Глава 27
ТРИ НЕВЕРОЯТНЫХ ПРОИСШЕСТВИЯ

Под утро тринадцатого ноября Нибье сменился с поста. Он вернулся домой в пять часов и сразу же лег в постель, так как должен был вернуться в тюрьму не позднее полудня.

Обычно после бессонной ночи, проведенной на часах, охранник мгновенно засыпал. Но на этот раз он подремал всего с полчаса, после чего уже не мог сомкнуть глаз – только ворочался с боку на бок.

Тюремщику не давали покоя мысли о возможных последствиях побега своего подопечного, который он сам так тщательно подготовил. Перед его мысленным взором маячил призрак каторги. Наконец, так и не сумев уснуть, Нибье решительно встал.

Было около одиннадцати. Вне всяких сомнений, к этому времени вся тюрьма была уже на ногах, разыскивая пропавшего арестанта. Ровно в семь часов дневной охранник заглядывает в камеры, приказывая заключенным вставать. Не исключено, конечно, что через маленький глазок он не заметил ничего подозрительного, но через час, в восемь, начинается раздача пищи, и уж тут-то сразу станет ясно, что постель Гарна пуста…

Наскоро перекусив, Нибье вышел из своей маленькой квартирки на улице Пласьер. Подходя к тюрьме он увидел группу рабочих, идущих на обед. Охранник пересек улицу и пошел к ним навстречу в надежде узнать что-нибудь прежде, чем доберется до работы. Но рабочие молча прошли мимо. Лишь двое безразлично ему кивнули.

Нибье кольнуло тревожное предчувствие. Все это показалось ему подозрительным.

«Может, неспроста? – подумал он. – Что, если меня уже подозревают?»

И тут же принялся сам себя успокаивать:

«Да нет, ерунда. В конце концов, почему администрация должна докладывать рабочим о побеге! В таких случаях предпочитают помалкивать…»

С сильно бьющимся сердцем Нибье прошел мимо будки наружного охранника. Что сообщит ему сейчас папаша Моррен?

Однако тот лишь едва кивнул ему, целиком занятый починкой печки в каморке. Дымоход засорился, и в комнате стоял запах гари. Старого охранника едва было видно в чаду. Нибье громко поздоровался, старик рассеянно что-то буркнул в ответ и замолчал.

Пожав плечами, Нибье двинулся по тюремному двору. По левую сторону находились комнатушки писцов. В освещенных окнах молодой человек видел служащих. Некоторые склонились над бумагами, остальные читали утренние газеты и пили кофе. Никто не выглядел встревоженным.

Нибье молча показал пропуск охраннику и вошел в здание. Он двигался с подчеркнуто независимым видом, стараясь скрыть, как он издерган. Порой ему казалось, что коллеги, едва завидя его, скрутят ему руки за спиной и поволокут на допрос. В то же время его удивляло странное спокойствие вокруг. Неужели исчезновение такого опасного преступника, как убийца лорда Белтхема, не произвело никакого впечатления?!

Заметив, что двигается почти бегом, Нибье сделал над собой усилие и перешел на обычный размеренный шаг. Со стороны походка его выглядела спокойной и уверенной, совсем как всегда.

Часы пробили полдень. Нибье почувствовал удовлетворение. Он был точен по-военному – никогда не опаздывал, но никогда и не приходил раньше.

– Привет, Кола! – обратился он к коллеге. – Вот и я. Можешь идти.

– Ты, как всегда, пунктуален, – откликнулся тот. – Итак, жди меня в шесть вечера.

И охранник удалился.

– Как тут дела? – крикнул ему вслед Нибье, стараясь, чтобы голос его звучал как можно естественней. Никаких происшествий?

Кола удивленно обернулся.

– С чего ты взял? Все в порядке!

И, помахав рукой на прощанье, он побежал вниз по лестнице, что-то насвистывая.

Через пару минут Нибье, не в силах больше сдерживаться и не думая об осторожности, подбежал к камере Гарна и заглянул внутрь. Как он не старался держать себя в руках, у него вырвался удивленный вскрик.

Убийца лорда Белтхема сидел на своей кровати. Разложив на коленях блокнот, он с сосредоточенным видом делал какие-то пометки. Он даже не заметил, как дверь открылась и вошел охранник.

– Как же так? – ошарашенно произнес Нибье. – Вы все еще здесь?

Гарн спокойно поднял глаза на надзирателя и загадочно улыбнулся:

– Да, я здесь.

Нибье побледнел и прислонился к стене. Все с той же улыбкой Гарн его успокоил:

– Ну полно, дорогой мой, не надо так удивляться. А то ты выглядишь так, словно у тебя отняли любимую игрушку. Да, я здесь. Но ведь ты для того тут и поставлен, чтобы это было так. Будем считать, что вчерашнего разговора не было.

– Так что же… – все еще не понимал Нибье. – Вы раздумали бежать?

– Именно так, – подтвердил заключенный. – Если тебя очень интересуют причины, можешь считать, что я просто испугался.

Недоуменно покачав головой, охранник огляделся. Под умывальником он увидел небольшой сверток с одеждой, который сам принес накануне.

«Нашел, куда положить! – с досадой подумал он. – Будто не понимает, что эти тряпки могут погубить мою карьеру. Ведь это серьезнейшая улика! Надо немедленно убрать их».

Он оглянулся на заключенного, но тот, казалось, не обращал на него никакого внимания. Нибье быстро наклонился, взял сверток и засунул его под полу своей куртки. У него вырвался возглас удивления.

Бумага была холодной и влажной. Ощупав ее, Нибье убедился, что одежда под ней мокрая. Охранник с укоризной посмотрел на Гарна.

– Мсье, не надо водить меня за нос! – сказал он. – Насколько я помню, эта одежда не нуждалась в стирке. Признайтесь, ведь вы выходили на улицу сегодня ночью! Иначе куртку было не намочить.

Узник добродушно усмехнулся.

– Браво, мой друг, – протянул он. – Совсем неплохо для простого тюремщика!

Нибье начинал закипать. Он уже открыл рот, чтобы высказать все, что он думает по поводу человека, который позволяет себе говорить в подобном тоне с тем, кто старался оказать ему услугу, но тут Гарн примирительно поднял руку и заговорил:

– Ну полно, полно, не обижайся! Я действительно вылезал на крышу вчера вечером. Как только эти бедняги там работают под дождем – я промок до нитки. Ну, а потом, признаться, струхнул и не решился ввязываться в столь опасную авантюру. Но и в тюремный коридор возвращаться было боязно – я ведь не знал, в какое время надзиратель делает обход. Пришлось сидеть на крыше всю ночь. А утром я подгадал момент, когда охранник сменялся и проскользнул обратно.

Объяснения заключенного выглядели вполне правдоподобными.

«В сущности, может это и к лучшему, – размышлял Нибье. – Свяжешься с таким трусом – и сам угодишь из-за него под суд».

В то же время охранник с тревогой думал о том, что таинственной даме, которая так хорошо платит, это придется не по вкусу. Что толку платить за побег, который не состоялся?

Тюремщик простодушно поделился опасениями с Гарном. Тот расхохотался:

– Не печалься, мой друг! Тебе еще представится случай заработать. Это еще далеко не конец. Все только начинается! Почем знать, может, я просто хотел тебя испытать, проверить, так сказать, твои способности. Между прочим, ты оказался на высоте. Так что успокойся и запомни – если я сейчас в тюрьме, то не из любви к этому заведению. На все есть причины…

Во Дворце Правосудия следователь Фузилье беседовал с глазу на глаз с инспектором Жювом. Дверь была заперта, чтобы им не мешали.

– Еще раз повторяю вам, господин следователь, – говорил полицейский. – Я придаю огромное значение обнаружению этой карты в доме Гарна.

Фузилье хмыкнул с явным сомнением, но Жюв невозмутимо продолжал:

– Не торопитесь с сомнениями, мсье. Сейчас я вам все объясню. Итак, что-то около года назад, когда я расследовал убийство маркизы де Лангрюн – помните, та самая старая женщина, которую зарезали в собственной спальне – так вот, мне пришлось прочесать все окрестности замка Болье. И я нашел обрывок топографической карты, в точности изображающий этот самый район. Я показывал его господину де Преслю, местному следователю, занимавшемуся этим делом. Тот, как и следовало ожидать, не придал находке никакого значения. Да и я сам, конечно, не мог предвидеть, какую службу может сослужить этот клочок бумаги.

Фузилье улыбнулся.

– Что ж, я вполне понимаю местного следователя. Найти в своем районе карту, изображающую этот же район – что тут удивительного?

Жюв кивнул:

– Правильно, мсье, именно так и говорил господин де Пресль. Я вам отвечу то же, что и ему: если когда-нибудь мы отыщем ту карту, из которой был вырван этот кусочек, и если удастся определить, что у них один и тот же владелец, то мы узнаем имя неизвестного лица, появлявшегося в окрестностях замка накануне преступления. А это может оказаться важнейшей уликой!

– Вот как? – заинтересовался следователь. – Продолжайте, продолжайте.

– Все очень просто. Кусок карты, найденный возле замка Болье, принадлежит некому господину «икс». Кто это, я пока не берусь утверждать. Но кусок карты номер два я нахожу в Париже, в квартире Гарна. И если оба куска при соединении окажутся частью одного целого, то можно сделать логический вывод, что их владельцем является одно и то же лицо. Гарн!

Фузилье закурил, выпустил дым и с сомнением почесал подбородок:

– Да, но как вы сможете это доказать?

– А вот для этого я и просил вас вызвать в качестве свидетеля господина Доллона, бывшего управляющего маркизы де Лангрюн. Вместе с материалами дела он должен привезти и обрывок карты. И тогда легче легкого будет провести идентификацию.

– Пожалуй… – проговорил следователь. – И все же, мсье Жюв, неужели вы думаете, что на основании одной-единственной улики вам удастся доказать, что убийца старой маркизы и убийца лорда Белтхема – одно и то же лицо? Что вы сами думаете по этому поводу?

Инспектор пожал плечами.

Фузилье хотел было перейти к другим делам, которыми они занимались вместе с Жювом, но тут в дверь постучали, и раздался голос писаря:

– Господин следователь! Уже два часа. У вас на это время вызваны обвиняемые и еще множество свидетелей. Прикажете отменить?

– Нет-нет, не нужно, – отозвался Фузилье.

Писарь положил перед ним две толстые папки с делами и остался стоять, ожидая приказаний. Одна из папок привлекла внимание инспектора. На ней было написано крупными буквами: Руайяль-Палас.

– А что, господин следователь, – спросил Жюв, – так и нет ничего нового по делу об ограблении женщин в этом отеле?

Фузилье отрицательно покачал головой.

– А кого вы собираетесь допрашивать? Мюллера, ночного дежурного?

– Да, его.

– Прошу вас, когда закончите, доставьте мне удовольствие. Допросите при мне Гарна по поводу убийства лорда Белтхема.

– Извольте.

– И знаете еще что… – продолжал Жюв, обдумывая какую-то мысль. – Мне бы очень хотелось, чтобы эти два человека здесь встретились.

Следователь бросил на него удивленный взгляд:

– Ну, мой друг, с вами скучать не приходится. Какую связь вы видите между этими двумя делами? Я понимаю, соединять отдельные звенья цепи воедино – ваша профессия, но это, по-моему, чересчур… Или вам действительно пришла в голову интересная идея?

Инспектор улыбнулся:

– Так, ничего определенного. Просто я вспомнил шрам на одной ладони…

– Может, вы все-таки объясните? Или я не пойму? – обиделся Фузилье.

– Господь с вами, я вовсе не хотел вас обидеть! – извинился Жюв. – Вспомните – грабитель из Руайяль-Паласа перерезал электрические провода в ванной комнате княгини Данидофф. И серьезно поранил себе руку. По этой примете я несколько недель разыскивал бандита и наконец напал на его след в одном подозрительном кабаке возле Рыбных рядов. И этот человек с характерным ожогом на ладони оказался никем иным, как Гарном. А потом началась потасовка, и ему удалось от меня ускользнуть. Когда я наконец настиг его, то убедился, что на руке у него есть следы давнего ожога. Понимаете?

Следователь глубоко затянулся.

– Интересно… – пробормотал он. Потом посмотрел на собеседника. – Попробуем проверить ваши подозрения. Обоих сейчас приведут. Мюллера первым?

Жюв кивнул. Фузилье повернулся к писцу.

– Велите привести, – приказал он.

Допрос ночного дежурного подходил к концу. Следователь откинулся в кресле:

– Итак, вы невиновны? И без умысла приказали выпустить из гостиницы незнакомого коридорного, которого никогда раньше не видели?

– Да, да, и еще раз да, мсье, – твердо ответил старый служащий. – Никакого злого умысла у меня не было. Я знал, что как раз в тот день в отеле появился новый работник, но еще не успел с ним познакомиться. А когда увидел этого рыжего парня, будь он неладен, то принял его за новичка…

Старик очень волновался.

– Успокойтесь, – сказал Фузилье. – Даже если вы в чем-то и окажетесь виновны, то только в пособничестве, так как у преступника на ладони остался след от электрического разряда, а у вас его нет.

Следователь наклонился и испытующе посмотрел Мюллеру в глаза:

– А теперь слушайте внимательно. Вы смогли бы узнать этого человека?

– Конечно! – без колебаний ответил тот.

– Хорошо, – заключил Фузилье и подал знак ввести второго обвиняемого.

В комнату вошел Гарн в сопровождении двух рослых охранников. Следом появился мэтр Роже де Сера, снова заменявший своего патрона. Как только свет упал на лицо заключенного, Фузилье скомандовал:

– Мюллер! Посмотрите на этого человека! Вы его когда-нибудь видели?

Старый гостиничный служащий повернулся к убийце лорда Белтхема. Его взгляд скользнул по мускулистой фигуре Гарна и остановился на энергичном лице арестованного.

– Итак? – настаивал следователь.

Мюллер развел руками:

– Нет, мсье. Я не знаю его.

– Гарн, – сказал Фузилье, – покажите мне вашу правую ладонь.

Заключенный молча протянул руку. Следователь внимательно присмотрелся.

– Несомненно, это след от ожога, – проговорил он и снова обратился к Мюллеру. – Вы никогда не видели этого человека в Руайяль-Паласе?

Коридорный снова оглядел Гарна, пожевал губами и произнес:

– Я понимаю, господин следователь, что мне была бы прямая выгода признать его и выпутаться из этой истории. Но я не хочу, чтобы из-за меня страдали посторонние. Я никогда его не видел.

Фузилье наклонился к Жюву и принялся с ним тихо шептаться. Видимо, их мнения совпали, потому что беседа заняла совсем немного времени. Следователь снова обратился к Мюллеру:

– Правосудие отдает должное вашей прямоте и честности, мсье. Вы можете идти. Единственное требование – не покидать Париж и явиться по первому вызову.

Лицо старика просветлело:

– Конечно, мсье!

Он хотел сказать что-то еще, но Фузилье махнул рукой, и коридорного увели. Следователя не прельщало выслушивать поток благодарностей – он привык к ним, равно как и к проклятиям. Сейчас его куда больше интересовало дело Гарна.

– Итак, мсье, – начал Фузилье, – не могли бы вы нам рассказать, чем вы занимались во второй половине декабря прошлого года?

Заключенный, казалось, удивленный подобным вопросом, сделал неопределенный жест.

«Самое время дать посмотреть на него Доллону», – подумал следователь, и тут в дверь его кабинета тихонько постучали. Писарь открыл ее, и в проеме показалась приземистая фигура жандарма. Он что-то проговорил, и писарь не смог удержаться от удивленного возгласа. Потом он бросился к следователю и зашептал:

– Господин Фузилье! Господин Фузилье! Мне сейчас сообщили, что…

Фузилье жестом остановил его, поскольку жандарм уже вошел в комнату. Почтительно козырнув, он протянул письмо. Следователь нетерпеливо вскрыл конверт и прочел:

"Господину Жермену Фузилье, следователю, в его кабинет во Дворце Правосудия, Париж.

От специального комиссара вокзала Бертиньи.

Настоящим имею сообщить, что сегодня в восемь утра железнодорожной полицией обнаружен на путях в пяти километрах от Бертиньи труп мужчины. Подозревается, что совершено преступление. Судя по имеющимся уликам, покойника усыпили и выбросили на ходу из поезда, направлявшегося в Париж этой ночью.

Труп был изуродован колесами идущего следом состава. Идентификация не представляется возможной. Но из документов следует, что убитого звали Доллон и он ехал в Париж по Вашему вызову.

К сожалению, мне доложили о случившемся непозволительно поздно. Я также узнал, что пассажиры пятичасового поезда по прибытии были допрошены специальным комиссаром вокзала Аустерлиц, после чего отпущены.

Со своей стороны мы сочли необходимым немедленно поставить Вас в известность о случившемся и посылаем жандарма с этим письмом.

С уважением специальный комиссар вокзала Бертиньи Нуаре".

Фузилье, сильно побледнев, молча протянул послание инспектору. Тот быстро ознакомился с содержанием и обратился к жандарму:

– Маловато здесь подробностей. Может, приятель, вы сможете что-нибудь добавить?

Тот недоуменно пожал плечами.

– Ну хорошо, – продолжал Жюв. – А где хотя бы бумаги покойника?

Этого жандарм тоже не знал. Инспектор повернулся к Фузилье и сказал:

– Я немедленно отправляюсь в Бертиньи.

Мэтр Роже де Сера, как ни прислушивался к разговору, не смог понять ни слова. Что же до Гарна, то лицо его оставалось бесстрастным.

В этот день болтливому молодому адвокату не суждено было узнать больше ничего интересного. Фузилье приказал увести Гарна и машинально кивнул де Сера, вряд ли понимая, кто перед ним.

Жюва в кабинете уже не было.