Книга: Чингисхан. Имперская идея
Назад: А. В. Мелехин «Чингисхан. Хроника жизни. Летописный свод» (фрагменты)
Дальше: Примечания

Глава 22. Возвращение на родину (1223–1225 гг.)

В чем согласие между отцом и сыном?
Ведь не тайком отправляю я тебя (так) далеко,
(А для того), чтобы ты управлял тем, чем я овладел,
Чтобы ты сохранил то, над чем я трудился,
Отделяю тебя, чтобы стал ты опорою
Половины моего дома и половины моей особы.
Чингисхан
Судя по процитированным в предыдущих главах источникам, намерение «вернуться к (своему) коренному становищу и к древнему (своему) юрту» у Чингисхана появилось еще в 1222 году. Дождавшись возвращения отрядов Бала и Дурбэй догшина из Индии и Угэдэя из Газни и получив известие о сговоре чжурчжэней с тангудами, Чингисхан принял решение вести войска на Тангудское царство, следуя кратчайшим путем через территорию Индии и Тибета. Но так как «в пути были труднодоступные горы и непроходимые леса, а климат (тех мест был) неблагоприятный и гнилой и (питьевая) вода служила причиной заболеваний, он повернул назад и прибыл в Пешавар…».

 

Монеты, отчеканенные в 1220–1221 гг. на территории завоеванного Чингисханом государства хорезмшаха. На каждой из них надпись: «Великий Владыка Чингисхан»

 

По свидетельству Ата-Мелик Джувейни, «ту зиму (1222/23 г. Чингисхан. – А.М.) провел в окрестностях Самарканда, откуда послал гонца к старшему своему сыну Зучи с приглашением покинуть Кипчакскую степь и приехать позабавиться с ним охотой (главным образом на диких ослов)».
«Выше было сказано, что после завоевания Хорезма Зучи осенью 1221 года был послан на север от реки Сейхун (Сырдарья. – А.М.). Главные силы (хорезмшаха) Мухаммеда состояли из туркмен и канкалов, которые от преследования монголов могли убегать и укрываться в степи, лежавшей на север от Каспийского и Хорезмского (Аральского. – А.М.) морей. Там, соединяясь, они составляли значительные силы на фланге пути, соединявшего Чингисхана с его северными владениями, и могли разобщить его с войсками Зэва и Субудэя, долженствовавшими, пройдя Кавказский перешеек, вернуться в свою орду (в Монголию. – А.М.) по северной стороне Каспийского и Аральского морей. Поэтому для обеспечения своих сообщений с родовым улусом и с войсками Зэва и Субэдэя Чингисхан назначил Зучи наблюдать за кочевыми народами, находившимися на севере Каспийского и Хорезмского морей, впоследствии же приказал ему идти на половцев, когда военачальники его, Зэв и Субэдэй, проникли на Кавказ. Таким образом, движение Зучи за реки Урал и Волгу в землю половцев должно было облегчить действия Зэва и Субэдэя и раздвинуть завоевания Чингисхана до Каспийского моря. По болезни или по другим причинам, Зучи не выполнил предначертания своего отца».
Очевидно, М. И. Иванин делает такие выводы, опираясь на слова Рашид ад-дина о том, что «…Чингисхан приказал, чтобы Зучи выступил в поход и покорил северные страны, как то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и Кипчак и другие области тех краев. Когда же он уклонился от участия в этом деле и отправился к своим жилищам, то Чингисхан, рассердившись, сказал: «Я его казню, не видать ему милости».
Поскольку в описываемый период времени (1221–1224) Чингисхан никак не покарал Зучи за бездействие, а, наоборот, «пригласил покинуть Кипчакскую степь и приехать позабавиться с ним охотой», можно предположить, что процитированное выше утверждение Рашид ад-дина, если и имеет под собой реальное основание, то относится к более позднему периоду: к последним годам жизни Чингисхана и Зучи. А в 1223–1224 гг., как свидетельствует Ала ад-Дин Ата-Мелик Джувейни, «армия Зучи располагалась в Кипчакской степи и рядом с ней, они (Зэв и Субэдэй. – А.М.) соединились с нею и оттуда отправились к Чингисхану». Таким образом, это свидетельство Джувейни, во-первых, хотя бы косвенно, проясняет, где был и чем занимался Зучи после встречи с отцом в Таликане, и, во-вторых, наводит на мысль: очевидно, правы те исследователи, которые вслед за Джувейни, Абуль-Гази, Лувсанданзаном считают, что Чингисхан по пути на родину встречался и имел серьезные беседы со всеми своими четырьмя сыновьями, в том числе и с Зучи. В этой связи обращают на себя внимание два события, которые произошли по пути следования армии Чингисхана на родину: Великий Хуралдай, который состоялся в начале 1224 г. на берегу Сырдарьи, и «(многолюдное) собрание и великое пиршество», устроенное Чингисханом осенью того же года на Алтае, у истока Иртыша, в местности Бука-Суджику (Буга Сочигай).
Из сообщений летописцев явствует, что, прежде чем покинуть завоеванную территорию державы хорезмшаха, Чингисхан вместе с сыновьями и приближенными решал вопрос, «как управлять народом, уже собранным». Очевидно, на упомянутых выше двух Высоких Собраниях Чингисхан объявил о своем решении разделить завоеванную в ходе похода на запад огромную территорию и передать ее в управление своим сыновьям – Зучи, Цагадаю и Угэдэю. В первую очередь «Чингисхан отделил своего сына Зучи, назначив его главным правителем (страны. – А.М.) кипчаков. Отделил и Цагадая, (послав) в страну сартагчинов (хорезмийцев. – А.М.)». А в помощники им были приставлены не только опытные военачальники, но и все те, кто «в (местных. – А.М.) законах и обычаях был одинаково сведущ». Решение Чингисхана свидетельствовало о том, что в связи со значительным расширением своих владений он продолжил строительство «пирамиды» военно-административного аппарата исполнительной власти, начатое в 1206 году.
В то время, когда Чингисхан вместе с армией находился у истока Иртыша, он был оповещен о том, что новый правитель тангудов Ли Дэ Ван (1223–1226) предпринял попытку вторжения на монгольскую территорию в районе реки Эзний-гол и склонил на свою сторону племена в Джунгарии, недавно вошедшие в состав Великого Монгольского Улуса, по сути дела, инициировав создание античингисовой коалиции. И тогда Чингисхан предпринял последнюю попытку вразумить тангудских правителей, заставить их неукоснительно следовать взятым на себя обязательствам «быть правым флангом» в войне против войск Алтан-хана: он незамедлительно отправил против вероломных тангудов значительное количество воинов во главе с сыном Мухулая, Бором, которому было приказано захватить город Инчжоу, на восточной окраине Тангудского царства.
В начале осени 1224 года Бор, новый главнокомандующий монгольских войск в Китае, атаковал двумя флангами восточные рубежи страны тангудов и вскоре, разгромив тангудского полководца Тахай хамбу, захватил Инчжоу. Тангудский правитель Ли Дэ ван в надежде обмануть доверчивых монголов и выиграть время для сговора с чжурчжэнями запросил мира, а затем, в ответ на ультимативное требование Чингисхана, пообещал отправить в заложники своего сына.
Чингисхан прекрасно знал о двуличии тангудских правителей, но основным силам его армии после почти семилетнего похода на запад требовалась передышка, поэтому Бору было приказано отвести войска и продолжить подготовку к наступлению на последний оплот Алтан-хана южную столицу чжурчжэней.
По мнению исследователя Искандера Ундасынова, «затем Чингисхан с тремя младшими сыновьями ушел в Монголию… а Зучи-хан остался в Дешт-и Кыпчаке, потому что должен был управлять своим улусом. Кроме того, видимо, именно в 1224 году на Иртыше он получил от отца задание, но не то, о котором с легкой руки Рашид ад-дина пишут многие, а куда более скромное: завоевать Восточный Дешт-и Кыпчак до Волги включительно и тем самым подготовить плацдарм для Западного похода… При этом, видимо, точной даты его начала установлено не было, во всяком случае, никаких приготовлений к нему в 1225 году не велось, а в 1226–1227 гг., то есть до смерти Чингисхана, основные монгольские силы были связаны войной против Тангудского государства Си-Ся».

1223–1224 годы

Чингисхан весной (1223 г. – А.М.) отправился обратно в свой юрт. Переходя по областям и укрепленным местечкам, он поставил правителей и даруг. Перейдя через реку Амударью, вступил в Бухару. Здесь с ним соединились царевичи и ноёны, которых он посылал на сторону.
Завоеватель страны Чингисхан послал от себя жителям Бухары человека с приказом: «Пришлите ко мне кого-нибудь из ученых мулл; я хочу кое о чем спросить его».
Бухарцы послали к нему кадия по имени Эшрефа и одного ваиза (проповедника).
Чингисхан спросил их: «Что значит ваше имя: мусульмане?»
Они отвечали: «Слово мусульмане значит: рабы Божии. Господь един; он ни с чем не имеет сходства, не имеет вида».
Чингисхан сказал: «И я знаю, что Бог (Всевышний Тэнгри. – А.М.) един».
Они дальше говорили: «Был пророк – посланник Божий; Всевышний Господь присылал его для того, чтобы рабам своим дать повеления и запрещения».
Чингисхан одобрил и эти слова.
Потом говорили они: «Каждодневно совершая пятивременную молитву, мы тем совершаем наше служение Богу».
Это он также похвалил.
(Они продолжали): «В продолжение одиннадцати месяцев мы едим, когда только хотим; но в один месяц мы не вкушаем пищу днем, а едим только ночью».
И это он почел хорошим.
Потом они говорили: «Есть город Мекка; туда мы ходим, если позволят силы, на поклонение Богу».
Чингисхан не одобрил этого и сказал: «Весь мир есть обитель Бога (Всевышнего Тэнгри. – А.М.); зачем ходить для этого в одно только место!»
После этого Чингисхан отпустил их от себя. Граждане и сановники Бухары просили себе у хана тарханного ярлыка, и хан благосклонно пожаловал народу тарханный ярлык.
Из Бухары Чингисхан перешел в Самарканд.
«Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази Хивинского хана», с. 115–116.
Исследователи считают, что Чингисхан накануне возвращения в Монголию встречался только с даосским монахом-отшельником Чань Чунем, дабы покаяться в убийствах людей и узнать средства для продления жизни. Интересно, что в то же время Чингисхан встречался и беседовал с мусульманскими священнослужителями, которые по его просьбе объясняли монгольскому хану основные принципы Корана.
При этом Чингисхан, встречаясь и беседуя с религиозными лидерами завоеванных стран, стремился не только докопаться до истинного содержания религий и верований захваченных народов, но главное, понять, как с помощью духовенства умиротворить эти народы и подчинить их морально.
Именно поэтому Чингисхан принял решение освободить священнослужителей этих двух религий от любых налогов и податей.
Очевидно, с этим же связано назначение мусульманина Масхуда Ялавачи одним из правителей в Мавераннахре.
Ц. Энхчимэг
Когда закончил Чингисхан завоевывать земли сартаульские и назначил наместников своих в грады повоеванные, явились к нему из города Урунгэчи (Ургенч. – А.М.) отец и сын – Махмуд и Масхуд Ялавачи. Эти отец и сын были из рода хурумши. И поведали они владыке законы и обычаи городские. Ибо каждый из них в законах и обычаях оных был одинаково сведущ.
Чингисхан повелел Масхуду хурумши вместе с монгольскими наместниками править в Бухаре, Самарканде, Урунгэчи, Удане, Кисгаре, Урияне, Гусэн Дариле и прочих градах сартаульских, а отца его Махмуда Ялавачи взял с собой и поставил наместником в хятадском городе Чжунду. И прочие сартаулы были приставлены в помощники к монгольским наместникам в градах хятадских, ибо, подобно Махмуду и Масхуду Ялавачи, были они сведущи в законах и порядках городских.
«Сокровенное сказание монголов», с. 213–214.

 

После завоевания страны тазиков, в год бичин (1224 г. – А.М.), который является годом обезьяны, Чингисхан провел в исполнение (свое) намерение вернуться к (своему) коренному становищу и к древнему (своему) юрту. Причиной поспешности в этом деле было прибытие известия о восстании жителей Тангута, которые вследствие продолжительности времени (его) отсутствия стали колеблющимися в (своих помыслах).
В это время (конец 1223 г.) Цзунь-сян (государь Тангудского царства. – А.М.) отрекся от престола. Сменивший его Дэ-ван приложил все силы для укрепления обороноспособности страны. Узнав о смене правителя Си Ся, происшедшей без их ведома и не в их пользу, монголы выслали войска для устрашения тангутов…
Весной 1224 г. Дэ-ван открыто порвал отношения с монголами. Он принял все меры, чтобы прекратить войну с Цзинь (с чжурчжэнями. – А.М.).
Е. И. Кычанов
Он (Чингисхан. – А.М.) отправился по дороге (через) горы Бамиана, а обозу, который он (раньше) оставил в пределах Баглана, приказал сняться с места (и идти по указанному направлению). Переправившись той зимой через Джейхун, он расположился в окрестностях Самарканда.
Когда Чингисхан выступил оттуда, он приказал Туркан-хатун, матери султана Мухаммеда, и его женам выйти вперед и громко оплакивать государство (султана), пока монгольские войска не пройдут перед ними.
Когда оттуда (от Самарканда) он дошел до реки Бенакета (т. е. Сыр-Дарьи), все сыновья, за исключением Джочи (Зучи. – А.М.), собрались к отцу, и они устроили там хуралтай.
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 226.

 

Армия Зучи располагалась в Кипчакской степи и рядом с ней, они (Зэв и Субэдэй. – А.М.) со единились с нею и оттуда отправились к Чингис хан у.
Ала ад-Дин Ата-Мелик Джувейни, «История завоевателя мира», с. 99.

 

…Монголы (армия Зэва и Субэдэя. – А.М.) присоединились к Чингисхану по той дороге, по которой он возвращался из страны тазиков.
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 229.

 

Чингисхан в окружении жен своих поверженных врагов. Иллюстрация к «Сборнику летописей» Рашид ад-Дина. Индийская художественная школа. Эпоха Великих Моголов, XVI в.

 

Как скоро от отца его (Чингисхана. – А.М.) пришел посланный и пересказал его слова, Зучи-хан выехал со всем своим войском и, гоня пред собою всех зверей степных, прибыл к отцу своему. Тогда же он привез ему богатые дары; коней доставил он в дар сто тысяч: из них двадцать тысяч были серые, двадцать тысяч были сивые, двадцать тысяч гнедые, двадцать тысяч вороные и двадцать тысяч чубарые.
Хан со своей стороны изъявил свою любовь и ласку к Зучи. Зучи-хан к своим младшим братьям показал полную и нежную привязанность. Тогда Чингисхан вместе со своими сыновьями весело охотился.

 

«Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази Хивинского хана», с. 116.
Наконец, когда… зима (1223/24 г. – А.М.) подошла к концу… царевичи встретились с отцом (Чингисханом. – А.М.) у реки Фенакет (Сырдарья. – А.М.) и устроили хуралтай, откуда они выступили и шли, пока не достигли Кулан-баши, где их нагнал Зучи, прибывший с другой стороны и также присоединившийся к отцу.
В числе привезенных им даров была тысяча серых лошадей. По приказу отца он пригнал из Кипчакской степи стада диких ослов, подобно множеству овец…
Когда они подошли к городу, называвшемуся Утука, Чингисхан, его сыновья и солдаты сели верхом на коней и, чтобы развлечься, погнали диких ослов перед собой…
Когда охота их утомила и остались лишь тощие животные, каждый заклеймил пойманных им ослов собственным тавром и отпустил на волю…
Ата-Мелик Джувейни, «Чингисхан. История завоевателя мира», с. 95.
Как стоит понимать сообщение Джувейни о том, что, «когда охота их утомила и остались лишь тощие животные, каждый заклеймил пойманных им ослов собственным тавром и отпустил на волю»? Объясняется это тем, что во время большой облавной охоты среди загнанных в круг животных нередко оказывались не только дикие, но и объезженные лошади, которые, естественно, собирались и использовались в дальнейшем в монгольской армии.
Более того, по приказу Чингисхана на обратном пути из сартаульских земель (от Памира до Урала) монголы забирали всех попадавшихся им навстречу лошадей… Накануне нового похода против тангудов и чжурчжэней монголы, дабы обезопасить свой тыл (свои новые западные владения), сделали упор не на разоружении или уничтожении сартаульцев, а на конфискации их лошадей. Очевидно, Чингисхан считал, что оставить их пешими стратегически будет правильнее.
Х. Шагдар
Они провели лето (1224 года. – А.М.) в Кулан-баши (Хулан баш. – А.М.)… Затем Чингисхан отправился дальше…
Ата-Мелик Джувейни, «Чингисхан. История завоевателя мира», с. 95.
По мнению Рене Груссе, местность под названием Хулан баш находится вблизи современных городов Ауле-Ата и Бишкек. По Сайшалу – в районе реки Талас…
В течение осени 1224 года Чингисхан, быстро продвигаясь вперед, в октябре (по Сайшалу) достиг реки Эмиль (река, впадающая в озеро Алаколь в Казахстане), где прославленного деда встречали специально прибывшие туда внуки – Хубилай и Хулагу.
Продолжив движение оттуда, войско Чингисхана в конце октября – начале ноября 1224 года достигло Алтайского хребта; в верховьях Иртыша в местности Бука-Су-джику Чингисхан «повелел разбить большую золотую орду, устроить (многолюдное) собрание (хуралтай. – А.М.) и сделать великое пиршество», на котором он наградил своих доблестных воинов…
Причина, по которой спешивший возвратиться на родину Чингисхан задержался на месяц в верховьях Иртыша, заключалась в том, что именно здесь соединились войско Субэдэя с основными силами Чингисхана.
Х. Шагдар
Затем, выступив из той местности, они шли медленно и спокойно от стоянки к стоянке…
Когда Чингисхан дошел до пределов своих орд, к нему вышли навстречу Хубилай-хан, которому было одиннадцать лет, и Хулагу-хан, которому было девять лет. Случайно в это время Хубилай-хан подбил зайца, а Хулагу-хан – дикую козу в местности Айман-хой, на границе страны найманов, близ Имил-Кучина, по ту сторону реки Хилэ, поблизости от области уйгуров. Обычай же монголов таков, что в первый раз, когда мальчики охотятся, их большому пальцу (на руке) делают смазку, т. е. натирают мясом и жиром. Чингисхан самолично смазал их пальцы. Хубилай-хан взял большой палец Чингисхана легонько, а Хулагу-хан схватил крепко. Чингисхан сказал: «Этот поганец прикончил мой палец!»
Когда они (все) оттуда отправились, он расположился в местности Бука-Су-джику и повелел разбить большую золотую орду, устроить (многолюдное) собрание (хуралтай. – А.М.) и сделать великое пиршество.
Так как почва того места была мягкой и легко поднималась пыль, Чингисхан повелел, чтобы все (в его свите) набросали мелких камешков вокруг ставки. Все сделали, как приказал Чингисхан. Один только Тэмугэ отчигин, младший брат Чингиса, вместо камней набросал веток. И поэтому Чингисхан пожурил его. Когда через некоторое время они выехали на охоту, Тэмугэ отчигин не держался в общей цепи (загонщиков), а замешкался позади. За два этих проступка его семь дней не допускали в ставку (к Чингисхану). Тогда Тэмугэ отчигин сказал, что, если он еще раз совершит предосудительный поступок, пусть его серьезно накажут. После этих заверений Чингисхан простил его и разрешил прибыть в ставку.
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 226, 229–230.

 

«Чингисов камень». Это гранитная стела с надписью старомонгольским письмом, датируемая 1224–1225 гг. В надписи сообщается о победе в соревнованиях лучников племянника Чингисхана, Есунхэ, стрела которого улетела на 335 саженей
Территория, выбранная для собрания, представляла собой луг в семь лиг (около тридцати пяти километров. – Примеч. перев.) в окружности, – идеальное место для неспешного обдумывания проблем…
Ордынские полководцы собрались в месте проведения курултая – белом павильоне, таком огромном, что в нем помещалось 2 тысячи человек…
Прежде ордынские вожди доставляли хану… захваченных лошадей, женщин и оружие, а теперь они преподносили ему свои дары иного рода – сокровища, тщательно собранные с доброй половины мира. «Никогда еще, – замечает летописец, – там не видели великолепия»…
Чингисхан восседал теперь на золотом троне Мухаммеда, привезенном им из Самарканда… Когда собрался совет, ввели мать шаха, с кандалами на руках. А перед троном был раскинут палас из серого войлока, сбитого из шерсти животных, как символ его давнего владычества в Гоби (в Монголии. – А.М.).
Перед собравшимися… хан выступил с рассказом о военных кампаниях последних трех лет. «Я обрел такую огромную власть благодаря Ясе, – сказал он серьезно. – Живите же в ладах с ее предписаниями»…
К своим троим сыновьям (Цагадаю, Угэдэю и Тулую. – А.М.) он обратился с предостережением: «Не допускайте ссор между собой. Будьте преданы Угэдэю и станьте его опорой».
После этого на курултае на целый месяц было устроено празднество.
(А вскоре. – А.М.) на этот съезд прибыли два самых желанных гостя… Субэдэй и Зучи.
Первенца хана Зучи орхон-ветеран (Субэдэй. – А.М.) разыскал и убедил его появиться на совете и вновь повидаться с отцом. И вот Зучи предстал перед ханом и встал перед ним на колени, приложив руку ко лбу.
Старый завоеватель, который был сильно привязан к Зучи, был доволен, но не подал виду…
Зучи не любил двор, он попросил разрешить ему вернуться на Волгу и получил такое разрешение.
Настало время, и собравшиеся стали разъезжаться… Ордынцы отправились в Каракарум. Летописец повествует, что каждый день пути Чингисхан призывал к себе Субэдэя, чтобы тот рассказывал ему о своих приключениях в западной части мира.
Г. Лэмб
В достоверных книгах истории записано, что после завоевания Хорезма, по приказу Чингисхана, Хорезм и Дешт-и-Кипчак от границ Каялыка до отдаленнейших мест Саксина, Хазара, Булгара, алан, башкир, урусов и черкесов, вплоть до тех мест, куда достигнет копыто татарской лошади, стали принадлежать Зучи-хану, и он в этих странах утвердился на престоле ханства и на троне правления.
Анонимное сочинение, под названием «Родословие тюрков»– «Шаджарат ал-атрак».

 

Чингисхан во время похода на таджиков (державу хорезмшаха. – А.М.) дал ему (Зучи) Дешт-и Кипчак и Хорезм до крайнего севера.
Кази Ахмед ибн Мухаммед Гаффари Казвини «Списки устроителя мира»– «Нусах-и-джеханара».

 

Когда во времена правления Чингисхана размеры царства стали огромны, он дал каждому удел для его местопребывания, которое они называли юрт. Так, своему брату Отегин-ноёну (Тэмугэ отчигин. – А.М.) и нескольким своим внукам он выделил земли в пределах государства китаев.
Своему старшему сыну Туши (Зучи. – А.М.) он отдал область, простирающуюся от Кайялыка и Хорезма до крайних пределов Саксина и Булгара и дальше, где только касалось земли копыто татарского коня.
Чагатай (Цагадай. – А.М.) получил территорию, простирающуюся от земли уйгуров до Самарканда и Бухары, а местом его резиденции стал Куяш, расположенный неподалеку от Алмалыка.
Столица Угэдэя, предполагаемого наследника, во время правления его отца находилась в его юрте, в окрестностях Эмиля и Кобака; но когда он взошел на трон ханства, то перенес ее на их исконные земли между государством китаев и страной уйгуров, а тот другой удел отдал своему сыну Гуюку…
Земли Толи (Тулуй. – А.М.) также лежали по соседству и располагались в середине империи, как центр в круге…
Ата-Мелик Джувейни, «История Завоевателя мира», с. 30.

 

Генеалогическое древо «золотого рода» Чингисхана. Монгольский художник Б. Хишигсурэн
Разделение Еке Монгол улус (Великой Монгольской империи) Чингисханом между своими сыновьями и другими родичами, произведенное к 1224 г., можно счесть предпосылкой ее дальнейшего раскола. Но на тот момент это был единственный способ сохранить обширную державу в состоянии относительного единства. Чингисхан и его администрация оказались не готовы к столь быстрому расширению его владений за счет присоединения к ним Уйгурии, государства Кара-киданей, Хорезма, Северного Китая и не могли обеспечить эффективное управление ими из одного центра, каковым к 1220 г. только-только становился Каракорум. В то же время недавно присоединенные земли без эффективного управления могли вновь легко выйти из-под контроля монгольских властей.
Единственным выходом из этого административного кризиса становилось выделение автономных владений членам правящего рода Борджигин – сыновьям, братьям и племянникам Чингисхана. Каждый из них получал определенную область (ряд областей) в управление, имел возможность привлечь на службу местных администраторов и учитывать исторические традиции управления, сложившиеся в том или ином регионе. Естественно, Чингисхан, наделяя владениями родичей, наибольшее доверие выказал не братьям и племянникам (они получили довольно небольшие уделы собственно в Монголии и Северном Китае и не играли большой роли в делах империи), а собственным сыновьям. Улусы Джучи, Джагатая и Угедэя, а также Коренной юрт, доставшийся Тулую, стали прообразами будущих государств Чингизидов, последние из которых прекратили свое существование лишь во 2-й пол. XIX в.
История создания Улуса Джучи (Зучи. – А.М.) начинается с 1207 г. Согласно «Сокровенному сказанию» в этот год Джучи совершил поход, в ходе которого власть Чингисхана признали «лесные народы» (предки современных бурят), ойраты, енисейские киргизы и еще ряд племен. Чингисхан похвалил Джучи за то, что тот сумел подчинить эти народы без боя, и даровал новоприобретенные земли ему в подданство.
По средневековому монгольскому наследственному праву старшие сыновья получали самые отдаленные владения еще при жизни отца, тогда как его «Коренной юрт» наследовали после его смерти младшие дети. Джучи, как старший, получил только что завоеванные земли, которые на тот момент и были самыми удаленными. Но уже вскоре империя начала бурную экспансию на запад. К 1221 г. Улус Джучи включил в себя Хорезм и земли к северу от него, населенные преимущественно кипчакскими племенами.
Около 1224 г. Чингисхан провел официальный раздел Монгольской империи между своими сыновьями, братьями и племянниками. Именно в это время и происходит официальное закрепление статуса Улуса Джучи… Особенность административного статуса Улуса Джучи вытекала из его политической роли. Это владение являлось изначально плацдармом для дальнейшей экспансии монголов на запад, поскольку обладало большими природными, материальными и человеческими ресурсами.
Р. Ю. Почекаев
Обладающий величием августейший Чингис-хаган отделил своего сына Зучи, назначив его главным правителем (страны. – А.М.) кипчаков. Отделил и Цагадая, послав в страну сартагчинов. Когда он выделял обоих своих сыновей – Зучи и Цагадая, – то соблаговолил сказать повеление:
«Я отделяю вас не в чужую страну, а чтобы вы ведали теми, которыми овладел я, чтобы управляли теми, которых подчинил я; я поручаю вам управление, чтобы вы расширили государство; я отправляю вас, отделяя так, как отделил бы половину своего дома, половину своего тела. Уж не думается ли вам, что мы разлучились совсем? Ведь сосед, откочевав от соседа, (все же) останавливается. Разве не будут соседи видеться друг с другом? Ведь от того, что стадо от стада отделилось, разве вы будете жить спокойно? Разве вы сами не соедините все стадо вместе?..»
Когда Чингис-хаган отправлял (своего) старшего (сына) Зучи главным даругачи над кипчаками… он преподал (ему) наставление:
«В чем согласие между отцом и сыном?
Ведь не тайком отправляю я тебя (так) далеко,
(А для того), чтобы ты управлял тем, чем я овладел,
Чтобы ты сохранил то, над чем я трудился,
Отделяю тебя, чтобы стал ты опорою
Половины моего дома и половины моей особы.
Поняв (эту) истину,
Подумаешь о том, что я тебе поручил,
Если не нарушишь спокойствия,
Если не порушишь всего существующего,
То станешь моими глазами, что видят,
То станешь моими ушами, что слышат,
И это будет мне наградою за моего родного сына!»

Так было сказано.
Лувсанданзан, «Алтан тобчи» («Золотое сказание»), с. 229–232.
Территории, захваченные во время военных походов, Чингисхан разделил между четырьмя сыновьями, тем самым, как считается, положил начало распада единого Великого Монгольского Улуса. Однако его сыновья подчинялись указам Великого хана; управление полученными уделами было увязано с единой системой государственного управления, в рамках существовавших законов строго соблюдались принципы подчиненности. В результате этого процесс разрыва связей между владениями-уделами и обретения ими самостоятельности протекал медленно, продолжался многие годы…
С. Цолмон
Возвращаясь из земель сартаульских в родные пределы, Чингисхан провел лето (1224 года. – А.М.) на реке Эрдис (Иртыш. – А.М.) и на седьмой год похода своего осенью года Курицы (1225 год. – А.М.) пришел и сел в ставке своей, что в Черной роще на реке Туул.
«Сокровенное сказание монголов», с. 214.

Глава 23. «Я ухожу за именем и славой» (1223–1227 гг.)

Вдруг тело мое да запросит покоя…
Такое вело бы к потере державы.
Когда потянусь я к бездействию, к лени –
Смятенье державой моей овладеет.
Пусть бренное тело мое пострадает,
Но будет держава непоколебима;
Пусть тело мое обессилит, истает,
Зато государству стоять нерушимо.
Чингисхан
В 1223–1225 гг. в связи со сменой правителей в чжурчжэньском, тангудском и южно-сунском государствах резко изменилась военно-политическая обстановка в этом регионе. Новый Алтан-хан Ай-цзун осознал бесперспективность одновременного ведения боевых действий на трех фронтах (против монголов, тангудов и южных сунов) и предпринял «миротворческие» шаги в отношении противника. В первую очередь это касалось тангудов и южных сунов, которых чжурчжэни, действуя дипломатическим путем, стремились переманить на свою сторону, дабы оставить монголов в одиночестве.
Новый «владетель княжества Ся», Тангудского царства, Ли-Де-ван (1223–1226), в отличие от своего предшественника, страстно желал избавиться от вассальной зависимости монголов; он не только пошел на мирные переговоры с чжурчжэньским Алтан-ханом, но и приступил к созданию античингисовской коалиции, втянув в нее племена из Джунгарии, недавно вошедшие в состав Великого Монгольского Улуса.
Осведомленный о вероломстве тангудов, Чингисхан отправил Бора, сына умершего Мухулая, в Северный Китай и Тангудское царство с теми же полномочиями, что были у его отца. Новый монгольский наместник, дабы остудить пыл тангудов, должен был «вторгнуться в пределы Тангудского царства и захватить город Янь чжоу», на восточных рубежах страны тангудов.
Бор не посрамил прославленного отца: «давление», оказанное на тангудов, принесло свои плоды. Тангудский правитель запросил мира. При этом, памятуя о доверчивости монголов, Ли-Дэ-ван своим «искренним» раскаянием хотел притупить бдительность Чингисхана и выиграть время для укрепления своей армии.
Чингисхан уже давно не верил в искренность тангудских правителей и знал, чем должны завершиться их многолетние «дружеские отношения». Не случайно он дал наказ своим приближенным: «Напоминайте мне каждое утро, что Тангудское царство еще не уничтожено». Но тогда, в 1224 году, основные силы монгольской армии только возвращались из Западного похода; им требовалось время для передышки и пополнения рядов, поэтому Чингисхан обусловил перемирие отправкой к нему в заложники одного из сыновей тангудского правителя.
Ли-дэ-ван на словах принял условия перемирия, а на деле не только не отправил своего сына к Чингисхану, но, как свидетельствует «История династии Цзинь», в сентябре 1224 года заключил мир с Алтан-ханом, т. е. фактически отказался выполнять свои обязательства наступать на чжурчжэней с запада.
В наших источниках («Юань ши», «Ган му») мы находим подтверждение вывода Ата-Мелик Джувейни о том, что «китаи и тангуды, воспользовавшись его (Чингисхана. – А.М.) отсутствием, стали проявлять своенравие и колебались между покорностью и мятежом».
Возвратившись на родину из Западного похода, Чингисхан досконально разобрался в ситуации, сложившейся на юге – в Северном Китае и Тангудском царстве. Неверность тангудов замедлила наступление монгольских войск на чжурчжэней по всему фронту; это породило неуверенность среди китайских и цзиньских военачальников, ранее перешедших на сторону Чингисхана; как свидетельствует «Юань ши», некоторые из них (У Сянь, Ли Цюань) даже подняли мятежи против монголов.
Воспользовавшись приостановкой монгольского наступления, чжурчжэньское командование активизировало военные действия в провинции Шаньси, дабы вернуть под свой контроль ранее утраченные города; оно перегруппировало свои силы в стратегически важных для защиты столицы провинциях Хэнань, Шаньдун, Шэньси.
И наконец, тангуды и чжурчжэни делали все, чтобы не дать монголам окончательно договориться с южными сунами о совместных действиях против войск Алтан-хана, в результате чего, как явствует из «Юань ши», участились вооруженные столкновения между монголами и южными сунами.
Использую сложившуюся ситуацию, тангуды стали готовиться к войне с монголами еще более активно, а в октябре 1225 года договорились с чжурчжэнями о предоставлении им военной помощи в грядущей войне. Когда в ноябре того же года Чингисхан узнал об этом, дабы отвести надвигающуюся угрозу, он объявил войну тангудскому правителю Ли-Дэ-вану и «лично повел войска покарать» его.
«Конечно, не одно только упрямство и не простая жажда мести руководили им в этом новом военном предприятии. Чингисхан умел в случае надобности сдерживать свои личные порывы и был слишком тонким политиком, чтобы основывать на них одних дела государственного значения. Он отлично понимал, что без окончательного подчинения Тангуда нельзя рассчитывать на прочные успехи в деле покорения… государств Цзинь и Сун, особенно последнего, так как враждебное тангудское войско всегда могло явиться угрозой для фланга и тыла оперирующих на китайской равнине монгольских армий».
Тем более что без подкрепления и поддержки основных сил монгольской армии с юго-запада у командующего монгольским корпусом в Северном Китае Бора не было возможности развивать наступление против чжурчжэней. И когда окончательный крах Тангудского царства стал очевиден, Чингисхан с большей частью своей армии вторгся на западные окраины чжурчжэньской территории. Это была последняя попытка Чингисхана пробиться к столице Алтан-хана, Нанжину, и действовал он по тщательно продуманному плану. Однако состояние его здоровья резко ухудшилось, но, будучи даже при смерти, Чингисхан, как свидетельствует «Юань ши», «обратившись к окружающим», поведал им свой замысел окончательного разгрома державы Алтан-хана, который впоследствии был осуществлен его преемником, сыном Угэдэем.
Отправляясь в поход на Тангудское царство, Чингисхан предчувствовал свою кончину и поэтому сказал своим сыновьям: «О дети, остающиеся после меня, знайте, что приблизилось время моего путешествия в загробный мир и кончины! Я для вас, сыновей, силою господнею (Всевышнего Тэнгри. – А.М.) и вспоможением небесным завоевал и приготовил обширное и пространное государство, от центра которого в каждую сторону один год пути. Теперь мое вам завещание следующее: будьте единого мнения и единодушны в отражении врагов и возвышении друзей, дабы вы проводили жизнь в неге и довольстве и обрели наслаждение властью… Я не хочу, чтобы моя кончина случилась дома, и я ухожу за именем и славой». Если Чингисхан, как свидетельствует Рашид ад-дин, действительно говорил эти слова, то они были сказаны им отнюдь не ради красного словца. Чингисхану было что завещать своим потомкам. Он «объединил всех «войлочностенных» – монгольских и тюркских кочевников, разбросанных по бескрайним просторам Внутренней и Центральной Азии в Великую Империю кочевников и приступил к укреплению в ней мира и порядка. По мере установления отношений с многочисленными народами у Чингисхана появилось неукротимое стремление объединить под своей властью все государства, находившиеся под Всемогущим Вечным Небом, которому Чингисхан поклонялся и исполнителем воли которого он себя считал. Опираясь на исключительную мобильность, характерную только для кочевых народов, им были предприняты широкомасштабные походы, в результате которых были заложены основы создания невиданной прежде мировой империи евразийских кочевников…
Чингисхан умер, когда реализация его религиозно-политической доктрины тэнгэризма была в самом разгаре. Продолжая осуществление его политики, «золотородные» потомки Чингисхана не только увеличили масштабы монгольской экспансии, но и развили сформулированную их великим предком доктрину: была поставлена цель «тэнгэризации», т. е. придания тэнгэризму характера глобальной идеологии объединения под властью монголов всех стран и народов мира. Есть все основания считать, что эта идеология не была пустыми мечтами, но являлась реальным отражением политического и военного господства монголов в мире в ту эпоху».

1223–1224 годы

Китаи и тангуды, воспользовавшись его (Чингисхана. – А.М.) отсутствием, стали проявлять своенравие и колебались между покорностью и мятежом.
Ата-Мелик Джувейни, «История Завоевателя мира», с. 94.

 

Зимой, в десятой луне (7–23 ноября 1223 г. – А.М.), цзиньский государь Сюнь умер, на престол взошел его сын Шоу-сюй (Ай-цзун. – А.М.) …
«Юань ши», с. 474.

 

В десятый месяц (1223 г. – А.М.) Ли-Дэ-ван, владетель княжества Ся, прислал посла (к Алтан-хану Ай-цзуну. – А.М.) просить мира.
«История династии Цзинь».

 

…В девятый месяц (1224 г. – А.М.) (Алтан-хан. – А.М.) заключил мир с царством Ся на следующих условиях:
1. Государя царства Цзинь считать старшим братом.
2. То и другое государство вправе употреблять собственное название лет правления.
3. Государь царства Ся, посылая послов, в представляемых через них бумагах именуется младшим братом.
После сего Ай-цзун отправил в царство Ся президента палаты обрядов Ао-дун-лян-би и других и в бумагах назвал себя старшим братом. Ай-цзун, призвав Вань-янь Сулань и Чэнь-гуя, говорил им: «Прежде, когда сунцы свободно делали набеги на наши границы, мы отправляли легкое войско и отражали их; по усмирении их заключали с ними мир, через что мы доставляли спокойствие народу. Государь царства Ся прежде считался вассалом нашего двора, а теперь, назвавшись младшим братом, пожелал примириться со мной. Я не счел сего для себя позором и заключил с ним мир, чтобы таким образом доставить спокойствие своему народу. Еще ли начинать по-пустому войну? Вельможи! Вы должны внушить мои мысли всем».
«История династии Цзинь».
Тангудское правительство не смогло распознать истинные намерения Алтан-хана. Достигнутые между ними договоренности были всего лишь дипломатической уловкой правителя империи Цзинь; он вовсе не собирался совместно с тангудами тотчас начать наступление на монголов; главное для него было выиграть время: пока тангуды из последних сил воевали бы с монголами, чжурчжэни хотели пополнить и отмобилизовать свою армию…
Ж. Бор
В тангудо-чжурчжэньских отношениях произошел коренной перелом: было заключено тайное антимонгольское соглашение и прекращена война, которая продолжалась 10 лет. Эти события явились ощутимым ударом по стратегической политике Чингисхана. Предчувствуя надвигающуюся опасность для своего тыла, Чингисхан приказал военачальнику Бору, сыну умершего Мухулая, напасть на тангудов…
Х. Шагдар
В седьмом месяце (1224 г. – А.М.) (новый наместник и главнокомандующий монгольским войском в Северном Китае. – А.М.) Бор вторгся в пределы Тангудского царства и захватил город Янь Чжоу (город на восточной окраине страны тангудов. – А.М.); монгольский полководец взял крупную добычу и пленил тангудского военачальника Тахая.
Мунх-бух был оставлен в Янь Чжоу с отрядом монгольских войск, а Бор с остальным войском вернулся (в Северный Китай. – А.М.).
«Юань ши».
Из-за вынужденного распыления сил по разным участкам фронта наступательная мощь монгольской армии в Северном Китае пошла на убыль. Это привело к тому, что у бывших цзиньских военачальников, перешедших на сторону монголов, зародились сомнения в непобедимости армии Чингисхана, которые вылились в антимонгольские бунты и мятежи.
Х. Шагдар
Вушань (У Сянь. – А.М.), услыша в, что Пхынь-и-бинь (Пэн И-бинь. – А.М.) обратно завоевал области и уезды провинции Шань-дун, отложился от монголов и убил главнокомандующего Ши-тьхянь-ин (Ши Тянь-эр. – А.М.).
В это время Ши-тьхянь-кхэ (Ши Тянь-цзэ. – А.М.), младший брат последнего, поехал провожать свою мать в Янь. Чиновник Ван-шеу-дао, догнав его на дороге, объявил о случившемся… Ши-тьхянь-кхэ сказал на это: «Он (У Сянь. – А.М.) непримиримый враг мне, пойду, хотя бы и смерть предлежала…» И так, оставив экипаж и одевшись в ратные доспехи, поехал обратно на юг.
Расположившись в городе Мань-чен, он получил множество конницы и отправил корпусного надзирателя Ли-бо-ю к королю (главнокомандующему монгольскими войсками в Северном Китае. – А.М.) Бору с донесением, сверх того просил вспомогательных войск.
Бор определил, чтобы Ши-тьхянь-кхэ наследовал по старшем брате должность главнокомандующего Западной дорогой в провинции Хэбэй, и послал для вспоможения ему генерала Санатая с 3000 отборной конницы.
Ши-тьхянь-кхэ, соединившись с ним, пошел для нападения…
«Ган-му», с. 96–97.

 

Как скоро (военачальник империи Южных Сунов. – А.М.) Пхын-и-бинь покорил Шаньдун и еще принял сдавшиеся войска генерала Ли-цюань, то армия его сделалась сильною. После сего он обложил Дун-пьхин.
Янь-ши тайно условился с монгольским генералом Бэлхэ соединенными силами учинить нападение на Пхын-и-бинь, но монгольские войска долго не приходили, а в городе истощились съестные припасы; почему Янь-ши заключил с Пхын-и-бинь союзный договор. Пхын-и-бинь также имел в виду при помощи генерала Янь-ши завоевать Хэ-то, а потом и его погубить: для сей причины уважал Янь-ши как старшего брата.
В сие время Янь-ши еще имел несколько тысяч войска. Пхын-и-бинь не взял их, но удержал при себе домашних генерала Янь-ши, взятых в плен при местечке Цин-яй.
В седьмый месяц Пхын-и-бинь пошел к городу Чжен-дин; но у Западных гор усмотрел пред собою войска генерала Бэлхэ. Он отделил генералу Янь-ши своих солдат, чтобы по наружности помогать, а втайне примечать за ним.
Янь-ши увидел, что дела идут не по его желанию, тотчас перешел к генералу Бэлхэ и соединился с его корпусом. После сего пошли на Пхын-и-бинь и вступили в сражение при местечке Нэй-хуан у горы Ву-ми-шань.
Войска генерала Пхын-и-бинь пришли в замешательство, как в то же время генерал Ши-тьхянь-цзэ с частию лучших войск захватил его с тыла. Сим образом взяли генерала Пхын-и-бинь в плен и убеждали его покориться. Пхын-и-бинь грозным голосом сказал: «Я подданный великого царства Сун: справедливость не дозволяет мне служить другим». После сих слов он умер (то есть принял мучительную смерть).
«Ган му», с. 97–98.

 

Весной года такику, который является годом курицы (1225 г. – А.М.), Чингисхан расположился в своих ордах. То лето он (Чингисхан. – А.М.) пробыл дома и соизволил издать мудрые повеления.
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 230.
Известие о неверности тангудов привело Чингисхана в негодование. В марте монгольский посол прибыл в Си Ся и потребовал от Дэ-вана, чтобы тот послал к Чингисхану в качестве заложника своего сына. Тангудский двор был в растерянности. Отказать монголам – значит дать им повод для нового нападения. Об этом говорил на заседании совета шумиши Ли Юань-цзи: «Своим отказом мы сами дадим им повод для войны. Положение Цзинь катастрофическое. Они (чжурчжэни) сами не в состоянии обороняться. Разве они смогут помочь нам?»
Он и другие сановники предлагали послать наследника престола заложником к Чингисхану. Но Дэ-ван отказался последовать их совету. «Я только что восстановил мир с Цзинь, – сказал он, – и надеюсь общими силами устоять против северного врага. Жэн – мой единственный сын. Послать его сейчас к ним в кабалу, а после раскаиваться. Зачем спешить!» И он отказал монгольскому послу… Этим самым он открыто бросил ему вызов.
Е. И. Кычанов
Так как он (Чингисхан. – А.М.) услышал, что тангуды снова восстали, то, приведя в порядок войска, он соизволил выступить… против области Кашин, которую называют Тангуд. Он приказал Чагатаю (Цагадаю. – А.М.) находиться на фланге войска в тылу орд; Джочи (Зучи. – А.М.) (уже) скончался, а Угэдэй находился при отце, Тулуй-хан вследствие того, что у (его жены. – А.М.) Соркуктани-беги появилась оспа, несколько дней оставался позади и после того присоединился к Чингисхану…
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 230–231.

 

Джучи (Зучи. – А.М.) же неожиданно заболел и поэтому, когда отец по возвращении из страны таджиков прибыл в свои ставки, не смог приехать к нему, но послал ему несколько харваров добытых на охоте лебедей и рассыпался в извинениях. После этого Чингисхан еще несколько раз приказывал вызвать его к себе, но (тот) из-за болезни не приезжал и приносил извинения.
Затем (однажды) какой-то человек из племени мангут проезжал через пределы юрта Джучи; а Джучи, перекочевывая, шел от юрта к юрту и таким же больным достиг одной горы, которая была местом его охоты. Так как сам он был слаб, то послал охотиться охотничьих эмиров. Когда тот человек увидел это сборище охотившихся людей, то подумал, что это (охотится сам) Джучи.
Когда он прибыл к Чингисхану и тот спросил его о состоянии болезни Джучи, то он сказал: «О болезни сведений не имею, но на такой-то горе он занимался охотой…»
По этой причине воспламенился огонь ярости Чингисхана, и, вообразив, что (Джучи), очевидно, взбунтовался, что не обращает внимания на слова отца, он сказал: «Джучи сошел с ума, что совершает такие поступки». И приказал, чтобы войско выступило в поход в его сторону и чтобы впереди всех отправились Чагатай и Угэдэй, и сам собирался выступить в поход вслед за ними.
В это время прибыло известие о печальном событии с Джучи… Чингисхан пришел от этого в великую печаль и огорчение, он произвел расследование, выявилась ложь того мангута, и было доказано, что Джучи был в то время болен и не был на охоте. (Чингисхан) потребовал того человека, чтобы казнить его, но его не нашли. Почтенные эмиры и гонцы, которые в разное время приезжали из улуса Джучи, сказали, что смерть его произошла между тридцатью и сорока (годами его жизни), и эти слова сравнительно близки (к истине).
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 2, c. 79.
…Отношения между Чингисханом и Зучи-ханом обострились не ранее второй половины 1225 г., скорее в 1226 г. Первопричиной обострения стало не недовольство отца поведением сына, а отчуждение Зучи-хана от Чингисхана…
Достаточно уверенно можно лишь утверждать, что к 1226 г. Зучи-хан уже настолько отдалился от отца, что, ссылаясь на болезнь, неоднократно отклонял требования Чингисхана прибыть в его ставку. И это, видимо, было единственным реальным проявлением отчуждения Зучи от отца. Но большего он сделать и не мог.
Теперь рассмотрим вопрос о реакции на поведение старшего сына Чингисхана… Что было, так это нараставшее у Чингисхана раздражение тем, что Зучи-хан так ни разу и не побывал в ставке отца. Оно, впрочем, до известной степени смягчалось тем, что Зучи-хан не просто отвергал приглашение отца, а извинялся за то, что не может выполнить его волю по болезни. Тогда недруги решили «подогреть» раздражение Чингисхана и организовали против Зучи не сложную, но достаточно эффективную провокацию. Ее целью было убедить Чингисхана в том, что Зучи-хан здоров, а следовательно, отклоняет приглашение посетить ставку отца потому, что хочет отделиться от него. В последнем они были правы…
Как мы уже неоднократно убеждались, принимать за истину все, что пишет Рашид ад-дин, было бы элементарной глупостью. Но еще большей глупостью было бы вообще отвергать его информацию. Я полагаю, что его рассказ о мангуте правдив. Такого просто не придумаешь. Что же касается распоряжения Чингисхана выдвинуть против Зучи армию во главе с Угэдэем и Цагадаем, то, с моей точки зрения, это вымысел. Как видно из текста Рашид ад-дина, мангут побывал у Чингисхана незадолго до смерти Зучи-хана, т. е. либо в конце 1226 г., либо в самом начале 1227 г. В то время Чингисхан вел тяжелую войну против тангудского государства Си-Ся и отвлекать значительные силы против Зучи-хана не мог. Не мог он и поставить во главе армии, якобы направленной в Дешт-и Кыпчак, Угэдэя и Цагадая: первый находился при отце, второй – в Монголии. А уж тем более не мог он в разгар войны присоединиться к ним сам. Да и необходимости посылать для устранения Зучи-хана армию у Чингисхана не было. Его власть и авторитет в Монгольской империи были абсолютными, и прикажи он доставить ему или убить Зучи, то его приказ без колебаний выполнили бы командиры того четырехтысячного корпуса, что был выделен Чингисханом Зучи-хану. Не сомневаюсь, что информация о походе монгольских войск во главе с Цагадаем и Угэдэем против Зучи-хана, если бы он имел место, дошла бы до нас отнюдь не одной строкой в сочинениях Рашид ад-дина.
Итак, похода не было. Были гнев, возмущение, желание сурово наказать, но никаких карательных действий против Зучи-хана предпринято не было. Никак не были наказаны после смерти Зучи-хана его сыновья и приближенные.
Народная память сохранила до нашего времени еще три версии смерти Зучи-хана. Вот они. В первой версии утверждается, что Зучи-хан был убит по приказу Чингисхана во время охоты на куланов; посланные последним убийцы якобы переломили ему хребет. Во второй говорится о том, что во время охоты на куланов Зучи-хан упал с коня и разбился насмерть. По третьей версии, Зучи-хана во время охоты стащил с коня кулан, который и растерзал его, оторвав у него правую руку. Последняя версия была подтверждена в ходе обследования мавзолея Зучи-хана специальной комиссией Академии наук Каз. ССР во главе с А. Х. Маргуланом. При вскрытии захоронения она обнаружила труп человека, у которого отсутствовала правая рука. «Это, – говорится в Казахской советской энциклопедии, – подтверждает легенду, которая сохранилась в народе, о том, что Зучи был убит куланом, который оторвал у него руку».
И. Ундасынов

 

Чингисхан во время похода против Тангудского царства. Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР)

1226 год

И, перезимовав во дворце своем великом, возжелал Чингисхан пойти повоевать тангудов. И подсчитаны были вдругорядь ратаи наши, и засим осенью года собаки (1226 г. – А.М.) выступил владыка в поход на ворогов-тангудов. Из ханш взял он с собой в поход Есуй хатан.
И устроил владыка в пути облавную охоту на куланов. И было это зимой в местности, именуемой Арбух, и скакал владыка на скакуне по кличке Зост бор. Когда мимо проносился табун куланов, Зост бор поднялся на дыбы, и упал Чингисхан наземь и сильно ушибся. И встали они станом в местности, именуемой Цорха.
Наутро следующего дня Есуй хатан, призвав к себе сынов Чингисхановых и ноёнов его верховных, молвила:
«Всю ночь владыку мучил сильный жар. Скажите же, что делать нам теперь?»
И держали совет сыновья Чингисхана и ноёны его. И молвил тогда Толун чэрби хонхотанский:
«Оседло век векует народ тангудский, бессменно в глинобитных городищах жительствует он. И не уйдут они с насиженного места, ввек не покинут глинобитную свою обитель! Так воротимся тотчас восвояси! Когда ж от недуга оправится владыка, мы снова выступим на недругов в поход».
Сыновья Чингисхана и ноёны его одобрили речи Толун чэрби и оповестили об этом владыку. И молвил тогда Чингисхан:
«Коль воротимся мы теперь, тангуды скажут, что монголы оробели. Вернее будет к ним посланника послать и, ожидая возвращения его, здесь, в Цорхе, недуг уврачевать. Когда по возвращении посла известен станет нам ответ тангудов, тогда мы все и порешим!»
И назначил Чингисхан посла, и повелел ему затвердить и передать тангудам сии слова:
«Бурхан, дотоль ты сказывал, что верные тебе тангуды мне правою рукою станут. И потому, когда отправился я воевать сартаулов, тебя через посла я известил. Ты ж слова не одержал и не послал подмогу, зато надменными речами нанес мне кровную обиду. Тогда свой бег стремили мы в края другие, с тобой считаться было недосуг. Теперь же, милостию Тэнгри Всевышнего повоевав и покорив сартаулов, пришли мы переведаться с тобой».
И пересказал посол Бурхану слова Чингисхана, и ответил послу Бурхан: «Сих слов надменных я, владыка, не глаголил!»
И сказал тогда Аша Гамбу:
«То я нанес тебе обиду, Чингисхан! И коль твои монголы делу ратному уж обучились и с нами посчитаться пожелают, пусть следуют в мои пределы, в Алашу. Там мы сразимся, и там найдется им пожива в юртах многостенных и на верблюдах вьючных люда моего. А коли возжелают серебра и злата, пусть бег свой в города Яргай и Эрижэу устремляют!»
Известясь от посла ответом оным, Чингисхан, все так же мучимый сильным жаром, воскликнул:
«Вы слышали ответ тангудов?! Как можно уходить нам восвояси, когда они глаголят нам такое! Пусть я умру, но, видит Вечный Тэнгри, врагу обиды этой не спущу!»
«Сокровенное сказание монголов», с. 214–215.

 

В начале весны года нокай, который является годом собаки… он (Чингисхан) прибыл в местность Онгон-Далан-кудук и там неожиданно глубоко задумался о самом себе, ибо у него был некий сон, который указывал на близость смертного часа.
Из царевичей присутствовал Есунгу-ака, сын Джочи-Касара. Он у него спросил: «Мои сыновья, Угэдэй и Тулуй, находятся далеко или близко?» – а они были (каждый) в рядах своего войска. Тот (Есунгу-ака) сказал, что они примерно на расстоянии двух-трех фарсангов (отсюда).
Чингисхан тотчас послал за ними человека и вызвал их. На следующий день ранним утром, когда они ели пищу, он сказал эмирам и присутствующим собрания: «У меня с моими сыновьями есть некие: забота, совещание и тайна. Я хочу, чтобы мы какой-нибудь часок обсудили наедине друг с другом эти тайны и в отношении сего посовещались. (Поэтому) вы на некоторое время удалитесь, чтобы мы остались наедине»…
Когда эмиры удалились, Чингисхан вместе с сыновьями сел для тайного совещания. После многочисленных увещеваний и наставлений он сказал: «О дети, остающиеся после меня, знайте, что приблизилось время моего путешествия в загробный мир и кончины! Я для вас, сыновей, силою господнею (Всевышнего Тэнгри. – А.М.) и вспоможением небесным завоевал и приготовил обширное и пространное государство, от центра которого в каждую сторону один год пути. Теперь мое вам завещание следующее: будьте единого мнения и единодушны в отражении врагов и возвышении друзей, дабы вы проводили жизнь в неге и довольстве и обрели наслаждение властью!»
Затем он сделал Угэдэй-каана наследником и, покончив с завещанием и наставлениями, повелел: «Идите во главе государства и улуса, являющихся владением покинутым и оставленным. Я не хочу, чтобы моя кончина случилась дома, и я ухожу за именем и славой. Отныне вы не должны переиначивать моего веления (йаса). Цагадая здесь нет; не дай бог, чтобы после моей смерти он, переиначив мои слова, учинил раздор в государстве. (Теперь) вам следует идти!»
Так он закончил эту речь на этом тайном совещании, затем, попрощавшись с обоими, отправил их назад, послав в государство и улус начальствовать, сам же с войском направился в (страну) Нангяс…
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, к. 2, c. 231–232.

 

Портрет Чингисхана. Монгольский художник У. Ядамсурэн

 

Когда Чингисхан вернулся из стран Запада в свой старый лагерь на Востоке, он исполнил свое намерение выступить против тангудов. И после того… его вдруг сразил неисцелимый недуг, причиной которого был нездоровый климат.
Он призвал к себе своих сыновей Цагадая, Угэдэя, Улуг-ноёна, Колгэна, Джурчетея и Орчана и обратился к ним с такими словами: «Болезнь моя такова, что ее нельзя излечить никакими лекарствами, и кому-то одному из вас придется оберегать трон и могущество государства и еще более возвышать пьедестал, у которого уже есть такое прочное основание…
…Если каждый из моих сыновей пожелает стать ханом и быть государем и не подчиняться никому другому, не будет ли это как в притче о змее с одной головой и о другой змее – со многими головами…»
Когда он произнес эти слова предостережения, которые есть основа их дел и их ясы, вышеназванные сыновья преклонили колени и сказали: «Отец – наш царь, а мы его рабы; склоняем головы пред приказаньем и советом».
Тогда Чингисхан сказал так: «Если вы желаете провести свою жизнь в довольстве и роскоши и насладиться плодами власти и богатства, мой совет, как я только что дал вам понять, таков: пусть на трон ханства вместо меня взойдет Угэдэй, поскольку он превосходит вас здравостью рассудка и проницательностью ума; и пусть управление войском и народом и защита границ Империи осуществляются его здравомыслием и мудрыми решениями. Посему я объявляю его своим наследником и передаю ключи Империи в его доблестные и умелые руки. Каково будет ваше решение, мои сыновья, относительно этих соображений и каковы ваши соображения относительно этого решения?»
Тогда они вновь преклонили колени почтительности к земле верности и смирения и ответили языком покорности, сказав: «Кто смеет противиться воле Чингисхана и кто может ее нарушить?.. Наше благо и благо наших преемников зависит от того, как исполняются наказы Чингисхана, и в наших делах мы вверяем себя его наставлению».
«Если, – сказал Чингисхан, – ваша воля находится в согласии с вашими словами, а ваш язык с вашим сердцем, тогда вы должны дать свое письменное согласие на то, что после моей смерти признаете Угэдэя своим ханом и его приказания будут для вас как душа для тела и что не внесете никаких изменений и исправлений в то, что было сегодня решено в моем присутствии, и не отступите от моего приказа».
Все братья Угэдэя исполнили его приказание и письменно заявили о своем согласии.
Ата-Мелик Джувейни, «Чингисхан. История завоевателя мира», c. 120–122.

 

Он (Угэдэй. – А.М.) был известен и знаменит высокомерием, умом, способностями, суждением, рассудительностью, твердостью, степенностью, великодушием и справедливостью, однако любил наслаждения и пил вино. По этому поводу Чингисхан иногда с него взыскивал и давал (ему) наставления.
Так как Чингисхан испытал сыновей в делах и знал, на что пригоден каждый из них, то он колебался относительно (передачи) престола и ханства: временами он помышлял об Угэдэй-каане, а иногда подумывал о младшем сыне Тулуй-хане, потому что у монголов издревле обычай и правило таковы, чтобы коренным юртом и домом отца ведал младший сын.
Потом он сказал: «Дело престола и царства – дело трудное, пусть (им) ведает Угэдэй, а всем, что составляет юрт, дом, имущество, казну и войско, которые я собрал, – пусть ведает Тулуй».
И всегда, когда он по этому поводу советовался с сыновьями, все они, видя, что мнение отца таково, с ним соглашались и это одобряли. В конце концов, когда в области Тангуд он внезапно заболел… он устроил тайное совещание и, сделав его (Угэдэя) наследником, утвердил за ним престол и каанство.
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 2, c. 8.

 

Весной (1226 года. – А.М.), Чингисхан сам пошел с армией на Си Ся…
«Юань ши», с. 99.
После высокомерного заявления Аша Гамбу монголы фактически обладали важнейшей военной разведывательной информацией. Из нее явствовало, где и как готовится тангудская армия отразить нападение монголов:
– главные силы тангудского войска были сконцентрированы в районе пустыни Алаша и западной столицы Яргай; район реки Эзний-гол тангудским командованием рассматривался как второстепенный, и там были оставлены незначительные силы;
– очевидно, тангуды предполагали, что монгольская армия вторгнется на территорию Тангудского царства тем же путем, что и в прежние годы;
– тангудская армия, прикрывая свою западную столицу, планировала нанести главный удар противнику в районе Алаши и западной столицы Яргай…
Х. Шагдар
(Чаган) также был вместе с (Чингисханом) в нападении на Си Ся и сокрушил там Сучжоу. (Он) повел войска к следующему городу – Ганьчжоу, в нем был наместником Цзюйе Целюй, отец Чагана.
Чаган выстрелом из лука послал ему записку, в которой приглашал его к себе и выражал стремление увидеться со своим младшим братом, а брату тогда было 13 лет…
(Чаган) отправил посланца с императорским приказом, чтобы город сдался утром. Помощник его (отца) Ачжо с еще 36 людьми составил заговор, (они) убили Цзюйе Целюй – и отца, и сына, вместе с ними убили и посланца, совместными силами (они) стали сопротивляться и защищать (город).
(Когда) стены были сокрушены, император (Чингисхан) хотел всех их закопать живьем, но Чаган замолвил слово за простой народ, что он не виновен, оставив вину только за (этими) тридцатью шестью людьми.
«Юань ши», с. 515–516.

 

Угэдэй принимает своих подданных. Современная реконструкция
Весной 1226 года тангудский правитель Ли-Дэ-ван получил известие от своих сторожевых постов о том, что монгольская армия продвигается в направлении реки Эзний-гол. Он приказал срочно разрушить мост на реке Шэ Чи. Его приказ был выполнен, однако передовой отряд монгольской армии во главе с Субэдэем за одну ночь восстановил мост, переправился через реку и разгромил противостоявший ему тангудский отряд, сформированный из местных жителей – желтых уйгуров. Затем монгольский отряд двинулся в сторону города Хархот и привел к повиновению племена сали, тэлэ, чиминь, которые в 1224 году примкнули к античингисовой коалиции, организованной Ли-Дэ-ваном.
В июне монгольские войска осадили город Сучжоу. В тот год было засушливое лето, и Чингисхан расположился ставкой в горах Наньшань и оттуда руководил военными действиями.
На западе оставался не захваченным монголами крупный тангудский город Шачжоу, поэтому у Чингисхана не было возможности продолжать наступление на восток всеми силами.
В связи с этим Чингисхан сформировал две группировки – западную и восточную – и поставил перед командирами первой из них (Сили, Чяньбу, Хутугтумур) задачу скорейшего завоевания западной части страны тангудов (долина реки Суло). Западная группировка до конца лета 1226 года захватила несколько городов, в том числе и Шачжоу, защитники которого нанесли монголам значительный урон.
Восточная группировка монгольских войск, захватив город Сучжоу, в июне – июле 1226 года в течение месяца осаждала и в конце концов захватила крупный торговый город на Великом шелковом пути – Ганьчжоу…
В августе войска западной группировки, выполнив поставленную перед ними задачу, присоединились к восточной группировке армии Чингисхана. «Умиротворив» тангудское население в западной части страны и обеспечив безопасность своего тыла, теперь Чингисхан направил все свои силы по Великому шелковому пути в направлении бассейна реки Хуанхэ с целью захвата западной и восточной столиц Тангудского царства.
С каждым днем положение тангудов осложнялось. В июле умер Ли-Дэ-ван, царское место занял его сын Ли Сян (Шударгуу) (1226–1227).
В августе армия Чингисхана в полном составе наступала на стратегически важный узел – город Силян (Лянчжоу, провинция Ганьсу. – А.М.), расположенный на Великом шелковом пути.
Х. Шагдар
Осенью (Чингисхан) взял уезды округа города Силянфу – Шолосянь, Хэлосянь и прочие. После чего, преодолев Шато, дошел до Цзюду на реке Хуанхэ и взял Инди с прочими уездами…
Зимой, в одиннадцатой луне, (в день) гэн-шэнь (18 ноября 1226 г. – А.М.), император (Чингисхан. – А.М.) напал на Линьчжоу. Ся направило Вэймин Лингуна на помощь (Линчжоу).
«Юань ши», с. 474–475.

 

…100 000 людей Ся (тангудов. – А.М.) поспешили… на выручку (Линь-чжоу), но император Чингисхан лично вступил с ними в бой и нанес им сильное поражение.
Следующим окружили Люпань, а владетель Ся крепко оборонял Чжунсин (Яргай. – А.М.).
Император Чингисхан направил Чагана войти в город (Чжунсин или Яргай. – А.М.) и предложить на выбор – несчастье или благополучие. Народ как раз стал совещаться о сдаче…
«Юань ши», с. 515–516.

 

Монгольские войска захватили небольшие города поблизости от Силяна (Лянчжоу. – A.M.) – Шило, Хэйло, затем, продвинувшись на восток, и Инли, в результате чего в распоряжении монголов оказалась главная переправа через реку Хуанхэ – Есон олом. Таким образом, образно выражаясь, к горлу тангудского владетеля был приставлен нож…
В первый месяц зимы 1226 года войска Чингисхана переправились через Хуанхэ и объявились у стен Линьчжоу, взяв его в плотное кольцо окружения.
Тангудский владетель и его военачальники пришли в замешательство. Монгольское войско «по их приглашению» не пошло ни в Алашу, ни к Яргаю. Монголы «посмели» переправиться на левый берег Хуанхэ и блокировали вторую столицу тангудов. Они понимали, если падет Линьчжоу, их первая столица Яргай останется один на один с грозным врагом, поэтому на выручку Линьчжоу была послана многотысячная тангудская армия. Во главе тангудского войска шел полководец Вэй Мин Лингун (Аша Гамбу); тангудский владетель решил выступить в поход вместе со своим войском.
По мнению исследователей, тангудское войско насчитывало 50 куреней или 10 тумэнов. Один тангудский курень насчитывал 3000 воинов, исходя из этого можно предположить, что тангудское войско насчитывало 15 тумэнов. Собственный гарнизон столицы Яргай насчитывал 5 тумэнов. Таким образом, бросив против монголов под Линьчжоу 10–15 тумэнов резервного войска, тангудское командование оставило без защиты другие, еще не захваченные монголами, тангудские города.
Чингисхан предвидел, что тангуды бросят против него дополнительные силы, поэтому намеренно продвигался медленно, дожидаясь начала зимы, когда река замерзнет. И вот когда тангудское войско покинуло главную столицу и вышло за крепостные стены, армия Чингисхана переправилась через реку Хуанхэ, дабы нанести удар противнику в открытой степи.
X. Шагдар

 

Когда Чингисхан прибыл в область Тангуд, то прежде всего захватил такие города, как Ганьчжоу, Сучжоу, Ка-джу и Урукай, а город Даршакай (Линьчжоу. – А.М.) осадил и поджег.
Во время пожара государь той области (страны тангудов. – А.М.) по имени Шударгуу, которого на тангутском языке называли Лиу-ван (Ли Сян. – А.М.), вышел из большого города, который был его резиденцией, – название этого города на тангутском языке было Иргай (Яргай. – А.М.), на языке монголов Иргиа, – с пятьюдесятью тумэнами людей для сражения с монгольским войском.
Чингисхан вышел к нему навстречу для сражения. В тех местах из Кара-мурэна (Желтой реки) выступили многочисленные озера и все (были) скованы льдом. Чингисхан, стоя на этом льду, повелел бить стрелами по ногам (неприятелей), чтобы они не прошли по поверхности льда, и в этом отношении не ошибаться.
В то сражение было убито так много народа, что три трупа стояло на голове, у монголов же установлено следующее: на каждые десять тел убитых приходится один убитый, стоящий на голове.
После того Шидурку обратился в бегство и ушел обратно в город (Яргай. – А.М.)… После того (как) Шидурку, государь Тангуда, поразмыслив, пришел к заключению: «Я несколько раз восставал против Чингисхана, и каждый раз монголы избивают и грабят мою страну, отныне нет толку в распрях и спорах, – нужно идти к стопам Чингисхана с выражением рабской покорности!» Он отправил послов (к нему), прося о мире, договоре и клятве, и сказал: «Я боюсь, примет ли он меня в сыновья?»
Чингисхан удовлетворил его просьбу.
(Тогда) тот попросил месяц сроку, чтобы приготовить подношения и вывести население города. Ему дали просимый срок. Он захотел явиться (к Чингисхану) с поклоном для выражения почтения и покорности, но Чингисхан соизволил сказать: «Я болен. Пусть он повременит, пока мне станет лучше», а Тулун-чербию он сказал: «Будь при нем неотлучно и стань его шикаулом!» – что значит принимающий и сопровождающий посланников и представляющих ко двору. (Тулун) действовал согласно этому приказу и находился неотлучно при нем (при Шударгуу. – А.М.).
Рашид ад-дин, «Собрание летописей», т. 1, кн. 2, с. 231, 233.

 

Чингисхан соизволил сказать, что раз он (тангудский владетель Шудар-гуу. – A.M.) потерпел такое поражение, то впредь у него не будет больше силы, и, не обращая на него большого внимания, он прошел мимо этого города (Яргая. – A.M.) и, захватив другие города и области, пошел в сторону Хитая.
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 231.
Зимой 1226/27 г. армия Чингисхана осаждала тангудскую столицу, город Яргай. Убедившись в том, что город хорошо укреплен и, значит, осада затянуться, Чингисхан оставил небольшое количество воинов для продолжения осады, а сам с основными силами в марте 1227 г. переправился через Хуанхэ и двинулся на юг, дабы захватить тангудские приграничные города.
Ж. Бор

1227 год

Весной года дин-кэ, 22-го (от установления правления) (февраль – начало мая 1227 г. – A.M.), император (Чингисхан. – A.M.) оставил армию штурмовать столицу Ся, а сам, поведя войска и переправившись через (Хуан) хэ, атаковал Цзишичжоу.
Во второй луне (18 февраля – 18 марта 1227 г. – A.M.) был сокрушен Линьтаофу. В третьей луне (19 марта – 17 апреля 1227 г. – A.M.) были сокрушены две области Синина – Таочжоу и Хэчжоу Был послан Алчи-ноён напасть на Синьдуфу, который и был захвачен… Во вставной луне (16 июня – 14 июля 1227 г. – A.M.) (Чингисхан) скрывался от жары в горах Люпаныпань. В шестой луне (15 июля – 13 августа 1227 г. – A.M.) Цзинь прислало Ваньянь Хэчжоу и Аотунь Аху просить мира.
Император (Чингисхан. – A.M.) обратился ко всем сановникам и сказал так: «Мы с прошлой зимы (1226 г. – A.M.), когда пять планет соединились, приказывали не убивать и не грабить (мирное население. – A.M.), но находились пренебрегавшие данными повелениями. Ныне немедленно объявить, здесь и повсюду, что приказываем тем, кто будет так делать, чтобы узнали о нашей воле».
«Юань ши», c. 475–476.

 

Штурм тангудской крепости. Иллюстрация к «Сборнику летописей» Рашид ад-Дина. Индийская художественная школа. Эпоха Великих Моголов, XVI в.

 

Монгольский государь покорил все города в Си Ся. Жители укрывались в горы и вертепы, чтобы спастись от оружия, но спаслось не более одного или двух из ста. Поля покрылись человеческими костями.
Монгольский государь уклонился от жары к горе Лю-пхань-шань…
Осенью, в седьмой месяц, монголы от города Фынсян напали на Цзин-чжао… По вступлении монгольских войск в Цзинь-чжао страна (провинция. – А.М.) Гуань-чжун пришла в великий страх. Монголы уже разбили нагорные крепости за страною Гуань и дошли до Ву-чжоу и Цзе-чжоу…
В это время нючженьское (чжурчжэньское. – А.М.) правительство совершенно оставило (провинции. – А.М.) Хэ-бэй, Шань-дун, Гуань и Шень и все силы сосредоточило для защиты страны (провинции. – А.М.) Хэ-нань и для прикрытия крепости Тхун-гуань.
От городов Ло-ян, Сань-мынь и Си-цзин на восток до крепости Юань-цио-чжень в Пьхи-чжоу, почти на 2000 ли протяжения от востока к западу, поставлено было четыре главнокомандующих, под распоряжением которых считалось 200 000 отборных охранных войск. Политики (Южного Китая) предложили, чтобы для воспрепятствования вторжению монголов на юг принять возможные меры по границам.
«Ган-му», с. 104–106.

 

Государи той страны (градоначальники захваченных городов. – А.М.) приходили последовательно (друг за другом) и подчинялись. Когда он прибыл в местность Лиу-пан-шан, которая находится между границами областей Джурджэ, Нангяс и Тангуд, государь Джурджэ (чжурчжэньский Алтан-хан. – А.М.), как только услышал, что Чингисхан подходит, отправил послов с дарами, и в числе коих был поднос с круглым крупным отборным жемчугом, и сказал: «Мы подчиняемся!»
Чингисхан повелел дать по жемчужине каждому, у кого было в ухе отверстие (для серьги). Присутствующие, которые не имели (такого отверстия), стали тотчас протыкать свои уши. Всем дали по жемчужине, и все же (жемчуга) осталось множество.
Чингисхан изволил сказать: «Сегодня – день дарения, бросайте все, чтобы люди подобрали!»
Сам же он, вследствие того, что знал о близости своей кончины, не обратил на него (жемчуг) никакого внимания. Много из того жемчуга затерялось в пыли, и долго спустя после этого (те, которые) искали жемчуг в этом месте, находили его в земле.
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 232–233.
В апреле 1227 года Чингисхан поднялся в горы Люпаныпань и оттуда руководил действиями своей армии. Монгольские войска вторглись на чжурчжэньскую территорию и один за другим стали завоевывать вражеские города вдоль восточной стороны гор Люпаныпань…
Цель, которую преследовал Чингисхан в последнем, как оказалось, своем наступлении в районе реки Вэйхэ весной-осенью 1227 года была очевидной: очистить от неприятеля бассейн реки Вэйхэ, обезопасить свой тыл на единственно возможном направлении вражеского удара от города Вэньсянь, после чего по дороге, разведанной ранее Самаху и Мухулаем, отправить передовой отряд в направлении города Луши с задачей достичь столицы Алтан-хана, города Нанжин, а вслед за ним должны были наступать основные силы монгольской армии…
Весной 1227 года монгольские войска, ведомые Чингисханом, захватили большое количество городов и деревень, расположенных вдоль северного берега Вэйхэ вплоть до города Фынсян. Направленный им кавалеристский отряд форсировал реку Вэйхэ; проследовав до границы южных сунов, монгольский отряд достиг южносунских городов Чэнсянь и Вэньсянь провинции Ганьсу; рейд монголов нагнал страху и на некоторых комендантов крепостей и в провинции Сычуань, которые предпочли побыстрее унести ноги.
Будучи в горах Люпаньшань, Чингисхан направил Танчена послом с очередным ультиматумом к Алтан-хану. Тот прислал к Чингисхану с ответом своего посла Вангин Хэцу…
В июне 1227 года еще один передовой отряд, отправленный Чингисханом, атаковал чжурчжэньский гарнизон города Шанчжоу, а затем, продвигаясь вперед к столице Алтан-хана, захватил города Цзуян и Луши.
В первый месяц осени 1227 года Чингисхан, спустившись с гор на равнину, возглавил наступление монгольских войск на чжурчжэньский город Цзиннин; после его захвата монголы разбили свой лагерь на берегу реки Си Цзян западнее города Цин Шуи Сянь. Здесь Чингисхан снова почувствовал сильное недомогание.
X. Шагдар
Болезнь же Чингисхана изо дня в день ухудшалась…
Чингисхан считал неизбежной свою кончину от этой болезни. Он завещал своим эмирам: «Вы не объявляйте о моей смерти и отнюдь не рыдайте и не плачьте, чтобы враг не проведал о ней. Когда же государь и жители Тангуда в назначенное время выйдут из города, вы их всех сразу уничтожьте!»
Рашид ад-дин, «Собрание летописей», т. 1, кн. 2, с. 233.

 

(Владыка) заболел, у него начался сильный жар. В свой предсмертный час, страдая от нестерпимой боли, он молвил:
«Подобные быстроходным скакунам, четыре брата мои,
Подобные несокрушимым каменным исполинам, четыре сына мои,
Объединившие свои силы девять моих верных сподвижников,
Все подданные Великого Монгольского Улуса, слушайте меня!
Когда я с непреклонным упорством
Собирал свой Великий Улус,
Я напрягался так, Что растягивались кожаные стремена
И стирались железные стремена.
Но и тогда я не испытывал таких мучений,
Какие испытываю сейчас.
Когда, оседлав свою яловую, белой масти кобылицу
И набросив на плечи даху из шкура козленка,
Я выбивался из последних сил,
Чтобы собрать воедино свой Великий Улус,
Таких страданий я не переносил…»

«Краткое Золотое сказание».
С этого времени болезнь Эдзэна (Владыки Чингисхана. – А.М.) сделалась тяжкой. Когда конец приблизился, то Эдзэн повеление молвил:
«Счастливо встреченная Бортэ-хатан моя!
Дружбою крепко (со мной) связанный Борчи мой!
В единую чашу собрать помогавшие девять орлюков моих!
Кобарге подобные четыре младших братьев моих!
Аргамакам подобные четверо сынов моих!
Скалам подобные ноёны и сайды мои!
Подобный сокровищнице весь великий народ мой!»

Так сказал. В то время, когда ослабел, то сунитский Хилугэтэй Багатур умолял (его) говорить. Эдзэн, приподнявшись, повеленье изрек:
«Покидаемой мною Бортэ-хатан моей,
Сиротам оставленным Угэдэю и Тулую моим,
Правдивые мысли свои проводя,
Непрерывно усилия свои отдавайте!
Тверда душа человека, который умеет держать
свое правдивое слово.
Крепок человек, оканчивающий творимое им дело.
Сдерживайте малые желания и слушайтесь многих.
Поистине, крепко ли это бренное тело?
Охраняйте великую державу свою.
На стали-железе пятен нет,
В жалком теле, в котором родился, вечности нет.
Твердо поступайте!
Достойны внимания слова ребенка Хубилая,
Поступайте согласно словам его!» – сказал.

На шестьдесят шестом году жизни в год огня-свиньи в двенадцатый день седьмого месяца… Чингисхан скончался.
«Шара туджи», с. 132–136.

 

В пятнадцатый день среднего месяца осени года свиньи… он покинул (этот) тленный мир и оставил престол, владение и государство (своему) именитому уругу (золотому роду. – A.M.). Эмиры, согласно его приказу, скрывали его кончину, пока тот народ (т. е. тангуды) не вышел из города. (Тогда) они перебили всех.
Рашид ад-дин, «Собрание летописей», т. 1, кн. 2, с. 233.

 

…Случилось так, что император Чингисхан почил. Полководцы тогда схватили владетеля Ся и убили. К тому же решили вырезать Чжунсин. Чаган изо всех сил увещевал оставить это, прискакал в город и успокоил оставшийся народ.
«Юань ши», с. 516.

 

Осенью, в седьмой луне, в день жэнь-у (Чингисхан) заболел. (В день) цзи-чоу почил в походной ставке Халаоту на реке (в) Саари-кээр. Перед кончиной, обратившись к окружающим, сказал: «Отборные войска Цзинь в (горном проходе) Тунгуань, с юга поддержаны горами Ляньшань, с севера защищены Великой рекой (Хуанхэ. – A.M.), поэтому трудно разбить (их). Если сократить путь через Сун (государство Южных Сунов. – A.M.), то Сун, вечный кровник Цзинь (держава Алтан-хана. – A.M.), обязательно сможет разрешить нам (проход), и тогда пошлем войска к Тан и Дэн, прямиком протащим (их) к Далян. Цзинь будет в затруднении и обязательно заберет войска из Тунгуани. И (будь) их всех хоть десятки тысяч, то, спеша на помощь за тысячи ли, люди и кони истощатся силами и хотя бы и дойдут, то не смогут сражаться. Разобьем их обязательно!»
Закончив речь, почил.
«Юань ши», с. 476.

 

Сыновья Чингисхана у постели умирающего отца. Французская версия, XIV в.
У авторов исторических хроник по поводу года смерти Чингисхана разногласий нет: это – двадцать второй год правления Чингисхана, год Красной Свиньи, или 1227 год. А вот сведения о месяце и дне его смерти у летописцев разных стран разнятся в связи с особенностями летоисчисления в этих странах… Сравнительный анализ этих особенностей дает основание утверждать, что состояние здоровья Чингисхана резко ухудшилось 18 августа 1227 года, а через восемь дней, 25 августа, он скончался…
Летописцы называют разные причины смерти Чингисхана: болезнь (возможно, тиф), последствия падения с лошади, ранение во время осады крепости, удар молнии и даже покушение на его жизнь взятой в наложницы жены тангудского владетеля.
Наиболее правдоподобной причиной представляется какая-то тяжелая болезнь, которая вызвала сильный жар и впоследствии скоропостижную смерть…
По поводу места, где умер Чингисхан, сведения источников разноречивы. Летописцы называют, во-первых, берег реки Си Цзян западнее города Цин Шуй Сянь, а также тангудский город Линьчжоу, который монголы называли Турэмгий балгас, горы Лю Пань Шань, «походную ставку Халаоту на реке (в) Саари-кээр» и другие… В настоящее время все больше исследователей сходятся во мнении, что Чингисхан умер в походном лагере, разбитом на берегу реки Си Цзян западнее города Цин Шуй Сянь.
Сайшал
Затем, забрав его гроб, пустились в обратный путь. По дороге они убивали все живое, что им попадалось, пока не доставили (гроба) в орды (Чингисхана и его детей). Все царевичи, жены и эмиры, бывшие поблизости, собрались и оплакивали покойного.
Рашид ад-дин, «Собрание летописей», т. 1, кн. 2, с. 233.

 

Похороны Чингисхана. Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР)

 

И возложили тело златое владыки на большую телегу, запряженную лошадьми, и воздал при этом Гилугэтэй-батор сунудский хвалу владыке почившему:
«О владыка, о хан всех племен!
Душа твоя отлетела —
ястребиным крылом она стала.
Душа отлетела, а тело —
только груз на скрипящей повозке.
Душа твоя отлетела,
став крылом щебечущей птахи.
Душа отлетела, а тело —
только груз на скрипучей телеге».

Когда процессия достигла горы Муна, ступицы телеги увязли в грязи так, что и пять лошадей не могли ее сдвинуть с места. И взволновался люд монгольский, и тогда Гилугэтэй-батор сунудский, сотворив поклонение, молвил:
«О владыка, святой богатырь!
Предопределило рожденье твое,
Судьбу твою начертал
Вечный Всевышний Тэнгри!
Ужели покинул страну свою ты навсегда?
Как нужен ты, Тэмужин,
Земле, на которой родился,
И своему государству,
Которое созидал ты и долго умиротворял.
Ты нужен супругам своим
И сыновьям судьбоносным.

Вдали поджидают тебя
И созданное тобой государство,
И верные подданные твои,
Любезные жены, и сыновья,
И ставка – дворец золотой.
Вдали поджидают тебя
И созданная в сраженьях держава,
И близкие – жены и дети твои,
Родня многочисленная – монголы,
Бессчетные подданные твои
И родные места – Дэлун болдог.

Вдали поджидают тебя
Бунчук твой всесильный, что был сплетен
Когда-то из челки гнедого коня;
Сигнальные трубы и барабаны твои,
И всюду тебя прославляющий люд,
И ставка в местности Худу арал,
Что на реке Керулен.

Вдали поджидают тебя
Премудрая хатан Бортэ,
С которою встретился ты молодым,
Два нукера – Борчу и Мухали
И милость дарующая земля
Великой державы твоей.

О как, владыка, тебя заждались
Там, вдалеке, Хулан хатан твоя,
Возродившаяся для тебя на земле,
И хуры твои, и дудки твои,
И наигрыши, и песни,
Все верные подданные твои,
Все земли – твои владенья.

Не забыл ли ты, о владыка,
О своей монгольской державе?
Ты вдали от нее восхвалял чужбину,
Говорил, что тепло, мол, в горах Харун,
Что весьма многочислен тангудский народ,
Что чужеземные девы прекрасны…

Увы, душа твоя отлетела,
Последнее ты испустил дыханье,
Но драгоценный твой прах, владыка,
Мы под охраной домой доставим,
Пред очи хатан Бортэ,
Всему народу тебя покажем».

И как только прозвучали эти слова,
Повозка скрипнула, тронулась с места —
В том воля была самого владыки.
И приободрились тогда все люди
И на кладбище Великих предков
Доставили прах своего государя.
И здесь наконец был земле он предан,
Воздвигнуты были восемь юрт священных,
И с той поры Чингисхан владыка
Стал духом-хранителем всей державы,
И стал опорой он и поддержкой
Потомкам, правителям государства.

По всей монгольской земле возвестили:
На месте захоронения праха
Возложены, возведены в святыню
Юрта владыки, чулки и рубаха.

Еще говорят, что на самом-то деле
Владыка, мол, в Бурхан Халдун погребен.
Иные считают, на северном склоне
Горы Алтай-хана покоится он.
А третьи взоры свои направляют
От Хэнтий-хана прямо на юг
И очень уверенно припоминают
Местность с названием Их утук.

Лувсанданзан, «Алтан товч», с. 158–159.
Пятнадцатого числа месяца шуна этого года, соответствующего 14 рамазану 624 г. х. (29 августа 1227 г. н. э.), его гроб доставили в его орды и объявили (печальное) событие. В четырех его главных ордах (ставках его жен. – А.М.) совершили оплакивание и его похоронили в местности, которую он перед тем однажды соизволил назначить в качестве великого заповедника…
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 246–247.

 

Монгольских ханов Юаньской империи хоронят следующим образом: рубят дерево, его ствол распиливают вдоль пополам, удаляют сердцевину по размерам тела покойного, таким образом получается гроб. Вовнутрь гроба кладут покойного. Гроб покрывают медью, сверху набивают три кольца из чистого золота. Гроб перевозится на север, на место поклонения духам предков (родовое кладбище. – А.М.); покойника хоронят в глубокой могиле. Мавзолей над могилой не возводят. На месте захоронения прогоняют табун лошадей и выравнивают местность. На месте захоронения приносят в жертву верблюжонка и здесь же его закапывают.
Это кладбище охраняет тысяча конных воинов. Следующей весной, когда вырастет трава, могилу уже и не найти. Тогда туда пригоняют верблюдицу; по месту, где она заревет, почуяв убитого верблюжонка, определяют место прошлого захоронения, и там совершают ежегодное жертвоприношение духу предка.
«Цао Му Цзи»

 

В эпоху Чингисхана был некий эмир тысячи…; имя его – Удачи.
…Его дети со своей тысячью охраняют запретное, заповедное их место с великими останками Чингисхана в местности, которую называют Бурхан Халдун, в войско не вступают, и до настоящего времени они утверждены и прочно закреплены за (охраною) этих самых останков…
Утверждают, что однажды Чингисхан пришел в эту местность (Бурхан Халдун); в той равнине росло очень зеленое дерево, ему весьма понравилась свежесть и зелень этого дерева. (Чингис) провел часок под ним, и у него появилась некая внутренняя отрада. В этом состоянии он сказал эмирам и приближенным: «Место нашего последнего жилища должно быть здесь!»
После того как он скончался, то поскольку они слышали (когда-то) от него эти слова, то в той местности, под тем деревом, и устроили его великое заповедное место.
Говорят, что в том же году эта равнина из-за большого количества выросших деревьев превратилась в огромный лес, так что совершенно невозможно опознать то первое дерево, и ни одно живое существо не знает, которое же (оно).
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 1, с. 159.

 

Чингисхан был погребен в ущелье Циняньгу…
Он находился на престоле 22 года.
Император (Чингисхан. – А.М.) имел важные замыслы серьезной глубины, использовал войска как божество, поэтому смог стереть с лица земли 40 государств, после чего усмирил Си Ся. Его удивительные свершения исключительны, их следы – многочисленны. Как жаль, что в то время историографы не имелись в штате (двора Чингисхана), пожалуй, многое потеряно в записях и документах!
«Юань ши», с. 476–477.
По вопросу о месте захоронения останков Чингисхана среди ученых-монголоведов разгорелась дискуссия, в которой обсуждались две точки зрения. Первыми в нее вступили китайские ученые Чжан Сяньвэнь и Ту Ци. Первый из них утверждал, что Чингисхан был похоронен в районе горы Муна (современный Ордос. – А.М.), его оппонент доказывал, что место захоронения Чингисхана находится в Хэнтэйских горах в Монголии.
Утверждение Чжан Сяньвэня и его сторонников, очевидно, основывалось на свидетельстве некоторых более поздних источников о том, что (по пути следования монгольских войск в Тангуд) Святейший Владыка увидел выступающий мыс горы Муна и соизволил сказать:
«Когда держава в расстройстве,
Здесь хорошее убежище.
Когда держава в покое,
Здесь прекрасное место для жизни.
Для маралов здесь укромные, благодатные места.
Для дряхлеющих стариков —
место, где доживешь до глубокой старости!»

Ту Ци, опираясь на другие неоспоримые факты, убедительно свидетельствовал о том, что тело Чингисхана было доставлено на его родину и уже там предано земле, согласно его завещанию…
Что же касается истории с вынужденной остановкой траурной процессии у горы Муна, когда «ступицы телеги-юрты увязли в грязи так, что и пять лошадей не могли ее сдвинуть с места», и якобы последовавшим за этим захоронением Чингисхана в этих местах, то эта дезинформация была распространена намеренно, дабы хотя бы на время скрыть от недругов истинное место захоронения Чингисхана. На самом деле траурная процессия продолжила свой путь в Монголию и достигла местности Сайр Хээр. По мнению знаменитого монгольского ученого Ц. Дамдинсурэна, эта местность находится на реке Керулен, к юго-востоку от современного Улан-Батора, в районе горы Баян-Улан. В этой местности находилась Великая ставка Чингисхана и его главной жены Бортэ, поэтому естественно, что тело покойного Владыки для прощания прежде всего было доставлено именно сюда, а уже затем траурные мероприятия прошли в ставках трех других жен Чингисхана…
Источники свидетельствуют о том, что Чингисхан задолго до своей кончины сам указал «место своего последнего приюта». «Юань ши» и «Цау Му цзи» называют это место Циняньгу. Ученый из Внутренней Монголии (Китай) Их Мянгадай Ринчин утверждает, что это китайское название соответствует монгольскому Хурэлху, много раз встречающемуся в «Сокровенном сказании монголов». В настоящее время в Хэнтэйском аймаке Монголии несколько мест имеют такое название, поэтому трудно установить, в каком из них покоятся останки Чингисхана.
Ч. Далай

notes

Назад: А. В. Мелехин «Чингисхан. Хроника жизни. Летописный свод» (фрагменты)
Дальше: Примечания

Edwardlot
Привет всем! Нашел в интернете один сайт с интересными видео. Прикольно. Хочу поделиться SEO оптимизация 2020 SEO продвижение сайта самостоятельно. Ramin Sultanov @@-=