Пролог

Покрытая сухой старческой кожей рука приподняла с шахматной доски пешку и передвинула её на одну клетку вперёд. После чего игрок, седой бородатый мужчина в чёрном подряснике священнослужителя и с массивным золотым крестом на груди, посмотрел на своего оппонента, который пригласил его в свой дворец.

Этого священнослужителя звали Николай Музалон, и вот уже полгода, с подачи императора, он был патриархом всех восточных христиан. А смотрел он на своего государя и покровителя, русоволосого, но смуглого, словно азиат, Мануила Комнина, который недавно перевалил рубеж в тридцать лет и был вдвое моложе Николая Четвёртого. Что, впрочем, не мешало ему обращаться к патриарху по-свойски, поскольку они были знакомы давно и делали общее дело, старались возвысить Восточную Римскую империю, сдерживали натиск мусульман и расширяли влияние ортодоксального христианства на соседние государства.

Император не любил спешки в игре, во время которой часто разговаривал с близкими людьми о делах государства. Вот и сейчас повелитель империи не торопился, а поймал взгляд патриарха, дождался, пока он опустит глаза, и сказал:

– С границы сообщают, что вскоре в Константинополь прибудет посольство германцев. А ещё моя супруга Берта Зульцбах получила письма от своих родственников из Германии. И они пишут, что в Священной Римской империи смута. После смерти Конрада Третьего и разгрома крестоносцев все, кто сохранил хотя бы какое-то количество воинов, сцепились в драке за потерявшие владетелей земли. А молодому королю Генриху Беренгару не хватает сил, чтобы обуздать своих вассалов.

Патриарх медленно кивнул:

– Мои источники подтверждают это. Однако Генрих справится. Не сам, конечно, потому что он ещё мальчишка. Но рядом с ним дядя, Фридрих Одноглазый, который поможет племяннику.

– Ну да, конечно. Но это лишь в том случае, если по германцам не ударят соседи.

– Франки и венгры?

– Они самые.

– Эти могут. Однако нужно ли нам это?

– Не думаю. – Император сделал ответный ход. – На короля Людовика Седьмого нам надавить нечем, а вот венгры хоть и не любят нас, но к моему и твоему мнению прислушиваются. Поэтому мы с тобой, Николай, должны употребить всё своё влияние, чтобы они не напали на германцев.

– Это будет сложно сделать, ведь угры – вассалы империи лишь номинально. Хотя ваша матушка была дочерью их короля, а нынешний государь венгров вам родственник. Да и влияние нашей церкви на них не так велико, как бы нам того хотелось.

– И всё же нам нужно нацелить венгров на другое направление.

– А куда?

– На Балканы, где с их помощью мы сможем раздвинуть границы империи. Уграм, конечно, тоже кое-что перепадёт, но главные завоевания будут нашими.

– Со своей стороны я постараюсь сделать всё, что только возможно.

– Хорошо. – Мануил проследил за ответным ходом патриарха и вздохнул: – Знаешь, Николай, чем больше я размышляю над тем, что произошло на севере, тем больше радуюсь разгрому католиков.

– Почему? – Патриарх, который знал Мануила с самой ранней его юности, когда он был всего лишь четвёртым наследником императора Иоанна, не удивился его словам.

– Думаю, что, если бы крестоносцы двинулись в Святую землю через наши владения, нам пришлось бы встать на их сторону и это вызвало бы объединение мусульман. Наверняка на востоке провозгласили бы «священную войну» против неверных, и полчища последователей пророка, забыв обо всех своих разногласиях, накинулись бы на христиан. Ну а так пока всё неплохо. Краса ислама и покоритель Эдессы атабек Имад ад-дин Зенги убит собственным слугой, коему он пригрозил смертной казнью. Поэтому его потомки делят наследство, а натиск на Иерусалимское королевство и Антиохию ослаб. Наши союзники Данишмендиды, что Ягы-басан, что Айе ал-Дин, по-прежнему ищут нашей дружбы и точат клинки на султана сельджуков Масуда. И всё это в то время, когда брат султана Арап находится в Константинополе и собирает для похода в Иконию наёмные войска. В Киликии мелкие эмиры грызутся за крохотные клочки земли. Крестоносцы боятся Зенгидов и не наступают на нас, хотя не так давно князь Раймундо Антиохийский отобрал у меня несколько пограничных замков, и пришлось высылать против него серьёзный флот. А король Сицилии Рожер Второй, который собирался атаковать наши владения в Далмации, Иллирии и Южной Греции, по слову папы римского, послал своих воинов в Испанию и Святую землю. Вот и получается, что разгром Крестового похода для нашей империи благо. Мы сберегли своих воинов, не потратились на содержание крестоносцев и не разрушили выгодные союзы с мусульманами.

– Да, – согласился с Мануилом патриарх. – Однако проблем всё равно хватает.

– Само собой, – кивнул император. – Идеал недостижим. Вот если бы нам удалось договориться с папой об унии двух церквей, Восточной и Западной, тогда да, можно было бы сказать, что Бог присматривает за нами и помогает своим верным последователям.

– Не богохульствуй, – нахмурился Николай.

– Ладно. – Император еле заметно усмехнулся. – Но хотелось бы знать твоё мнение о возможности договориться с Римом.

– Папы никогда не пойдут на такой шаг.

– Почему?

– Ты требуешь слишком большой светской власти, словно древний римский император, и над Востоком, и над Западом, а католикам это не нужно, ибо сильная власть опасна для церкви. Кхе-кхе! – Музалон закашлялся. – Я тому пример. Ты захотел и сделал меня патриархом, а пожелаешь, сможешь изъять у церкви все её богатства. Так уже случалось при прежних императорах, хотя бы Никифора Фоку вспомнить. Да и твои законы об ограничении количества земель, какими может владеть церковь, свидетельствуют против тебя. А захотят ли кардиналы, аббаты и сам папа римский находиться в подчинении светской власти? Конечно же нет.

– А если я умерю свои аппетиты и дам церкви послабления?

– Вряд ли это поможет. Ведь католики тоже не простаки и желают заполучить жирный кусок. Они требуют власти над всеми христианами, а это уже не подходит нам, ибо слишком велики различия между двумя ветвями христианства, и мы, ортодоксы, не желаем, чтобы нами руководили из Рима. Впрочем, зачем я тебе это говорю? Ты и без меня всё прекрасно знаешь и понимаешь.

– Всё так. Однако я не теряю надежду, что когда-нибудь мы вновь объединимся. – Мануил помолчал, тяжко вздохнул и спросил Николая: – А что у нас с Русью? Я слышал, у нашей церкви возникло некоторое недопонимание с новым великим князем. Это верно?

– Да, государь. Власть в Киеве захватил переяславский владетель Изяслав Мстиславич, и он, воспользовавшись тем, что после низложения Козьмы Аттика в Константинополе девять месяцев не было патриарха, протолкнул на пост митрополита своего человека.

– Надо же, – по губам императора пробежала улыбка, – он поступил так же, как и я, молодец. Жаль только, что он не на нашей стороне.

– Это прискорбно. Однако наше присутствие на Руси всё же весьма ощутимо влияет на политику русских, и церковь рано или поздно, но вернёт всё на круги своя.

– Ты уверен в этом?

– Более чем.

– Помощь понадобится?

– Как всегда, людей не хватает.

– Ты их получишь, и разберись с этим поскорее, ибо Русь для нас очень важна.

Патриарх всё понимал и беспокойство императора разделял. Утратить влияние на богатые и многолюдные русские княжества, которые обеспечивали империю дешёвыми товарами и мехами, наёмными воинами и паломниками, а помимо того часто прикрывали ромеев от набегов дикарей-половцев, было бы сильным ударом. Допустить этого нельзя, но и действовать наобум тоже не следовало. Особенно после того, как венеды, коим помогали новгородцы, смогли остановить западных крестоносцев.

Тем временем император передвинул очередную фигурку, всадника на коне, и произнёс:

– Тебе шах, Николай.

Музалон посмотрел на доску и понял, что партия проиграна. Его король оказался в ловушке.

– Признаю свой проигрыш.

– Вот то-то же. – Довольный собой Мануил встал из-за стола. – Увидимся через пять дней, и будь готов представить доклад о том, что сделано по венгерским и русским делам.

– Обязательно, мой государь.

Николай Четвёртый поднялся вслед за императором. Мануил Комнин поцеловал ему руку, а патриарх перекрестил его, и они расстались. Покидая дворец, Музалон уже стал прикидывать, что он должен сделать в первую очередь, дабы воля императора, который имел все задатки стать Великим, была выполнена.