Глава 23
ВЗРЫВ НА «ЛАНКАСТЕРЕ»
Не отвечая, молодой человек быстро вошел в квартиру, и Жюв машинально закрыл за ним дверь.
– Что-нибудь случилось? – озабоченно спросил инспектор, увидев, что Жером Фандор бледен и взволнован.
– Случилось самое ужасное, – ответил журналист. – Мой бедный отец мертв.
– Мертв?!
Едва удерживаясь от рыданий, молодой человек протянул Жюву газету.
– Прочтите… – он указал пальцем на страницу ежедневной хроники.
Заголовок был явно составлен в традициях бульварной прессы, стремящейся поразить воображение читателя: «Взрыв! Огонь! Вода! Сто пятьдесят убитых!». В подзаголовке пояснялось: «На борту океанского лайнера „Ланкастер“ произошел взрыв. Корабль погиб».
Жюв непонимающе посмотрел на газету:
– Ну и что?
Фандор настойчиво указал пальцем на статью:
– Да прочтите же!
В голосе его звучало такое напряжение, что инспектор без дальнейших расспросов принялся внимательно изучать страницу. В статье говорилось:
"Чудовищная катастрофа, произошедшая вчера на корабле, со всей очевидностью показывает, что пришло время призвать к ответу пароходные компании, как, впрочем, и железнодорожные, которые, как вновь и вновь выясняется, нимало не заботятся о жизни своих пассажиров.
Итак, о несчастье, случившемся прошлой ночью. Пароход «Ланкастер», принадлежавший «Ред Стар компани» и совершавший рейсы Каракас – Саус-Хемптон, вышел в открытое море, ориентируясь по маяку на острове Уайт, однако сбился с курса и отклонился от фарватера. Почти сразу после этого он затонул.
К этому моменту можно назвать только одного человека, выжившего в катастрофе, которого удалось найти. Это член судовой команды. Поскольку прошли уже почти сутки, можно утверждать, что экипаж и пассажиры лайнера для нас потеряны безвозвратно.
Смотритель маяка, следивший за тем, как «Ланкастер» покидает порт, утверждает, что прежде, чем судно затонуло, на борту произошел мощный взрыв. Если это так, есть все основания утверждать, что именно он явился причиной гибели лайнера.
Что же на самом деле произошло? Возможно, ответ на этот вопрос мы получим через несколько часов. Служитель, ставший свидетелем катастрофы, немедленно дал сигнал тревоги. Все суда, находившиеся поблизости, направились на помощь. Они прочесали весь район в поисках уцелевших, но, увы, помощь прибыла слишком поздно. Кораблям ничего не оставалось, как сообщить об этом в порт, где уже решался вопрос о посылке водолазов и даже о подъеме судна. Возможно, это прояснит причины несчастья.
И только одному кораблю, под названием «Кемпбей», после многочасовых поисков удалось найти единственного человека, уцелевшего после катастрофы, какой в этих водах еще не бывало. Это моряк по имени Джексон. Нашим коллегам из «Тайме» удалось взять у него интервью. Пострадавший рассказал следующее:
"Мы только-только вышли из порта и стали набирать ход. Двигатель работал исправно, и море было совершенно спокойным. Я как раз занимался переноской багажа пассажиров, как вдруг позади раздался мощный взрыв. У меня до сих пор стоит в ушах этот чудовищный грохот. Уверен, что он доносился из грузового отсека – я как раз стоял к нему спиной. Собственно, больше никаких существенных подробностей я сообщить не могу. Взрывом меня оглушило и выбросило за борт едва живого. Все происходящее с трудом доходило до моего сознания. Понял только, что судно тонет. Оно погружалось так стремительно, что только чудом можно объяснить, как меня не засосало в гигантскую воронку, которая образовалась, когда корабль пошел ко дну… Очнулся я, качаясь на волнах. По счастью, куртка моя зацепилась за массивный деревянный поручень, вырванный взрывом. Он-то и удержал меня на плаву, хотя он же мог и убить еще в воздухе. А может, я и сам ухватился за эту деревяшку, но утверждать не могу. Я был оглушен и совершенно не осознавал, что делаю. Это тот случай, когда человеком движет только инстинкт самосохранения.
А остальное вы знаете. Через несколько часов меня заметили с «Кемпбея» и подняли на борт вместе с моей деревяшкой, которую я не выпускал из рук. Мне казалось, что если я лишусь ее, то непременно погибну".
Жюв прервал чтение.
– Только этого не хватало, – пробормотал он. – Теперь стали взрываться океанские суда. Слишком много непонятного в последнее время… Что там могло рвануть? Ведь они возят людей, а не порох!
Он дочитал статью до конца и внимательно просмотрел список пассажиров. В нем действительно значился Этьен Ромбер, занимавший каюту первого класса. Инспектор потер лоб и скрипнул зубами:
– Чертовщина какая-то…
Фандор опустился в кресло.
– Наверное, вы правы, – сказал он слабым голосом. – Это рок, который преследует нашу семью всю жизнь. Сначала он поразил мою мать, потом меня, и вот теперь добрался до папы… Ох, не надо было мне вас слушаться! Как только я вышел на свободу, нужно было сразу бежать к нему. Хоть бы поцеловал в последний раз…
Полицейский посмотрел на молодого человека с нескрываемой жалостью и симпатией.
– Выслушай меня, малыш, – произнес он, – и постарайся поверить, какими бы странными не показались тебе мои слова. Не теряй надежды!
– Напрасно вы пытаетесь меня успокоить. Я знаю – все кончено.
– Поверь старой полицейской ищейке. Нет пока никаких прямых доказательств, что твой отец действительно умер. По крайней мере, для меня.
– Что вы такое говорите, Жюв? Разве вы не дочитали статью до конца? Имя моего отца значится в списке пассажиров, и газета черным по белому сообщает, что велись многочасовые поиски. С момента катастрофы прошли почти сутки, и никакой надежды не осталось.
– Список пассажиров, мой мальчик, это еще не доказательство, что твой отец был на борту.
– Как это?
Жюв прошелся по комнате:
– Я полицейский, Фандор, и я говорю тебе – не теряй надежды. Ошибки такого рода случаются сплошь и рядом. Твой отец мог опоздать к отплытию, вообще раздумать плыть, заболеть, наконец!
Такая мысль явно не приходила молодому человеку в голову.
– Так значит… – протянул он и замолчал.
– Больше мне нечего тебе сказать, мой мальчик, – произнес инспектор. – Но очень надеюсь, что я прав, и очень хотел бы, чтоб когда-нибудь ты в этом убедился. Честное слово, еще не время тебе так убиваться. В конце концов, никто еще не видел Этьена Ромбера мертвым. И потом, ведь у тебя есть мать!
– Но мама больна…
– Она обязательно выздоровеет! Неизлечимых болезней не так уж много, уверяю тебя.
Жером Фандор молча смотрел на инспектора. Тот внезапно изменил тему разговора:
– И все-таки, ответь, пожалуйста, на мой вопрос – как ты здесь оказался?
– Мне было очень плохо, и я вспомнил о вас. И пошел вас разыскивать.
– Что ж, это мне понятно. Но как ты догадался, что искать меня надо здесь, в квартире Гарна?
Юноша смутился.
– Это чисто случайно… – начал он, но полицейский перебил его:
– Случайность, дорогой мой – объяснение для идиотов. Ты хочешь сказать, что просто шел по улице и вдруг увидел, как я захожу в этот дом? В таком случае, какой черт принес тебя на улицу Левер?!
Еще более смутившись, молодой человек поднялся и попытался сменить тему.
– Вы уже уходите? – спросил он.
Но инспектора не так легко было сбить с толку. Он взял Фандора за плечо:
– Отвечай же!
Юноша опустил глаза и тихо сказал:
– Я шел за вами…
– Вот как? И откуда же?
– От самого вашего дома.
– Так-так… Значит, ты за мной следил?!
Фандор мучительно покраснел:
– Это так, господин Жюв. Я давно уже следил за вами. Каждый день.
Инспектор казался совершенно пораженным.
– Каждый день?! – переспросил он. – И я этого ни разу не заметил? Ну, ты молодчина, дружок! У тебя задатки настоящего сыщика!
Молодой человек молчал. Полицейский взял его за лацкан и спросил:
– Но, дьявол тебя побери, ты можешь мне объяснить, зачем это тебе нужно?
Глядя в пол, Фандор произнес:
– Ради всего святого, простите меня. Но я думал, что… Что вы и есть Фантомас!
– Я? Фантомас?!
Жюв рухнул в кресло, сгибаясь от хохота.
– Ну и ну, – выдавил он. – С твоей бы фантазией, да в романисты. А позволено мне будет узнать, что натолкнуло тебя на эту приятную мысль? Может, ты обнаружил, что по ночам я режу глотки прохожим?
Юноша помолчал, потом неуверенно начал:
– Видите ли, мсье Жюв… Я дал клятву, что найду преступника, который сломал всю мою жизнь. Но где его искать? Единственное, что мне было известно точно, это то, что Фантомас – человек невероятно ловкий и дерзкий. Я перебрал всех, кто так или иначе имеет отношение к убийству маркизы де Лангрюн и пришел к выводу, что вы единственный, кто подходит под эти данные. Понимаете, методом исключения… Ну я и стал за вами следить.
– Послушай, малыш, – откликнулся инспектор. – Спору нет, ты меня ошарашил своими предположениями, но надо признаться, что в логике тебе не откажешь. Да и в оперативном навыке тоже я не помню случая, чтобы за мной так долго следили, а я бы этого не заметил. Того и гляди, ты бы еще упек меня за решетку!
Жюв улыбнулся, потом снова посерьезнел.
– Ну, а теперь скажи откровенно – оправдались твои подозрения?
Фандор посмотрел ему в глаза:
– Нет, мсье.
– И когда же они были с меня сняты?
– В тот момент, когда я увидел, что вы входите в этот дом. Фантомас никогда бы не вернулся в квартиру Гарна, это точно.
Жюв бросил на молодого человека пронзительный взгляд и произнес:
– Знаешь, что… Если на выбранном нами с тобой поприще ты будешь проявлять такой же острый ум и такую же инициативу, то можешь мне поверить – ты вскоре станешь самым выдающимся криминальным хроникером Парижа.
Он дружески подтолкнул собеседника к выходу.
– Пойдем. Мне уже давно пора быть во Дворце Правосудия. Чего доброго, меня начнут искать.
Глаза юноши заблестели:
– А что, нашли что-то новенькое?
– Да есть кое-что, – усмехнулся Жюв. – Теперь я хочу допросить по делу Гарна одного интереснейшего свидетеля. Надеюсь, он мне поможет.
Назойливый дождь, моросивший весь день, наконец прекратился. Управляющий Доллон убедился в этом, высунув руку за окно. Затем он сделал несколько шагов по комнате и позвал сына:
– Жак! Ты где?
– В мастерской, папа!
Доллон улыбнулся.
После смерти маркизы де Лангрюн старый управляющий остался без работы. Баронесса де Вибрей, не желая терять столь преданного слугу, взяла его к себе на службу. Доллон занял один из павильонов в ее имении в Кереле. В то время он еще не знал, что новое назначение круто изменит судьбу его детей.
Госпожа де Вибрей искренне привязалась к юной Элизабет, подружке Терезы Овернуа, и маленькому Жаку. Она считала, что парнишка слишком умен, чтобы не оказать ему помощь в выборе жизненного пути. Имея множество знакомых в художественном мире Парижа и неплохо разбираясь в искусстве, баронесса была поражена способностями, которые юный Доллон проявлял к скульптуре. Те небольшие статуэтки, которые мальчик во множестве лепил из глины, казались ей просто прелестными.
Нельзя сказать, чтобы старику-отцу пришлось по душе увлечение сына – к любой богеме он относился со здоровой провинциальной подозрительностью. Тем не менее он не стал возражать, когда хозяйка подарила Жаку набор инструментов для занятия скульптурой. С тех пор юноша все свободное время проводил в мастерской. Вот и сейчас он вышел оттуда, вытирая руки ветошью.
– Не хочешь пойти со мной? – обратился к нему Доллон. – Мне надо на ручей, проверить шлюзы.
– Что ж, пожалуй.
Сопровождаемый сыном, управляющий спустился с пригорка и отправился к небольшому ручью, текущему по парку имения баронессы. Внезапно молодой человек догнал его и тронул за плечо.
– Посмотрите-ка, отец, – проговорил он. – Почтальон подает нам какие-то знаки.
Служащий, занимающийся доставкой почты в Керель, приблизился к ним. Как всегда, вид у него был мрачнее тучи, хотя всем было известно, что у него доброе сердце. Подойдя, он принялся ворчать:
– Не знаю уж, господин Доллон, как вас в случае надобности разыскивают ваши хозяева, но я сегодня уже в третий раз пытаюсь это сделать. Вы будто специально от меня бегаете. А вам письмо, деловое к тому же. С указанием передать в собственные руки.
Доллон взял конверт и вскрыл его.
– Вот так-так! – озадаченно протянул он, взглянув на печать в верхней части листа. – Из Дворца Правосудия! Какого дьявола им от меня понадобилось?
Он прочел вслух:
– Мсье! Не имея возможности передать вам это послание через судебного исполнителя, прошу вас немедленно по получении прибыть в Париж и прийти в мой кабинет во Дворце Правосудия. Ваши свидетельские показания необходимы по делу, интересующему нас обоих. Также прошу вас взять с собой все без исключения бумаги, выданные вам судебной канцелярией Каора после закрытия дела об убийстве маркизы де Лангрюн.
– А чья подпись? – спросил Жак, с любопытством заглядывая через плечо отца.
Тот пригляделся:
– Жермен Фузилье. Мне приходилось встречать его имя в газетах. По-моему, это весьма известный следователь. Такие люди вряд ли будут шутить…
Управляющий еще раз перечитал письмо, сложил его и повернулся к почтальону:
– Большое спасибо, дорогой Милло. Не хотите ли стаканчик вина?
– Еще бы! – ухмыльнулся служащий. – Я еще никогда от этого не отказывался.
– Вот и хорошо. Зайдите тогда в дом, а я пока составлю текст телеграммы. Жак вас угостит. А на обратном пути вы отправите мой ответ.
В то время, как почтальон с удовольствием потягивал вино, Доллон писал:
"Уважаемому господину Фузилье, следователю, Париж, Дворец Правосудия.
Выезжаю из Верьера завтра вечером, двенадцатого ноября, поездом девятнадцать двадцать. Прибуду в Париж в пять утра. Телеграфируйте о времени нашей встречи по адресу: Париж, отель Франс-Буржуа, сто пятьдесят два, улица Дю Бак. Доллон".
Подписавшись, старик перечел написанное и задумчиво сказал:
– Однако, все же… Что этому следователю могло от меня понадобиться?
