брюки черного цвета, тонкий коричневый свитер с синим рисунком, бледно-голубая рубашка, пара темных полуботинок. Ну и, конечно, белье. Одежда вся в бурых пятнах.
– Хотите сказать… – Дайнека притихла.
– Думаю, Безруков сам вырыл себе могилу. Точнее, его заставили это сделать.
– Значит, он был не один?
– С ним был кто-то еще, но дождь не оставил следов. Недалеко от ямы нашли лопату и веревку. Возможно, и то и другое – пансионатское.
– Выходит, он сам их принес?
– Это было бы глупо. По другой версии, тот, кто был рядом с ним, тоже пришел из пансионата.
– Здесь живут одни старики.
– А я и не говорю, что преступник – пансионер или кто-нибудь из обслуги. Он мог появиться извне.
– Что скорее всего.
Галуздин издевательски улыбнулся:
– Тогда вот вам небольшая ремарка: в этом, последнем случае вы как тайный агент мне не нужны.
– Я нужна в любом случае, – невозмутимо парировала Дайнека. – И вот что… Лопату, веревку и одежду скорее отправьте на экспертизу.
– Слушаюсь… – с преувеличенной готовностью ответил следователь. – Спасибо, что подсказали. Без вас ни за что бы не догадался.
– А мы, кстати, пришли.
Поднявшись по шероховатому пандусу, они прошли по лестнице на второй этаж и сразу оказались в гостиной.
– Видите тот плафон? – спросила Дайнека.
Следователь уточнил:
– Который из трех?
– Я не про лампы. Взгляните на потолок.
– Зачем? – Галуздин поднял глаза.
– На нем нарисован герб графа Измайлова.
– Тьфу ты… – следователь оглядел гостиную. – Где Артюхова?
Дайнека деликатно кивнула:
– Красивая дама, которая сидит одна за столом.
– Старуха с хвостом?
– Ее зовут Ирина Маркеловна.
Следователь направился к Артюховой.
Та повернула голову, мотнув пепельным, не по-старушечьи объемным хвостом, в который были собраны волосы. Она выглядела ухоженной и опрятной: прямая спина, изящная шея, в ушах – тяжелые антикварные серьги. Загорелое, без морщин, лицо с круглым лбом. На ее хрупкие плечи была накинута ажурная трикотажная кофточка цвета перванш.
– Здравствуйте. Вы ко мне?
– К вам, – Галуздин огляделся в поисках свободного стула и, когда нашел, подтащил его ближе. Взглянув на стол, где были разложены карты, поинтересовался: – Это пасьянс?
Артюхова повременила с ответом, только спросила:
– Чем обязана?
– Я следователь, – отрекомендовался Галуздин и сел напротив нее.
В гостиной стало тихо. Все, кто сидел у телевизора, играл в карты или читал, повернули к ним головы.
– Можете заниматься своими делами! – объявил следователь и положил свой блокнот поверх пасьянса артистки.
– Будете допрашивать? – Артюхова переложила блокнот. – Зачем же портить пасьянс…
Галуздин не возразил, просто сдвинулся в сторону:
– Где вы были вчера после ужина?
Артюхова взяла карту и стала прикидывать, куда ее положить:
– Здесь.
– Так и запишем: в гостиной.
– И не просто в гостиной, – артистка заменила несколько карт. – Я сидела здесь, а Тихон Иванович – на вашем месте. Вы сели на тот же стул.
– Во сколько Безруков подсел к вам? – уточнил следователь.
Она пожала плечами:
– Не помню.
– Постарайтесь припомнить.
– Как только вернулся с ужина.
– Значит, после семи?
– Где-то так… – Определив, наконец, карту на нужное место, Артюхова подняла глаза на Галуздина: – Скажите, нас обманывают или Безруков на самом деле остался жив?
– Жив, но пока не пришел в себя.
– Знаете, – сказала артистка, – здесь практикуют ложь во всеобщее благо. Когда кто-то из стариков умирает, нам говорят, что его увезли в больницу.
– Зачем? – не понял следователь.
– Чтобы никого не расстраивать. В пансионате все только и думают, что о смерти, – Артюхова взяла еще одну карту и тяжело вздохнула: – О чем еще думать старому человеку?
Дайнека между тем преодолела несколько метров и опустилась на диван с высокой спинкой, из-за которой ее не было видно. Отсюда она слышала каждое их слово.
– Мы все делаем вид, что заняты, – продолжила Артюхова. – При этом говорим всего на три темы: о смерти, о еде и о лекарствах. Возвышенное всегда рядом с обыденным. Такова жизнь.
– О чем вы говорили с Безруковым?
– Вчера?
– Вчера после ужина.
– О том же, о чем на ужине.
– Ну хорошо, – следователь не стал ее подгонять. – О чем вы говорили на ужине?
– О смерти, еде и лекарствах.
Галуздин откинулся на спинку стула. В ходе разговора его не оставляло странное чувство: какой бы темы они ни коснулись, она тут же была исчерпана. Вот и теперь все пошло не в то русло. Он уточнил:
– У меня есть информация, что Безруков за вами ухаживал.
– Скажем так: Тихон Иванович искал взаимности.
– А это как вам угодно. – Следователь что-то отметил в блокноте. – Ну так что? Между вами были какие-то отношения?
Артюхова снисходительно улыбнулась:
– Дорогой мой товарищ…
– Следователь, – подсказал ей Галуздин.
Она умиротворенно кивнула и повторила:
– Дорогой товарищ следователь… Старость – большое свинство. Поэтому я не позволяю себе забываться. У нас с Безруковым нет и не может быть никаких отношений, кроме соседских.
– Понял. Тогда расскажите, как он выглядел. Не был ли огорчен или испуган?
– Ничего такого я не заметила. – Артюхова убрала несколько карт, а потом смешала оставшиеся: – Так и думала.
– Что? – уточнил следователь.
– Его хотели убить.
– Безрукова?
– Да. Его хотели убить. Машина тут ни при чем.
– Не понимаю…
– Машина, на которой ехал наш бедный Квят, помешала убийце.
– Машина сбила Безрукова, – неприязненно уточнил Галуздин.
Артюхова кивнула:
– Согласна с вами, альтернатива не слишком завидная, но все лучше, чем смерть.
– Знаете что… – Помолчав, следователь все же продолжил: – Мне кажется, вам известно больше, чем вы рассказали. С чего вы взяли, что Безрукова намеревались убить?
Артюхова показала на карты:
– Разложила пасьянс.
– И что?
– Вы не знали, что пасьянс используют для гадания?
– Впервые слышу. К тому же это не относится к делу.
– А что относится?
– Факты, вещественные доказательства и чистосердечные признания.
– К сожалению, мне не в чем признаться, – вздохнула артистка.
– Во сколько в гостиной погас свет?
– Что погас – помню. Когда именно – нет. – Она собрала карты в колоду. – Боже мой, ну почему мы стареем?
– Что было после того, как здесь стало темно?
– Мы все разошлись по комнатам.
– Я спрашиваю, что делали Безруков и вы.
– У нас не было общих целей. Я ушла в свою комнату. Куда пошел он, не знаю.
– Кто в тот вечер находился в гостиной?
– Здесь всегда все одинаково. – Артюхова повела взглядом: – И вчера ничего не менялось.
– Давайте вспомним всех поименно, – сказал Галуздин. – Старуха в шали, та, что играет в карты, была?
– Ерохина? Куда же ей деться…
– Старик в очках?
– С кроссвордом? – уточнила она. – Бирюков Виталий Самойлович сидел там же.
На этом месте их разговора у Дайнеки зазвонил телефон. Она вскочила и вышла в коридор:
– Слушаю…
– Людмила Вячеславовна?
– Да, это я.
– Вы прислали нам свое резюме.
– Резюме? Ну, если вы говорите…
Звонившая уточнила:
– У вас уже есть работа?
– Нет, я не работаю, – соврала Дайнека.
– Тогда приходите на собеседование.
– Куда?
– Записывайте адрес.
– Говорите, я просто запомню.
После этого она поинтересовалась, во сколько ей нужно явиться на собеседование.
Как только разговор был окончен, за спиной раздался старушечий вздох, и кто-то сказал:
– Очень жаль…
Резко обернувшись, Дайнека увидела милую старушку в инвалидной коляске. На коленях у нее лежало вязание.
– Что вы сказали?
Та повторила:
– Я сказала: мне очень жаль.
– Чего?
– Уходите от нас?
Дайнека снова слукавила:
– С чего вы взяли?
– Вам не идет врать. Вы хорошая девочка.
Покраснев, Дайнека пробормотала:
– Это еще не точно.
– А мы так надеялись, что вы приработаетесь. – Старушка протянула маленькую сухую кисть: – Темьянова Лукерья Семеновна.
– Людмила. Если хотите, зовите меня Дайнекой, – сказала она и пожала Темьяновой руку.
– Не отвезете меня в гостиную? – попросила старушка.
– Конечно! – Дайнека взялась за спинку инвалидной коляски и, выкатив ее на середину гостиной, установила напротив телевизора.
– Людмила Вячеславовна! – окликнул ее следователь Галуздин.
Она подошла к нему:
– Вы закончили?
– На сегодня хватит. Теперь домой, отсыпаться.
– Когда вы снова приедете?
– Пока не знаю. Возможно, завтра, но не уверен.
– Что ж, до свидания.
– У нас уговор, – напомнил Галуздин. – Надеюсь, вы поговорите со стариками, узнаете про Безрукова. С кем дружил, кто его не любил, с кем случались конфликты.
– Я постараюсь.
Когда следователь ушел, Дайнека отправилась в свою комнату, надеясь отоспаться за два беспокойных дня.
