Прут и веник
Лондон, октябрь 1978 года
Найти Оратора оказалось сложнее, чем предполагал Искендер. Он заглянул во множество кафе, сделал пропасть телефонных звонков, но все безрезультатно. Только тут до Искендера дошло, как мало он знает об этом человеке. Все эти месяцы Оратор посылал ему записки, в которых назначал место и время встречи, но никакой обратной связи не существовало. Искендер понятия не имел, где Оратор живет, где проводит свободное время. Вроде бы он говорил, что студент, что собирается получить какую-то техническую специальность. Но где именно учится Оратор, осталось загадкой, как и все остальное.
Наконец, выстроив длинную цепочку знакомых, Искендеру удалось отыскать Оратора в каком-то захудалом зале восточных единоборств на Брик-лейн. Оратора окружал десяток юнцов в шортах и майках, притулившихся на ковриках, словно голуби под крышей. У некоторых на лбу выступили капли пота, а на шее болтались полотенца. Создавалось впечатление, что они собрались тут после изнурительной тренировки и теперь обсуждают какие-то важные моменты, прежде чем отправиться в душ. Увидев Искендера, парни затихли и уставились на него с откровенным подозрением.
– Не волнуйтесь, – подмигнул своим слушателям Оратор. – Я его знаю.
Искендеру не понравился его тон, а еще сильнее не понравилось его дурацкое подмигивание. Тем не менее он слегка наклонил голову, изогнул губы в подобии улыбки и бросил:
– Привет!
Оратор проворно вскочил на ноги и прижал правую руку к сердцу:
– Салям алейкум, брат. Присоединишься к нам?
– Нет, спасибо. Я… Мне нужно быть в другом месте. Я зашел вернуть кассеты, которые ты дал мне в прошлый раз.
Вполголоса сказав что-то своим друзьям, Оратор подошел к Искендеру. Тот с удивлением отметил про себя, что без зимней куртки и свитера Оратор кажется совсем маленьким. Узкие плечи, хрупкие запястья, короткие, слегка кривые ноги.
– Не стоило беспокоиться из-за такой ерунды.
– Ничего, мне не трудно, – пробормотал Искендер, сам плохо понимавший, зачем он сюда явился.
– Ты хочешь поговорить?
– Н-нет… то есть да. Пару минут.
Они устроились в дальнем углу зала, рядом с силовыми тренажерами. Какой-то толстенький коротышка громко пыхтел и отдувался, пытаясь качать вес, который был ему не по силам. По лицу его градом струился пот, на щеках выступили багровые пятна, руки дрожали.
Бросив на Оратора взгляд исподлобья, Искендер сказал:
– Я и не знал, что ты ходишь в спортзал. Чем занимаешься?
– Тэквондо. Впрочем, я не борец. Это не моя стезя. Ты же знаешь, для меня главное – идеи.
– Тогда зачем ты сюда ходишь?
– Потому что жизнь сейчас такая, что каждый из нас должен уметь защищаться. Знаешь, что случилось вчера в Норт-Энде? Скинхеды напали на бенгальца, владельца магазина. Их было четверо, а он один. Такие вот смельчаки.
– Нет, я ничего об этом не слышал.
– Они повалили его на землю и обрили наголо, а потом нарисовали на его черепе свои идиотские символы. Бедный парень так перепугался, что заболел. Жена его вся изошла на слезы. – Оратор помолчал и добавил: – Хорошо, что тебе ничего подобное не грозит. Ты-то сумеешь за себя постоять.
Искендер кивнул. На самом деле он начал заниматься боксом вовсе не затем, чтобы при случае дать отпор врагам, будь то реальные или воображаемые. Он выбрал бокс, потому что тот отличался от прочих видов спорта – ярких, зрелищных, но каких-то искусственных. В боксе все по-настоящему, без подделок. Ринг – это маленькая модель жизни. Там ты один. Ни о какой командной игре речь не идет. Каждый сам за себя. На ринге ничего не скроешь, он обнажает все твои сильные и слабые стороны. Если хочешь узнать, какой у человека характер, надо увидеть его на ринге.
– Ты потрясающий боксер, – заявил Оратор. – У тебя талант.
– Откуда ты знаешь? Ты же никогда не видел меня на ринге.
– Видел. Даже два раза. Приходил тайком. Мне понравилось, что ты умеешь рисковать. И защита у тебя сильная. Словно ты заранее знаешь, куда будет нацелен следующий удар противника. Это редкое качество. С ним надо родиться.
Не зная, как реагировать на похвалы Оратора, Искендер предпочел промолчать.
Оратор тоже молчал, буравя Искендера взглядом.
– Алекс, я хотел кое о чем попросить тебя, – наконец заговорил он. – Может, ты научишь нас драться? Братья могли бы многому у тебя научиться.
Искендер шумно выдохнул:
– Даже не знаю… Я люблю драться один на один.
Оратор нахмурился:
– Послушай, я буду с тобой откровенным. Ты не из тех, кто готов плясать под чужую дудку. Я это вижу. Ты предпочитаешь быть свободным, не связанным какими-либо обязательствами. Я понимаю и не собираюсь на тебя давить. Но не забывай: все великие бойцы сильны прежде всего духом. Только тот, кто защищает истинные ценности, становится непобедимым.
– Я не хочу становиться непобедимым.
– Тогда чего ты хочешь? – В голосе Оратора послышался откровенный вызов, в глазах вспыхнули властные огоньки.
Искендер никогда не задавал себе такой вопрос, и готового ответа у него не было.
– Зачем ты сюда пришел? – наседал на него Оратор. – Зачем разыскивал меня? Я знаю зачем. В глубине души ты сознаешь, что один в поле не воин. Цель в жизни – вот что тебе действительно нужно. Присоединяйся к нам.
Искендер понимал, что попал на крючок, и не мог придумать, как с него соскочить. Он расстегнул молнию на куртке и вытащил из внутреннего кармана кассеты.
– Ты их прослушал?
– Н-ну, в общем…
Оратор досадливо поморщился:
– Ты не дочитал до конца ни одну брошюру, которые я тебе давал. Ни одну. А теперь кассеты. Неужели это так трудно?
– Мои брат и сестра без конца слушают магнитофон. Мне редко удается его заполучить. Поэтому я слушал урывками. Кое-что мне понравилось. Про братство, например. О том, что один прут легко сломать, а веник – невозможно.
– Ну и?..
– Ну и… Не знаю… Слишком много сейчас навалилось проблем. Моя девушка залетела. И дома тоже… возникли сложности.
Оратор не стал спрашивать какие. Он уже понял: Искендер из тех, от кого расспросами ничего не добьешься.
– Знаешь, как-то ты сказал одну фразу, которая засела у меня в голове, – продолжал Искендер. – Насчет того, что человек не должен мириться с тем, что его родители живут неправильно.
– Да, но постарайся меня понять. Я имел в виду вот что: если твои родители забыли Бога, ты должен предпочесть Бога, а не их. Потому что Бог главнее всего. Главнее родителей. Но тут нужно кое-что уточнить. Если ты сам живешь без Бога и при этом отвергаешь родителей, то теряешь опору. И тебе трудно будет удержаться на ногах, парень.
– Ну а если перейти к конкретным примерам, – пробормотал Искендер, застегивая молнию на куртке. – Предположим… ну так, чисто гипотетически… кто-то из членов моей семьи совершил грех. Что мне следует делать?
Оратор сдвинул брови, ощутив всю серьезность вопроса. Только теперь он заметил, что уголки рта у Искендера нервно подергиваются, а ногти обкусаны почти до мяса.
– Чтобы пример действительно был конкретным, ты должен сказать, о ком идет речь, – проронил Оратор.
– Ну, скажем, о моей матери.
Повисла неловкая пауза.
– Думаю, тебе стоит поговорить с отцом, – прервал молчание Оратор. – Следить за матерью – обязанность прежде всего отца, а не твоя. Но если ты не знаешь, где он, тогда другое дело. Тогда ты должен действовать сам. Я никогда не позволю, чтобы женщина, будь она мне мать, сестра или жена, пятнала честь семьи.
– Но что мне делать?
– Я не могу ничего тебе советовать, пока не буду убежден, что ты полностью мне доверяешь. Понимаешь, о чем я? Присоединяйся к нам. Становись частью целого. Это единственно правильный путь. Это ответ на все вопросы.
– Хорошо, я об этом подумаю.
– Подумай. Но не затягивай с решением слишком надолго. А то, пока ты будешь раздумывать, станет уже поздно.
* * *
Вечером того же дня Искендер стоял у дверей стриптиз-клуба, в котором никогда прежде не бывал. Он столько раз рисовал этот клуб в воображении, что все вокруг казалось ему смутно знакомым. Стоило ему открыть дверь, дорогу преградил здоровенный охранник. Темно-синий костюм, зеркальные темные очки, совершенно лишние в этот вечерний час, лысая как колено голова, растущая прямо из широченных плеч…
– Тебе сколько лет, парень?
– Достаточно, – ответил Искендер, твердо решивший, что не даст себя запугать.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Я не собираюсь перед вами отчитываться. Мне нужно войти.
Охранник, скорее удивленный, чем возмущенный подобной наглостью, снял очки. Глазки у него были совсем маленькие, близко посаженные и не выражавшие абсолютно никаких чувств.
– Ты что, пацан, решил испытать мое терпение? Предупреждаю, оно уже на исходе.
Искендер почувствовал, что щеки его вспыхнули. Охранник раза в два превосходил его размерами и при желании мог прихлопнуть как муху. Тем не менее Искендер догадывался, что этот тип вовсе не так страшен, как хочет казаться. Из тех псов, что много лают и никогда не кусаются. Так подсказывала Искендеру интуиция, а она его никогда не подводила, особенно когда дело касалось уличных разборок.
– Я ищу своего отца, – буркнул он. – И мне нужно войти.
В крошечных глазках охранника вспыхнуло любопытство.
– Твой отец что, работает здесь?
– Нет. Но он водит шашни с девкой, которая здесь работает.
– Ясно. И ты надеешься, что он представит тебя этой леди, верно?
– Вот еще! Зачем мне это надо?
– Я просто спросил. А зачем тогда тебе понадобился папочка, малыш? Хочешь поучить его уму-разуму?
– Я не собираюсь нарываться на скандал. Мне просто нужно поговорить с отцом.
Охранник вновь водрузил очки на нос:
– Даю тебе три минуты, парень. И не секунды больше. Зайдешь внутрь, найдешь своего папашу и выйдешь вместе с ним. Если через три минуты ты не появишься, я сам тебя отыщу и завяжу тебе ноги узлом. Усек?
– Усек. Спасибо.
Войдя в клуб, Искендер первым делом сунул руку в карман. Стеклянная фляга была на месте. Удивительно, что охранник не стал его обыскивать. Во фляге плескалась кислота. Отличное средство. Оставалось только найти ее и плеснуть кислотой в лицо. После этого ни один мужик не взглянет в ее сторону.
Сколько раз он представлял себе этот момент! Представлял, как войдет в шумный, людный, насквозь прокуренный клуб. Приблизится к барной стойке, закажет выпивку. Скорее всего, виски. Да, именно виски со льдом. Это правильный выбор. Он двумя глотками осушит стакан, и в горле у него вспыхнет огонь. После он отойдет от стойки и проскользнет в узкий коридор, пропахший потом и духами. Ее гримерку он наверняка найдет без труда. Постучит в дверь, на которой написано «Роксана», и войдет, не дожидаясь ответа.
– Кто вы такой? – спросит она, и в голосе ее послышится паника. Лицо ее наверняка будет покрыто толстым слоем грима: синие веки, кроваво-красные губы.
– Я сын человека, которого вы похитили у семьи.
Всякий раз, проигрывая эту сцену в воображении, Искендер придумывал новую фразу. Иногда ему казалось, лучше будет сказать: «Вы меня не знаете, но я знаю вас слишком хорошо». Иногда, что эффектнее будет бросить: «Здесь я задаю вопросы». Или спросить: «А вы кто такая? И кто вам позволил разрушать нашу семью?»
Роксана в его сценариях тоже реагировала по-разному. Чаще всего она смущалась и виновато опускала глаза. Но иногда, полыхая бешенством, переходила в наступление. Порой в Искендера летели стаканы, бутылки из-под шампанского, а то и стилет. Дальнейшие события развивались в зависимости от ее реакции. Если Роксана была агрессивна и враждебна, Искендер пускал в ход кислоту. Если она оказывалась способной к раскаянию, он великодушно давал ей шанс.
Особенно нравилось Искендеру воображать, как она падает на ковер, кушетку или в кресло и заливается слезами стыда.
– Поверьте, я не знала, что он женат, – бормочет она сквозь слезы. – Не знала, что у него есть дети. Он никогда мне не говорил.
До склянки с кислотой тут, конечно, дело не доходило. Напротив, Искендер принимался утешать жертву обмана. А она давала ему клятву прогнать Эдима прочь и больше никогда с ним не встречаться.
Прокручивая все эти варианты в голове, Искендер бродил по клубу. К его великому удивлению, людей оказалось совсем мало, по большей части обслуживающий персонал. Для посетителей было слишком рано. Он подошел к бару. Воздух здесь насквозь пропитался алкоголем. На задней стене висело огромное овальное зеркало, подсвеченное неоновой лампой. Стойка из полированного дерева была испещрена выцарапанными инициалами, бранными словами и непристойными рисунками.
Темнокожий бармен с множеством тугих африканских косичек на голове протирал стаканы. Он окинул клиента подозрительным взглядом:
– Сколько тебе лет?
– Я достаточно взрослый.
– Что ж, мистер Достаточно Взрослый, могу я взглянуть на ваше удостоверение личности?
– Послушайте, раз я здесь, значит так надо. Иначе амбал у дверей не пропустил бы меня, верно?
– Отличный ответ, – усмехнулся бармен. – Пожалуй, я дам тебе за него стакан воды. Газированной. Без льда. А больше ты ничего здесь не получишь.
Искендер предпочел не спорить. Потягивая воду, он смотрел в сторону сцены. Наверное, она где-нибудь за кулисами. Надо ее найти, не теряя времени. Он снова нащупал в кармане флягу с кислотой. На ощупь она казалась и холодной, и теплой одновременно. Искендер собирался с духом, готовясь к решительным действиям, когда заметил, что в клубе появился охранник, который смотрит на него в упор и указывает на свои наручные часы. Искендеру оставалось только допить воду, поставить стакан на стойку, поблагодарить бармена и двинуться к выходу. Все планы летели к чертям.
Он прохаживался по тротуару взад и вперед, лихорадочно соображая, как же поступить теперь. Прошла, казалось, целая вечность. И вдруг он заметил на улице знакомый силуэт. Растрепанные волосы, опущенная голова, неуверенная походка, – казалось, этот человек боится, что ноги вот-вот ему откажут. Он прошел мимо Искендера, не заметив его.
– Папа…
Эдим остановился и повернул голову. Искренняя, радостная улыбка, появившаяся на его лице, моментально сменилась испуганным выражением.
– Искендер?.. Что-нибудь случилось с твоим братом или сестрой?
– Нет-нет. Ничего не случилось.
Испуг на лице Эдима уступил место облегчению, а секунду спустя облегчение сменилось подозрением и досадой.
– Тебе нечего здесь делать.
Подобной реакции Искендер не предусмотрел. Он ожидал, что, увидев его, отец придет в смущение, возможно, вспыхнет от стыда, но уж никак не вспылит.
Стараясь скрыть свою растерянность под непроницаемой маской, Искендер процедил:
– Тебе тоже нечего здесь делать.
Уголки рта у Эдима дернулись, глаза сердито вспыхнули.
– Ты с кем разговариваешь, щенок? Не зарывайся!
– Я хочу, чтобы ты вернулся домой, папочка.
Сарказм, с которым он произнес последнее слово, не ускользнул от Эдима.
– Иди домой, к матери, пока я не переломал тебе кости!
– Бедные мои кости! Почему-то сегодня всех так и тянет их переломать.
Повисло молчание. Отец и сын буравили друг друга глазами, выжидая, кто заговорит первым. Внезапно Эдима охватило жутковатое чувство: ему показалось, что он смотрит в зеркало и видит себя молодым. Его сын был удивительно похож на него внешне, но при этом начисто лишен неуверенности в себе и вялости, из-за которых жизнь Эдима пошла наперекосяк.
– Я вернусь, когда придет время, – сказал наконец Эдим.
– И когда же это будет? Когда тебе надоест твоя шлюха и…
Пощечина обожгла ему лицо. Реакция отца удивила Искендера меньше, чем слова, сорвавшиеся с его собственных губ. Он поверить не мог, что сказал такое. Это было нарушением всех правил, которые ему внушали с детства.
Охранник, наблюдавший за происходящим, вразвалку подошел к ним:
– Эй вы, не распускайте руки, а не то я вызову полицию.
– Мы сами разберемся, – пробормотал Искендер. – Обойдемся без полиции.
В глазах его вспыхнул вызов. С нарочитым спокойствием он повернулся к отцу и отчеканил:
– В следующий раз я дам сдачи. А удар у меня сильный.
Эдим побледнел. Грудь пронзила боль, такая резкая, что у него перехватило дыхание. Но причиной тому были не только обида и стыд оттого, что сын публично нанес ему оскорбление. Причина была глубже, серьезнее. Он с опозданием, с огромным опозданием понял, как должен был поступить много лет назад, когда отец колотил его, несмотря на то что Эдим уже был выше его ростом. Надо было дать сдачи. Но он не осмелился это сделать, и теперь чувство сожаления было мучительным.
Эдим сделал шаг к Искендеру и залепил ему еще одну пощечину, на этот раз более увесистую. А потом произошло нечто кошмарное. Завывая, как раненый зверь, Искендер с разбегу ударился головой о стену дома. Один раз, другой, третий…
Эдим попытался схватить сына, но это было не так просто.
– Не трогай меня! – ревел Искендер.
Подоспевший охранник сгреб Искендера в охапку и оттащил от стены. Но жажда причинить боль – все равно, себе или кому-то еще – была такой острой, что Искендер не мог остановиться. Он вцепился зубами в руку охранника и прокусил до крови, а потом, изловчившись, несколько раз пнул его в лодыжку и двинул головой по подбородку. Подобной агрессии охранник не ожидал. Побагровев от злости, он принялся колошматить Искендера кулаками.
– Пожалуйста, оставьте его, – умолял Эдим. – Это мой сын. Он еще мальчишка.
Вокруг них собралась небольшая толпа. Посетители, клиенты, несколько танцовщиц и среди них – Роксана, бледная, с трясущимися губами.
Когда дерущихся растащили, охранника трясло от ярости.
– Проваливайте оба! – рявкнул он. – Усекли? Если я еще раз увижу здесь кого-нибудь из вас, паскуды, оторву башку и заброшу в кусты!
– Идем, идем, – мягко, но настойчиво тянул сына за руку Эдим.
Какое-то время они шли молча, а когда оказались на безопасном расстоянии от клуба, присели прямо на тротуар. От тяжелого дыхания грудь Искендера ходила ходуном. Во рту он ощущал солоноватый вкус крови.
– Мама встречается с каким-то мужчиной, – безучастно сообщил он.
– Что?
– Что слышал. Ты должен вернуться домой и положить этому конец.
Эдим достал сигарету, прикурил ее и протянул сыну.
– Бери, не стесняйся, – сказал он, заметив удивление на лице Искендера. – Я давно знаю, что ты куришь.
Он тоже закурил. Отец и сын сидели рядом на тротуаре под фонарем. Ночной ветерок освежал их пылающие лица.
– Она его любит? – неожиданно спросил Эдим.
Искендер ушам своим не поверил:
– Папа, о чем ты?
Эдим положил руку на колено сына:
– Послушай, тебе сейчас трудно это понять. Случись такое десять лет назад, я бы с ума сошел. Сделал бы все, лишь бы это прекратить. Но сейчас у меня хватает ума осознавать: даже если я его убью, а твою мать посажу под замок, это не заставит ее полюбить меня. Она несколько раз просила дать ей развод. Я отказывался, хотя это был единственно верный шаг.
Искендер был в шоке, услышав, что отец заговорил о любви. Конечно, порой он задавался вопросом, почему его родители оказались вместе. Но разве сейчас не все равно, любят они друг друга или нет? Отец – глава семьи, а не прыщавый подросток, у которого на уме одни романтические бредни.
– Отец…
– Знаешь, когда-то давно один мудрый человек сказал мне, что любовь мужчины – это отражение его характера. Тогда я не понял, что он имеет в виду. А вот теперь понимаю. – Эдим выпустил из ноздрей колечко дыма. – Ты считаешь, я должен злиться на твою мать. И я действительно злюсь. Но еще сильнее я злюсь на себя. Наш брак был ошибкой. Но я не могу сожалеть об этой ошибке, потому что в результате на свет появились ты, Эсма и Юнус.
И тут Искендер произнес фразу, которой Эдим тогда не придал значения. Впоследствии, с мучительной яркостью вспоминая этот момент, он горько сожалел об этом. Искендер бросил сигарету, проследил взглядом за дугой, которую окурок прочертил в воздухе, и сказал:
– Если ты не хочешь решать эту проблему, ее решу я.
