Я приходила в магазин все чаще. Не знаю, почему. У меня было ощущение, что, если бы я оставалась в стороне, я бы растворилась и просочилась сквозь трещины и утекла вниз, в преисподнюю, а я не хотела, чтобы это случилось. Может быть, я пришла только лишний раз посмотреть фильм, чтобы дальше убеждать себя, что он ужасен.

Темные тучи заполняли небо, пока я шла к магазину. Сильные порывы ветра гнали мусор вдоль Эванор-стрит. И вдруг пошел сильный дождь, и его пелена оказалась настолько плотной, что не видно было даже конца улицы. Проезжали машины, и люди разбегались от поднятых ими брызг, словно испуганные мыши. Я быстро спрятала свою книгу под куртку. Через пару секунд я уже вымокла насквозь – пришлось спрятаться в магазине. Вода с волос закапала на покрытый ковром пол. А бледное лицо заблестело в тусклом свете ламп.

– Ты в порядке? Принести плед? Где-то тут у меня в подсобке был, – произнес парень за стойкой.

Вы сказали, доктор, он помог мне только потому, что испугался, потому что ему стало меня жаль. Может быть, так оно и было, а может, и нет. В любом случае поначалу я не испытывала к нему совершенно никаких чувств.

Он отдернул занавеску из бамбука, куда-то отлучился на пару минут и вернулся с мягким розовым пледом с надписью «Хелло Китти». Я накинула плед на плечи, словно это была королевская мантия.

– Чаю? Я как раз только согрел чайник, – предложил он.

Я кивнула, и он снова исчез за занавеской и вернулся с двумя пенопластовыми стаканчиками, от которых поднимался пар. Протянул один мне.

Должно быть, я выглядела напуганной, потому что он вдруг сказал:

– Хорошо, что ты не говоришь. Это здорово. Значит, ты много думаешь.

У него были темные волосы, которые, судя по всему, он не расчесывал уже довольно давно, мягкие карие глаза, достаточно, впрочем, яркие, чтобы проникнуть прямо в душу, вонзиться в нее, словно иголка в воздушный шар. Чаепитие заняло у меня десять минут и двадцать семь секунд – я следила по часам, висевшим над стойкой.

Мне стало так приятно. Как будто я и в самом деле была девочкой. Но потом я вспомнила про другого мужчину. Которого должна была убить. И в мгновение ока перестала быть девочкой.

11:15. Выходит из «Олив Плэйс», – записала я в блокнот. Джеймс огляделся и зашагал по улице. Он провел большим и указательным пальцами по своей аккуратной бородке и зашел в магазин спиртных напитков. Я записала. Через пару минут он вышел с бутылкой пива и пачкой сигар, которую тут же положил в карман. Подошел к сияющему черному кадиллаку, сел (черный кадиллак, номер DTC-4923)… И уехал. Я помчалась за ним. Я бежала сквозь ветер и чувствовала на себе его холодное дыхание. Я бежала так быстро, как будто хотела сбежать от реальности. На долю секунды я даже подумала: а куда это я так несусь? Но мысль эту тут же оттеснили миллиарды других мыслей, тонувших в бушующем океане под названием разум. Эта мысль так и сгинула в этом океане.

Капли пота, словно кислота из аккумулятора, струились по мне. Потом я увидела, как кадиллак остановился перед соседним зданием. Я перебежала улицу и спряталась за деревом, переводя дыхание.

Джеймс вышел из автомобиля. Вошел в совершенно непримечательный дом – большой, серый, с небольшими окнами, абсолютно ничем не отличавшийся от соседних домов. Когда дверь захлопнулась, я прокралась из-за дерева и вошла следом.

Лестница была черного цвета. Как и стены, и все остальное. Я мельком увидела, что Джеймс уже на следующем этаже. Я шла на звук его шагов, сама стараясь не шуметь. Услышала, как он вышел в коридор. Проскочила оставшуюся часть лестницы, вышла на этаж и увидела в конце коридора открытую дверь. Оттуда донеслась громкая музыка, и когда она стала тише, я приблизилась. В красном ковре тут и там виднелись дырки. На стенах висела пара черно-белых фотографий Мэрилин Монро. На одну из них кто-то прилепил жвачку. Я отодрала ее и брезгливо бросила на пол. Всегда думала, что у мафиози обычно много шикарных особняков по всему миру, но у Джеймса была вот такая простая квартирка. Добравшись до раскрытой настежь двери, я заглянула за нее. В комнате было полно народу, а в воздухе плыли клубы сизого дыма. Джеймс сидел на диване с бутылкой пива. На стене позади него висело большое зеркало. Вокруг расхаживали улыбающиеся девушки в коротеньких рваных шортах и розовых сапожках, увешанные кольцами. У некоторых на голове были прически в стиле «афро». На мужчинах были низко посаженные джинсы и широкие рубашки. Музыка грохотала на всю громкость. Джеймс вдруг засмеялся над чьей-то шуткой и стал хлопать себя по ляжкам. Сделал еще глоток из бутылки и поднял голову. Заметил меня. Но через пару секунд отвел взгляд.

– Стоп, Дейн, стоп. А эта здесь какого хрена забыла? – спросил он и кивнул в мою сторону. Я тут же попятилась.

– Кто? – спросил другой голос.

Я побежала. По коридору. Чувствуя на спине обжигающий взгляд Мэрилин со стены. Я побежала вниз по темной лестнице, поскользнулась, содрала кожу. Рухнула на пол, тяжело дыша. Потом встала на ноги, побежала, преодолела еще пару лестничных пролетов и выбежала из дома. Остановилась отдышаться. Из разбитого колена текла тонкая струйка крови.

От физиономии Джеймса меня затошнило. И от его голоса. От рук, ногтей, и лакированных туфель, и его проклятой подстриженной бородки, и всех этих бутылок пива. Я не могла думать ни о чем больше, кроме того, что как здорово было бы видеть его мертвым.