Ко многому было трудно привыкать, работая в Америке. Особенно к «дедовщине» в госпитале. Там это считается необходимой частью лечебного процесса. Старший интерн гоняет своего младшего коллегу, как у нас когда-то в стройбате, доктор или завотделением – ну это значительно выше Господа Бога! Просьбу там не услышишь, только приказ, если замешкался – промолчу, если сделал не то – язвительные замечания, часто в оскорбительной форме! («Я не понимаю, как ты вообще врачом работал, это у вас в России так принято? Руки-то только дрочить – да-да, именно так! – приучены?» и т. д. и т. п.!).

Бывало и хуже. Как-то после моего тяжелого дежурства в реанимации на утренний обход пришел заведующий. Ночь и так была сумасшедший, а тут этот обход! Тут заведующий видит, что количество выделенной больному жидкости и той, что я ему влил, не совпадает с назначениями. (А назначается это так: «принятое-выделенное плюс – или минус – сколько то капель в минуту». Надо все время корригировать! Иногда не успеваешь). Доктор поворачивается к сестре и говорит: «Позовите родственников мистера Смита, я видел их там, в коридоре». Та выходит, а доктор уже мне: «Сейчас они подойдут, и я скажу им, что это именно вы хотели убить их родственника, и только мое вмешательство предотвратило печальный исход!»

Бывшим нашим согражданам доставалось особенно сильно. Иммигранты, с акцентом, одно слово – «русские»! Те терпели, выхода нет, ко всяким там правам человека не приучены! Но я-то настоящий русский, не иммигрант, по обменной визе, да еще с некоторой частью горячей турецкой крови в жилах! И когда один стопроцентный американский доктор стал уж очень активно меня принижать, я ему прилюдно сказал: «Попался бы ты, сука, мне, капитану Красной армии, в Анголе, я бы тебя шлепнул и даже не вспомнил». Это могло кончиться очень плохо, увольнение здесь было бы не самое страшное, только вздумай он пожаловаться или кто-то из свидетелей проговорился бы об этом начальству. Но доктор только молча развернулся на каблуках и ушел, остальные интерны втихаря показывали мне большие пальцы!

Может быть, потому что моя фамилия Мясников, и моего деда знал весь медицинский мир, в том числе и как личного врача Сталина, кое-что мне сходило с рук. После того случая интерны из Индии (а их в Америке полно в каждом госпитале) прозвали меня «Шер» – тигренок!