Глава 5
Неполная дюжина конных всадников неторопливо проехали северные столичные ворота. Сержант при виде вышитого герба на плаще предводителя, точнее — предводительницы, сделал условный знак страже. И те резво раздались в стороны, освобождая дорогу.
Молодой стражник удивленно посмотрел в спины неторопливо удаляющихся всадников:
— Господин сержант, а почему их не досмотрели? Даже документы не…
— Салага, ты считаешь себя самым умным?
— Никак нет, гос…
— Вот и заткнись и оставь свое мнение при себе! — Оборвал его лепет сержант. — И запомни, сынок, кланы вампиров на особом положении у Его Императорского Величества! Не стоит вставать у них на пути — если тебя будут выпивать, то, поверь, все будут считать, что это на благо Империи!
Сержант бросил взгляд на стражника, который со скучающим видом полировал наконечник копья, и гаркнул:
— Гедрик!
— А?
— Я те щас устрою и «А», и «Б»! Найди занятие салаге — разговорчивое пополнение больно! — Сержант зло сплюнул и ушел в караулку.
— Эй, шкет! Тащи сюда свой тощий зад! Будем из тебя делать настоящего стражника.
От иронии в голосе Гедрика юнца передернуло. Тяжело вздохнув, он поплелся к лестнице ведущей наверх.
Принцесса Талларна Ри Кван-Тарго оказалась очень интересной разумной. Ни расспросов, ни страха. Только поинтересовалась, чем может сгладить вину своих подчиненных, после чего нас в течение двух дней доставили в столицу.
Однако, любопытство — чувство, присущее женской половине разумных — нет-нет, но проглядывало сквозь «маску». А еще она напоминала сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент… Такое впечатление, что она собирается отправиться воевать со всем миром!
Сказать по правде, я не ожидал, что вампиресса принесет мне клятву сохранения тайны — вампиры довольствуются словом чести, нарушение которого считается хуже смерти. Клятва же… клятву они могут принести только внутри клана. Или богам. Ни к той, ни к другой категории я не отношусь. Надо будет поискать что-нибудь по обычаям вампиров — быть может, книги прольют свет на эту неясность.
Скрип двери гостиницы отвлек меня от размышлений. Вернулся Олес… И не один. Устало рухнув на жалобно скрипнувший стул, он уставился на сопровождающих.
А мне в грудь смотрел наконечник арбалетного болта. Лежащий на ложе арбалета… Взведенного арбалета.
— И как это понимать? — Я с любопытством смотрел на немолодого воина.
Вперед вышел дворянин в форме капитана гвардии, вот только символика на правой стороне груди несколько отличалась от стандартной. Помимо вертикального меча, означавшего гвардию, оплетенного черным плющом гарду меча, опоясывала тонкая золотая нить с закрепленной на ней изображением круглой печати.
— Я граф Риоланд де Ларсоль. Если вы еще не знаете, я являюсь прокурором по делам связанным с внутренней безопасностью империи. — Цепкий взгляд пробежался по мне. — Именем его Императорского Величества вы арестованы по обвинению в шпионаже и попытке выдачи стратегических данных! Караул, увести арестованного!
В помещение зашли еще двое в форме гвардейцев. Голос прокурора был по-прежнему сух:
— Сдайте все амулеты и все личные вещи!
Пожав плечами, я снял оба браслета и передал их Олесу:
— Сбережешь?
— Не переживай, сберегу. Пока будут вестись дела, я свяжусь с родней. Откуда ветер дует и так понятно. — Олес перевел взгляд на прокурора и сквозь зубы процедил. — На вашем месте я бы не очень торопился с выводами и обвинением в шпионаже граф.
— Маркиз ла Корью, еще одно слово и вы будете арестованы, как соучастник и пособник в шпионаже, что отбросит тень и на ваше родовое имя. — Улыбка на лице прокурора заставила Олеса вскочить и попытаться схватиться за рукоять меча. — Попытаетесь напасть на лицо при исполнении?
Второй арбалет смотрел в грудь Олеса.
— Мальчик, я занимаю эту должность уже двадцать два года и три месяца. Если ты считаешь, что тебе помогут связи родни — дерзай! Люблю потом беседовать с вами в приватной обстановке.
Произнеся последнюю фразу, прокурор развернулся и вышел. Мне на руки надели стальные браслеты с активированными контурами, блокирующими магические проявления, со встроенными накопителями, быстро выкачивающими магию. Жаль, но скорее всего амулеты потом придется выбрасывать, так как очень скоро они саморазрушатся.
Если честно, даже интересно побывать в так называемой допросной прокурора! Правда, в скором времени придется спешно покинуть и империю… да и этот мир. А ведь было весьма интересно!
Как только дверь за Куртом захлопнулась, в помещение вошли трое в черных плащах.
— Вас только не хватало! — Олес зло сплюнул на пол.
Старший из вошедших поморщился, но только покачал головой.
— Маркиз, приказом вашего отца мы должны вернуть вас в родовой замок.
— Отказываюсь! — Олес встал в защитную стойку, слегка наклонившись вперед и положив правую руку на рукоять меча, при этом левой рукой слегка выдвинул меч из ножен, чтобы облегчить момент для выхватывания клинка.
Старший троицы покачал головой и произнес:
— Тогда прошу меня простить — придется применить силу, чтобы…
Не давая ему договорить, Олес атаковал стоящего слева, закрывавшего дверной проем, при этом умудрившись толкнуть плечом второго. Момент нападения был выбран удачно, но — вспышка синего света в коридоре — в проеме двери появился четвертый член команды:
— Сержант, маркиз оглушен…
Только и успел он произнести, как его тело словно выпущенное из чаши метательной конструкции осадного типа впечаталось в противоположную стену. В помещение влетел размазанный вихрь тут же атаковавший не ожидавшую такого поворота троицу. Секунда и в помещении лежало четверо оглушенных людей.
Вихрь замедлился, преобразуясь в худую фигуру вампира. Бегло глянув на распростертые, на полу тела он вышел, прикрыв за собой дверь.
Меня привели в допросную… Или как там называется это помещение? Надо отметить, что оно было очень похожим на то, в которое нас притащили в замке вампиров, за исключением разве что массивного дубового стола, прикрепленного к полу, и двух стульев. К одному из них меня и привязали.
Долгий час ожидания и, наконец, появился прокурор, который меня арестовывал, в сопровождении худого и длинного, как шпала, помощника с эмблемой капрала.
Неторопливо, я бы даже сказал вальяжно, он уселся на стул, и принялся задумчиво буравить меня взглядом. Тем временем помощник сделал какой-то жест и в поле зрения показался полноватый невысокий мужичок со шрамом, пересекавшим лицо от правого уха до левой скулы. Подойдя к дымящимся в жаровне углям, он стал раскладывать и протирать пыточные инструменты.
Перед прокурором легла тонкая папка с белыми завязками. Все с той же неторопливостью он развязал ее и принялся шелестеть белыми листками пергамента.
— Вы знаете, виконт ан'Драффл, ваши покровители могли бы и получше проработать легенду-прикрытие. — Граф поцокал языком, вчитываясь в лист. — Давненько я не видел такого бреда! Использовать родовое имя династии, давно канувшей в лету, устраиваться в академию на тот же курс, что и младший наследник императорского престола, и юная принцесса! Никакого изящества… — Граф покачал головой. — Итак, начнем…
Но прежде чем он успел начать, дверь помещения распахнулась, и вовнутрь вошли двое в белых хламидах с круглым золотым медальоном с изображением многолучевого солнца и вписанной внутрь пирамиды.
Прокурор приподнялся, глядя на визитеров с удивлением:
— Как это пони…
— Именем Наместника Светлоликого виконт ан'Драффл переходит под нашу юрисдикцию!
— Но…
— Вы можете озвучить все интересующие вас вопросы, после чего мы предоставим необходимые сведенья вашей конторе. — Одна из белых хламид достала из рукава длинный свиток и развернула, демонстрируя написанное и подпись с печатью. — Этот документ подписан в канцелярии Его Императорского Величества. Имеется подпись и личная печать Его Императорского Величества!
Я же наблюдая за тем, как меня передают из одной инстанции в другую, пытался понять, что собственно происходит. Меня что, еще в чем-то обвиняют?
Меня отвязали от стула и в сопровождении молчаливых монахов вывели во внутренний двор. Там уже ожидала окованная железом карета. Особо живописными были узкие железные решетки.
Меня буквально закинули внутрь, скованного по рукам и ногам, после чего дверь с шумом захлопнулась.
«Мои приключения, похоже, выходят на новый виток. Вот только, как себя вести с монахами, ведь высшие саны способны видеть мой истинный облик. М-да, задачка».
Меня доставили к высокому, я бы даже сказал, крайне высокому собору. Высота его раз эдак в пятнадцать превышала предельную норму, положенную в столице зданиям. Собор Светлоликого. На самом высоком шпиле, исходящем из центра собора, находилось огромное изображение солнечного диска с вписанным равнобедренным треугольником-пирамидой. По слухам, оно было выполнено из чистого золота с огромными, с кулак примерно, вкраплениями драгоценных камней.
Двое дюжих монахов, словно пушинку подхватили меня под локти и, так, на весу, примерно в пятнадцати сантиметрах над землей, поволокли в здание собора.
Внутри собор был отделан золотом и белым мрамором. На фресках были изображены отнюдь не святые, а сражения, освещенные светом Светлоликого. Надо сказать, что направленность религии была далека от той, что проповедовали жители мира, в котором пропадал по долгу службы отец. Но одно делало эти религии схожими — они были неотделимы от государства, влияя на него в нужной направленности, несмотря на все попытки императорской семьи снизить это влияние.
После десяти минут плутания по коридорам, меня занесли в небольшую приемную, и поставили по центру комнаты.
Молодая девушка в белом одеянии послушницы подняла на нас глаза и непроизвольно вздрогнула.
«Еще одна видящая? Вряд ли…» — пронеслось в мыслях, когда в ее взгляде стала просыпаться жгучая ненависть. — «Реакция была бы другой».
— Все готово?
— Да, сан Оллар. Совет ждет вас на суд над неверным!
— Дитя мое, придержи свой гнев для врагов веры, вина этого дитя еще не доказана! — В голосе монаха звучала сталь.
Девушка склонила голову и произнесла:
— Прошу простить меня, сан Оллар! Я поторопилась с выводами! — Правда, глаза девушки говорили совершенно другое.
Такое чувство, что меня не убила она только потому, что стеснялась присутствовавших здесь людей.
«На будущее: помимо книг о вампирах, поискать книги по местным религиям, в особенности, ревнителей веры и иных фанатиков».
Непроизвольно вспомнился пункт, касающийся разумных, несущих веру в богов в мире:
Пункт сто пятнадцатый: Данная категория разумных специфична, и настолько разнообразна, что ставит в тупик своими верованиями, даже в несуществующих богов. Попытки вразумления только приводят к войнам тех, кто пытается вразумить неразумных, обрекают на смерть как еретика, так и отступника веры. Да и сама вера — страшное оружие в руках смертных. Настолько страшное, что стало одной из причин, по которой мы не показываемся в настоящем облике среди живых и носим маски.
Двери в зал, где восседал совет, распахнулись и двое монахов привычно подхватили меня и внесли в круглый зал. Напротив двери в высоких, резных креслах из белого с серым отливом дерева восседал Совет.
Меня поставили в центре зала, на черный круг в самом его центре. Единственное, что в этом зале было не белого цвета. Весь совет мало того что были одеты в ослепительно белые балахоны, так еще были немного… бледноваты. Под ногами вспыхнул контур, и я оказался отделен от внешнего мира прозрачной завесой. Этакий защитный стакан, из которого выбраться будет проблематично.
Совет чем-то напоминал друидов. Витые деревянные посохи, навершия которых были сделаны в виде золотого солнца с вписанном в нем равнобедренном треугольником. Длинные белые одежды, белые бороды… у тех, кто их имел.
С правого края поднялся один из монахов и, прокашлявшись, произнес:
— Виконт Куртиллиан ан'Драффл, вы были приглашены для прояснения некоторых обстоятельств, произошедших во время недавних событий в замке Норриндалль, некогда служившем великой Коллегии магов Велласа.
«Их скорее всего заинтересовала печать. Вот только я-то тут причем? Хотя, кто-то мог проболтаться, что меня не было со всеми во время побега из замка».
— Что вы можете прояснить по поводу творившихся там злодеяний?
— Практически ничего.
Тут я заметил в углу зала писца, который быстро порхал пером над закрепленными на переносном столике листами, записывая монологи.
— Положим, что это так. — Поднявшийся на ноги монах двинулся в мою сторону и, не дойдя до меня десятка метров, двинулся по кругу. — Показания ваших сокурсников указывает на то, что во время предательства магов Веласса вы пошли другим путем, в отличие от ваших сокурсников.
— Так и было, ваша честь! — Я невольно перешел на обращение, принятое в судах того мира, о котором часто рассказывал отец.
— Мы не на суде, молодой человек, так что, виконт, можете называть меня — сан Валлос.
— Хорошо, сан Валлос.
Сделав очередной круг, слегка постукивая при каждом шаге посохом по белоснежной плитке, он продолжил задавать вопросы:
— Вы можете назвать совету причины, заставившие пойти вас отдельно от ваших сокурсников, адепт?
Я покачал головой:
— Не могу, сан Валлос. Это не в моих силах.
— Не можете или не хотите? — Задал уточняющий вопрос кружащий вокруг меня монах.
— Не могу.
Монах на секунду остановился и, крутанувшись на пятках, с тем же темпом пошел против часовой стрелки.
«Интересно, это такая методика допроса или гипноза?»
Все дело в том, что его шаги и постукивание напоминало метроном. Не каждый день такое увидишь. Плюс к тому, еще и голос монаха звучал мягко и успокаивающе:
— Вы давали клятву или обещание сохранить тайну?
Я покачал головой. Тем временем по лицам совета словно пробежала рябь, о чем они беседовали, не представлялось возможности услышать, а читать по губам я еще не научился. Теперь, думаю, следует озаботиться самообразованием и в этой области.
— Тогда в чем же причины?
— Во многих тайнах — много горя, а знание событий для вас не несет какой-либо пользы. Впрочем, как и вреда, — Я пожал плечами.
Посмотрев на кандалы, я понял, что они на последнем издыхании — контур заклинания, как и накопители, были перегружены чужеродной для них энергией. Думаю, объяснять, что с ними произойдет, не нужно.
— Вы считаете, что можете определять, что важно для нас и для империи в целом, молодой человек?
— Данное суждение было высказано не мной, сан Валлос.
— Кем же? — В голосе монаха не было ни любопытства, ни возмущения, ничего. Ровный мягкий голос, который подошел бы больше воспитателю подрастающих поколений, нежели человеку, тянущему лямку судьи.
— У них нет имен.
Надо сказать, что не ожидавший подобного ответа монах сбился с ритма, а по сидящему совету пронесся ропот. Монах, сделав еще несколько шагов, остановился в трех метрах напротив меня:
— Молодой человек, повторите, будьте добры, ваш ответ.
— У них нет имен.
— Так вы хотите сказать, что не можете ответить на вопрос Совета, потому что нечто, не имеющее имени, сделало вывод, что нам знать этого не стоит?
— Вы правильно поняли, сан Валлос.
Монах сделал паузу и непроизвольно оглянулся на заседавший совет. Сидевший по центру, надо полагать председатель Совета, сделал легкий жест правой рукой, видимо означавший, чтобы продолжали.
— Скажите, а где можно найти этих безымянных, чтобы самим узнать их мнение.
— Когда требуется, они приходят сами.
— Вот как… — Монах потер подбородок и, развернувшись, продолжил кружить вокруг меня. — Скажите, молодой человек, вы верующий?
— Смотря, что под этим подразумевать. Не могли бы вы уточнить, — Я бы развел руками, но оковы на руках делали выполнение этого жеста проблематичными. — Заданный вами вопрос расплывчат.
— Хорошо. Верите ли вы в бога?
Я покачал головой:
— Не менее расплывчатый вопрос. Но, я думаю, что понял вас, сан Валлос. Я не верю в бога или богов… Я просто знаю, что они есть.
«А некоторых я лично видел и общался», — Мысленно добавил я про себя.
— То есть вы — верующий? — Увы, сан Валлос меня так и захотел понять.
— Если вы про поклонение какому либо божеству, то — нет.
Ропот совета сменился недовольным гулом. Судя по всему, кое-кого возмутил мой ответ.
— Как такое может быть? Вы знаете, что боги существуют и заботятся о нас, но…
— Прошу простить, но боги не столько заботятся, сколько следят, чтобы их стадо, кормящее их молитвами и духовными энергиями, не разбежалась и не уменьшилась. — Я смотрел в глаза нахмурившемуся монаху и продолжал свою речь: — Боги — это отнюдь не те сущности, которые готовы заботиться о своей пастве. Для них самой большой проблемой является скука. Отсюда и появляются очередные мессии, обрекающие свой народ на долгую и кровопролитную войну, чтобы укрепить веру в людях.
— БОГОХУЛЬСТВО! Этот человек — еретик и отступник веры!!!
— В пыточную его! Там он все расскажет!
Справа от председателя вскочил седовласый старец и, с гневом потрясая посохом в руке, сыпал в мой адрес обещаниями кары небесной. Надо сказать, большинство Совета его поддержало, однако, стоило председателю Совета поднять руку, все умолкли и сели на свои места.
— Молодой человек, вы уверены, что действительно верите в свои слова?
— Да, сан Валлос!
Монах тяжело вздохнул и продолжил движение по кругу, в очередной раз изменив направление.
— Но мы с вами отвлеклись от темы. Вам известно, что за печать была в подземном городе?
— Да, сан Валлос, известно.
— А…
Предвидя следующий вопрос монаха, я покачал головой и добавил:
— Нет, сан Валлос, ничего рассказать не смогу — я уже объяснял, почему.
— Скажите, молодой человек, — Монах снова остановился напротив меня и с любопытством заглянул мне в глаза, — А что вы вообще можете прояснить? Или рассказать?
— Смертным не стоит влезать в эти игры, таков был ответ безымянных.
Монах замер, слегка подавшись вперед, словно почувствовавшая добычу гончая. Маска благодушного старичка на пару секунд сползла, показав цепкий, пронзительный взгляд матерого хищника.
— Вы хотите сказать, это не люди?
— Вы сами сделали такой вывод, сан Валлос.
— Но они бессмертны?
— Да, сан Валлос. — Монах от очередного повторения поморщился, как от кислятины.
Монах сделал глубокий вздох и, выдохнув, развернулся к Совету:
— Уважаемый председатель! Уважаемый Совет! У меня больше нет вопросов к виконту ан'Драффл. Выводы вы можете сделать сами.
Председатель встал на ноги и посмотрел на меня с высоты своего постамента, на котором находился его стул, больше напоминавший императорский трон:
— Виконт ан'Драффл, вы сейчас признались в тяжких грехах. Что вы имеете сказать Совету?
— А что есть «грехи»? Или вы считаете себя богом, способным решать, кто грешен? — Я покачал головой.
В зале повисла тишина, на меня смотрели удивленно абсолютно все, в том числе и прекративший скрипеть пером писарь.
— ЕРЕТИК! — Раздавшийся вопль тут же был подхвачен остальным Советом, вскочившим на ноги.
Тут я почувствовал, что активировался еще один контур, замаскированный под хитросплетениями линий первого контура. Мне показалось, будто я стою на огромной сковородке… контур был переполнен светлой энергией.
— ТИШИНА! — У председателя на удивление сильный голос. — Подсудимый, вы приговариваетесь к наложению епитимии с последующим сожжением на костре, как еретик и отступник веры!
«А я уж думал, что меня прямо здесь в пепел превратят…»
— Уведите подсудимого…
— Странно, раньше вы упоминали, что это не суд…
— Он стал им с момента, как вы были признаны отступником веры!
Внезапный сильный удар сотряс створки дверей в зал. Так как зал обладал хорошей акустикой, стали слышна ругань и команды из-за двери:
— …ломайте двери!
— Это черная магия! Больше ничто не способно в равной…
— …Совет в опасности.
Внезапно все звуки смолкли. А помещение зала наполнилось ледяным холодом. Должен заметить, что все в Совете был магами. Из чего я сделал такой вывод? Магические контуры, вплетенные в навершия посохов, были активированы и буквально светились от переполнявшей их силы. И, самый неприятный факт в том, что все они были направлены в мою сторону.
Сейчас уже не могу сказать точно, что было первым, залп из посохов разъяренных монахов, или появления еще нескольких действующих лиц. Или же взрыв наконец-то не выдержавших накопителей ручных оков и кандалов на ногах. По словам третьей стороны, а именно писаря, все это произошло одновременно. Одно могу сказать точно — жаль, что не удалось это запечатлеть на долгую память!
Перед самым взрывом я с трудом успел заставить металл рассыпаться от ржавчины и попытаться натянуть маску. Как бы глупо это не звучало, но остановить время мне даже не пришло в голову.
Взрыв!
Надо сказать, что я был благодарен тому сумасшедшему богу, который создавал для первой Смерти в изначальном мире все его атрибуты! Иначе, боюсь, на долгие-долгие годы, если не столетия, мне бы пришлось восстанавливаться в лабиринте, из которого бы потом пришлось вновь искать выход.
Когда я пришел в себя, то с удивлением понял, что лежу этажом ниже, нежели был раньше. Вокруг, насколько хватало взгляда, были следы разрушения: в воздухе парила мутная взвесь, гранитные обломки плит и опорных колонн заполняли все пространство. Периодически осыпались камни, мелкая, да и крупная щебень.
Спасло меня от гибели человеческой ипостаси только чудо, хотя иногда кажется, что вся жизнь состоит из подобных моментов.
Поднявшись на ноги, я отряхнул плащ от камней и пыли — не только эльфы могут выглядеть в любой ситуации чистыми. Призвав косу, я шагнул на второй слой, после чего воспарил вверх. Интересно, там кто-нибудь выжил?
Открывшаяся картина меня удивила.
Перед не пострадавшим, даже не покрывшимся пылью и крошевом, советом в воздухе зависли три силуэта в черных плащах. У двоих в руках были атрибуты нашего народа, а вот у того, что висел впереди, в руках была книга.
Вот тут мне стало не по себе…
— … теперь ВСЕ вопросы исчерпаны?
— Практически да… у меня появился вопрос к вам… — Председатель был бледен, не представляю даже, чего ему стоило сохранить лицо.
— Слушаю.
— Вы понимаете, что он может вызвать панику среди населения?
— Более чем… Но не познав жизнь, он не сможет исполнять долг так, как требуется. В отличие от вас, короткоживущих, мы не держим свой народ в страхе или обмане. Мы даем не только знания, но и выбор. А теперь — прошу простить, нам пора…
Прежде чем исчезнуть, Безликий повернулся в мою сторону. Он исчез, так ничего не сказав, оставив меня мучиться догадками. Все-таки Старейшина нашего народа — это самая большая загадка, даже большая, чем все тайны одного отдельного мира.
Спустившись на целый участок пола, я сделал несколько шагов в сторону совета.
— Господа монахи, я вам еще нужен?
Судя по бледным лицам и слаженному мотанию головами — не нужен. Тогда — прошу прощения за беспорядок. Я перенесся из зала на полкилометра в небо. Прыжки в слепую удачны только тогда, когда ты точно знаешь, куда ты переносишься, и что в том месте никого или ничего нет.
