Король на Севере

Рынок сбыта товаров, получаемых в Старой Ладоге, был преимущественно западным. Поселение было основано здесь в то же время, как по всей Балтике и побережьям Северного моря заключались торговые соглашения, но задолго до того, как появились хотя бы какие-то контакты между Россией и мусульманским миром. Меха и другие товары, имевшиеся на берегах Ладожского озера, в те времена поставлялись на кораблях на запад, чтобы их покупали представители элиты латинского христианства. В частности, в середине VIII века наступил расцвет Каролингской династии и ее сторонников, и многие меха привозились на рынок именно для них. Однако скандинавские искатели наживы вскоре поняли весьма важный факт, касающийся европейской географии. В то время как некоторые реки Европейской России текли на север и впадали в Балтийское море, другие устремлялись на юг, к Черному и Каспийскому морям. Это равнинный регион, и реки, текущие как на юг, так и на север, проходят необычайно близко друг к другу. Следуя по реке Волхов на юг от Ладожского озера, норманны открывали новые возможности. Череда речных устий, в особенности текущей с запада на восток Оки, в сочетании с разведанными ими сухопутными маршрутами, по которым суда можно перетащить волоком обычно на катках от одной речной системы до другой, дала скандинавам доступ к Черному и Каспийскому морям по двум основным маршрутам – через Днепр и Волгу.

Из них наиболее привлекательным был именно Волжский путь, несмотря на то что письменные источники – как киевские, так и византийские – больше пишут про Днепр, на котором в конечном счете был основан сам Киев. Но при раскопках в землях на среднем течении Днепра были обнаружены скандинавские материалы, относящиеся к концу IX века, но не более ранние, и есть неоспоримые доказательства того, что Волжский маршрут был открыт гораздо раньше. Прежде всего это мусульманские серебряные монеты, которые купцы из русов получали в обмен на свои товары. Многие тысячи таких монет оказались на северо-западе России и в Балтийском регионе. Для датировки особую ценность имеют клады, а не единичные находки. Самая поздняя из монет в кладе указывает на примерное время его захоронения, и там, где таких скоплений много, есть надежда на то, что временной промежуток между выпуском и отложением был не слишком большим. В лесах Северо-Западной России самая ранняя поздняя монета (выразимся так), обнаруженная на данный момент, была отчеканена в 787 году. Заложим небольшой временной промежуток перед захоронением и получаем, что клад оказался в земле примерно в 800 году. Похожие скопления были обнаружены в Скандинавии и в Балтийском регионе. Мусульманское серебро явно стекалось на север вплоть до 800 года (самое позднее), но процесс начался немного раньше, за одно-два поколения до того, как был открыт днепровский маршрут.

И это вполне понятно. Волжский маршрут вел прямиком к Каспийскому морю и экономически развитому миру исламских халифатов, столица которого тогда находилась в Багдаде Аббасидов. Туда стекались налоги с огромной империи, протянувшейся от Атлантики до Индии, и поглощались двором, отличавшимся потрясающим великолепием. Это был настоящий центр спроса на предметы роскоши. Южные рубежи Волжского маршрута уже были хорошо изведаны, поскольку хазары задолго до этого покупали меха у северян в среднем течении этой реки. Днепровский маршрут был более сложным, включал в себя преодоление порогов, для чего судно надлежало переносить по берегу, и выходил в Черное море, а не Каспийское, возле Крыма. До исламского мира по-прежнему можно было добраться, отправившись на восток, но пришлось бы сделать крюк, поэтому наиболее удобный торговый путь вел оттуда в Константинополь. Как мы видели, Византия к тому времени утратила былое величие и влияние, свойственные ей при Юстиниане, а мусульманские халифаты с их великолепными дворами представляли собой куда более привлекательный рынок для сбыта предметов роскоши, которые как раз и привозили скандинавы. Неясно, часто ли скандинавы добирались до самого Каспийского моря. Некоторые, безусловно, регулярно бывали там, но путь был долгим, поэтому наверняка задействовались посредники. Во второй половине VIII века число скандинавов, вовлеченных в торговлю, было весьма невелико. Не считая Старой Ладоги, лишь в одном поселении Северо-Западной России, Сарском городище, были обнаружены как серебряные монеты, так и скандинавские материалы, датируемые IX веком.

В условиях нехватки письменных источников полная картина дальнейших событий не подлежит восстановлению, но развивающиеся контакты скандинавов с Востоком могли пойти по той же траектории, которую мы уже наблюдали дальше к западу. С одной стороны, приток арабских серебряных монет в Скандинавию и Балтику медленно, но верно увеличивался. По мере того как шло время, росло число пришельцев с севера, либо самих норманнов, либо их посредников, которые, путешествуя по воде, продавали северные товары на мусульманских рынках. Теоретически, это могло бы произойти, даже если бы новые скандинавы не селились к югу от Балтики, но сохранилось достаточно археологических остатков, свидетельствующих о том, что так они и поступали.

В 839 году, как мы видели, шведские викинги явились ко двору каролингского императора Людовика Благочестивого. Они были направлены Константинополем и достигли города только после сложного путешествия по землям жестоких племен – и искали более простой маршрут для возвращения домой. Если, что вполне вероятно, они спускались по Днепру, то им приходилось нести лодки мимо порогов, и местные жители быстро поняли, что это отличное место для засады. В 972 году один из поздних князей Руси, Святослав, лишился жизни – и головы – в этом самом месте. (Кочевники-печенеги превратили череп в чашу.) Послы сообщили императору, что их общество достаточно организовано для того, чтобы обзавестись собственным правителем, который назывался каганом, и от его имени попытались установить дружественные отношения с Константинополем. Это упоминание кагана русов в 839 году интригует, но, по крайней мере, оно говорит о том, что скандинавские иммигранты в лесах России начали понемногу создавать некое политическое образование. Однако на западе приблизительно в тот же период другие политические образования викингов (на Гебридах и в Ирландии) были разрушены появлением более сильных «королей» в середине века, следовательно, политическое развитие на востоке тоже шло отнюдь не по прямой.

Вероятно, в 860 году викинги откуда-то из России впервые напали на Константинополь. Две сотни ладей переплыли Черное море и разграбили окраины города. Византийцы считают, что своим спасением они обязаны вмешательству Девы Марии и, каким бы ни было реальное число налетчиков, нападение было очень серьезным. За ним последовали напряженные дипломатические усилия, направленные на то, чтобы предотвратить повторные набеги. Это включало в себя отправку христианских миссионеров в русские леса. Но после первоначальных заявлений об успехе со стороны византийского патриарха в 867 году миссионеры бесследно исчезли, и нет никаких упоминаний о дальнейших дипломатических контактах с севером еще на протяжении тридцати с лишним лет. Это заставляет предположить, что политическая власть тех, к кому были направлены миссионеры, оказалась недолговечной – что, как мы знаем, было правдой для большей части скандинавских династий эпохи викингов. Есть и другие признаки беды. В более или менее то же время поселение на Ладоге было сожжено. Дендрохронологический метод датировки показал, что трагедия произошла между 863 и 871 годами. Пожар был не случайным. Изначальное поселение состояло из отдельных деревянных домиков, и все они были уничтожены одновременно. Вряд ли случайный пожар мог распространиться с такой скоростью и эффективностью по всему поселку. В тот же период персидский историк сообщает, что русы напали на порт Абаскос на юго-восточном побережье Каспийского моря, но это событие можно датировать лишь очень приблизительно 864–883 годами.

Ввиду отсутствия лучших исторических источников неясно, как собрать эту головоломку. Но поджог Старой Ладоги и нападения на Абаскос и Константинополь указывают на то, что на арене появились новые силы скандинавов, и, что поразительно, то же самое в это же время произошло дальше к западу – появились новые короли и собрали Великие армии. Я подозреваю, что одновременно начавшиеся беспорядки близ северных водных путей в России и внезапное появление силы, способной напасть на Константинополь, говорят о вторжении куда лучше организованных и более крупных войск скандинавов и на восток, и на запад. Как и на западе, эти новые пришельцы, разумеется, попытались бы захватить контроль над уже существующими прибыльными предприятиями. Развивающиеся диаспоры викингов на востоке и западе в IX веке напоминают мне о Чикаго времен сухого закона. Сначала небольшие группы начали зарабатывать, изготавливая и нелегально продавая самодельные алкогольные напитки, затем подключились более организованные банды, требуя долю прибыли или борясь с организациями соперников, по обстоятельствам. Как только приток средств стал стабильным, вмешались власть имущие, захватив контроль над предприятиями и потребовав свою долю – ровно 10 процентов, если верить Ибн Фадлану.

В России конкуренцию усиливал еще один фактор. Судя по обнаруженным кладам монет, приток арабского серебра на север существенно замедлился в период между 870 и 900 годами. Это замедление совпадает с периодом внутриполитического хаоса в Аббасидском халифате – «анархией в Самарре», который продлился с 861 по 870 год. Кризис такого рода и масштаба, разумеется, существенно снизил спрос на предметы роскоши при дворе халифа, что привело к росту конкуренции между различными группами скандинавов, продававшими меха и рабов из Северной России. Это, возможно, отчасти объясняет борьбу за власть над остатками северной торговой сети, и становится ясно, почему византийские послы ничего не добились. Однако со временем порядок был более или менее восстановлен, не только в мусульманском мире, но и на севере – процесс, о котором мы можем кое-что узнать, несмотря на отсутствие письменных источников, благодаря косвенным свидетельствам.

Старая Ладога была отстроена, возможно, в X веке, на сей раз из камня. Скандинавские материалы (более ранние, вплоть до 900 года) были обнаружены в ряде других северных поселений: Новгородское городище (Рюриково городище), Тимерёво, Михайловское, Петровское, Псков, Ярославль и Муром. Эти поселения все были основаны там, где был прямой доступ к главному торговому маршруту вниз по Волге (см. карту 20), а значит, и возможность получать прибыль. В этих городах обнаружено больше скандинавских материалов, чем в других поселениях IX века. К ним относятся в том числе женские украшения, что позволяет предположить наличие смешанного пришлого населения, а не просто северян-мужчин, которое проживало по крайней мере в некоторых городах.

Эта новая волна скандинавской миграции совпала с возобновлением притока серебра из исламского мира, которое с 900 года начинает появляться в беспрецедентных количествах. Судя по обнаруженным кладам, около 80 процентов мусульманского серебра, оказавшегося в Северной России и Скандинавии между 750 и 1030 годами (когда его поток фактически пересох), попали туда после 900 года. Деньги поступали и по другому маршруту. К 920-м годам волжские булгары, с которых мы и начали, утвердили свое господство на средней Волге и приняли ислам. Сообщения мусульманских путешественников показывают, что большая часть скандинавских русов к этому времени уже не торговали напрямую с исламским миром. Торговля в основном велась в землях волжских булгар, куда приезжали мусульманские и скандинавские купцы. Это же отражается на происхождении монет X века, обнаруженных в кладах. В то время как в VIII и IX веках монеты преимущественно чеканились в великих центрах исламского мира, современных Иране и Ираке, монеты X века имеют другое происхождение, они были изготовлены в основном на территориях новой династии Саманидов в Восточном Иране. Добыча в серебряных шахтах Хорасана, которые они контролировали, достигла пика и оценивалась в 120–150 тонн серебра в год, что равняется 40–45 миллионам монет. Неудивительно, что земли Саманидов притягивали всех, у кого было что – или кого – продать, и хорошо знакомые торговые пути вели из их земель на восток к средней Волге. Огромный и богатый новый рынок, к которому вели более простые маршруты, привлекал еще больше скандинавов, чем раньше, в леса России.

Это спровоцировало появление новой и более грозной силы среди русов, о которой упоминали мусульманские путешественники этой эпохи: островного короля. Все, что мы знаем об этом короле и о политическом образовании, правителем которого он являлся, говорит о том, что его следует воспринимать как «capo di capi» (ит. «босс боссов». – Пер.). Он получал долю в 10 процентов со всех торговых операций и добивался покорности с помощью постоянного вооруженного отряда, составлявшего четыреста человек. Если данные Повести временных лет верны, то первым из этих королей должен был быть Рюрик, основатель династии, но это ничем не подтверждено. Кем бы ни был этот правитель, жил он совершенно точно в Новгородском городище. Скандинавы начали заселять эти места в конце IX века, и, как пишут мусульманские путешественники, то был остров, находящийся там, где река Волхов вытекает из озера Ильмень (см. карту 20). В отличие от других скандинавских поселений этой эпохи оно было обнесено стенами, и это подтверждает предположение о том, что здесь жили люди, облеченные властью. Любой осмелившийся не подчиниться приказам, исходящим отсюда, мог разделить участь обитателей Старой Ладоги вниз по Волхову, чьим домам так не повезло в 860-х годах. Вне всякого сомнения, некоторые из них обнаружили головы лошадей в своих постелях незадолго до пожара.

Но такая политическая структура вряд ли могла быть достаточно стабильной, и при всем богатстве, которое текло по землям Северной Руси в начале X века, ее нельзя было назвать мирным и процветающим краем. Прежде всего потому, что большую часть денег приносила работорговля. По своей природе это занятие жестокое и неприятное, включающее в себя вооруженные набеги, в ходе которых захватывались жертвы, и их усмирение при перевозке на рынок. Налеты, целью которых было обогащение или добыча новых товаров, тоже не прекратились. Результатом обоих торговых договоров с Византией, к примеру, стали военные демонстрации, целью которых было уговорить императора и его советников предложить им более выгодные условия торговли. Мусульманские источники также говорят о масштабном набеге на прикаспийские земли в 912 году. И внутренняя нестабильность в этом мире также имела место. Торговая колонизация европейской части России проводилась, как мы видели, несколькими независимыми друг от друга группами скандинавов, а не единой организованной структурой. Можно быть уверенными в том, что, по крайней мере, на начальном этапе не было необходимости отдавать долю в 10 процентов некоему королю севера. И при таких процессах всегда есть возможность появления новых соперников нынешнего «босса».

Король в Новгородском городище, похоже, одержал победу на севере. Но в то время как мусульманские путешественники больше узнавали о нем, политическое образование, главой которого он являлся, подрывалось появлением второго центра скандинавов в Киеве, дальше к югу, близ естественной переправы в среднем течении Днепра. В соответствии с Повестью временных лет, скандинавы впервые пришли в Киев, когда два приближенных Рюрика, Аскольд и Дир, получили его разрешение покинуть Новгород и отправиться в Константинополь. По пути они прибыли в Киев и решили поселиться там, откуда позднее они на двухстах ладьях организовали нападение на Константинополь. Повесть указывает, что они прибыли в Киев в 862 году, а набег на византийскую столицу состоялся в 863–866 годах. Примерно двадцать лет спустя преемник Рюрика, человек «из его племени», по имени Олег, правивший от имени юного сына Рюрика Игоря, двинулся на юг со смешанным войском из скандинавов, финнов и славян. Аскольд и Дир поверили обману и погибли, затем была поставлена крепость, а местных славян обложили данью. Олег объединил север и юг, и появилось Русское государство. Эти события в летописи произошли в 880–882 годах.

Общая канва истории передана вроде бы верно. Киев был более поздним и второстепенным центром активности скандинавов в Западной России. Это одно из нескольких поселений на берегах Днепра, где обнаружены материалы скандинавского происхождения, но лишь после 900 года. Ключом к дальнейшему освоению Днепра стало поселение в Гнездово, которое фактически контролировало переход от озера Ильмень к верхнему течению Днепра и дало викингам возможность двинуться с севера от Ладоги на юг к Черному морю. Скандинавы обосновались в Гнездово лишь в конце IX века, а потом уже в Киеве и других городах: Шестовице и в городище близ Ярославля, где были обнаружены следы пребывания скандинавов примерно в тот же период, и в других вроде Любеча и Чернигова, которые упоминаются в исторических источниках. Присутствие скандинавов с 900 года в землях на среднем течении Днепра не вызывает сомнений, однако археологические изыскания указывают на то, что здесь было гораздо меньше викингов, чем на севере, где материалы, датированные началом X века, встречаются куда чаще. Если в целом хронология событий, предложенная Повестью временных лет, верна, то другие аспекты истории, изложенные в ней, куда менее убедительны.

Прежде всего, конкретные даты, указанные в ней, – лишь более поздняя попытка как-то структурировать устные источники, и полагаться на них нельзя. Нападение на Константинополь мы уже рассматривали, его дата взята из византийской «Хроники» Георгия Монаха, которая не называет скандинавских предводителей, участвовавших в набеге. На каком-то этапе составления Повести временных лет кто-то решил, что нападение на Константинополь, описанное в византийском источнике, – то же самое, которое совершили Аскольд и Дир, и остальная история датируется в соответствии с этим предположением. Но оно, возможно, было ошибочным. Обширные раскопки в Киеве не предоставили скандинавских материалов, которые бы датировались периодом, предшествовавшим 880-м годам (раскопки на Подоле), следовательно, нападение на Константинополь, совершенное в 860-х и упоминавшееся в византийских источниках, было совершено теми, кто проживал в землях к северу от Киева.

В истории, рассказанной в Повести временных лет, много других недочетов. Ее составители, по-видимому, были весьма озадачены вопросом взаимосвязи Олега с Рюриком. В киевской традиции он предстает его родственником, но в северной традиции, по версии Повести временных лет, которая, похоже, появилась в Новгороде, он лишь военачальник Рюрика, не претендующий на родство. Мысль о том, что Аскольд и Дир озаботились бы разрешением Рюрика, прежде чем двинуться на юг, тоже не слишком убедительна. Как мы видели, в IX и начале X века великий князь Руси был не более чем primus inter pares (лат. первый среди равных), и экспансия скандинавов осуществлялась совокупностью независимых инициативных объединений, «босс» которых объявился гораздо позже, чтобы потребовать свою долю. Нет причин полагать, что продвижение к Киеву, кто бы ни пускался в путь, принимало иные формы. Более того, есть куда более важная проблема – почему викингская Русь в конечном счете покорилась этому второстепенному и позже появившемуся центру – южному Киеву, а не северному Новгороду, особенно если учесть, что Киев был расположен на Днепре, соответственно, на торговом пути в Византию, которая была в целом менее успешной и процветающей. Однако это загадки для следующей главы. Пока мы рассмотрим продвижение скандинавов на восток и запад как миграционный поток.