Глава 7
– Мне нужно к папе!
– Идем. Нужно убраться подальше отсюда. Они тебя убьют! Шевелись!
– Уэс?
– Нет! Папе нужна моя помощь!
– Уэс, вы можете открыть глаза?
– Не дергайся!
– Уэсли, очнитесь. Вам ничто не угрожает.
Картер сел на больничной койке, испуганно озираясь и шумно дыша ртом. Прикосновение чьей-то руки заставило его подпрыгнуть. Повернувшись, он увидел возле койки заметно встревоженного Джека. Картер сглотнул. Казалось, его горло выстлано наждаком. В голове по-прежнему не было ни малейшей ясности. Он ощущал себя кандидатом в покойники.
– Где я?
Картер поморгал, оглядывая помещение с белыми стенами. Потом увидел удивленное лицо врача. Неподалеку стояли двое охранников.
– Уэсли, вы в тюремной клинике, – ответил врач.
– Во-первых, Картер. И вас, док, я вроде не спрашивал, – огрызнулся Картер.
Доктор поежился и сделал шаг назад.
– Уэс, у вас был приступ паники, – тихо сказал ему Джек.
Картер выдавил из себя смешок, хотя ему было вовсе не смешно. Ему было очень даже паршиво сейчас.
– Кто это вам сказал? – продолжал хорохориться Картер.
– Я, – ответил врач.
Картер наградил его хмурым взглядом.
– Нечего мне здесь делать, – буркнул он, свешивая ноги на пол. – Где моя обувь?
– Боюсь, это невозможно… – начал врач.
– Я не про возможности спрашиваю! – заорал Картер.
Кто-то лупил его по черепу изнутри. Барабанные перепонки грозили лопнуть от лавины звуков. Везде, куда бы он ни посмотрел, плясали черные точечки. Ну и картиночка. Картер ненадолго зажмурился, рассчитывая прогнать этих плясунов.
Картера шатало. Джек положил ему руки на плечи.
– Вам надо успокоиться, – шептал ему консультант. – Просто расслабьтесь. Полежите здесь немного. И не упрямьтесь.
Картер потер саднящую переносицу. Такого с ним еще не бывало. Казалось, между ушами расположился цирк со всеми акробатами и дрессированным зверьем. Все это начисто выжало из него силы. Картер даже не мог оттолкнуть Джека, когда тот укладывал его обратно на подушку. Тяжело дыша, Картер хмурился на всех, кто стоял возле койки и глазел, как его плющит. Может, они ждали, когда его разорвет изнутри?
– Голова болит? – спросил врач.
Картер был настолько изможден, что мог лишь с неприязнью посмотреть на докторишку. На ехидный ответ сил не хватало.
– Я схожу за таблетками от головной боли, – пообещал врач и торопливо покинул палату.
Картера удивило, что охранники, нервозно поглядев на Джека, тоже ушли.
– Теперь хоть дышать легче будет, – усмехнулся Картер.
Джек привычно сунул руки в карманы:
– Нам надо поговорить.
– О чем? – насторожился Картер.
– Вы знаете, – пристально глядя на него, ответил консультант.
Теперь уже Картер сам уронил голову на подушку.
Он был не в том состоянии… Он вообще был не в состоянии, чтобы рассказывать кому-то о настоящем откровении. Вот только откровение продолжало дубасить его изнутри, будто кирпичом.
Это была она. Персик. Девчонка, о которой он мечтал шестнадцать лет.
Девчонка, которую он спас…
– Уэс, – не отставал от него Джек. – Если вас беспокоит конфиденциальность нашего разговора…
– Джек, меня вообще ничего не беспокоит. Мне просто нечего сказать. Понятно?
Картер молотил по больничным простыням. Ему хотелось порвать их на лоскуты, поскольку на такие же вибрирующие лоскуты была сейчас порвана его душа.
Раздался скрежет – Джек придвинул стул к койке. Консультант – дотошный сукин сын. Джеку нужны объяснения, и он не успокоится, пока не получит хотя бы что-то.
Джек уперся локтями в край койки:
– Уэс, мы с вами не первый год знакомы. Мы говорили, спорили. Бывало, просто сидели и молчали. Но, ей-богу, парень, никогда еще вы меня так не пугали, как вчера.
Картер повернулся и посмотрел на Джека. Усталые глаза консультанта не врали. Его признание вызвало у Картера странные и непривычные ощущения. Вообще-то, Картеру всегда было плевать на чужие мысли и чувства. Но узнать, что Джек сильно поволновался из-за него… Картер толком не знал, как к этому отнестись.
– Ну, было, – попытался отмахнуться он, переводя взгляд на больничный потолок. – Сейчас со мной все нормально.
– А как насчет Персика?
Картера пробрала дрожь, сменившаяся позывами на тошноту.
– Ничего особенного, – напряженно прошептал Картер. – Забудьте.
– Персик – это человек?
Картер прижал пальцы к гудящим вискам и закрыл глаза.
– Джек, прошу вас, – простонал он. – Отвалите с вашими вопросами.
Картер надеялся, что хотя бы по тону его голоса Джек поймет, каково ему сейчас, и не будет допытываться. Консультант удивленно прищурился. Кажется, дошло. У Картера не было ни сил, ни намерения кому-то что-то объяснять. Особенно насчет Персика, о которой он постоянно думал все эти шестнадцать лет.
Прежде чем говорить на подобные темы, ему надо вытащить голову из собственной задницы.
Ему вообще надо вытащить свою голову оттуда, потому что в понедельник у него урок по английской литературе.
Индивидуальное занятие с ней.
С мисс Лейн.
С его Персиком.
* * *
Когда его Персик вошла в класс, Картер уже сидел за столом. Она приветливо улыбнулась охраннику. Заметив напускное равнодушие Картера, перестала улыбаться, но не утратила уверенности.
– Добрый день, – поздоровалась она и принялась вытаскивать из своей громадной сумки книги и тетради.
Картер намеренно глядел в пол. Руки с переплетенными пальцами лежали на коленях, и только большие пальцы крутились, как заведенные. Черт, он даже вспотел. Мисс Лейн кашлянула, подавая знак, что ждет его реакции.
Картер поднял голову, моля всех богов, чтобы голос его не подвел.
– Добрый день, мисс Лейн.
Ее глаза удивленно вспыхнули. Она явно не рассчитывала на столь вежливое приветствие, да еще произнесенное дружелюбным тоном. Картер слегка улыбнулся, напустив на себя вид скучающего, уставшего от жизни бездельника. На самом деле ему сейчас хотелось выскочить из класса со скоростью кота, которому ошпарили хвост. Он не сомневался, что она слышит бешеные удары его сердца.
Она выдвинула стул и села:
– Мы с вами будем проходить тот же материал, что я даю в классе. Так что от других вы не отстанете.
Картер смотрел на нее и запоминал ее взрослую. Целиком. Он следил за ее движениями, за сменой выражений на лице, пытаясь вспомнить девчонку, обитавшую в глубинах его памяти, будто измятая фотография посреди разного хлама. Надо же! Шестнадцать лет прошло, и вот она сидит напротив него, даже не догадываясь, что они встречались еще до этой тюрьмы. Но его взгляд на себе она явно ощущала. Интересно, а она что чувствует, глядя на него? Может, примерно то же самое?
– Вот стихотворение, разбором которого мы сегодня займемся. – Она положила перед Картером лист бумаги.
Он быстро пробежал глазами название.
– «Элегия» Тичборна?
– Да. Вас что-то не устраивает?
– Скажите, а остальные умнички из вашего класса… они хоть знают, кто такой Чидиок Тичборн?
– Теперь знают, – невозмутимо ответила она, снимая колпачок с ручки. – А что вам известно о нем и его творчестве?
В ее голосе Картер уловил вызов. Он постарался сосредоточиться на заданном вопросе, хотя это было нелегко. Из-под стола, от коленок Персика, так и веяло жаром.
– Мне? – переспросил Картер, скрещивая руки на груди. – Довольно много.
– Тогда, пожалуйста, расскажите. Порадуйте меня.
– Порадовать вас? – снова переспросил Картер, уже с оттенком насмешки. Он почесал подбородок и начал: – Тичборн родился в английском городе Саутхемптоне в тысяча пятьсот пятьдесят восьмом году, хотя точная дата его рождения до сих пор вызывает споры. В тысяча пятьсот восемьдесят шестом году он примкнул к заговору Бабингтона. Заговорщики ставили своей целью убийство королевы Елизаветы и возведение на престол католички Марии Шотландской. Но судьба была на стороне Елизаветы. Тичборна арестовали вместе с остальными заговорщиками и через какое-то время повесили, затем вздернули на дыбу и четвертовали. – Персик оторопела. Картер подавил смешок и продолжил: – «Элегия» была написана Тичборном в тюрьме, где он томился, ожидая казни. Мисс Лейн, вы не находите, что это произведение не слишком пригодно для изучения в исправительных заведениях?
– Смотрю, вы любите историю.
– Я предпочитаю английскую литературу, – уклончиво ответил Картер, не реагируя на ее комплимент.
Персик облизала губы:
– Тогда расскажите об этом стихотворении.
– В «Элегии» Тичборн использует парадоксы и антитезы. – Палец Картера заскользил по строчкам. – Противоположности и противоречия. Этим он хочет высветить трагедию, которую переживает. Но если вдуматься, нет там никакой трагедии. Одна глупость.
– Почему вы так решили?
Картер засмеялся:
– Тичборн наделал ошибок и был вынужден за них расплачиваться. Платить по долгам.
– Вы говорите так, будто что-то знаете об этом.
Картер выгнул брови, затем выразительно поглядел на стены класса и скучающего охранника. Ты же умная девочка, Персик, чтобы понимать очевидные вещи.
– Я понимаю, вы расплачиваетесь за свои ошибки, – сказала она. – Но ведь Тичборна казнили совсем молодым. Неужели у вас нет ни капли сочувствия к его участи?
– Сочувствия? Нет, – твердо ответил Картер. – А вот зависть есть. – Картер переместил взгляд на пространство стола, разделявшее их. – Он знал, что его казнят, и сам факт предстоящей казни позволял ему видеть окружающий мир намного яснее. У него был фокус, ясность. В этом я ему завидую.
– Вам хочется ясности?
– Хотеть и нуждаться – не одно и то же, мисс Лейн. Я нуждаюсь в ясности. Мне нужен фокус.
Сказав это, Картер уставился на нее, поскольку ничего другого прибавить к своим словам уже не мог. Узнав, кто она такая, он сделал первый шаг к обретению жизненного фокуса. Первый за столько лет. И хотя он рассуждал о Тичборне с апломбом маститого литературоведа, только присутствие Персика по-настоящему прочистило ему мозги и помогло всерьез понять собственную потребность в ясности.
– Персик, – прошептал он, вглядываясь в ее лицо.
Вот эти рыжие волосы он чувствовал у себя на лбу и щеках, когда повалил ее на тротуар, а она силилась вырваться и убежать к отцу. И вот эти зеленые глаза были тогда полны страха и горьких слез.
– Что? – тихо спросила она. – Картер, вы что-то сказали?
Момент был упущен.
Словно очнувшись после короткого сна, Картер выпрямился, косясь на охранника. Тот, похоже, дремал по-настоящему.
– А знаете, – пробормотал Картер, нашаривая в кармане сигарету, которую выклянчил у Джека. Его защитный барьер вернулся на место. – Вы правы: откуда мне знать, что там было в голове у этого Тичборна? Вы просто гениальная учительница.
Внутренний голос обзывал Картера последними словами, включая и нецензурные, обвиняя в виртуозном умении все испортить. Спокойствия на лице Персика как не бывало. Чувствовалось, эти слова ее рассердили. Ничего, с ее гневом он как-нибудь справится. Хуже, что ее гнев завел его самого. Этого Картер очень боялся.
– Да, – резко произнесла Персик. – Я умею добиваться от своих учеников… результата.
Она с шумом положила перед Картером другой лист, где были вопросы и задания.
– Уверена, при таких обширных познаниях вы без труда справитесь со всем этим.
Взгляд, который она метнула следом, провоцировал Картера на ехидный ответ. Даже на отказ. Однако Картер повел себя по-другому.
Вместо этого он взял брошенную ему ручку и начал выполнять задания, исподволь любуясь ее «красотой во гневе». Картер знал: теперь он сделает все, о чем она попросит.
Все, что угодно.
