Оба друга несколько времени молча созерцали эту картину. Авдей Макарович от такого созерцания даже почувствовал нечто вроде угрызений совести. По этому поводу он уже намеревался сказать своему коллеге что-то вроде того, что стыдно обижать такую добрейшую овечку, как вдруг, подняв глаза, он, за спиной капитана, в черном четырехугольнике двери, открытой в коридор, заметил какую то белую фигуру, делавшую таинственные знаки. Профессор приложил палец к губам по адресу Грачева и осторожно, на цыпочках, выбрался из залы.

В коридоре, прячась в темноте, стоял Нарайян в белой кисейной тунике брамина. Авдей Макарович вошел за ним во внутренность храма.

— От души благодарю вас и вашего друга, мистер Сименс, — сказал Нарайян, крепко пожимая руку профессора, — вы спасли мне жизнь. Благодарность моя иссякнет только вместе с жизнью…

— Совершенные пустяки, мистер Нарайян… Право, благодарить не стоит, — отговаривался сконфуженный профессор. — Наконец, мы обязаны были это сделать, потому что вы попались в руки сыщика по нашей вине…

— Нет, сагиб, не отказывайтесь от моей благодарности. Это благороднейшее из человеческих чувств и только им одним я могу заплатить за вашу услугу.

— Ну, полноте, мистер Нарайян… Мы оба так рады, что вы снова свободны… Жаль только одного, мистер Нарайян… Но что же мы тратим время? Ведь вам нужно скрыться как можно скорее, пока вас не хватились.

— Успокойтесь, сагиб: меня не хватятся до утра. А здесь я в полнейшей безопасности. Вы видели, войдя сюда, я запер дверь? При малейшей попытке отворить эту дверь, я скроюсь мгновенно, так что и вы не успеете заметить, куда я скрылся, и целые тысячи английских сыщиков не найдут даже моих следов, хотя бы им пришлось разобрать по камню весь храм… Так чего же вам жаль, мистер Сименс?

— Да это пустяки, мистер Нарайян… Пожалуй, вы еще снова попадете в беду.

— Я догадываюсь о чем вы хотите сказать, сагиб. Дело идет о рукописи, неправда-ли? Будьте покойны: прочту и переведу вам ее во чтобы то ни стало. Я скоро дам знать, где мы снова можем сойтись безопасно.

Нарайян вынул из волос длинную черепаховую спицу и разломал пополам.

— Вот, сагиб, — продолжал он, подавая профессору одну половинку, — к вам сегодня или завтра явится человек с другой половиной и когда обе половины сойдутся в изломе, вы можете смело следовать за посланным: он приведет вас прямо ко мне. Не бойтесь, в какие бы страшные места ни повел он вас, с вами не случится ни малейшей неприятности. Вас будут тщательно охранять от всякой опасности. Можете вполне положиться на слово преданного… друга, если позволите так выразиться. А теперь, до свидания, сагиб.

— До скорого свидания, мистер Нарайян.

— Позвольте еще раз пожать вашу руку, мистер Сименс. Не забудьте передать мою благодарность вашему другу. Дверь здесь, сагиб. Только отодвиньте задвижку.

Когда Авдей Макарович, отворив дверь, снова оглянулся во внутренность храма, Нарайян уже исчез, как будто провалился сквозь землю.

Также на цыпочках, без малейшего шума, профессор воротился в залу, где Грачев все еще наслаждался созерцанием спящего капитана.

— Ну, что? — спросил Андрей Иванович, — это был Нарайян?

— Тс! — зашипел Авдей Макарович, — les murailles ont des oreilles.

И точно не зная, что капитан прекрасно говорит по-французски, а по-русски не понимает ни полслова, профессор наклонился к самому уху Андрея Ивановича и шепнул довольно громко:

— L'oiseau s'en vole!

— Отлично! Поздравляю!

Оба приятеля от души пожали друг другу руки и даже поцеловались.

— А жаль беднягу капитана, — продолжал профессор, — ему будет неприятность.

— Бедный Мак-Ивор! — вздохнул Андрей Иванович, сочувственно взглянув на спящего.

— Успокойтесь, — прошептал за ними чей-то голос, — ему ничего не будет.

Оба приятеля в испуге обернулись: на пороге стоял Черпер в костюме Нарайяна… Длинной вышитой кисеей с головы пундита он обмотал себе всю голову, только в одном месте еще торчал наружу непослушный клочок рыжей баки. На его широкой, приземистой фигуре неуклюже сидел серый шелковый кафтан пундита с двумя жемчужными застежками, широкие кисейные панталоны волочились по земле и почти совсем закрывали своими складками желтые башмаки с загнутыми носками. Фигура получалась до того комичной, что оба приятеля, позабыв всякую осторожность, единодушно расхохотались и настолько громко, что Черпер в одно мгновение вылетел в коридор. Профессор опомнился первый и со страхом посмотрел на Мак-Ивора. Но капитан спал по-прежнему, положив на стол свою отяжелевшую голову. Переждав несколько времени и убедившись, что все спокойно, Черпер снова вошел в залу, крайне осторожно вступая на одних носках и боязливо поглядывая в сторону капитана.

— Вы с ума сошли, господа, — прошептал он с недовольной миной. — Не могли вы отложить ваш смех до завтра?

— Ну-ну, мистер Черпер, не сердитесь пожалуйста, — успокаивал его профессор, с трудом сдерживая новые приступы смеха. — Вольно же вам было устроить такой забавный маскарад.

— Маскарад маскарадом, сэр, а осторожность осторожностью. A lie well stuck to is better than truth. Из-за вашей неуместной веселости могло погибнуть все дело.

— Ну, полноте!.. Кажется, все в порядке?

— Да, что меня касается, я сделал свое дело. Теперь очередь за вами, мистер Сименс.

— Вы желаете получить чек?

— Да, как было условлено.

— А вы ручаетесь, что Нарайяна не найдут завтра же утром?

— Ну, мистер Сименс, собственно говоря, это уже не мое дело, а дело Нарайяна, но если вы хотите знать, то, пожалуй, я вам скажу, что найти его не так легко, как вы думаете. Вы знаете, что его разыскивали несколько месяцев и если бы вы случайно не навели меня на его след, то, по всей вероятности, розыски эти не привели бы ни к чему.

— Но теперь, когда след его найден? — спросил Андрей Иванович.

— Был он найден, мистер Гречоу, а теперь — снова пропал… Уверяю вас, что в подобной куче камней, — при этом Черпер кивнул головой по направлению храма, — в подобной куче камней целый батальон дезертиров может скрываться так удобно, что другой батальон сыщиков даже не найдет его следа. Поверьте мне, сэр: я на своем веку уже имел дело с этими кротовыми норами… Но, господа, мы проводим время…

— Ах, да! Коллега, напишите мистеру Черперу чек на 1.200 фунтов.

Андрей Иванович вынул книжку чеков, написал требуемую сумму, подписался и подал Черперу.

— All right, — промолвил этот последний, внимательно осмотрев чек и пряча его в свой засаленный бумажник.

— Так вы находите, мистер Черпер, — спросил Андрей Иванович, — вы находите, что капитану не грозит неприятность за это дело?

— Ни малейшей, мистер Гречоу. Арестант был на моей ответственности. Вы еще увидите завтра настоящую комедию, сэр: капитан будет смеяться надо мной и моими товарищами, а мы… мы будем смеяться про себя, так как нам ведь лучше известно, кто из нас двоих действительно одурачен… Затем, господа, я бы посоветовал вам лечь спать. Свечи гасить незачем. Эти пустые бутылки я положу около вас: пусть подумают, что вы их кончили в постели, а эту бутылку рома я выпью за ваше здоровье и поставлю около капитана. Ваше здоровье, господа!

С этими словами Черпер приставил ко рту почти полную бутылку рому, закинул голову назад и принялся тянуть, не отрываясь, до тех пор, пока не осушил ее до капли. Затем он положил эту бутылку под самым носом спящего капитана, прошептав ему, подмигивая: fare well — и скрылся во мраке коридора. Друзья тотчас же последовали его совету, улеглись на свои диваны и скоро заснули сном праведников. В зале еще несколько времени тускло мерцали догоравшие свечи, потом они стали гаснуть одна за другой. Наконец, фитиль последней свечи, догорев дотла, вспыхнул еще раза два синеватым огоньком и утонул в кипящем стеарине, и комната погрузилась в глубокий мрак безлунной тропической ночи.