Глава 9
— Надо ли уточнять, что мы все этого не видели, господа-союзники? — сказал с нажимом в голосе Максимов, повернувшись к прибывшим вместе со Славей бойцам. Легат пришел в себя первым и сразу же начал распоряжаться инопланетянками, как будто он тут главный. Похоже, Иван Матвеевич пытался избежать семейных разборок на месте адюльтера. — Прошу всех на некоторое время покинуть помещение, — продолжил легат, при мертвом молчании остальных. — Госпожа Лена, Илья — приведите себя, пожалуйста, побыстрее в… официальный вид, мы немного подождем за дверью.
Инопланетянки и симпантки Максимова тут же поспешили к выходу из кают-компании вслед за легатом, но Славя никуда уходить не торопилась, пристально глядя на Илью и по-прежнему не говоря ни слова. Под прямым взглядом ее ледяных синих глаз парню стало очень неуютно. Надо бы, наверное, что-то сказать, но ничего умного ему не приходило в голову. Говорить «дорогая, это не то, о чем ты подумала»? Так это именно то самое… Блажить «я тебе все объясню»? А что он, собственно, объяснит? Может, предложить не придавать случившемуся значения? Ага, ага. Между прочим, ствол импульсника Слави смотрит ему чуть ниже живота, а нажать спуск дело недолгое. Мысли о няше или ментальных командах из головы центуриона вылетели начисто.
— Привет подруга! — Весело сказала Лена и, нисколько не смущаясь своей наготы, одним слитным движением выскользнула из объятий Ильи, тут же оказавшись перед Славей. Между прочим, встала таким образом, чтобы перекрыть ей сектор огня, закрыв собой парня. Илья уже достаточно насмотрелся на мастер-ножей, чтобы понять — сейчас Лена в состоянии боевой готовности. Ноги чуть сжаты в коленях, тело напряжено. Тигрица защищает свой трофей. — Он тут не при чем, ты же меня знаешь, я не могла пройти мимо — продолжила мастер-нож. — Как и ты когда-то.
Славя отвечать не спешила. Она перевела взгляд с Ильи на Лену, затем недоуменно, как будто увидев его в первый раз, посмотрела на импульсник в своей руке. Губы Слави внезапно задрожали, и девушка, не глядя, неловко сунула оружие в кобуру. Плечи ее поникли, а руки безвольно упали вниз вдоль бедер.
— Ты, Илья, ты… — голос матриарха дрогнул. — Как ты мог так поступить?
Она стремительно развернулась и быстрым шагом вышла вон. Илье показалось, что он увидел в ее синих глазах слезы.
— Какие мы нежные, — тихо сказала вслед Славе Лена, подобрав с пола свой мятый камуфляжный комбинезон. Автопереводчик-нашлепка на его воротнике послушно перевел фразу на русский. — Чуть что и в слезы…
— Ты в ее ситуации не плакала, верно. Просто решила покончить с собой, — сглотнув мешавший дышать горький комок в горле, негромко сказал Илья, отыскивая у дивана свои трусы.
— Зато сейчас она в моей…
— Вот я и думаю, Лена, — продолжил Илья. — Так может у нас с тобой только что не любовь была, а любовь с расчетом? Кто-то знал про то, что помощь близка и спешил что-то доказать и показать сопернице?
— Если ты хочешь сказать, что я рисковала жизнью ради тебя, только чтобы…
— Нет! Не хочу! — почти заорал Илья. — Просто заткнись и не комментируй ситуацию здесь и сейчас, Лена. И я тоже заткнусь. Мы все трое, ты, я и Славя сделали то, что сделали, каждый в свое время. Мы все спасали друг другу жизнь. И одновременно подставляли друг друга как последние… Я никого не осуждаю кроме себя самого, у меня и права-то такого нет — осуждать и винить. Все хороши. А теперь нам всем троим с этим жить и всю эту кашу расхлебывать, если получится. Одеваемся молча и пошли, потом поговорим. Давно пора освободить симпанток и Скаду.
Потом поговорить не получилось. Илья понял, что у него проблемы уже в челноке, когда Максимов тихим, но твердым командирским голосом пригласил его сесть вместе с собой в земной десантно-штурмовой челнок, который направлялся к «Обреченному». Правда, Скаду разрешил взять с собой. Девушка лежала сейчас без сознания в противоперегрузочном ложе под капельницей, обколотая медпрепаратами славей, диагностировавших у нее сильнейшее энергетическое истощение. Впрочем, за жизнь Скады славя-врач из штурмовой группы не опасалась — все нужные лекарства девушка получила. Теперь, когда инопланетянка придет в себя, ей нужен будет только отдых и усиленное питание, это смогут обеспечить и люди. А вот отсутствие рядом с ней Ильи могло лечение всерьез осложнить.
Челнок славей, расплавивший корпус корвета далззаа в районе шлюза и высадивший штурмовую группу, отбыл первым, оставив на борту призовую команду из людей и славь. Славя улетела, так не сказала мужу ни слова. Отбыла, сказав Илье «до встречи на базе» и помахав на прощанье ручкой на своем «мотыльке» Лена, обещавшая прислать специалистов по технике далззаа и забравшая на «Острие правды» связанную по рукам и ногам Ар Сайнд и еще какую-то раненую красноглазку. Ар Сайнд выглядела уныло, офицера, командовавшего нейтасской резней в плену у ленааа ничего хорошего не ждало.
А Илья полетел к своим. Максимов во время полета был не очень-то разговорчив и почему-то отводил глаза. Так что любезного приема на борту земного крейсера Илья не ждал, скорее опасаясь крупных неприятностей. Но действительность превзошла ожидания — встреча у шлюза с тремя вразумляющими братьями стала для центуриона сюрпризом.
— Анечкин Илья Сергеевич? — задал риторический вопрос старший из них по званию.
— Так точно, господин легат.
— Вы арестованы по обвинению в нарушении устава русской империи, сокрытии важной информации, вопиющей некомпетентности, связями с врагом, неподчинению приказам, введению в заблуждение командования и аморальном поведении, не достойном звания сына императора.
— Что? Какой бред! — абсурдность обвинений вызвала у Ильи даже не удивление, а оторопь.
— Следствие и трибунал покажут, гражданин Анечкин, что из вышеперечисленного бред, а что нет. Соблаговолите, пожалуйста, следовать за мной.
Камера была вполне себе комфортной, получше некоторых кают. Две двухъярусные кровати, маленький санблок за закрытой дверью, намертво прикрепленные к полу стол и стулья. Матрасы мягкие, в камере климат-контроль, с режимом не зверствовали — делай что хочешь, кормили едой, приносимой из корабельной столовой. Видимо, пока перегибать палку никто не хотел. Разместили Илью вместе со всем табором, с симпантками и Скадой. Вообще-то так нельзя, симпантки — это тоже оружие, но разлучать их не стали. Со Скадой получилось интереснее — ее на допрос вызвали первой, через сутки после ареста, еще качающуюся от слабости. Вернулась славя обескураженная — с нее требовали показаний на Илью. Спрашивали как именно Илья ее няшил. При каких обстоятельствах центурион Анечкин остался совершенно один во время последнего боя, за исключением ее и симпанток, то есть зависимых от себя личностей. Не было ли у него подозрительных контактов с далззаа? Может, имело место сотрудничество с противником и добровольная сдача в плен? Скада вспылила и отвечать на вопросы следователя отказалась. Тогда вразумляющий брат предложил ей подписать бумагу, в которой славя обвиняла Илью в беспричинном няше и подавлении ее воли, принуждению к сожительству и других нехороших вещах. Следователь снова был послан, чему нисколько не огорчился. Просто заметил Скаде, что она принесла присягу императору, к славям теперь отношения не имеет и подобным поведением на следствии «себя хоронит». Поэтому пусть подумает… Будут показания на Илью — будет и снисхождение. Не будет показаний — осудят или признают психбольной, отправив на принудительное лечение от няша, а с Ильей в любом случае разлучат.
Офицер только зубами скрипел… Но лишь утешал девушку общими словами и ласковыми няш — импульсами. В камере все пишется, говорить надо осторожно.
На собственный допрос центурион шел порядком разозлившись. А вот страха не было никакого. Трудно бояться следователя, которого ты можешь ментальным приказом заставить на коленях ползать. Ну, наверное, можешь, не проверял еще. Но так и подмывает проверить… Ладно, сам Илья — он солдат, что ни говори. Могут наградить, могут засудить, как начальство решит, так и будет. Был бы человек, а дело найдется, сия истина стара как мир. Но Скаду зачем в эти игры впутывают?
— Почему вы не подчинились приказу Матриарха и самовольно приняли решение исследовать незнакомые руины, господин центурион? Что случилось? — Следователь, невысокий лысоватый толстячок в звании старшего центуриона был совсем не тем человеком, что допрашивал Скаду. Был он вежлив и доброжелателен, предложил сладкого чаю с бубликами, «раз уж вы, Илья, не курите», и постоянно подчеркивал, что его дело — не осудить офицера, а выяснить правду.
— Связь была плохая, господин старший центурион. Приказа не слышал, поэтому действовал по первоначальному плану.
— Ну что же вы так, Илья, — всплеснув руками, расстроился следователь. — Отличная была связь. У меня на руках данные технической экспертизы вашего коммуникатора от славей, благо его нашли на борту захваченного корвета. Сигнал прошел, вы все прекрасно слышали. Так почему же не подчинились приказу? Враги помешали?
— Это мои личные дела с женой.
— Илюша, это у вас дома в… на… кхм… кухне с ней личные дела. А здесь боевая операция, она в ней выступала вашим непосредственным командиром. Вы игнорируете ее приказ, то есть грубо нарушаете устав. Имперский устав, Илья. От того, что командир не подданный императора, а его вассал, ничего не меняется, сами понимаете, полномочия Славе были делегированы законно… Давайте я вам подскажу — вас отвлекли, вот вы матриарха и не услышали. А отвлекла вас Сфео, которая сама совершила то же самое преступление, отказавшись связаться с командованием.
— Сфео тут не при чем, — угрюмо произнес Илья.
— То есть она выполняла ваши приказы, и вы запретили ей отвечать матриарху?
— Да. То есть нет… то есть все было не совсем так.
— А как? Вы не торопитесь. Пейте чай, кушайте баранки. И рассказывайте, рассказывайте. Я весь внимание.
— Илья, то есть вы быстро поняли, что способны противостоять приказам так называемых Одонатов?
— Так точно.
— Замечательно. Просто замечательно. И как вы думаете, важна ли эта информация для имперского командования? Нужно ли ему знать, что некий старший центурион способен противостоять созданиям, способным заставить разбежаться спецназ или того хуже, заставить бойцов стрелять друг в друга?
— Важна, господин следователь. Но я думал, что все очевидно само по себе. Просто из анализа хода боя. Что об этой моей способности известно командованию и выводы сделаны.
— Илья, но вы же военный человек, офицер. Что значит «я думал»? Вы должны не думать, вы должны рапорты писать. Подробные. Тем более о столь важных вещах. И где они? Вы перешли к ленааа, мы с этим согласились, ладно. Но где ваши отчеты с анализом боевых действий батальона и подробным рассказом о ваших способностях? Их нет, Илья, есть обычные отписки, в стиле «пришел, увидел, победил». О том, что вы способны насылать на противники паралич мы вообще ничего не знали. С какой целью вы скрывали это от родины, господин центурион?
— Я не скрывал. Я просто отдавал приоритет войне, а не бюрократии.
— Илья, это не вам решать, что важнее. Есть устав, инструкции, приказы. Если вы решили, что победителей не судят, то зря. Все выглядит так, как будто вы намерено вводили командование в заблуждение о своих способностях. Что мы еще о вас не знаем, центурион Анечкин? Вы говорите, говорите.
— И, наконец, последний, на сегодня, вопрос. Ваше поведение в бою перед пленением. Там столько загадок, что даже не знаю, с чего начать, — вразумляющий брат уже порядком устал, но своей въедливости не потерял. — Илья, вы специально решили остаться один в подземелье, за исключением зависимых от вас существ, потому что знали о далззаа? У вас были с ними не боевые контакты? Зачем вы вообще полезли в эти руины? Да, госпожа Лена вас поддержала, но инициатива была вашей и только вашей… Почему вы бросили свой батальон наверху? Он, между прочим, понес потери, а у нас каждый человек на счету. И инопланетянин тоже. Слушаю ваши объяснения, господин центурион.
— Кроме своих симпанток и Скады, а взял опционов Ватина и Ледневу с их симпантами. Вполне достаточная сила, не было нужды в остальных, — честно ответил Илья. — Встреча с Далззаа стала для меня сюрпризом, ранее следов их присутствия я не замечал. Маша погибла в бою…
— Мы это знаем, — мягко сказал следователь. — Опцион Леднева представлена к посмертной награде, она герой, отдавший жизнь за империю. Но почему вы не стали искать выход из подземелья вместе с Ватиным? Он его, кстати, нашел, сейчас жив и здоров. Может вы просто хотели избавиться от свидетеля вашей второй встречи с далззаа?
— Да у меня сил не было! Меня и так симпантки несли, а я еще удерживал ментальное давление двух Одонатов. Вот не надо мне измену родине шить…
— Мы сейчас просто разбираемся Илья, шить потом будем. Или не будем, от вас зависит. Вы понимаете, что ваши заявления о потере сил проверить нельзя? Ранены вы не были, откуда такой упадок энергии?
— Скаду спросите. Она бедная и так мне всю свою энергию отдала.
— Спросили. Только веры ей никакой, она влюблена в вас по уши и зависит от вас как наркоман от дозы.
— Давайте тогда следственный эксперимент, — разозлился центурион. — Собирайте сюда всех вразумляющих братьев экспедиции, и я заставлю вас в ангаре для челноков хоровод водить и матерные частушки петь. Пока силы будут. А врач пусть обклеит меня датчиками и проверяет самочувствие.
— Илья, не надо так раздражаться и дерзить, — спокойно ответил следователь. — Мы вам не враги. Надо будет — проведем и эксперимент. Давайте на сегодня закончим, продолжим допрос завтра. — Виртуальная клавиатура перед следователем погасла, он встал и начал собирать бумаги. Замешкался на секунду и все же спросил, — а вы, правда, можете это сделать? Покажете?
— УПАЛ!!! ОТЖАЛСЯ!!! — вмазал Илья ментальным импульсом по легату.
Бумаги веером рассыпались по полу, а легат рухнул вниз как подкошенный. Принял упор лежа и честно попытался отжиматься от пола, но сломался уже на третьем рывке. Живот и попа мешали, да и возрастом он был не мальчик. Лицо его аж побагровело от натуги…
— Отбой! — послал мысленный импульс Илья. Подошел к вразумляющему брату и протянул ему руку. — Ничего личного, господин легат. Это просто был ответ на ваш вопрос.
— Впечатляющий ответ, — легат, не чинясь, принял помощь и, опираясь на Илью, поднялся с пола. Как ни странно, но обиженным он не выглядел, скорее обескураженным. — Понимаю, нервы, а я сам напросился, — отряхнул он колени. — Но больше так не делайте, господин центурион — в голосе толстячка лязгнул металл. — Разозлюсь всерьез.
На четвертые сутки заключения допросы прекратились. Еще денек Илье дали отдохнуть, а затем попросили пройти к шлюзу, для посадки в челнок. Причем на центуриона нацепили наручники. Люди в охране и сопровождении попались сплошь незнакомые и молчаливые. Максимова парень так и не увидел, расспросить о том, что происходит, было некого. Наручники вот эти… зачем? Это что, мера предосторожности? При его-то способностях? Или кому-то Илью поунижать захотелось? Но пусть как хотят. Во-первых, ряд косяков на нем и в самом деле был. Во-вторых, следователи отстали от Скады, так и не предъявив инопланетянке обвинений. И в-третьих, про то, что он раздал контроль над заводами в руинах Сфео и Ллейде никто так и не вспомнил. Не сдали его, значит, соратники. Вот и не будем усугублять, сейчас главное не подставить под репрессии батальон. А что будет с ним лично? Увидим. Меньше взвода не дадут, дальше фронта не пошлют. Не расстреляют же его перед строем.
Зря он так думал. Расстреливать не стали, но веселого оказалось мало…
Батальон был построен на плацу земного сектора базы в полном составе и без оружия. Даже Сфео стояла без личного импульсника, а Ллейда без клинка мастер-ножа, что было очень странно. Выглядели бойцы невесело.
Покрытие плаца было совсем свеженькое, ровное и без выщерблин, явно на днях залили. Двое «мечей» медленно провели Илью по нему вдоль строя. В парадном мундире, с погонами и наградами, но безоружного и в наручниках. Сочувственные взгляды бойцов жгли сильнее кислоты, но голову центурион не опустил. Не дождетесь. Его отвели в сторонку и поставили под охраной тех же мечей лицом к строю, метрах в пятнадцати от возвышавшейся на плацу трибуны. Спасибо, виселицу пока не соорудили, обнадеживает… Увидев, как к трибуне в окружении личной охраны подходит Тихонов, Илья решил, что судить по-тихому его не станут. Зачем-то понадобилось шоу с показательной поркой виноватого во всех грехах центуриона. И ошибся. Пороть пока собрались не его.
— Господа офицеры! — В гробовой тишине начал свою речь командующий земной экспедицией. — Вы уже догадываетесь, по какому поводу вас здесь собрали. Я сейчас обращаюсь прежде всего к русским парням, славям и ленааа все скажут их начальники. Вы, господа офицеры, захотели служить в совместном батальоне трех рас, понимая, что по вам наши союзники будут судить об имперской армии. О сыновьях императора будут судить! И как же вы послужили? Ваш командир попал в плен к противнику! Почему? Как вы допустили это? Да, центурион Анечкин обвиняется в ряде должностных просчетов и нарушений и предстанет перед общим трибуналом экспедиции. Но речь сейчас не о нем, речь о вас. Вы не сумели его защитить. Это раз. Хуже того, вы бежали с поля боя. Приказа отступать не было. Я слышал байки, о том, что Илья ментально приказал оставить позицию. Так это или не так, следствие разберется. Пока же я знаю одно — сыны императора отступают с позиций в бою, не пытаясь выручить своего командира. Отступают без отданного устного или письменного приказа, самовольно. И третье — когда подошло подкрепление, вы не подчинились приказу легата Петрова остаться в резерве, а выполняли приказ Сфео: «выбить далззаа, вернуть руины и найти Илью». Зная, что Сфео к этому времени уже не является легитимным заместителем командира батальона и только что отстранена Матриархом от командования. На лицо нарушение устава и невыполнение приказа, — консул сделал паузу, словно желая убедиться, что смысл сказанного дошел до всех.
— Проступки совершены коллективно, всем личным составом батальона, — продолжил Тихонов. — Положение у нас сейчас военное и долгих судов я устраивать не буду. Вы будете наказаны коллективно, без разбора персональной вины каждого. Но, — сделал паузу консул, — если кто-то считает мои обвинения лично для себя несправедливыми, то он, согласно русской традиции, может здесь и сейчас выйти из строя и заявить о собственной невиновности. Поведение этого офицера и степень его ответственности за все произошедшее будут вразумляющими братьями разобраны отдельно. Есть такие в строю?
Строй молчал. Легкий ветерок обдувал ряды людей и инопланетян, замерших как глиняные воины китайского императора. Илья внимательно разглядывал лица бойцов. Нет, из строя никто не выйдет, хотя Тихонов с обвинениями явно перегибает палку. Как минимум половина его бойцов с инопланетянками накрепко завязана, в том числе и рапортами об отношениях, да и остальные понимают — не будет выскочке счастья, не тот случай. Все карьеристы уже из батальона ушли, еще во время первого раздела.
— Хорошо, — подытожил Тихонов. — Слово сказано и выбор сделан. Когда легат Петров приказал вам остаться на месте и не вмешиваться, вы кричали ему — не можем бросить своих славей и ленааа погибать одних и пошли с ними в бой. Вот и разделите с ними общую судьбу, это будет справедливо… Госпожа Славя, прошу вас.
«Надо же», — удивился Илья. «Так батальон будут все три лидера судить? Дела…»
— Я скажу просто, — Славя явно не собиралась долго задерживаться на трибуне. — Слави! Вам был доверен мой муж, часть меня. Достойный командир, храбрый боец и человек, лично немало сделавший для торжества Славии и ее народа. Вы его не уберегли, он попал в плен. Обстоятельства бывают разные, но вы-то второй легион! Вы должны не подчиняться обстоятельствам, вы должны их создавать. Да, с Ильей все оказалось не так просто, но с ним разберется его командование и я лично, как его жена и как Матриарх. Это не умаляет вашей вины. Впрочем, я поступлю так же, как представитель империи и спрошу — есть среди вас славя, которая считает себя невиновной? Если такая есть, пусть выйдет из строя и я постараюсь быть к ней справедлива. Если смогу, конечно.
Следовало ли удивляться, что никто не вышел.
— Тогда разделите с батальоном и его командиром, их общую судьбу, — выждав с полминуты сказала Славя и покинула трибуну. Лена уже была тут как тут.
— Вы мастер-ножи или кто? — Взяла быка за рога ленааа. — Людям и славям простительно, с Ильей разговор еще предстоит, но вы! Не распознать далззаа! Допустить попадание в плен командира рейда, в личной верности которому вы присягнули, это как вообще?! Что я скажу вожатой? Что ее лучшие разведчицы опозорились перед союзниками, прошляпили засаду далззаа, выставили себя полными дурами? Что они не защищают самцов и командиров!? Хорошо, что мне удалось разрулить ситуацию и вытащить Илью, но на хрена тогда вы вообще нужны? Зачем вы стае, зачем она вас кормила? Мне что, все время воевать одной вместо вас? Это позор какой-то, девочки, мне сегодня очень стыдно. Глаза бы мои вас не видели… Следовало бы приказать всем вскрыться, да только это уже не поможет. Попытайтесь смыть с себя вину, разделите общую судьбу вместе с людьми и славями батальона. Я все сказала. Или кто-то из ленааа хочет выйти из строя и попробовать оправдаться? — Посмотрела на бойцов прищуренным взглядом зеленых глаз Лена. — Нет? Тогда все. — Лена развернулась и слезла с трибуны, освобождая ее для Тихонова.
— Трибунал над центурионом Анечкиным состоится завтра в полдень, — сообщил консул. — Тогда же решиться и судьба батальона. Разойтись. Казармы покидать запрещаю.
«Так дела не делаются… Зачем-то им это все надо. Всем троим, и Тихонову и Славе и даже Лене. Не принимать же сегодняшнее представление за чистую монету? Как-то все наскоро, второпях… Или все всерьез, а я чего-то не понимаю»? — пытался сообразить Илья. «Может быть завтра ситуация прояснится»?
Сон не шел. Илья ерзал по тонкому матрасу, переворачиваясь с боку на бок, и пытался разобраться, что ему, собственно, надо делать. Причем прямо сейчас. В забранное квадратной металлической решеткой окно весело смотрели звезды, улыбаясь комбату с высоты. Луны у Ковчега не было, но кое-какой свет просачивался из окон, с трудом освещая узкие кровати и стандартную мебель сборного домика. А может быть, это был не столько романтичный звездный свет, сколько отсвет скудного ночного освещения от горящих вполсилы осветительных панелей на сетчатом заборе, окружавшем казармы батальона, который был совсем рядом — рукой подать.
— Не стоит врать самому себе, манипулировали мной верные сподвижники много и часто, — думал центурион. — И ладно, от меня не убудет. — Славю и Лену парень любил, это он знал совершенно точно. Обеих. Еще тогда, с Фортуны. Трудно было не полюбить красивых девчонок, которые протягивают тебе руку помощи в тот момент, когда ты уже готов расстаться с жизнью и дерутся за тебя как за себя. Даже если перед этим они же втравили тебя в эти неприятности. А раз люблю, значит мне для вас не жалко ничего, так уж воспитан папой с мамой. Вы стали мне родными, а за своих я иду до конца, — обкатывал в голове мысленный монолог Илья. — Хочешь чтобы я стал твоим мужем, дорогая Славя? Хорошо, как скажешь, я брошу людей и пойду за тобой. Хочешь, чтобы я командовал батальоном? Илья сделает. Все для тебя, я даже готов простить тебе измену и продолжать служить тебе. Но ты хочешь большего Славушка, ты хочешь сделать меня своим домашним пуделем. Нет, все имеет свои границы. Но у Слави хотя бы есть оправдание — мы поссорились очень крепко, и в этом есть и моя вина.
Но ты, Лена? Я встал под твои знамена и воевал честно. И ты же меня и сдала. Иначе весь этот дурацкий трибунал объяснить нельзя. Почему ты не пришла ко мне за все время следствия, не сказала пары слов, ни объяснила, что происходит? Не могла пробить свиданку у имперского командования? Смешно, учитывая, что сотрудничаете вы все трое плотно. Вон, спектакль перед батальоном как по нотам разыграли. Кто мне говорил: «мне хорошо просто от того, что ты есть на этом свете. Я тебя никогда не использовала и не буду этого делать впредь»? Ты же мне Лена, это говорила, никто тебя за язык не тянул. А теперь я сижу под замком в твоем, Лена, секторе базы, и жду трибунала. Нет, я понял, чего вы от меня ждете. Все трое, включая вразумляющих братьев и Тихонова лично. Вы мне это так упорно сегодня совали под нос, что любой малыш догадается. Только хочу ли я опять играть по вашим правилам, дорогие соратнички и командиры?
После того как построение батальона завершилось, Илью провели к месту заключения. Медленно и печально, задержавшись у казарм батальона и расположенного совсем рядом с ними временного арсенала, представлявшего из себя просторный сарай из легких металлических конструкций. Один из конвоиров куда-то бегал, затем конвой вообще сменили. А Илья ждал, наблюдая как «мечи» заканчивают погрузку из арсенала в припаркованные впритык к нему рейдмобили ящики с боеприпасами. С маркировкой всех трех рас. Илья узнал имперские цинки с патронами, серебристые округлые контейнеры славей с запасными аккумуляторами, черные оружейные ящики с иероглифами ленааа. Туда же, в рейдмобили, зачем-то стали сгружать пластиковые поддоны с укутанными полиэтиленом имперскими пайками и мешки с пищевым сублиматом ленааа. Закончив работу, грузчики ушли. Рейдмобили остались.
А охраны, считай, что и нет. Только гражданские ленааа ошиваются поблизости и парочка землян изображает караул у ворот. Когда Илья был командиром, хозяйство батальона охранялось его бойцами гораздо серьезнее. Все это, конечно, арестованный центурион просто так увидел, по недосмотру…
Затем его, сняв наручники, отвели в узилище. То есть в обычный жилой модульный домик с широкими, забранными металлической сеткой окнами. С довольно хлипкой дверцей и тонкими стенами. Внутри которого его уже ждали вместе с горячим обедом симпантки и Скада.
Охрана у домика была. Две ленааа, судя по всему гражданские, ряженые под мастер-ножей. Ну не так эти леночки двигаются, не так себя ведут, Илье ли не знать кто такие мастер-ножи. Но чтобы обычная ленааа без приказа на собственной базе надела на себя форму и знаки различия мастер-ножа, прицепив к поясу боевой клинок? Ей жить надоело? Да еще эти «охранницы» все время лезут под окна, нисколько не скрывая пост. И с наступлением темноты, похоже, ничего не изменилось. В завершение картины следовало отметить, что его «тюрьма» стояла метрах в ста от казарм с батальоном. Чистое совпадение, не правда ли?
Даже без своих новоявленных способностей Илья мог попробовать сбежать. А уж с учетом его ментальных атак… Взломать тонкую дверь, парализовать посты у домика и арсенала — как нечего делать. Все можно сделать быстро и бескровно. Поднять сидящий в казармах батальон, вооружиться и уходить в лес. После сегодняшнего «суда» бойцы его не бросят, это уже ясно. Можно сначала двигаться к одним из захваченных руин, можно еще куда-нибудь, Ковчег большой. Наверняка рейдмобили готовы к бегству, в них даже снаряжение погрузили, чтобы облегчить ему жизнь.
Только… Только это было именно то, чего от него ждут. А зачем?
Лена хочет помочь любовнику по собственной инициативе? Нет, Илья, ты уже большой мальчик, хватит верить в ерунду.
Хотят убить при попытке к бегству? Может быть… но нет. Сложно, глупо и совершенно не в духе ни Лены, ни Слави. Да и для империи перебор. Политика — дело грязное, но у девочек все же есть принципы, да и Тихонов не дурак. Не верю.
Тогда зачем? Не хотят судить? Действительно, этак ловко получается. Илья все же легенда, что уж там скромничать. Муж матриарха, молодой командир уникального подразделения, отмечен наградами. Единственный человеческий паранорм, способный и к няшу и к прямым ментальным атакам. Единственный, кто берет руины, на которых сломались спецназы трех рас. На Ковчеге его знают во всех трех лагерях, да вот только сегодня перед батальоном практически хвалили. А суд над героем — это всегда столкновение авторитетов судей и подсудимого, вспомнить того же Сократа, да мало ли примеров в истории. Формально засудить Илью можно, но моральная цена может быть неприемлемой. Да и просто смотреть ему в лицо, наверное, неприятно. А тут — взял и убежал. Считай расписался в собственной виновности.
Илья вздохнул и повернулся на другой бок. Отметил краем взгляда, что Скада тоже не спит, смотрит невидящим взглядом вверх, лежа на спине с открытыми глазами.
— Слушай, сестренка, раз уж не спишь, — тихо спросил ее Илья. — Ты обычаи славей лучше меня знаешь, да и Матриарх тебе пофиг, ты не из ее друзей. Как с вашей точки зрения, обвинения против меня сильно смотрятся? Скажи как славя-боец.
— Слабо. Больше похоже на гнев высокородных, чем на реальную вину.
— А если мы сбежим?
— Что? Илья, я еще слаба, но я могу снова дать тебе немного энергии. Кроме того мне дали для лечения корень стирра, а он…
— Скада, милая, у меня в казарме под боком как минимум сорок славь нашего батальона. Считай сорок кос. Да с такой запиткой энергией я всю базу в лес с голой ж…й выгоню, все три цивилизации. Сами с батальоном здесь останемся, с оружием и при всех припасах. Они у нас еще будут хлебушка под забором выпрашивать. Дело не в этом. Оно нам надо? Я уже досыта наелся последствиями того, что сначала делаю, а потом думаю. Ни хрена больше так не будет. Пока не пойму что к чему, ничего делать не буду. А я не пойму, зачем нас судят, зачем нам дают сбежать. Сама видишь, охраны, считай, нет. Понимаешь, логики в происходящем не вижу никакой. Вот так сразу суд, обвинения. Кому это выгодно? Славе, Лене, имперскому командованию? Да зачем? Меня на место поставить? Нет же, для этого пары разговоров хватило бы и официального снятия с должности.
Скада долго молчала, Илья даже подумал, что инопланетянка уснула. Но нет.
— Илья, раз это не нужно нашим, значит нужно тем, кто может на них надавить, — сказала, наконец, она.
— Наверное… Парень снова задумался. — Слушай, а ведь ты права! — Илья аж сел на кровати. Смотрящие! Меня уже один раз выгоняли бегать по Фортуне, потому что смотрящие запретили контакт трех цивилизаций. А теперь я вскрываю руины, про которые тоже было высказано «фе». Дескать, это остатки неправильной, искаженной цивилизации — вспомнил давний разговор парень. — Уничтожьте и забудьте, так? А мы, то есть по большей части я, их изучаем. Более того… — Илья прикусил язык, чтобы не выболтать Скаде про ментальные ключи к подземным заводам. — Ах, хитрюги, — покачал головой парень. — Не хотят Илюше приказывать — остановись и не лезь, нам туда запретили. Хотят, чтобы Илюша таскал каштаны из огня, а все трое лидеров как бы ни при чем. Дескать, убежал Илья, обвиненный во всех грехах, вот и лазит по руинам. И рыбку съели и на… забор сели. А потом по результату можно Илью простить, а можно и орбитальным ударом сжечь, всего расходу — пара десятков грамм антиматерии. Нет уж хрен вам.
Парень снова лег и накрылся одеялом до подбородка.
— Спокойной ночи Скада. Пусть судят. Я им еще в глаза посмотреть хочу.
* * *
— Заковывать будете, сатрапы? — Не удержался центурион от вопроса к пришедшим за ним мастер-ножам и «мечам». На сей раз настоящим, без подмены. Трое ленааа с клинками и двое вооруженных «мечей» — это серьезно.
— Зачем теперь-то? — пожал плечами один из «мечей», старший центурион по званию, выкладывая на стол в домике большой закрытый котелок и ставя термос. Затем добавил к нему вытащенный из недр рюкзака батон хлеба. — Заморите пока червячка сидельцы, проголодались, поди, без завтрака? Сегодня у нас на обед макароны по-флотски и кофе. Хлебушек попробуйте из местной пшеницы. Только из печки, еще чуть теплый.
— Старший центурион Туманов, — узнал «меча» Илья и широко улыбнулся. — Василий Павлович, кажется? Вот так встреча комбат-два… А это стало быть твои ленааа, расщедрилась Лена на мастер-ножей для нового батальона? Как там мои слави?
— Нормально Илья. Служим потихоньку, притираемся друг к другу. Хорошие у тебя девочки.
— А то! Лично отбирал, для себя старался… Ладно, некогда трепаться. Слушай, господин старший центурион, какой хлебушек, какие макароны? Пошли уже. Без трех минут полдень, я так собственный трибунал просплю.
— А ты не торопись. Там без тебя начали.
— Чего? Как это без меня? — Как ни странно, Илья ощутил нешуточную обиду. Это что же, с ним вообще разговаривать не хотят? А как же набитый народом зал, гордый несломленный вид героя, его последнее слово судьям и палачам, которое запомнят потомки? Шоу отменяется? После вчерашних речей командующих тремя расами перед строем Илья себе все представлял совсем не так. Значит, даже в глаза ему посмотреть боятся… Правильно, кстати, боятся. Двое из троих судей так уж точно.
— По закону о военном трибунале во время войны, присутствия подсудимого не требуется. Тройка разбирает дело и выносит приговор. Если приговор к вышке, то его должен утвердить командующий. Или не утвердить, на его усмотрение. Но в твоем случае Илья, судьи и командующие в одном лице, так что все скоро решится. Как раз поесть успеешь, — охотно прокомментировал ситуацию Туманов.
— И как я узнаю решение?
— Я тебе скажу. Мне обещали прислать текст приговора на коммуникатор.
— Ты же меня и в исполнение приведешь.
— Только после того как пообедаешь. Мы же не звери.
Илья молча пожал плечами и открыл крышку котелка. Пахло вкусно, все-таки леночки земную еду толком готовить не умеют.
— Скада, Лода, Карри берите ложки. Рубайте пока дают. Сам Илья опустил руку в карман и вытащил оттуда корень стирра. Отгрыз терпкий кусочек, прожевал и проглотил. Хорошая вещь стирр, вроде женьшеня, только действует почти сразу и почище любого энергетика. Растет на Славии в самых глухих болотах, полезными свойствами обладают только дикорастущие растения, поэтому штука очень дорогая. Исполнят они его, как же. Кто кого исполнит…
— А ты молодец, центурион, — совершенно серьезно сказал Туманов, глядя на молча уплетающего макароны парня. — Здорово держишься и здорово воюешь, я бы под твое начало пошел, хоть ты и молодой. Я ребятам все расскажу. И славям в моем батальоне тоже… Не волнуйся, я в тебя стрелять не буду, — он снял автомат с плеча и поставил его рядом, прислонив к стенке. Приказа не было, а даже если бы и был… Да и никто из наших не будет, не дойдет дело. Не настолько же наверху все охренели…
Спустя не столь уж и долгое время Василий Павлович забрал у Ильи пустой котелок и термос, подхватил автомат и, скомандовав второму «мечу», собрался выходить из домика к ожидавшим его у входа ленааа.
— Стой центурион, а приговор, — придержал его за плечо вскочивший Илья.
— Глаза разуй, — кивнул на окно «меч». — Идет сюда твой приговор, ты с ним и объясняйся. А нам пора.
— Илья повернул голову к окну и обомлел. К домику подходила Славя собственной персоной. Одна одинешенька и с самым решительным видом.
— Все вон! — с порога заявила она, пристально глядя на замешкавшуюся Скаду. Симпантки, повинуясь мысленной команде Ильи уже выскочили наружу. Скада поспешила последовать их примеру. Дождавшись, как только за ней закроется дверь, Славя решительно повернула задвижку с внутренней стороны.
— Славя! — Илья хотел сказать так много, что в итоге не сказал ничего. Так и замер с полными воздуха легкими, молча глядя на жену. Та была красивая и официальная донельзя в своем парадном бело-голубом мундире. А еще очень зла.
— Сначала официальная часть, дорогой.
— Славя!
— Заткнись и слушай! — Инопланетянка достала листок бумаги. — Особый трибунал трех рас в составе… это понятно, собранный на основании… тут всякие ссылки на законы людей, обычаи славей и ленааа, указы императора и прочую дребедень, слушал дело о… а, вот, постановил: Анечкина Илью Сергеевича по обвинению в аморальном поведении, недостойном звания сына императора: оправдать. Два голоса «за» один голос «против». По обвинению в сотрудничестве с противником: оправдать, три голоса «за». По обвинению в нарушении устава русской империи и воинских обычаев непосредственных командиров за исключением пункта о неподчинении приказам: оправдать. Три голоса «за».
Признать Анечкина Илью Сергеевича виновным в некомпетентности, неподчинении приказам командования, сокрытии важной информации, введении в заблуждение непосредственного руководства: единогласно.
Учитывая прошлые заслуги подсудимого и руководствуясь законами и обычаями трех рас приговорить Анечкина Илью Сергеевича к увольнению с военной службы во всех трех расах и запретом на восстановление на службе сроком на один год. Приговорить к лишению звания центуриона, оставив право ношения наград и военной формы любой расы союза, но без погон и знаков различия. Из-за отсутствия условий для тюремного содержания приговорить обвиняемого к изгнанию с подконтрольной трем расам территории планеты Ковчег сроком на один год. Пользуясь принципом коллективной ответственности распространить приговор Анечкину Илье Сергеевичу на весь личный состав первого особого батальона трех рас.
Приговор понятен, осужденный?
— Так точно, госпожа матриарх!
— И как мы теперь будем жить? А Илья?
— У меня спрашиваешь? У себя спроси, ты эту бумажку с Ленкой сочиняла. Засунь ее в…
— Молчать! В глаза мне смотри, когда с тобой матриарх разговаривает!
— Славя, не провоцируй… А то и в самом деле посмотрю!
«Проклятый корень стирра», — заметалась в голове дурацкая мысль. — Отличный энергетик, но славушки, почему вы меня не предупредили об одном его побочном действии… Блин, штаны спереди скоро лопнут.
— Посмотри, — Славя вдруг резко сникла, как будто из надутого шарика выпустили воздух… — Илья, как же я устала от всей этой мути. — Девушка подошла к Илье на два шага вперед и обняла руками за шею. А потом все же заглянула в глаза. Не удержавшись, бывший центурион скользнул в их синие глубины, пытаясь все же не применять няш. Но когда губы Слави нашли его губы, то удержаться от полного проникновения в ее разум не удалось, все прошло само собой. Так же, как не удалось и закрыться от встречного мысленного импульса, почему-то его защита на мгновение дала сбой. А дальше слова были бессмысленны. Он «увидел» Славю как она есть всю целиком. А она его. Но не всего, а только те места в его голове, куда Илья ее пустил. Все-таки сейчас парень был в этих делах намного опытнее матриарха.
— Так значит не было никакой измены, — задумчиво сказал Илья, перебирая волоски на косе Слави. — Политика и интриги. Славя, но почему ты мне не сказала? Из-за твоих мыслей на тему «поберегу Илюшу, он нежный» столько хрени вышло.
— Извини, — прижалась к нему обнаженной грудью девушка. Лежать на узкой кровати можно было только плотно обнявшись. — Я тебя совершенно неправильно понимала, Илья. А потом за Лену была вообще убить готова. Отсюда и пошло… Теперь, когда я увидела твоими глазами, как у вас все было, мне гораздо легче. Ленка такая Ленка. Что с ней сделаешь.
— Это да. Я тоже тебя понял. — Парень вспомнил, как он «увидел» эмоцию Слави и его аж передернуло. Словно он сам стоял с импульсником над постелью и смотрел на себя с Леной ее глазами. — Я бы на твоем месте пальнул.
— И все-таки ты ее любишь… я видела.
— А весь этот суд и мое изгнание все же из-за смотрящих, — поспешил сменить тему парень. — Знаешь, Славя, а я ведь догадался об этом сам, глядя как вы мне подстраиваете «побег».
— Тихонов был убежден, что ты ночью сбежишь. Говорил, что он точно знает, так будет лучше всего. Дескать, зазнался ты, творишь что хочешь, а его спецы тебя пообломают немного. Так и тебя в чувство приведем, и дело сделаем, а ты потом сам молить о прощении будешь. Я была на тебя очень зла… Лена упиралась, но потом махнула рукой, сказав: «дело делать надо, согласна. Если у вас не выйдет, я его, такого обиженного, к себе единолично заберу. Мне же лучше».
— Это я примерно понял. Суть дела давай, Славя, — строго сказал Илья.
— Смотрящие ничего не объясняют. Но просят принять меры к недопущению заражения «старым злом» новых колонистов, — вздохнула Славя. — Причем давят на духов наших цивилизаций. Обеспокоенность у них это вызывает, понимаешь ли. Поэтому официальные исследования руин мы вынуждены полностью прекратить. Только, если бы мы всегда слушались смотрящих, то не справились бы и на Фортуне. Вы уже с батальоном в это «зло» вляпались, попробуйте сделать еще одну попытку разобраться. Самое главное понять — что же все-таки случилось. Насколько мы понимаем, было две космические цивилизации, Илья, — Одонаты и Лисьеухие. Им когда-то Смотрящие отдали Ковчег под колонизацию, так же как и нам. А потом они выродились в это… Жизненно важно разобраться самим, что с ними произошло, чтобы избежать их судьбы. А мы вас прикроем, сделав вид, что вы отдельно. Я же тебя предупреждала Илья, не лезь в руины. Теперь кроме тебя некому…
— Если бы вы еще не пытались разыграть меня в темную… Ладно, Славя, понимаю. Чувства-чувствами, но приговор всерьез. Политика — дело грязное. И знаешь, что я еще понял?
— Нет, Илюша.
— Не такое оно уж и трудное, хоть и грязное. Ты это… держись подальше от Тихонова, заигрался консул, грань перешел. И Ленке передай — я на нее обиды не держу, но больше так не делай. А еще поучись, пока меня не будет, варить что-нибудь кроме борща.
