Мой отец родился в 1928 году, 5 декабря. Ну число — это так, а вот год важен для дальнейшего повествования. Читатель легко может прикинуть, в каком примерно году он закончил институт. Учился он в МАИ. Я тут случайно нашла интересный документ, который лежит на сайте Спортивного клуба МАИ: «Публикации газеты „Пропеллер“ на темы, связанные с туризмом». Вот что там, в частности, есть: № 41(809), 3 декабря. А. Иванов. «Отлично учиться — культурно отдыхать». «Лето 1948 года. Альпинистский лагерь встречает студентов МАИ. Много и новичков, которые попали в лагерь впервые. Среди них студент моторостроительного факультета Борис Левонтин. День зачетного восхождения на гору Софруджу. Окончив занятия в лагере, большинство спортсменов-студентов группы, в которой был Борис, через Клухорский перевал вышли к берегу Черного моря у Сухуми. Этим летом Левонтин снова поехал в горы. Осенью и зимой альпинисты занимаются близким по духу альпинизму горнолыжным спортом. Ходит на тренировки и Борис Левонтин. Комсомолец Левонтин отлично учится и руководит курсовым бюро ВЛКСМ».

Читатель, наверное, недоумевает, причем здесь орфография. Как сказано в анекдоте про экзамен по русскому языку в украинской школе, далi буде.

Ну вот.

Человек, знакомый немного с отечественной историей, в частности с тем, что знаменитое «дело врачей» было лишь наиболее яркой частью «плана Сталина», не очень удивится, узнав, как сложилась карьера этого энтуазиастического молодого специалиста по авиационным моторам, комсомольца, спортсмена и просто красавца, отец которого, крупный инженер-строитель, был в качестве израильского шпиона своевременно арестован.

Не буду углубляться в эти страницы семейной истории, и так понятно, с какими распростертыми объятиями ждали юного авиамоторостроителя на соответствующих предприятиях.

Короче, в результате он сменил специальность и стал заниматься торговым машиностроением. И в этой области добился-таки успеха и даже защитил диссертацию. Ах, орфография? Далi буде. Теперь уже совсем скоро.

Итак, диссертация.

Защита диссертации явно была отчаянным вызовом судьбе, доказательством того, что несмотря ни на что… Мама говорила, что никогда не видела отца более счастливым, чем после защиты диссертации. Но до последнего момента было неясно, чем все закончится. Мама рассказывала, что она на защите не присутствовала, что даже не покупала заранее цветов, чтобы не сглазить, что потом уже было поздно и приличного букета было не достать и что шофер такси, в котором она ехала на банкет, подарил ей пышный георгин, украсивший ее убогий букетик.

Но это потом. А сначала папа пришел в институт в день своей защиты и увидел объявление, взглянув на которое, решил, что все кончено. И вот мы добрались до орфографии. Объявление гласило, что такого-то числа в такое-то время состоится защита диссертации на соискание ученой степени кандидата технических наук на такую-то тему тов. Левонтином Б. Н. Понимаете? Возможно, пока не понимаете. Окончание творительного падежа. Не Левонтиным, а Левонтином. Строго говоря, тут не орфографическая, а грамматическая проблема, ну да это сейчас не так важно.

Это действительно трудное место русской грамматики. Собственные имена на ‐ов и ‐ин при склонении по-разному выбирают окончания существительных и прилагательных. Например, города типа Ростов имеют окончания существительных (живет под Ростовом, ‐ом, как домом), а фамилии имеют набор окончаний притяжательных прилагательных (с Николаем Ростовым, ‐ым, как отцовым (домом) и как красивым). Но то русские фамилии. А иностранные склоняются как существительные. С Петей Цаплиным, но с Чарли Чаплином. Поэтому многие фамилии звучат двусмысленно — орфография дает возможность признать человека за своего или нет. В общем, как у Ильфа и Петрова: «Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд».

Я еще вспоминаю, как в застойное время некий асоциальный художник, которому все же надо было на что-то жить и который поэтому пробавлялся то ли бюстами основоположников, то ли чем-то еще в этом роде, угрюмо говорил, что он, мол, «Ленинов делал». За формой Ленинов вместо Лениных — как бы непонимание внутренней формы слова, незнание того, что это фамилия (ну, псевдоним, по легенде в честь Ленского расстрела демонстрации рабочих). Ленин при этом предстает как некий мифологический персонаж — и как арт-объект.

А вот еще яркий случай, который я знаю от коллеги, В. И. Беликова. Книга: Проф. Д. Н. Ушаков. Орфографический словарь, Учпедгиз, М., 1935. Вот примеры из раздела «Важнейшие сокращения, пишущиеся сплошь прописными буквами», стр. 160: «ВКП(б) (вэкапэбэ) — Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков); РСФСР (эрэсэфэсэр) — Российская социалистическая федеративная советская республика; СССР (эсэсэсэр) — Союз советских социалистических республик».

А что, есть ведь общее, до сих пор действующее правило, что в собственных именах, состоящих из нескольких слов, с прописной буквы пишется только первое слово, а остальные со строчной. Но только из этого правила на каждом историческом этапе делаются почтительнейшие исключения.

Сейчас, например, пишут Государственная Дума (по общему правилу, естественно, должно быть Государственная дума, а когда без определения, то Дума). Ну а раньше — понятное дело. И вот — поверить невозможно. Профессор Ушаков! Орфографический словарь! Учпедгиз! Москва! 1935 год! И — коммунистическая с маленькой буквы, партия с маленькой буквы. Потому что общее правило. Вот уж где действительно можно сказать: твердость в каждом знаке.

Сейчас моя история про диссертацию кажется странной. Ну написала какая-то тетенька как попало объявление. А если и не как попало, а точно по правилам? Да даже если и нарочно свредничала? Вообще, когда человека зовут Борис Натанович, то что уж смотреть на буквы в окончании! Но нет — просто мы забыли, как была устроена культура еще недавно. Это сейчас все кричат кто во что горазд и никто никого не слышит. А в то время умели читать между строк газеты «Правда» и определять перспективы по расположению вождей на трибуне. Намек на намек улавливался всеми и безошибочно считывался. И в шепоте громоподобно звучала каждая замененная буква.