Как украсть миллион и остаться джентльменом

Рассказы, собранные в этом томе, относятся к весьма любопытному викторианскому изобретению – плутовскому детективу. Любопытно в нем то, что плутовской роман, или пикареска, – жанр весьма почтенный, достигший своего расцвета задолго до того, как появился первый детективный рассказ. (Правда, исследователи любят находить корни обоих жанров в античности, но все-таки считается, что начало современному детективу положил Эдгар По в 1841 году, опубликовав рассказ “Убийство на улице Морг”, где преступление разгадывает эксцентричный французский интеллектуал Огюст Дюпен.)

Более того, первые “криминальные” повествования велись от лица воров и убийц, заставляя слушателя сопереживать их тяжелому детству и злой судьбе. В Англии издавался так называемый “Ньюгейтский календарь”, который продавали в дни казней у ворот Ньюгейтской тюрьмы. Сначала это был просто список казненных, составленный надзирателем, но потом он стал дополняться детскими воспоминаниями заключенных, их последними словами, письмами, рисунками и так далее. От этих календарей пошли чрезвычайно популярные “ньюгейтские романы”, рассказывающие истории жизни преступников. И только позже, с появлением полиции, в литературе обосновался сыщик, а с ним вместе – и детектив в том виде, в каком мы его знаем и любим.

В конце XIX века главным законодателем детективной моды в Англии стал сэр Артур Конан Дойл. Шерлок Холмс так быстро и так прочно вошел в жизнь читателей, что другие авторы детектива не могли не оглядываться на Великого сыщика: они вынуждены были искать новые пути, чтобы не прослыть подражателями, и в то же время не могли слишком далеко уйти от золотой формулы успеха, которую вывел мэтр. Появился “научный” детектив, где развивалась тема всякого рода точных методов расследования, “железнодорожный” детектив, где преступления совершались исключительно в поездах; появились эксцентричные сыщики, нарочито не похожие на Холмса: сыщик-женщина, сыщик-слепой, сыщик – простой добродушный малый. И вот тут-то плутовской жанр смог вернуться на сцену в новом обличье, воспользовавшись открытиями и успехами детектива.

Один из первых опытов такого рода был произведен фактически в кругу семьи Артура Конан Дойла – муж его родной сестры Констанции (Конни), Эрнест Уильям Хорнунг, создал парочку мошенников, столь явно списанную с Холмса и Ватсона, что ему пришлось даже спросить разрешения на публикацию у знаменитого родственника. У Конан Дойла были непростые отношения с мужем сестры, но разрешение он все-таки дал. Первая книга рассказов о мошеннике из высшего света по имени Раффлс вышла с посвящением Конан Дойлу, но в дальнейших изданиях посвящение было снято. Конан Дойл высоко оценил литературные достоинства рассказов, но заявил, что “нельзя преступника делать героем”. Подобные же опасения высказывали многие литературные критики того времени: персонаж получился столь живым и обаятельным, что приходилось опасаться его дурного влияния на читающую публику.

Сам Э. У. Хорнунг не принадлежал к высшему свету – он был сыном венгерских эмигрантов, отец его сколотил состояние на торговле углем и смог отправить сына в хорошую школу. Хорнунг с удовольствием учился и занимался спортом, насколько это позволяло его слабое здоровье – он страдал близорукостью, астмой и другими недугами. В 17 лет состояние его настолько ухудшилось, что юношу отправили в Австралию. Это оказалось большой удачей для будущего писателя – за два года, проведенные в Австралии, он не только начал писать для журналов, но и набрал материал для своего первого романа “Невеста из буша” об австралийской девушке, которая попадает в чинное лондонское общество. Вернувшись в Лондон в 1886 году, он стал работать журналистом, а так как именно в это время весь Лондон обсуждал загадочные убийства, совершенные так называемым Джеком Потрошителем, Хорнунг заинтересовался криминальными историями. Писательство и любовь к крикету сблизили его со многими известными современниками: с Джеймсом Барри (которого русский читатель знает главным образом как автора сказки о Питере Пэне), с Джеромом К. Джеромом, Редьярдом Киплингом и Артуром Конан Дойлом. В 1893 году он женился на Констанции Дойл. Когда у супружеской пары родился сын, его назвали Артур Оскар – в часть дяди (который был крестным отцом мальчика) и в честь друга семьи Оскара Уайльда. Конан Дойл и Хорнунг даже пытались написать вместе пьесу, но из этого так ничего и не вышло. Зато идея создать парочку мошенников, похожих на Холмса и Ватсона, оказалась чрезвычайно продуктивной. В 1898 году в журнале “Касселс” вышло шесть коротких рассказов о Раффлсе и Банни, двух школьных приятелях, промышляющих дерзкими кражами в среде лондонской аристократии. Раффлс так же загадочен, ироничен и непроницаем, как Холмс, Банни то и дело досадует на его высокомерие, но не может не восхищаться своим неотразимым другом. Мы знаем, что они закончили престижную частную школу (возможно, Итон), где Банни был фэгом Раффлса – старинная традиция английских частных школ требовала, чтобы младшие мальчики прислуживали старшим, а те в ответ выступали в качестве их покровителей. Иные вспоминают об этом обычае как о жестокой дедовщине, другие уверяют, что так завязывались дружбы на всю жизнь. Очевидно, что Раффлс не был жестоким “господином” и Банни привык полагаться на его помощь и защиту. Банни, как и Ватсон, выступает в роли летописца. Все начинается с того, что он приходит к старому другу в трудную минуту и становится его партнером по преступлению.

Помимо Холмса, у Раффлса были и другие прототипы – биографы указывают на криминалиста Джорджа Сесила Ивза, борца за декриминализацию гомосексуализма, который тоже был страстным игроком в крикет и жил в фешенебельном лондонском районе Олбани, и на Оскара Уайльда (в этом случае сэру Альфреду Дугласу (Бози) достается роль Банни).

На следующий год вышел первый сборник – “Взломщик-любитель” (The Amateur Cracksman, 1899), в конце которого Раффлс, по всей видимости, погибает. Однако, как и Холмс, Раффлс воскрес, чтобы радовать читающую публику и приносить прибыль своему создателю. В новом сборнике “Черная маска” (The Black Mask, 1901) – который также выходил под названием “Раффлс: новые приключения взломщика-любителя” (Raffles: Further Adventures of the Amateur Cracksman) – отсидевший в тюрьме и вконец отчаявшийся Банни вновь обретает своего потерянного друга. В конце сборника наши герои отправляются на Англо-бурскую войну, где Раффлс погибает. Эта попытка сделать из Раффлса героя многим критикам показалась неубедительной.

Однако и это оказался еще не конец – в 1903 году Хорнунг пишет пьесу о Раффлсе и Банни, затем появляется сборник “Вор в ночи” (A Thief in the Night, 1905) о приключениях Раффлса, не вошедших в предыдущие книги. В одном из рассказов этого сборника фигурирует Черный музей Скотленд-Ярда, где Хорнунг побывал в 1892 году вместе с Дойлом и Джеромом К. Джеромом. Последним был опубликован роман “Мистер Джастис Раффлс” (Mr. Justice Raffles, 1909). В нашу книгу вошло по нескольку рассказов из всех трех сборников.

Хорнунг бросил писать книги во время Первой мировой войны, на которой погиб его сын. Он тоже отправился на фронт, писал стихи и воспоминания о войне, а в 1921 году скоропостижно скончался в возрасте 54 лет.

Из всего наследия Хорнунга сегодня известны только рассказы о Раффлсе, причем они настолько знамениты, что многие считают, будто именно Хорнунг был изобретателем плутовского извода детектива. Однако еще в 1896 году канадец Грант Аллен (близкий друг Конан Дойла) начал публиковать в “Стрэнде” рассказы, в которых действовал великосветский мошенник полковник Клэй (впоследствии эти рассказы были собраны под общим названием “Африканский миллионер”). А в 1897 году, больше чем за год до появления Раффлса, в журнале “Пирсонс” стали печататься рассказы Гая Бутби о виртуозном мошеннике Саймоне Карне, который иногда перевоплощался в не менее виртуозного сыщика Климо. Гай Бутби к этому времени был уже широко известен – его прославили книги о загадочном и зловещем персонаже, докторе Николя, первая из которых вышла в 1895 году.

Путь Гая Бутби к литературной славе тоже пролегал через Австралию. Он родился там в 1876 году, в состоятельной семье – его отец, три дяди и дедушка были высокопоставленными колониальными чиновниками. Когда Гаю Бутби было семь лет, его родители расстались, и мать увезла мальчика в Англию, где он получил традиционное школьное образование.

Но уже в 16 лет Гай Бутби возвращается в Австралию и начинает работать клерком в администрации мэра Аделаиды, чтобы впоследствии пойти по стопам отца. Однако чиновничья карьера показалась молодому человеку чрезвычайно скучной; он попробовал писать комические оперы (которые не имели особого успеха) и в 1890 году решил вернуться в Англию. На пути у него кончились деньги, и некоторое время Бутби скитался по Юго-Восточной Азии, берясь за любую черную работу и приобретая весьма разнообразный опыт – то он был ловцом жемчуга на острове Терсди, то копал рубиновые копи в Бирме, то прислуживал курителям опиума в притонах Сингапура. Возможно, Бутби впоследствии несколько преувеличил свои романтические мытарства, но именно этот экзотический опыт дал толчок его писательской карьере, и он не упускал случая напомнить об этом читателям. Давая интервью журналу “Виндзор” в 1896 году, Бутби торжественно показывает журналисту старый походный котелок, который, как он уверяет, не раз спасал ему жизнь.

Добравшись наконец до Лондона, Бутби стал публиковать книги о своих странствиях, которые имели успех у публики; позже он передал страсть к путешествиям и своим персонажам. С Саймоном Карном, например, мы знакомимся в Индии, в весьма необычной обстановке, где он явно чувствует себя как дома.

Литературная плодовитость Бутби была совершенно невероятной – он писал порой по шесть романов в год, не считая журнальных публикаций, на все модные темы (оккультизм, египетские мумии, неведомые острова, демонические преступники). Злые языки утверждали, что Гай Бутби изобрел машину, которая сама, без его участия, производит литературную продукцию. Он ежедневно работал по восемь часов, зачастую вставая в пять утра (и требуя того же от стенографистки), а заканчивая один роман, немедленно начинал другой. Поэтому и наследие его очень внушительно (53 романа, рассказы, пьесы, очерки), хотя умер он совсем молодым, в 37 лет, от инфлюэнцы. Сегодня его помнят главным образом благодаря двум его героям – доктору Николя и Саймону Карну, королю мошенников.

Формула плутовского детектива оказалась чрезвычайно удачной – английские писатели создавали все новых и новых великосветских мошенников. Этому жанру отдали должное Макс Пембертон, Арнольд Беннет, Уильям Ле Кё и многие другие. Джентльмены-мошенники были очень похожи друг на друга, но совсем не похожи на прежних “ньюгейтских” страдальцев – это сплошь были люди образованные, родовитые, блестящие, наделенные недюжинным интеллектом и артистизмом. Образцом всем им служил все тот же Шерлок Холмс, о чем сами авторы не устают нам напоминать. Уже в самом начале рассказа “Бриллианты герцогини Уилтширской” Гай Бутби пишет: “Для примера позвольте мне рассказать историю Климо – ныне прославленного частного сыщика, который завоевал себе право стоять в одном ряду с Лекоком и даже с недавно покинувшим нас Шерлоком Холмсом”. Французский писатель Морис Леблан пошел еще дальше – его знаменитый мошенник Арсен Люпен встречается с Холмсом лично. Конан Дойл решительно возражал против такого использования своего героя, и Леблан изменил имя с Шерлока Холмса на Херлока Шолмса, что, по-видимому, всех удовлетворило. Конечно, во всех этих упоминаниях и появлениях Великого сыщика была некоторая доля иронии и пародирования, но было и признание первенства.

В Америке плутовской детектив оказался востребован меньше – возможно, потому, что одним из важных элементов этого поджанра стала классовая принадлежность героя, менее актуальная для американцев, чем для европейцев. Однако один продолжатель английского извода плутовского детектива в Америке все-таки нашелся. Писатель и журналист Фредерик Ирвинг Андерсон создал двух дерзких и эксцентричных героев-мошенников – мужчину и женщину, Несравненного Годаля и Незабываемую Софи Лэнг.

Об Андерсоне известно очень мало – мы знаем, что он родился и жил в штате Иллинойс, был женат, после смерти жены в 1937 году удалился от дел и уехал жить в Вермонт. Он написал огромное количество рассказов для разных журналов, но книг у него вышло немного – три сборника детективных рассказов и две книги по фермерству, в одной из которых он объясняет, как использовать электричество в сельском хозяйстве. Андерсона всегда очень интересовали научные открытия и технический прогресс, и этот интерес отразился в его детективном творчестве. Здесь он тоже идет за викторианской традицией: интерес к технической стороне преступления (и расследования) – один из краеугольных камней жанра.

Что до его героев, то красавица Софи Лэнг крадет исключительно драгоценности и достигает невероятной изобретательности в этом занятии. Об этой героине было снято три фильма (в 1934, 1936 и 1937 гг.), все с разными режиссерами, но с одной и той же актрисой, Гертрудой Майкл.

Годаль же впервые появился в 1913 году на страницах “Сэтерди ивнинг пост”; всего о нем было написано шесть рассказов, которые в 1914 году вышли отдельной книгой под названием “Приключения несравненного Годаля”. Годаль ловко обводит вокруг пальца американскую полицию, охотно использует технические инновации, и у него есть свой Ватсон – писатель Оливер Армистон.

Джордж Оруэлл посвятил разнице между английской и американской моделью плутовского детектива целое эссе, где он утверждает, что английский детектив сохраняет моральный вектор, необходимость победы добра над злом, в то время как американцы “оказались во власти концепции, которую теперь модно называть реализмом и которая утверждает, что прав тот, кто сильней”. Годаль в этом смысле совершенно английский персонаж, ему так же далеко до реализма в любом смысле, как Раффлсу и Карну. Так же как и два этих героя, он легко входит в доверие к людям, умеет до неузнаваемости изменить свой облик, любит ставить себе невыполнимые задачи и терзать своего “Ватсона”. Он тоже космополит и путешественник; может быть, именно поэтому его Нью-Йорк обрисован особенно подробно и ярко, так же как Лондон у Хорнунга и Бутби. Это взгляд одновременно со стороны и изнутри, который вообще характерен для джентльмена-мошенника, человека двух миров.

Оруэлл пишет, что у Раффлса нет ни религиозных убеждений, ни моральных устоев, ни социальной сознательности – все, что у него есть, это рефлексы джентльмена. То же можно сказать и о Карне, и о Годале. Казалось бы, вполне беспринципные грабители, они все же следуют некоему кодексу чести; их жертвы не вызывают жалости (как Робин Гуд, они не грабят вдов и сирот); ими движет не вульгарная жажда наживы, а страсть к игре. Оруэлл отмечает, что Раффлс не случайно играет именно в крикет: “…эта игра выражает яркую черту английского характера – тенденцию ценить “форму” и “стиль” более высоко, чем успех”. Именно в этом – главное отличие плутовского детектива рубежа XIX и XX веков от литературных предшественников: мошеннику в них достается интеллект, эксцентричность и “джентльменство”, введенное в моду Великим сыщиком. Читатель же может с легкой душой восхищаться ловкостью рук и изобретательностью замысла, не беспокоясь о нравственности – сам сэр Артур Конан Дойл, джентльмен и любитель крикета, в ответе за этих игроков, хотя он решительно их не одобрял.