Между тем в половине лондонских магазинов делались закупки к свадьбе. Поль просил Поттса быть шафером, но из Женевы пришел письменный отказ. В других обстоятельствах он бы удивился, но за последние две недели Поль получил такое количество писем и приглашений от незнакомцев, что единственное чувство, мешавшее Полю найти Поттсу замену, было нежелание обидеть кого-нибудь из новых, но столь милых его сердцу друзей. В конце концов он остановился на Аластере Дигби-Вейн-Трампингтоне, поскольку считал, что своим теперешним счастьем обязан в значительной мере именно ему, пусть даже косвенно. Сэр Аластер охотно согласился и занял у Поля денег на новый цилиндр, ибо старый, по его словам, куда-то запропастился.

В письме с Онслоу-сквер, которое Поль оставил без ответа, его опекун ясно давал понять, что дочь опекуна почтет личным оскорблением, подрывающим ее положение в обществе, если не окажется в числе подружек невесты.

В глазах широкой публики женитьба Поля выглядела чрезвычайно романтично. Быть может, произвели впечатление отвага и предприимчивость, с которыми Марго (это после десяти лет вдовства!) по собственному почину еще раз подвергла себя тысяче и одной муке великосветской свадьбы, а может быть, неожиданное превращение школьного учителя Поля Пеннифезера в миллионера затронуло во всех живую еще струну надежды, так что каждый, склоняясь над пишущей машинкой или гроссбухом, мог воскликнуть: "Как знать, а может, и я..." Так или иначе, среди людей попроще эта свадьба пользовалась небывалым успехом. Подстрекаемая бульварными газетами, огромная толпа поджидала новобрачных у церкви Святой Маргариты, вооруженная, как перед театральной премьерой, складными стульчиками, домашними бутербродами и спиртовками; к половине третьего, невзирая на проливной дождь, она расползлась до таких размеров, что полицейским пришлось взяться за дубинки, но все равно -многих из приглашенных чуть не задавили до полусмерти у входа в церковь, а вдоль дороги, по которой должна была проехать машина Марго, выстроились, как на похоронах, десятки заплаканных, растрепанных женщин.

Приличное общество выражало свое одобрение более сдержанно, а леди Периметр тайком вздыхала о девяностых годах: в те времена Эдуард, принц Уэльский, законодатель хорошего тона, наверняка безоговорочно осудил бы абсурдный брак Марго.

- И дернуло же Тангенса не вовремя умереть! - повторяла Леди Периметр. - Все решат, что я п о э т о м у не присутствовала на свадьбе... Впрочем, там и так никого не будет!

- Говорят, что ваш племянник Аластер Трампингтон - шафер, - заметила леди Вагонсборо.

- Вы, я вижу, осведомлены не хуже моей маникюрши, - мрачно ответствовала леди Периметр, и весь Лоундес-сквер содрогнулся, когда она хлопнула дверью.

В манежах консервативного Мейфера и в верхних этажах Шепердс-маркет и Норс-Одли-стрит, где обретаются безутешные неженатые модники, когда им негде провести вечер, открыто выражалось сожаление о том, что добыча выскользнула из их украшенных перстнями рук, и не один модный танцовщик с тревогой справлялся в банке, переведена ли в этом месяце на его счет обычная сумма. Но Марго не изменила своим прежним обязательствам и целые косяки молодых людей, которые не могли раньше похвастаться ничем, кроме отменного аппетита, получили приглашения на свадьбу, а маленький Дэвид Леннокс, прославившийся тем, что в продолжение трех лет никому не давал "бесплатных сеансов", сделал два выразительных фото, на которых был виден затылок Марго, и еще одно -отражение ее рук в чернильнице.

За неделю до свадьбы Поль переехал в "Ритц", и Марго вплотную занялась покупками. Пять-шесть раз на дню к Полю являлись посыльные, доставляя различные побочные продукты ее деятельности - то платиновый портсигар, то халат, то булавку для галстука, то запонки, а сам Поль с необычной для него расточительностью купил три пары новых ботинок, два галстука, зонтик и собрание сочинений Пруста. Марго определила ему годовое содержание в две тысячи фунтов.

Вдали от Лондона, на Корфу, судорожно приводили в порядок адриатическую виллу миссис Бест-Четвинд, дабы она могла провести там первые недели своего свадебного путешествия. Гигантская резная кровать, некогда принадлежавшая Наполеону I I I, была застелена к ее приезду благоуханным бельем и завалена подушками беспримерной мягкости. Обо всем этом до мельчайших подробностей сообщалось в газетах, и немало молодых репортеров в эти дни удостоилось похвалы за изящество слога.

Однако возникали и кое-какие затруднения.

За три дня до свадьбы, когда Поль, развалясь на диване, просматривал утреннюю почту, позвонила Марго.

- Дорогой, - сказала она, - произошла неприятность. Помнишь девиц, которых мы недавно отослали в Рио? Так вот, они почему-то застряли в Марселе. Не пойму, в чем дело: кажется, что-то с паспортами. Марсельский агент дал мне очень странную телеграмму, не хочет больше на меня работать. Ну надо же, чтобы это произошло именно сейчас! Нужно обязательно кончить это дело к четвергу. Может быть, ты будешь лапочкой и съездишь туда - ради меня. Там всего-то дел: сунуть кому надо сотню-другую франков. Если лететь аэропланом, в запасе останется масса времени. Я бы сама слетала, но ты ведь знаешь, милый, у меня буквально ни минуты свободной.

В дороге Поль не скучал. В Кройдонском аэропорту он встретил Поттса, в кожаном пальто и с портфельчиком в руках.

- Задание Лиги наций, - пояснил Поттс, и после взлета его дважды стошнило.

В Париже Полю пришлось заказывать специальный рейс. Его провожал Поттс.

- Зачем тебе в Марсель? - спросил он. - Ты ведь женишься.

- Я туда на пару часов. Деловое свидание, - ответил Поль. Как это похоже на Поттса, думал он, решить, что такое пустяковое путешествие может расстроить свадьбу. Поль чувствовал себя гражданином мира: сегодня "Ритц", завтра Марсель, послезавтра Корфу, а там весь мир к его услугам, как огромный отель, - все уступают ему дорогу, кланяются и бросают под ноги орхидеи. Как жалок и провинциален этот Поттс со всей своей болтовней о всемирном братстве!

Поздно вечером Поль прилетел в Марсель. Он заказал буйабесс и бургундское и отобедал у Бассо, на веранде под тентом, глядя на тысячи огоньков, отраженных неподвижной водой. Пока Поль оплачивал счет, прикидывал, сколько дать на чай, и катил на извозчике с открытым верхом в старый город, он чувствовал себя бывалым человеком.

- Они скорее всего "У Алисы", на рю де Ренар, - объясняла Марго. -Если сразу не отыщутся, назовешь мое имя.

На углу рю Вантомаржи коляска остановилась. По узенькому, оживленному переулочку извозчику было не проехать. Поль расплатился.

- Merci, monsier! Gardez bien votre chapeau, -посоветовал извозчик и укатил.

Размышляя над тем, что могла бы означать эта фраза, Поль, уже менее уверенно, двинулся по булыжной мостовой. Дома, весело освещенные от подвалов до чердаков, нависали над ним с обеих сторон. Между ними раскачивались фонари. По середине улицы пролегала неглубокая сточная канава. Декорации вряд ли могли бы быть более зловещими, даже если бы их смастерили в Голливуде, чтобы отснять сцены беспощадного якобинского террора. В Англии, размышлял Поль, такую улицу давным-давно спас бы мистер Неф, ее бы охраняло государство, на ней торговали бы мельхиоровыми ложечками, цветными открытками и "девонширским" чаем. Здесь же поторговывали кое-чем другим. Не требовалось особой житейской мудрости, чтобы сообразить, в каком квартале очутился Поль. И это он, который с путеводителем в руках бродил во время оно по заброшенным улицам Помпеи?!

Неудивительно, решил Поль, что Марго торопится вырвать своих подопечных из этого средоточия соблазнов и опасностей.

В стельку пьяный негр в тельняшке поприветствовал Поля на языке, неведомом сынам человеческим, и пригласил его выпить. Поль шарахнулся в сторону. Как характерно для Марго в вихре удовольствий найти время, чтобы позаботиться о несчастных, которых она, сама того не ведая, подвергла таким неприятностям!

Не обращая внимания на разноязыкие приглашения, сыпавшиеся со всех сторон, Поль шел вперед. Какая-то девица сорвала с него шляпу. В освещенном дверном проеме мелькнула голая нога. Затем та же девица показалась в окне и предложила ему зайти, чтобы получить шляпу назад.

Над ним, казалось, потешалась вся улица. Поль заколебался. Потом в панике, лишившись и шляпы и остатков самообладания, он повернулся и побежал что есть мочи назад, к широким улицам и электрическим трамваям, туда, где, как он чувствовал в глубине души, находится его духовная родина.

При свете дня старый город уже не казался таким страшным. На веревках между домами сушилось свежевыстиранное белье, в сточных канавах журчала чистая вода, а улицы были запружены пожилыми матронами с корзинами, полными рыбы. Заведение "Chez Alice" не обнаруживало никаких признаков жизни, и Поль звонил и звонил, пока на пороге не появился дряхлый всклокоченный швейцар.

- Avez-vous les jeunes filles de Madam Beste-Chetwynde? -спросил Поль, остро переживая всю нелепость своего вопроса.

- Тут они, мистер, тут, входите, - сказал швейцар. - Мадам сообщиль о вашем приезде по телеграф.

Миссис Граймс и ее подружки еще не были одеты, но тем не менее восторженно встретили Поля, притом в халатах, цвет которых вполне удовлетворил бы вкусам старшей мисс Фейган. Они объяснили, в чем суть затруднения с паспортами: по мнению Поля, единственной причиной было то, что власти не разобрались в сути их будущей работы в Рио. Ни одна из девушек не говорила по-французски - вот и вышла путаница.

Все утро он бегал по консульствам и полицейским участкам. Дело обстояло сложнее, чем он предполагал: чиновники встречали его либо явным пренебрежением, либо туманными намеками и подмигиваниями.

"Если бы вы к нам обратились полгода назад... - говорили они. - Но раз сама Лига наций..." И они беспомощно разводили руками. Может быть, в самый последний раз это и удастся устроить, но мадам Бест-Четвинд должна наконец понять, что есть проформа, к которой следует относиться с уважением. В конце концов молодые дамы были оформлены как горничные на пароходе.

- Пусть себе сходят в Рио, - согласился капитан. - Персонала у меня и без них хватит. Вы говорите, у них там работа? Надо думать, их хозяева как-нибудь договорятся с тамошними властями.

Однако на то, чтобы все устроить, у Поля ушло несколько тысяч франков.

Что за странная организация - эта Лига наций! - возмущался Поль. -Вместо того чтобы помочь, они только мешают. К его удивлению, полицейские в ответ только гоготали.

Поль проводил девиц, и все три расцеловали его на прощанье. Возвращаясь с причала, он опять встретил Поттса.

- Я приехал утренним поездом, - сообщил Поттс. Поль хотел было высказать свое мнение о Лиге наций и ему, но, вспомнив, как многословен Поттс в пылу спора и что срочно надо уезжать из Марселя, решил оставить свою критику до лучших времен. Он дал Марго телеграмму: "Все устроил. Буду утром. Целую", - после чего немедленно вылетел в Париж, гордясь, что наконец-то сделал полезное дело.

Поль вернулся в "Ритц" в десять часов утра в день свадьбы. Лупил дождь, и Полю хотелось поскорее побриться и отдохнуть. У входа в номер его поджидали газетчики, но он отказался их принять. В номере сидел Питер Бест-Четвинд, в первый раз в жизни надевший визитку и выглядевший очень изысканно.

- Меня на один день отпустили из Лланабы, - сказал он. - По правде говоря, я себе жутко нравлюсь в этом костюме. На всякий случай я купил тебе бутоньерку. На тебе лица нет, Поль.

- Я устал, Питер. Сделай милость, наполни ванну. Приняв ванну и побрившись, Поль немного ожил. Питер уже успел заказать шампанского и был слегка навеселе. Он бродил по комнате с бокалом в руке и без умолку болтал, то и дело поглядывая на себя в зеркало.

- Шикарно, - повторял он. - Особенно галстук, правда, Поль? Я и в школу заявлюсь в визитке. Тогда все поймут, кто я такой. Ты хоть обратил внимание, что я дал тебе ту бутоньерку, которая побольше? Ты просто не представляешь, что творится в Лланабе. Скажи маме, чтобы она меня оттуда забрала. Клаттербака уже забрали, а Тангенс умер. У нас три новых учителя, один другого хуже. Первый похож на твоего друга Поттса, только он заикается, и Брюкс клянется, что у него стеклянный глаз. Другой, рыжий, все время дерется, а третий - довольно симпатичный, да только припадочный. Доктор Фейган от них тоже не в восторге. На Флосси вообще смотреть больно. Может, мама подыщет ей работу в Южной Америке? У тебя отличный жилет. Я сперва хотел надеть такой же, но потом решил, что слишком молод. Как ты считаешь? В школе был репортер, про тебя выспрашивал. Брюкс гениально ему наплел, что вы вместе ходили купаться по вечерам, и часами плавали в темноте, слагая печальные стансы, но потом все испортил - сказал, что у тебя перепончатые лапы и чешуйчатый хвост. Тут репортер, конечно, смекнул, что его надули... Ну до чего же я шикарно смотрюсь!

Поль оделся, и к нему вернулось ощущение благополучия. Он как будто выглядел неплохо. Затем пришел Аластер Дигби-Вейн-Трампингтон и выпил шампанского.

- Эта свадьба, - заявил он, - самое выдающееся событие за всю историю нашего поколения! Представь себе, "Санди Мейл" заплатила мне пятьдесят фунтов за то, что я подписал статью, в которой рассказывается о переживаниях шафера. Боюсь только, любой дурак догадается, что это не я писал, - больно ловко закручено. Кстати, я получил потрясающее письмо насчет вашей свадьбы от тети Греты. Ты уже видел подарки? Аргентинский консул преподнес тебе сочинения Лонгфелло в кожаном зеленом переплете, а декан Скона прислал оловянные тарелки, те самые, которые висели у него в гостиной.

Поль вставил гардению в петлицу, и они отправились завтракать. Кое-кто в ресторане явно относился к числу приглашенных на свадьбу, и Поль испытал некоторое удовольствие, оказавшись в центре внимания всего зала. Метрдотель, рассыпаясь в поздравлениях, провел их к столику. Питер заранее заказал завтрак.

- Не знаю, успеем ли мы все съесть, - сказал он, - но, к счастью, закуска вкуснее всего остального.

Когда Поль принялся за второе яйцо чайки, его попросили к телефону.

- Дорогой, - раздался в трубке голосок Марго, - у тебя все в порядке? Я так волновалась, пока ты был в отъезде! У меня было такое предчувствие, будто что-то помешает тебе вернуться. Ты хорошо себя чувствуешь, милый?.. Да, у меня все великолепно. Я сейчас в спальне, буду завтракать дома, и вообрази, мой мальчик, мне кажется, что я еще невинна, невинна, как девочка. Надеюсь, что мое платье тебе понравится. Оно от Буланже, дорогой. Ты не рассердишься? Счастливо, милый, и не давай Питеру напиваться!

Поль вернулся в ресторан.

- Я съел все яйца, - признался Питер. - Ничего не мог с собой поделать.

В два часа они покончили с завтраком. Подержанная "испаносюиза" миссис Бест-Четвинд ждала на Арлингтон-стрит.

- Выпьем еще по одной перед отъездом, - предложил Полю шафер. - У нас и так полно времени.

- Мне, вообще-то, не стоит, - сказал Поль. Они налили себе коньячку.

- Странное дело, - проговорил Аластер Дигби-Вейн-Трампингтон. - Кто бы подумал, что этим кончится вся эта боллинджеровская история!

Поль покрутил коньяк в рюмке, отдал должное его сложному букету и провозгласил:

- За Судьбу, эту коварную даму!

Кто из вас будет мистер Поль Пеннифезер, джентльмены?

Поль поставил рюмку, обернулся и увидел перед собой немолодого мужчину с военной выправкой.

- Это я, - сказал Поль, - но если вы из газеты, у меня сейчас нет для вас времени.

- Я инспектор Брюс, из Скотланд-Ярда, - представился незнакомец. -Не могли бы вы переговорить со мной наедине?

- Послушайте, инспектор, - ответил Поль, - я очень спешу. Вы, наверно, насчет охраны подарков? Надо было прийти раньше.

- Нет, подарки тут ни при чем, а раньше я прийти не мог, потому что ордер на ваш арест был подписан минуту назад.

- Послушайте-ка, - вмешался Аластер Дигби-Вейн-Трампингтон, - не будьте кретином. Это не тот, кого вы ищете. Над вами будет смеяться весь Скотланд-Ярд. Это - мистер Пеннифезер, он сегодня вступает в законный брак.

- Насчет брака никаких указаний у меня нет, - ответил инспектор Брюс. - Зато есть ордер на его арест, и все, что он скажет, может быть использовано как свидетельство против него. Что касается вас, молодой человек, то на вашем месте я не стал бы оскорблять представителя власти при исполнении служебных обязанностей.

- Тут какая-то ужасная ошибка, - сказал Поль. - Я все-таки пройду с этим человеком. Свяжись с Марго и объясни ей, в чем дело.

На добродушной розовой физиономии сэра Аластера выразилось глубочайшее потрясение.

Боже мой! - заохал он. - Чертовски забавно! То есть было бы чертовски забавно в любой другой ситуации...

Но Питер, белый как полотно, уже выходил из ресторана.