ПРЕЛЮДИЯ
Мистер Сниггс (заместитель декана) и мистер Побалдей (казначей) расположились в комнате мистера Сниггса, окна которой выходили на четырехугольный двор Скон-колледжа. Из апартаментов сэра Аластера Дигби-Вейн-Трампингтона доносились гогот и звон стекла. В этот вечер -вечер традиционного обеда членов Боллинджер-клуба - только Сниггс с Побалдеем остались нести дозор. Прочие преподаватели Скон-колледжа разбрелись кто куда: одни шумными и веселыми стайками бродили по Борс-хиллу и Северному Оксфорду, другие отправились в гости к коллегам из других колледжей, третьи поспешили на заседания всевозможных ученых обществ - и правильно сделали и те, и другие, и третьи: ежегодные праздники боллинджеровцев - тяжкое испытание для университетских наставников.
Впрочем, не такие уж они, эти праздники, ежегодные: после очередной гулянки клуб на неопределенное время закрывают. А традиции у клуба давние. Среди его бывших членов есть и правящие монархи. На последнем обеде три года назад кто-то притащил лисицу в клетке: животное предали казни, закидав бутылками из-под шампанского. Замечательно повеселились три года назад! С тех пор клуб не собирался, и вот теперь ветераны-боллинджеровцы стекались в Оксфорд со всех концов Европы. Второй день тянулась кавалькада припадочных монархов в отставке, неуклюжих сквайров из обветшалых родовых поместий, проворных и переменчивых, как ветер, молодых дипломатов из посольств и миссий, полуграмотных шотландских баронетов из сырых и замшелых гранитных цитаделей, честолюбивых молодых адвокатов, а также членов парламента от партии консерваторов, оставивших лондонский свет в самый разгар сезона, к безутешному горю напористых дебютанток, - в общем, баловни судьбы и любимцы фортуны готовились достойно отметить великое событие.
- Дайте срок, - шептал мистер Сниггс, потирая мундштуком трубки переносицу, - всех перештрафуем как миленьких.
В подвалах Скон-колледжа хранится восхитительного качества портвейн, но насладиться чудесным напитком преподавателям удается, лишь когда дисциплинарные штрафы в общей сложности достигают пятидесяти фунтов.
- Хоть неделю поживем как люди, - высказался мистер Побалдей. - С хорошим портвейном...
Рулады, выводимые гостями сэра Аластера, становились все пронзительней. У того, кто хоть раз слышал эти вопли, при одном воспоминании о них кровь стынет в жилах. Примерно так английские провинциалки стенают над разбитым хрустальным бокалом. Еще немного - и члены клуба, багроволицые, во фраках бутылочного цвета, с дикими криками повалят на улицу, чтобы достойно продолжить удачно начатое веселье.
- А не потушить ли нам на всякий случай свет? - предложил мистер Сниггс.
В темноте педагоги подкрались к окну. Двор колледжа превратился в калейдоскоп смутно различимых физиономий.
- Их здесь человек пятьдесят, не меньше, - произвел подсчеты мистер Побалдей. - Как было бы славно, если б все были из нашего колледжа. С каждого по десять фунтов штрафа, чем плохо?
- А если храм божий осквернят, то и побольше, - подхватил мистер Сниггс. - Господи! Сделай так, чтобы осквернили...
- Интересно, кто из наших студентов на сей раз в немилости у этих разбойников. Что-то будет! Надеюсь, у бедняг хватило ума убраться куда-нибудь с глаз подальше.
- Партриджу наверняка достанется. У него картина этого... как его... Матисса, что ли.
- И фиолетовые простыни.
- Сандерс однажды обедал с Рамсеем Макдональдом.
- А Рендинг? Ему бы охотиться, а он фарфор собирает.
- И сигары после завтрака курит...
- У Остена есть рояль!
- Они им займутся!
- Штрафы будут изрядные, что правда, то правда. Но, честное слово, я бы чувствовал себя куда спокойнее, будь с нами наш декан. Как вы полагаете, они нас не заметили?
Боллинджеровцы повеселились от души. Они разломали рояль мистера Остена, втоптали в ковер сигары лорда Рендинга и переколотили его фарфор, разорвали в клочья знаменитые фиолетовые простыни мистера Партриджа, а Матисса запихали в кувшин. В комнате мистера Сандерса ничего (кроме окон) разбить не удалось, но зато была обнаружена поэма, которую он сочинял специально для Ныодигейтского поэтического конкурса - то-то была потеха. Сэру Аластеру Дигби-Вейн-Трампингтону от чрезмерного возбуждения сделалось дурно, и Ламсден из Страттдраммонда был вынужден волочить его на себе в постель. Близилась полночь. Веселье, казалось, шло на убыль. Но в праздничной программе оказался еще один, совершенно незапланированный, номер.
Поль Пеннифезер изучал богословие. Шел третий год его размеренной университетской жизни в Оксфорде. До этого он с отличием окончил маленькую частную школу с чуть заметным религиозным уклоном в графстве Сассекс; в школе он был редактором журнала, президентом дискуссионного клуба и, если верить его характеристике, "оказывал на своих товарищей самое благотворное влияние", за что и был назначен старшим префектом. На каникулах Поль всегда гостил в Лондоне на Онслоу-сквер у своего опекуна, преуспевающего адвоката, который, гордясь успехами своего подопечного, изрядно тяготился его обществом. Родители Поля умерли в Индии, когда мальчик получил свой первый в жизни приз за сочинение. В Сконе бюджет Поля складывался из того, что ему выплачивал опекун, и двух очень кстати пришедшихся университетских стипендий. Поль выкуривал три унции некрепкого табаку "Джон Коттон" в неделю и ежедневно выпивал полторы пинты пива -полпинты за обедом и пинту за ужином, - ужинал он неизменно в столовой колледжа. У него было четыре товарища, с тремя из которых он был знаком еще со школы. Никто из членов Боллинджер-клуба понятия не имел о существовании Поля Пеннифезера, а тот, в свою очередь, и не подозревал о том, что есть Боллинджер-клуб.Не ведая о том, как причудливо откликнется в его судьбе этот вечер, Поль безмятежно катил домой на велосипеде с заседания Общества содействия Лиге наций. Обсуждался захватывающий доклад о плебисците в Польше. Поль собирался выкурить трубочку и прочитать на сон грядущий очередную главу "Саги о Форсайтах". Он постучал у ворот, был впущен, поставил велосипед на место и отправился через двор к себе, стараясь, по обыкновению, не привлекать к своей особе излишнего внимания. Вокруг было настоящее столпотворение. Поль не считал себя врагом спиртного, он даже как-то выступил в Обществе Томаса Мора с весьма либеральной трактовкой этого вопроса, но пьяных он, чего греха таить, боялся как огня.
Из темноты, словно нечистая сила, вдруг соткался Ламсден из Страттдраммонда и застыл перед Полем. Поль сделал попытку его обогнуть.
К несчастью, старый школьный галстук Поля весьма походил на бело-голубые галстуки боллинджеровцев. Незначительные расхождения в ширине полосок Ламсден по вполне понятным причинам не смог принять во внимание.
- Это что еще за чучело разгуливает в нашем галстуке? - возопил шотландец, в котором вдруг взыграла древняя кровь великих военачальников и вождей кланов, с незапамятных времен владевших бескрайними равнинами, поросшими вереском.
Мистер Сниггс в замешательстве посмотрел на мистера Побалдея.
- Похоже, они кого-то сцапали, - сказал тот. - Как бы чего не вышло.
- Господи, а что, если это лорд Рендинг? Тогда нам придется вмешаться.
- Ни в коем случае, Сниггс, - сказал мистер Побалдей, положив руку на плечо своего пылкого товарища. - Боже упаси и сохрани. Это было бы ошибкой. Мы с вами не должны забывать о том, что такое авторитет наставников. В настоящий момент они, увы, могут не внять голосу разума и прибегнуть к насилию. А этого мы ни в коем случае не должны допустить.
Наконец толпа рассеялась, и мистер Сниггс облегченно вздохнул.
- Слава богу! Это не Рендинг, а всего-навсего Пеннифезер, так что можно не волноваться.
- Замечательно; стало быть, одной проблемой меньше. Я очень рад, Сниггс, право, очень рад. Но вы только посмотрите на этого юношу - ничего себе неглиже!
На следующий день члены совета колледжа трудились в поте лица. -Двести тридцать фунтов, - в упоении шептал казначей. - И это не считая возмещения ущерба. Следовательно, мы обеспечили себе пять вечеров с портвейном.
- Дело Пеннифезера, - продолжал между тем декан Скона, -представляет собой совершенно особый случай. Пеннифезер пробежал по двору колледжа без штанов. Некрасиво. Более того, непристойно. Я бы взял на себя смелость назвать это вопиюще непристойной выходкой. Согласитесь, что так будущие ученые себя не ведут.
- А почему бы нам его как следует не оштрафовать?.. - начал было заместитель декана.
- Вряд ли он сможет заплатить. Насколько мне известно, он стеснен в средствах. Господи! Без штанов по двору! Да еще в столь поздний час! Такие субъекты только позорят колледж.
Часа через два, когда Поль укладывал свои костюмы (числом три) в кожаный чемоданчик, ему принесли записку с просьбой явиться к казначею.
- Ах, это вы, Пеннифезер, - приветствовал тот Поля. - Дело в том, что я обнаружил в вашей комнате два пятна - одно на подоконнике, другое на каминной полке, - прожгли сигаретой, не иначе. Вынужден оштрафовать вас на пять с половиной шиллингов за каждое, сумма будет включена в счет за ваше содержание. Вот, собственно, и все, не смею вас более задерживать.
Во дворе Поль столкнулся с мистером Сниггсом.
- В путь-дорогу? - бодро осведомился заместитель декана.
- Да, сэр, - ответил Поль. Потом он повстречал капеллана.
- Пока вы не уехали, Пеннифезер... ведь я вам, кажется, давал "Лекции по истории восточной церкви" декана Стенли?
- Я оставил их у вас на столе.
- Благодарю вас, голубчик. Всего самого наилучшего. Разумеется, после вчерашней истории вам придется подумать о другой профессии. Ну что ж, нет худа без добра: вовремя выяснилось, что вы не созданы для духовной карьеры. Со священника ведь спрос особый, если что не так, сразу начинаются толки, пересуды... А нынешние священнослужители, увы, слишком часто дают к ним повод. Чем теперь думаете заняться?
- Пока не знаю.
- Во-первых, есть область коммерции. Как знать, вдруг вам удастся обогатить деловой мир теми великими гуманистическими идеалами, к которым мы старались приобщить вас в Сконе. Но этот путь тернист... Мужайтесь. Что, кстати, говорит доктор Джонсон о мужестве?.. Без штанов, подумать только.
У ворот Поль сунул монету швейцару.
- Счастливо оставаться, Черниллер, - сказал он. - Вряд ли мы с вами теперь скоро увидимся.
- Вот именно, сэр, вряд ли. Жалость-то какая. Теперь вы не иначе как по учительской линии пойдете? Джентльмены, которых за непристойное поведение выгоняют, обычно в учителя подаются...
- Чтоб вам всем пусто было, - буркнул себе под нос Поль по дороге на станцию, и тотчас же устыдился, ибо ругался крайне редко.
