Дядя Ори
Вся «серая» гимназия мне завидовала ещё с первого класса. Потому что ни у кого больше не было безумного родича. Герои были, маньяки были, выродки были, и даже композитор один, но чтобы уж совсем ку-ку — такого не водилось.
Ори Яррик старше Мойстарика на семь лет, но деда Гунга даже не пытался его оженить — такой своенравный у него получился первенец. Хотя был он первый жених и вообще самый здоровенный парень в Шахтах, но многие говорили, что он плохо кончит…
Потом он ни с того ни с сего добровольцем ушёл в армию, попал в самые гиблые войска — в Береговой Патруль, отражал первый десант с Архипелага, но умудрился не получить ни царапины и вернулся в шахту героем.
Однако кончилось всё и вправду плохо — для дяди Ори, разумеется, а не для тех, кого он спас. Был взрыв, был пожар (что там долбануло, так никто народу толком и не объяснил — может, и вправду пандейские диверсанты просочились), был завал — а он, обгоревший, выбрасывал людей из забоя в коридор, пока очередная глыба не отрезала его и ещё четверых.
Откапывали их две недели и, конечно, не надеялись найти живых («Соль съела!» — говорили в таких случаях), но дядька выжил — только поседел и джакнулся.
На людей он, к счастью, не кидался, не рычал и не воображал себя маршалом Армали. По большей части он молчал и слонялся по дому, наводя порядок. Каждой вещи положено было лежать на своём месте или висеть на своём крючке, или таиться в своём ящике.
Когда я был совсем маленький и совсем дурак, я развлекался тем, что менял разные вещи местами, прятал их где попало, и дико хохотал, глядя на его страшноватую физиономию. Пластических хирургов у нас не было, а потом ведь вообще война началась…
Покончив с порядком, дядя Ори садился в плетёное кресло среди двора и читал газету «Солёное слово», держа её почему-то вверх ногами. Хотя откуда у газеты ноги? Но так говорят. Газета могла быть при этом десятилетней давности. Интересно, но в бытность свою нормальным солекопом дядька печатным словом вообще не интересовался, и даже ремеслуху в своё время бросил…
Когда Мойстарик изредка ходил в пивную «Солёная штучка», он всегда брал старшего брата с собой. И худо было чужаку или новичку, который вздумал бы приколоться по поводу дядьки…
Самое серьёзное безумство, которое позволял себе Ори Яррик, проявлялось обычно на какой-нибудь праздник. Дядька незаметно выскальзывал из дому, прибегал на одну из двух городских площадей — в Шахтах или в Военном городке, ему было без разницы — снимал с себя всё, кроме головной повязки с именем и начинал прыгать и выкрикивать политически двусмысленные лозунги вроде «Неизвестные Отцы — нашего счастья кузнецы!» или «Народ, не сцы — на страже стоят Отцы!» до тех пор, пока к нему не подходил кто-нибудь и не уводил его за руку. Чаще всего это были вдовы и солдатки — полицейские попросту не успевали.
В общем, когда дядя Ори не приходил ночевать, Мойстарик и я не сильно переживали — небось, не в канаве спит и не в кутузке!
«Удачная рекламная кампания!» — говорил Князь про такие обострения.
«Поди-ка, и покормят его там!» — мечтал бережливый Мойстарик.
Дядькину пенсию и денежки квартиранта он старался не трогать — копил на мою будущую учёбу где-нибудь в столице.
Нужна мне сто лет ихняя столица!
Никуда я не хочу отсюда уезжать. Мне и здесь неплохо.
