Через три недели Поль сидел на веранде виллы. Перед ним стоял его вечерний аперитив, а сам он смотрел, как солнце опускается за албанские горы и окрашивает воду, точно аляповатую немецкую открытку, то зеленым, то фиолетовым. Он посмотрел на свои часы, доставленные этим утром из Англии. Половина седьмого.

Внизу в гавани разгружался греческий пароход. Вокруг него, как мухи, вились маленькие фелуки, предлагая свой товар - резные сувениры и фальшивые банкноты. До обеда оставалось два часа. Поль встал, замотал горло шарфом -вечера в это время года прохладные - и по улице с выходящими на нее лавочками спустился на площадь. Странно быть мертвым. Утром Марго прислала подборку газетных вырезок: заголовки в большинстве своем были "По следам сенсационной свадьбы" и "Смерть бывшего великосветского жениха". Вместе с вырезками пришли булавка для галстука и прочие мелочи, поступившие к Марго из Эгдона. Полю захотелось потолкаться в кафе на набережной, чтобы удостовериться, что он и впрямь жив. Он подошел к ларьку и купил рахат-лукума. Страшно быть мертвым.

Тут он заметил, что через площадь к нему направляется знакомая фигура.

- Привет! - сказал Поль.

- Привет! - ответил Отто Силен.

За спиной он тащил бесформенный рюкзак.

- Отдайте мальчишке. Он дотащит за пару драхм.

- У меня нет денег. Может, вы заплатите?

- Хорошо, заплачу.

- Отлично. Это лучший вариант. Вы тут с Марго?

- Я живу у нее на вилле. Марго в Англии.

- Жаль. Я думал с ней повидаться. Но я у вас все-таки немного поживу. Найдете для меня место?

- Да. Я один.

- Знаете, я передумал. Решил жениться на Марго.

- Вы опоздали.

- Опоздал?

- Она замужем.

- Об этом я как-то не подумал! Впрочем, все равно. За кого она вышла? За Контроверса? Он неглупый малый.

- Да, за него. Теперь он - виконт Метроланд.

Метроланд. Дурацкое имя!

Они поднялись в гору.

- Я был в Греции, смотрел греческую архитектуру, - сообщил профессор Силен.

- Красиво?

- На редкость безобразно. В Греции довольно симпатичные козы. Я думал, вы в тюрьме.

- Был в тюрьме, но выбрался...

- Странно. Мне казалось, что вам в тюрьме самое место. Да разве угадаешь!

Прислуга не удивилась приезду нового гостя.

- Хочу пожить здесь подольше, - заявил после обеда профессор Силен. - У меня не осталось ни гроша. Вы скоро уезжаете?

- Да. Еду в Оксфорд учиться богословию.

- Это хорошо. Вы ведь раньше усов не носили? - помолчав, спросил профессор.

- Нет, - ответил Поль. - А теперь решил отпустить, чтобы в Англии меня не узнали.

- Усы вам не к лицу, - покачал головой Силен. - Пора спать.

- Как у вас со сном?

- С нашей последней встречи я спал дважды. Для меня это нормально. Спокойной ночи.

Через десять минут он вышел на террасу в шелковой пижаме и рваном халате.

- У вас есть пилка для ногтей? - спросил он.

- На тумбочке в моей спальне.

- Спасибо.

Но он не ушел, встал у парапета и посмотрел вниз, на море.

- Это хорошо, что вы решили стать священником, - наконец выговорил он. - Люди строят разные планы насчет того, что они называют жизнью. И ошибаются. По большей части в этом виноваты поэты. Хотите знать, что я думаю о жизни?

- Да, - вежливо сказал Поль.

- Жизнь - это колесо в Луна-парке. Бывали там когда-нибудь?

- К сожалению, не бывал.

- Вы платите пять франков и входите в помещение, где по бокам стоят ряды кресел, а в середине находится огромный круг из гладко оструганного дерева. Круг быстро вращается. Вы садитесь и наблюдаете. Посетители пытаются удержаться на колесе, но их сбрасывает. Они смеются, вы тоже смеетесь. Всем страшно весело.

- По-моему, это не слишком похоже на жизнь, - печально заметил Поль.

- Нет! Слишком похоже. Чем ближе вы к оси колеса, тем медленнее вращение, тем легче удержаться. Обычно кто-нибудь доползает до центра и начинает там кривляться. За это ему платит хозяин или, в крайнем случае, потом ему дают прокатиться бесплатно. В центре колеса, разумеется, есть неподвижная точка. Надо только ее найти. Кто знает: может быть, я уже близко от этой точки. Выигрывают, конечно, только специалисты. Остальным нравится, что их сбрасывает с колеса. Как они визжат, как хохочут! Есть и такие, как Марго, - уцепятся обеими руками за самый край, и довольны. Но главное в этом колесе то, что на него можно и не залезать, если не хочется. Люди строят разные планы на жизнь и думают, что обязаны включиться в игру, даже если она им не по душе. А игра рассчитана не на всех... Люди не видят, что под словом "жизнь" подразумевают две разные вещи. Во-первых, это просто бытие, со всеми его физиологическими последствиями, ростом и органическими изменениями. От этого никуда не уйти - даже в небытие. Но из-за того, что бытие неизбежно, люди верят, что неизбежно и другое - карабканье, суета, свалка, стремление добраться до центра, - а попадем туда, и выходит, что мы и не ползли по этому колесу... Странно... Вы человек, которому совершенно очевидно было предназначено спокойно сидеть в заднем ряду и, коли станет скучно, смотреть, как веселятся другие. Каким-то образом вас занесло на колесо, и вы тут же полетели обратно, вверх тормашками. Марго крепко уцепилась за край, я устроился в середине, но вам-то движение противопоказано, вы статичны. Вместо дурацкого деления людей на мужчин и женщин, их следовало бы разбить на два класса - статичный и динамичный. Духовно мы с вами представители разных видов. Однажды я использовал образ колеса в кино. Похоже на правду, верно? Да, зачем я сюда заходил?

- За пилкой для ногтей.

- Ах да, конечно! Нет ничего скучнее и бессмысленнее рассуждений о жизни. Вы меня слушали?

- Да.

- Впредь я, пожалуй, буду обедать один. Пожалуйста, известите прислугу. Меня тошнит от длинных разговоров. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - ответил Поль.

Через несколько месяцев, после полуторагодового перерыва, Поль вернулся в Скон. Смерть лишила его документов, но не знаний. Он успешно сдал экзамены и во второй раз был принят в свой колледж. Теперь он носил висячие кавалерийские усы. Усы и природная замкнутость Поля служили отличной маскировкой. Никто его не узнал. После долгих колебаний и размышлений он оставил за собой фамилию Пеннифезер, объяснив капеллану, что в Сконе не так давно обучался его дальний родственник.

- Он плохо кончил, - сказал капеллан. - Это был необузданный молодой человек.

- Он мне очень дальний родственник, - поспешно подчеркнул Поль.

- Да, да, нисколько не сомневаюсь, что дальний. Да вы на него и непохожи. Тот, увы, был вполне дегенеративный тип.

Служитель тоже припомнил фамилию Поля.

- До вас тут жил какой-то мистер Пеннифезер, - покивал он головой. -Джентльмен с большими странностями. Поверите ли, сэр, разденется, бывало, догола и танцует ночью во дворе. А в остальном был милый, добрый человек. У него, видать, не все было в порядке с головой. Что с ним потом случилось, не знаю. Говорят, он умер в тюрьме.

Затем служитель рассказал Полю о студенте из Индокитая, который предлагал старшему куратору большие деньги за его дочь.

Через две недели капеллан пригласил Поля на воскресный завтрак.

- Как жаль, - вздыхал он, - что прошли времена настоящих университетских завтраков, "закусонов", как мы их в молодости называли. Ни у кого нет времени. Лекции начинаются в девять, остается одно воскресенье. Прошу вас, возьмите еще почек.

На завтраке присутствовал преподаватель, мистер Сниггс, который, как показалось Полю, довольно надменно обращался с капелланом, именуя его "падре".

Присутствовал, помимо того, студент-богослов из другого колледжа, некто Стаббс, серьезный молодой человек с тихим голосом и продуманными воззрениями. Он немного поспорил с мистером Сниггсом о планах перестройки библиотеки Бодлея. Поль поддержал Стаббса.

На следующий день у Поля на столе появилась визитная карточка Стаббса с загнутым уголком. Поль отправился в Хартфорд, чтобы проведать Стаббса, но того не было дома. Поль оставил свою визитную карточку с загнутым уголком. Два дня спустя из Хартфорда пришло письмо:

"Уважаемый Пеннифезер!

Приглашаю Вас во вторник на чай. Вы познакомитесь с представителем нашего колледжа в Обществе содействия Лиге наций и со священником Оксфордской тюрьмы. Жду Вас с нетерпением".

В гостях у Стаббса Поль съел бутерброд с анчоусом и сдобную булочку. Ему пришелся по душе Стаббс, понравился тихий, уродливый колледж.

Весь семестр Поль со Стаббсом совершали совместные прогулки через "Месопотамию" - в Олд-Мерстон и Беркли. Однажды Стаббс так развеселился от чая и свежего воздуха, что даже в книге посетителей расписался как архиепископ Кентерберийский.

Поль вновь вступил в Общество содействия Лиге наций и в Университетское музыкальное общество. Однажды он, Стаббс и еще несколько человек даже отправились в тюрьму, чтобы навестить преступников и спеть им хором.

- Это расширяет кругозор, - заметил Стаббс. - Надо видеть все стороны жизни. Этим несчастным наше пение очень понравилось.

Как-то раз в книжной лавке Блеквелла Полю попался пухлый том, - по словам продавца, новый бестселлер. Книга называлась "Земля Валлийская" и принадлежала перу Огастеса Фейгана. Поль купил ее и понес домой. Стаббс ее уже прочитал.

- Весьма поучительная книга, - сказал он. - Устрашающая медицинская статистика. Может, есть смысл устроить по этому вопросу диспут совместно с колледжем Иисуса?

Книге было предпослано посвящение: "Моей супруге - как свадебный подарок". Стиль был высокопарен. Поль прочел весь том и поставил его рядом с "Восточной церковью" декана Стенли.

И еще раз Поль на мгновение вспомнил свою прошлую жизнь.

Однажды, в начале второго курса, когда Поль и Стаббс катили на велосипедах по Хай-стрит с одной лекции на другую, их чуть не сбил открытый "роллс-ройс", который вынырнул из-за угла на огромной скорости. На заднем сиденье, прикрыв колени тяжелой меховой полостью, восседал Филбрик. Он обернулся и помахал рукой в перчатке Полю.

- Привет! - крикнул он. - Как дела? Жду в гости! Я живу у самой реки - у Скиндла!

Машина понеслась по Хай-стрит, а Поль и Стаббс поехали дальше.

- Кто этот вельможа? - спросил потрясенный Стаббс.

- Это Арнольд Беннет

 - ответил Поль.

- А, то-то лицо знакомое! - воскликнул Стаббс. В аудиторию вошел лектор, разложил свои бумаги и приступил к обстоятельному разбору ересей первых веков христианства. Поль узнал, что в Вифинии был епископ, который отрицал божественное происхождение Христа, бессмертие души, существование добродетели, законность супружества и таинство соборования. Его отлучили от церкви - так ему и надо!