Установка 3
Найдите свою морковку

«Это соревнование не для робких и неопытных. Оно может стать для вас одним из самых сложных зимних испытаний».

Так и было написано, черным по белому, в форме заявки на участие в 20-мильном забеге на снегоступах на Бирюзовом озере (Turquoise Lake 20-Miler) в январе 2004 года. Этот высотный забег проходит в Ледвилле и начинается на высоте более 3050 метров в лагере Sugar Loafin’. Соревнование проводится уже 20 лет подряд и горячо любимо сверхмарафонцами, любителями приключенческих и шоссейных гонок и всеми любителями хорошенько помучиться, из Колорадо и не только.

Включая меня.

В тот год я приехал в Ледвилл из Боулдера, где у меня как раз начинался второй семестр, специально на этот забег. Это была моя первая гонка на 20 миль, но вообще я уже отлично умел бегать на снегоступах (если вы из теплых краев и незнакомы с этими приспособлениями, имейте в виду, это уже давно не надеваемые на ноги «теннисные ракетки», какие вы, наверное, видели в старых фильмах или на картинах со «зверобоями» XIX века).

Современные снегоступы удобны и очень легки. Их делают из алюминиевого сплава и нейлона с полиуретановым покрытием, и по размеру они гораздо меньше тех старинных башмаков с сеткой. Снегоступы похожи на маленькие скейтборды, закрепляемые на кроссовках.

Для тех, кто занимается горными видами спорта в Колорадо, бег на снегоступах – обычное зимнее занятие. Зимой на снегоступах бегал мой отец, друзья моего отца и все бегуны, велосипедисты и люди, занимающиеся приключенческими гонками, которых я знаю. Мой первый забег на снегоступах состоялся, когда мне было тринадцать, и я на этом не остановился. Я участвовал в гонках даже в старших классах. Бывало так, что вечером в пятницу у меня был баскетбольный матч за сборную школы, а уже утром в субботу мы с отцом ехали в Уинтер Парк или Вейл на десятимильный забег.

Забег на 20 миль на Бирюзовом озере был для меня выходом на новый уровень. Это уже олимпийский уровень испытаний – только в реально опасных условиях, как напоминает нам бланк отказа от претензий для участников соревнований. Это довольно увлекательное чтиво, особенно если не предполагается, что вам нужно это подписать:

Да, играть по правилам во что бы то ни стало! Но старайтесь не получать травм, единственный пункт помощи на трассе – одинокий кувшин с ледяной водой, стоящий в снегу. Если чувствуете, что замерзаете насмерть, можете не волноваться – трассу патрулирует пара ребят на снегоходах, когда-нибудь вас найдут.

Автором этого эпического зимнего мероприятия был Том Собаль, директор гонки и легендарный участник горных забегов. Собаль выигрывал гонки на снегоступах и гонки по пересеченной местности, а еще он чемпион в уникальном виде спорта, которым занимаются только в Скалистых горах Колорадо, – гонке с осликами, где нужно бежать с навьюченным осликом в поводу, что отсылает нас к историческим для этих мест временам золотой лихорадки. Гонка с осликами, безумный вид спорта, который, признаюсь, я никогда не пробовал, – мероприятие очень зрелищное. В идеале ослик должен бежать с вашей скоростью. Но некоторые животные предпочитают сами задавать темп. Поэтому на гонке можно видеть ребят, которых тащат за собой ослики. Но Том был не из таких. У него был легендарный четвероногий партнер по имени Мэйнард, и они бежали слаженно, в одном темпе, будто всю жизнь тренировались.

Собаль и сам был спортсменом редкого вида, реликтом тех ранних дней бегового бума, когда участников в забегах было мало и каждый из них был серьезным соперником. Он был директором гонок, участвовавшим – и выигрывавшим! – в собственных гонках. Когда все собирались на старте, он выходил вперед и обращался к нам: «В этом году верхний слой льда очень тонок, будьте готовы к тому, что бежать придется чуть не по колено в шуге. Не забудьте взять запасную куртку на случай сильного ветра. И помните, что нужно заботиться друг о друге и играть честно!»

Затем он возвращался на старт, вставал в общую линию, поворачивался и кричал: «Марш!» Из двадцати гонок, проведенных с 1990 по 2009 год, Собаль выиграл пятнадцать.

Трасса гонки дважды пересекает Бирюзовое озеро, которое в это время года похоже на слоеный ледяной пирог: корочка льда сверху, около фута мокрой шуги под ней и твердый озерный лед снизу. Бег по нему напоминает бег через торт-мороженое. Первые три мили проваливаешься в ледяную кашу по колено. Поверьте, это ни с чем не сравнимые ощущения: посреди зимы вылезти из ледяного горного озера и пробежать 17 миль в промокших ботинках, покрытых коркой снега и льда.

В одной особо памятной 20-мильной гонке финишировали только 25 из 64 стартовавших спортсменов, это невероятно низкий процент, особенно с учетом того, что в таких гонках участвуют исключительно спортсмены, имеющие хороший опыт горных забегов.

Наша гонка проходила в условиях снежной пурги, и группа лидеров – в которой бежал и я – потеряла ориентацию, пересекая озеро на первом этапе гонки. К тому же разметку трассы занесло, и было совершенно непонятно, куда двигаться. Как вереница обреченных полярников, сбившихся с пути и попавших в лапы свирепого шторма, мы брели, радикально отклоняясь от нужного курса. В конце концов мы вышли на дорогу, идущую вокруг озера; летом по ней проходит часть трассы сверхмарафона Leadville 100 и разные велосипедные маршруты, зимой – лыжня и снегоходный путь. Собаль, который, как обычно, был в числе лидеров, осмотрелся и объявил нам, что мы вышли не с той стороны озера. На минуту в рядах лидеров возникло замешательство. Что делать? Кричать? Возмущаться? Обвинять Собаля в том, что он проводит гонку в таких условиях, или ругать себя за глупость, что пошли на такое? Нет, мы сбились в кучу и быстро приняли демократичное решение бежать по своим следам обратно, чтобы пробежать-таки полную дистанцию. Будет ли она по-прежнему равна 20 милям? Никто не знал, и не думаю, чтобы кого-то это волновало. Соревнования на сверхдлинные дистанции в экстремальных условиях не для тех, кто склонен беспокоиться по мелочам. Нам нравится считать себя людьми «перспективы» – возможно, сумасшедшими, но всегда стремящимися быть максимально «дальнозоркими» в отношении предстоящего пути.

Бег на снегоступах (снегоступинг) пожалуй, мой любимый зимний вид спорта. Он прекрасно укрепляет сердечно-сосудистую систему и развивает силу без чрезмерной ударной нагрузки на ноги. Фото: Джен де Пуи

Мне кажется, умение видеть перспективу работает и в жизни. Ты упорно работаешь и создаешь детальный план действий. Но зачастую продуманные планы рушатся по независящим от нас обстоятельствам. В таких ситуациях нужно быть находчивым; быть готовым подстроиться под изменившиеся условия, не упуская из виду конечную цель.

Наглядный тому пример – та 20-мильная гонка на Бирюзовом озере в условиях сильной пурги. В тот день победителем на новой импровизированной трассе стал ваш покорный слуга (я действительно обошел самого Собаля, что большая редкость и достижение). Полагаю, мне это удалось благодаря тому, что я быстро переключился с внутреннего источника мотивации («Люблю бег на снегоступах… Будто в детство вернулся… Отличная возможность побегать зимой… Бирюзовое озеро очень красиво, и так здорово бежать по нему») на внешний («Если продержусь последние десять миль на этой нестандартной трассе, то одержу победу и получу редкую возможность обойти саму легенду колорадского снегоступинга!»). Не поймите меня неправильно: внутренняя мотивация, которую мы еще обсудим дальше, служит главной направляющей силой в нашей жизни. Но когда обстоятельства поворачиваются не в лучшую сторону, как это часто случается в любой сфере жизни, не только в сверхмарафонах, такая «внешняя» морковка, подвешенная перед носом, очень помогает с ними справиться.

В том забеге мы усвоили еще один урок, связанный с первым: важно уметь быстро приспосабливаться к меняющимся условиям, особенно когда работаешь или соревнуешься вместе с другими людьми.

Мой отец наблюдал это правило в действии, когда участвовал в гонках Eco-Challenge. Каждый год на гонку заявлялись команды элитных военных подразделений – «морских котиков», рейнджеров, морпехов. В команды входили великолепно обученные и тренированные люди; они были в превосходной форме, имели прекрасные навыки выживания и выступали в сплоченных командах.

Почему же многим из этих команд военных не удавалось дойти до финиша?

Почему «морские котики» не выигрывали Eco-Challenge каждый год?

Отвечая на этот вопрос газете Chicago Tribune в 1999 году, основатель и продюсер гонки Марк Бернетт сказал, что командам военных, притом что у них, несомненно, была нужная физическая подготовка, часто недоставало необходимых для победы навыков командной работы. «После трех дней гонки у каждого энергия на нуле, на этом этапе все равны. Здесь и начинается испытание характера, – цитирует газета слова Бернетта. – В нашей первой гонке финишировала 72-летняя бабушка, а команда морпехов США, все не старше 30, не дошла до финиша».

На форумах и в чатах того времени, посвященных «морским котикам», приводили несколько причин для таких низких результатов, включая тот факт, что у спецназовцев ВМС США нет специальных тренировок в экстремальных дисциплинах, какие бывают у спортсменов в горных видах спорта. Уверен, что это так.

Но есть и другая причина, и в минуты откровенности некоторые парни и девушки из спецподразделений признавались, что это было одним из основных факторов, если не решающим. В армии все регламентировано. Даже в хаосе битвы сохраняется строгая субординация. В приключенческой гонке никто в тебя не стреляет, но планы могут так же внезапно накрыться медным тазом.

В приключенческих командах обычно есть капитан, но, если он слишком вымотан, болен или плохо соображает от недостатка сна (что происходит с каждым в ходе гонки), кто-то выходит на замену и берет решения на себя. Или, например, вы заблудились (а в приключенческой гонке вполне можно всерьез заблудиться) и на протяжении пяти или десяти часов понятия не имеете, где вас черти носят. Может статься, что придется повернуть назад и снова лезть на гору, с которой вы только что спустились. Однажды в Швеции мой партнер по команде забыл на одном из этапов гонки свои кроссовки, и более 15 часов ему пришлось идти пешком в велотуфлях с жесткой подошвой для горного велосипеда; это был ужас, но другого варианта не было.

Когда такое случается, решения принимаются и сложности преодолеваются спонтанно, на ходу, примерно так, как это сделала группа лидеров утром на Бирюзовом озере. В приключенческой гонке – где все «в увеличенном масштабе», – если распланировать все до секунды и что-то пойдет не так; если твой опыт и подготовка предполагают, что кто-то должен будет взять на себя инициативу, но нет никого, кто точно знает правила действий в таких необычных обстоятельствах, – пиши пропало.

Примерно это и происходило с армейскими командами.

Прошу вас понять меня правильно: я не умаляю достоинств «морских котиков» или ребят из других наших замечательных спецподразделений. У меня есть друзья и коллеги по спорту, служившие в частях особого назначения; как положено любому американцу, я салютую их службе и невероятно ими восхищаюсь. Что интересно, я столкнулся с тем, что в одиночку они часто проявляют нужную способность к импровизации. Но в команде, по крайней мере в командах на приключенческих гонках, в том числе на Eco-Challenge, им это не удавалось. Ведь это факт: парни из спецназа были самыми тренированными и самыми крутыми на гонке, и все же парни из Колорадо – среди которых был действующий юрист – обходили их на финише.

Моя первая приключенческая гонка состоялась в 2003 году. Я только что окончил второй курс программы бакалавриата в Университете Колорадо и уже знал, что мое будущее в спорте не будет связано с легкой атлетикой. Поэтому, когда мы с моим приятелем Марком Фалендером, тоже занимавшимся скалолазанием, услышали о суточной гонке в горах Уосатч, в штате Юта, мы решили: «Участвуем!»

Мой отец был участником Eco-Challenge, я водил знакомство и с другими участниками приключенческих гонок, и мне казалось, что я тоже готов.

Я ошибался.

Первые несколько часов гонки мы с Марком нарезали бесконечные круги на каяке с верхней посадкой, пытаясь направить его в нужную сторону (было бы значительно легче, если бы мы удосужились хоть раз сесть на весла до гонки). Неудивительно, что на первый КП мы пришли последними. Но в гонке был большой велосипедный этап, а мы с Марком были сильными велосипедистами – и мы были молоды. Весь оставшийся день мы жали на педали, а затем всю ночь бежали со всех ног. В итоге мы пришли на финиш вторыми в общем зачете из примерно 50 команд – достойный результат для новичков.

Выброс адреналина в ночном забеге, технические сложности, чувство работы в команде, продумывание и организация необходимого питания на гонке… все это просто покорило меня. Я подсел на приключенческие гонки.

Но теперь передо мной маячило и приключение иного рода: я взял в университете курс pre-medical, чтобы дальше получать медицинское образование. Мне всегда хотелось помогать людям, и высший профессионализм врачей, которому я был свидетелем и который спас жизнь моей матери – ей сделали пересадку печени, – впечатлял и вдохновлял меня. Мне хотелось уметь делать что-то такое, что спасало бы жизни, напрямую способствовать выживанию людей. А еще мне нравилась наука и нравилось усердно работать. Черт, я же был лучшим учеником класса в школе, мой средний балл был 4,0, я чувствовал в себе силы для этого. К тому же мои первые шаги в спорте на выносливость пробудили во мне повышенный интерес к анатомии и физиологии.

И все же моим мечтам и тщательно вынашиваемым планам суждено было измениться. Однажды, проведя очередную ночь из бесконечной череды ночей над учебниками по органической химии, я понял, что с меня хватит. Я пришел к выводу, что пора менять свою жизнь, проводить меньше часов за учебниками и больше времени с девушками. Я был одинок, и мне нужно было с кем-нибудь встречаться. Я принял такое решение, а через пару дней поехал с группой студентов на игру в Денвер. В той поездке я познакомился с умной, бойкой студенткой старших курсов – Эми. Мы начали встречаться, и жизнь моя мгновенно заиграла новыми красками. Я очень рад, что мне хватило мудрости осознать необходимость таких перемен. С тех пор прошло десять лет, мы с Эми в счастливом браке и растим двух малышей.

Первая серьезная возможность проявить себя в приключенческих гонках возникла у меня той осенью, когда меня позвали участвовать в гонке Adventure Xstream Expedition Moab. Адам Чейз собрал команду, спонсируемую крупной сетью магазинов по продаже снаряжения для активного отдыха Eastern Mountain Sports и фирмой Salomon, крупнейшим мировым производителем спортивных товаров. Адам – бегун и участник приключенческих гонок из Боулдера, он был знаком с моим отцом и встречался со мной на забеге на снегоступах предыдущей зимой. Он не только нашел двух мощных спонсоров, но и собрал весьма сильную команду на эту гонку. Но им не хватало одного человека, и он рискнул поставить на зеленого юнца. На кону стояли и деньги, и его репутация. Он брал меня не просто на эстафету, где мне передали бы палочку на один этап и больше меня практически не видели бы. В приключенческой гонке вы проводите вместе несколько дней – и ночей – подряд, плечо к плечу, в очень сложных ситуациях и суровых условиях. Адам шел на риск и брал на себя ответственность за меня, юного студента. Я и сейчас очень благодарен ему за это.

При этом, признаюсь, я на минуту засомневался, когда подумал о том, как мои приятели из университета, конечно же, будут всю мою гоночную неделю устраивать вечеринки и кадрить девушек. Но у нас с Эми к тому времени все было уже довольно серьезно, и она поддержала идею гонки. То есть я уже в 21 год начинал понимать, как будет складываться мое будущее. В нем не было места органической химии, но, похоже, и для ночных клубов там оставалось не особо много пространства. Поймите меня правильно: мне, как и любому двадцатилетнему парню, нравилось гулять, тусоваться где-нибудь до утра. Но я знал, что, если хочу достичь чего-то серьезного как спортсмен – а эта цель вырисовывалась все более четко после моего ухода с медицинской стези, – совмещать не получилось бы. Тренировки начинаются рано. Вечеринки кончаются поздно. Так закончилась, едва начавшись, моя веселая ночная жизнь.

Привлекательности той гонке добавляло то, что она проходила в пустынной местности Моаб, этой «нирване для любителей бездорожья», как окрестил ее один блогер. Это название стало почти синонимом выражения «экстремальный спорт». В Моабе есть огромные каньоны, резкие перепады температур, река Колорадо, велотрасса Slickrock Bike Trail, а также (по крайней мере во время дождей) тонны «моабской грязищи», как называет ее отец: особо трудной для преодоления разновидности водонасыщенного грунта, сформированного из преобладающих здесь песчаников.

Xstream Expedition представляла собой почти четыре дня непрерывной гонки по этой пустынной «стране чудес» с этапами, обычными для приключенческих гонок: трекинг, горный велосипед, каякинг и работа с веревками. Четверки участников должны были пройти многие знаменитые тропы, каньоны и реки Моаба, а также пересечь высокие горы Ла-Саль к востоку от самого городка Моаб. Гонка проходила в октябре, а значит, нам, возможно, предстояли крайне жаркие дни в пустыне и холодные (а может быть, и снежные) ночи в горах.

Пустыня Моаб – классное место для маунтинбайка и других экстремальных видов спорта. На этом снимке я сосредоточен на трассе суточной гонки 24 Hours of Moab, горной велогонки, где нужно пройти технически сложную кольцевую трассу как можно больше раз в течение суток. Фото: Moab Action Shots

Адаму на тот момент исполнилось сорок, он был капитаном команды, но имел и постоянную работу юриста по налоговому праву. Кроме того, он писал статьи в журналы о трейловом беге и беге по бездорожью. Это был опытный, увлеченный гонщик и ловкий предприниматель. Не считая двадцатиоднолетнего новобранца из Колорадо, он набрал себе в команду опытных и сильных гонщиков.

Эндрю Хэмилтон занимался скоростными восхождениями, он покорил все 54 пика Колорадо высотой свыше 14 тысяч футов (4250 метров), один за другим, за какое-то нереально короткое время. Весь сезон он был лидером команды на этапах маунтинбайка, а если вам этого мало, этот разносторонний спортсмен был еще и лучшим нашим гребцом.

Эмили Баэр была, безусловно, лучшим бегуном нашей команды. Она была самым юным участником, финишировавшим в забеге Hardrock 100, гонке на 100 миль, которая считается даже более сложной, чем гонка в Ледвилле, потому что проходит на больших высотах и имеет больше подъемов. В Хардроке ей было всего 23 года, это очень юный возраст для спортсмена-сверхмарафонца высокого уровня (многие сверхмарафонцы достигают пика своих способностей только под сорок, а то и за сорок лет). Она жила в удаленной местности в горах со своим мужем Эрнстом, который на этой гонке входил в команду поддержки вместе с моим отцом.

Да, мой папа, ветеран гонок Eco-Challenge Марк Мэйси, снова должен был участвовать в моем «приключении», и было здорово знать, что он будет рядом. Может быть, он смог бы даже помочь своему начинающему сыну справиться.

Ну и, наконец, в команде был я, несостоявшийся студент-медик, 21-летний Трэвис Мэйси, который мог определить почти все жизненно важные органы в анатомическом атласе, но еще никак не проявил себя в роли достойного участника приключенческих гонок. Но я был сыном Мэйса, которого знали все и который тоже должен был присутствовать на гонке – на случай, если кому-то захотелось бы сравнить («Ты неплохой гонщик, Трэвис, но ты, конечно, не Мэйс, хоть ты и Мэйси»).

Да, я чувствовал на себе это давление! Вдобавок эта экспедиционная гонка была финальной для серии гонок Adventure Xstream, ведущей серии приключенческих гонок в западных штатах, и, хотя наша команда была среди лидеров, у нас были серьезные соперники в лице команды Crested Butte. Их спонсором был горный курорт Крестед-Бьют, но все участники жили в Ганнисоне, Колорадо, ковбойском городке на западной стороне Скалистых гор, месте, которое славится своими спортсменами мирового уровня. В Ганнисоне почти у всех есть прозвища (даже у самого городка, его зовут Ганни), а наши соперники были легендарными в тех местах людьми.

В команде были Джон Браун, известный как Джей-Би, загорелый, с хорошо поставленной речью профессиональный маунтинбайкер, который и бегать мог наравне с лучшими атлетами. Эрик «Салли» Салливан, фермер из Канзаса, который выглядел как серфер из Южной Калифорнии: мускулистый загорелый красавчик-блондин с длинными кудрявыми волосами; Салли приехал в Ганни, будучи студентом Университета Уэстерн Стейт Колорадо, и остался там ради маунтинбайка и бега на лыжах. Он потрясающий спортсмен.

Следующим участником Crested Butte был Брайан «Вик» Викенхаузер, один из тех гонщиков, что, подобно Даниэлю Буну, могут справиться с чем угодно. Я много наблюдал за Виком в той первой гонке, и именно благодаря ему я понял, что существует некий особый вид мышления – ультрамышление. Я и до того немало сталкивался с людьми, демонстрировавшими это на своем примере, от моего отца и Майка Клоузера до Тома Собаля, но именно выдержка и работоспособность Вика в той гонке вызвали некий щелчок в моей голове, и меня озарило: «Чтобы хорошо справляться с такими вещами, нужно думать по-другому».

Вик никогда не действовал бездумно; ультрамышлению, поскольку оно предполагает очень творческие и эффективные психологические настройки, свойственна большая гибкость и спонтанность, и Вик демонстрировал эти качества во всех сферах своей жизни. Он из тех парней, кто использует обертки от энергетических батончиков для починки проколотой велосипедной шины во время гонки, и тех, кто сочетает тренировку и прогулку с ребенком, уложив младенца в санки и впрягаясь в них на беговых лыжах.

Одно из самых классных правил приключенческих гонок – это обязательное наличие в команде участников обоих полов. У нас была Эмили, а в Crested Butte – Джари Керклэнд, икона гоночного мира западных штатов и мой персональный кошмар.

Джари дважды обошла меня в суточной гонке на горных велосипедах 24 Hours of Moab. Всю гонку меня преследовала мысль о том, что, обернувшись, я увижу нагоняющую меня на велосипеде Джари. «Лучше не придумаешь! – говорил я себе. – Чтобы тебя обошла девушка из команды соперников». Всем было бы наплевать, что меня посрамила не обычная, а суперженщина. Я представлял себе, как бешено отпразднуют победу ковбои из Ганни, может быть, они даже будут гонять на неоседланных ослах и палить из своих шестизарядных. Представлял свою команду, потрясенную и подавленно молчащую, а еще папу у фургона группы поддержки, разочарованно качающего головой.

Мне необходимо было нащупать это ультрамышление, и немедленно!

По правде говоря, оно будет формироваться во мне постепенно, медленно, день за днем, гонка за гонкой, год за годом. Тогда, переживая насчет Crested Butte, я и подумать не мог, что однажды они станут мне не только товарищами по команде, но и проводниками в тонкостях этого особого вида мышления.

Конечно, ничего такого не случилось бы, если бы я не справился в Моабе.

Кроме престижа в мире приключенческих гонок западных штатов команда-победитель получала призовой фонд в размере 8000 долларов, то есть по 2000 долларов на человека. Это хорошие деньги для региональной гонки. А для двадцатилетнего новичка, который зарабатывал по девять долларов в час занятиями с футболистами из Университета Колорадо, это был воистину счастливый лотерейный билет. Когда я узнал, сколько могу заработать, я внезапно почувствовал себя готовым, полным сил и рвущимся в бой. Подавайте мне гонку! Я был готов уделать «Бьютов».

Безопасность в стрессовой ситуации очень важна, когда дело касается работы с веревками в приключенческих гонках. Особенно это важно на таких спусках дюльфером с большой высоты с нависанием, как этот спуск на 175 футов около Мостов-близнецов в Моабе. Фото: /

Старт в приключенческих гонках происходит традиционным образом: команды выстраиваются на стартовой линии, и звучит выстрел из стартового пистолета. Но по-настоящему гонка начинается за день до того, когда организаторы раздают командам карты и данные о трассе, державшиеся в секрете до этого момента. Все сразу же бросаются к карте, чтобы посмотреть, что их ждет. В забегах, триатлонах и большинстве других соревнований на выносливость спортсмены движутся по заданной трассе на заданное расстояние, в приключенческих же гонках нужно действовать сообразно особенностям ландшафта. Если на пути река – садись на весла; если уперся в гору – взойди на нее; если подошел к обрыву – спускайся с него дюльфером. Обхода препятствий не предусмотрено. В приключенческих гонках ты атакуешь природу в лоб. Ты можешь заранее знать, какие дисциплины могут быть задействованы, но ты не знаешь точного курса, расстояний или порядка чередования этапов, пока не получишь эту информацию прямо перед стартом. Когда все, наконец, получают карты, начинается бешеная работа: штурманы лихорадочно пытаются нанести на карту контрольные пункты по их координатам, чтобы проложить оптимальные маршруты к этим точкам; другие члены команды бегают туда-сюда по комнате гостиницы или по лагерю, растаскивая обувь, горное снаряжение, велосипеды, рюкзаки, весла, еду, воду, спасжилеты, одежду, наборы НЗ и прочие предметы в разные кучи и контейнеры, чтобы группа поддержки оставила их на нужной контрольной точке (не хочется обнаружить горное снаряжение на берегу реки, которую нужно пересечь на веслах).

На гонке в Моабе все так и было, и мы почувствовали облегчение, когда, наконец, в 00:01 был дан старт (да, эта гонка начинается через минуту после полуночи… чтобы держать всех в форме), и мы оказались на трассе вместе с 45 другими командами.

Чтобы попасть в горы Ла-Саль из Моаба, нужно набрать около 1200 метров высоты по крутым дорогам и узким тропкам, но тяжкий труд был вознагражден сполна, когда мы достигли полосы золотого осинника, этакой декорации «осень в пустыне», к следующим суткам трекинга от точки до точки. Команда Crested Butte все время шла по пятам, пока мы прокладывали себе путь через горы; мы слишком спешили, чтобы фотографировать, но наслаждались панорамными видами обширных каньонов за каждым поворотом. Ла-Саль – это островок горных пиков, окруженный пустыней, и, поднявшись наверх, ты все время видишь глубокие долины, высокие шпили и вертикальные стены.

При всей грандиозности видов мои товарищи по команде тревожились, а я больше всех. По опыту мы знали, что беда может поджидать за любым углом, и были твердо нацелены работать вместе и сохранять присутствие духа, чтобы избежать этого.

В длинной приключенческой гонке ко второму дню вырабатывается определенный ритм движения. У нас он предполагал короткие встречи с папой и Эрнстом на контрольных точках, примерно каждые шесть часов, где нас загружали едой, водой и новым снаряжением. Если, конечно, они сидели там и ждали этой встречи. В отличие от некоторых групп поддержки, которые пытаются решить каждую мелкую проблему гонщиков, отец никогда не старался нянчиться со мной (да и ни с кем другим), будучи в группе поддержки. Эрнст разделял эту точку зрения. Они не посыльные, не психотерапевты и не личные помощники, так они к этому относились. Их работой было доставить груз из пункта А в пункт Б. Точка. Часто они просто оставляли наши вещи на КП и отправлялись погулять или пробежаться.

В общем, если бы я ожидал от отца массажа ступней на контрольных пунктах, мне пришлось бы разочароваться.

И все же, хоть он и не потакал каждой моей прихоти, папино присутствие на моей первой большой профессиональной приключенческой гонке помогло мне, особенно в две последние ночи четырехдневного испытания.

К тому времени мы выехали из лагеря Голд Бар на реке Колорадо к западу от Моаба и пыхтели, поднимаясь на велосипедах на горное плато по бесконечному каменистому метко названному Длинному каньону, где нужно набрать 655 метров высоты за 12 километров. Солнце давно село, и, хотя мы знали, что Crested Butte где-то совсем рядом, в темноте было слышно только слабое эхо нашего дыхания и щелчков переключения скоростей, отдающееся от каменных стен.

Я помню, как, с трудом вкручивая педали и наматывая мучительные, выматывающие ярды, думал о том, что больше всего мне хочется остановиться, положить велосипед и лечь спать. Хватит уже этой идиотской гонки. А органическая химия была в конце концов не так уж плоха. Но тут я вспоминал первую отцовскую стомильную гонку в Ледвилле. Вероятно, он был не готов и наверняка много раз хотел остановиться. Но не остановился. И дошел до финиша. И среди главных причин для этого была мысль об ожидающей его в конце награде: встрече с семьей.

И мне нужно было сосредоточиться на моей награде. Пусть это покажется пошлым, но в моей голове мгновенно нарисовался значок доллара. Две тысячи зелененьких. Что поделать, если моя цель была не такой белой и пушистой, как у папы?

И я продолжал двигаться.

Длинный каньон – это длинный, трудный подъем по грунтовке, проходимой только для внедорожников. Мы были где-то недалеко от этого места глубокой ночью, когда Эндрю выкрикнул свой убедительный, грубый и (по прошествии времени) смешной призыв к действию. Фото: /

Но не только мое терпение было на исходе к этому времени. Как знает любой родитель, на вторую ночь без сна начинаешь терять самоконтроль. А если ты уже несколько часов крутишь педали по крутой каменистой тропе в Моабе, мышца самоконтроля так истончается, что готова порваться, как уязвимое ахиллово сухожилие.

Где-то на подъеме по каньону Адам посоветовал нам троим остановиться и вздремнуть минут десять. Сон урывками обычное дело в таких ситуациях, и даже краткий отдых действительно помогает восстановить душевные и физические силы. Эта мысль вывела меня из ступора, и, когда я уже готов был поддержать ее и свернуться на тропе счастливым клубочком, меня до глубины души потряс крик Эндрю: «Адам, не все же гребаные богатенькие юристы!»

Нас это как громом поразило. Вот вам и пример потери самоконтроля, да еще и от мягкого, вежливого и всю дорогу спокойного человека.

Эндрю выразился не очень красиво, но он был прав в том, на чем нам нужно было сосредоточиться в тот момент. Вот что он хотел сказать на самом деле: «Тебе, Адам, может, и не нужны эти деньги, но нам нужны. И у нас только один способ получить их: продолжать упираться, потому что соперники дышат нам в спину и отберут их у нас, если обгонят».

Если бы мы везли с собой психолога, он сформулировал бы это иначе: нужно переключиться на внешнюю мотивацию. Этот личный выпад – с радостью могу сообщить вам, что несколько часов спустя Эндрю с Адамом вместе над ним смеялись, – был на самом деле боевым кличем Эндрю, обращенным к команде. Он использовал мощный внешний фактор мотивации, в этом случае – деньги, которые мы могли получить за победу. И действительно, Эндрю не был богатым юристом, а у его беременной жены копились долги за обучение в медицинской школе.

Его призыв сработал лучше, чем короткий сон на тропе, и вскоре мы уже катили вперед, разрабатывая стратегии и снова работая в команде. Переключившись на внешнюю мотивацию, мы позволили передохнуть отделу мозга, отвечающему за самоконтроль. В нас снова проснулся здоровый голод.

А гонка продолжалась. После спуска на велосипедах примерно на две тысячи футов к точке у Мостов-близнецов мы развернулись и поехали обратно вверх. «Какой садист придумал эту трассу?» – думал я. После спуска, подъема и снова спуска нам нужно было пробежать отрезок легендарной Тропы Кокопелли, а затем несколько часов грести по реке Колорадо. И все это время команда Crested Butte, у которой, вероятно, тоже было все в порядке с мотивацией, буквально наступала нам на пятки, они часто появлялись в поле зрения. Но всю дорогу мы напоминали себе о главном призе, говорили об этом вслух, так что наша мотивация превратилась в нечто почти физически ощутимое.

Эндрю говорил, как нужны эти деньги для оплаты счетов его жены за медицинскую школу (узнав о суммах этих счетов, я окончательно уверился, что смена моего профиля обучения была правильной идеей). Эмили размышляла о том, каким хорошим подспорьем будут эти 2000 долларов для их с Эрнстом удаленной жизни в горах. Даже «богатенькому» юристу Адаму нужны были эти деньги. В конце концов, он не управлял хедж-фондом. У него были дети, дети требовали расходов, когда-нибудь им предстояло пойти в колледж. И небольшое дополнительное вливание ему бы тоже не помешало (я знал это, поскольку сам был сыном юриста, у которого ушло много лет на то, чтобы построить успешную практику).

Что касается меня, по умолчанию считалось, что человеку в 21 год нужны деньги. Какой двадцатилетний скажет, что нет? Но мои финансовые потребности несколько отличались: после многочисленных подсказок от товарищей я признался, что, возможно, куплю новый велосипед и свожу Эми в ее любимый ресторан тайской кухни в Боулдере, где подавали ее любимую лапшу в соусе пад-тай.

– О-о-о, как это мило! – сказала Эмили, и я покраснел даже сквозь загар.

Удерживая перед носом эти внешние морковки, мы продолжали стараться изо всех сил, сражаясь с недосыпом, жарой пустыни и крайним утомлением на последних сутках гонки (в приключенческих гонках они считаются уже финишной прямой). В «Тур де Франс» фотофиниш Лемонда и Хино в буквальном смысле означал финальный рывок на линию финиша, но в длинных приключенческих гонках считается, что команда «дышит в спину», если она отстает примерно на час. В Моабе Crested Butte отставали от нас на несколько минут, когда мы подошли к финальному этапу, где нужно было три часа грести на каяках по глубокому и эффектному песчаному каньону на реке Колорадо. Момент подъема на велосипедах мог стать той точкой, где мы провалили бы гонку и более опытная команда нагнала бы нас и отняла победу. Но воображаемые морковки в наших головах в тот день были спелыми, крупными и манящими. Мы точно знали, что единственный путь к победе, даже на этом финальном этапе гонки, – продолжать удерживать в голове конечную цель и жать изо всех сил до самой финишной черты.

Мы усиленно гребли на финиш и выиграли ту гонку! Мы хлопнули друг друга по рукам, вскинутым в победном жесте.

– Я горжусь тобой, дружище, – сказал папа, приобняв меня.

Даже молчаливый горец Эрнст заключил меня в объятия. Наш капитан, Адам, юрист, отвел меня в сторонку.

– Положим, я не такой богатый, как думает Эндрю, но я чертовски умный, – сказал он с улыбкой. – Это ведь я выбрал тебя в команду, да?

Выигрывать всегда приятно, но первая победа в новом виде спорта, на глазах у отца, и понимание того, что я приобрел некий вес в сообществе спортсменов национального уровня, стали поистине незабываемыми. Как и чек на 2000 долларов. Хотя, надо сказать, сейчас, десять лет спустя, я уже и не помню, как их потратил. Какая-то часть их, возможно, все еще лежит у меня на банковском счете. Но мои чувства в тот день, проведенный с командой и отцом, навсегда останутся со мной.

Иными словами, внешняя мотивация провела меня до финишной черты; но только внутренние награды остаются с нами на всю жизнь.