Глава 2
Человек прохожий

Проснулся он легко. Просто открыл глаза и уставился на голубой небосвод, без единого, мало-мальского облачка. Солнце едва-едва поднялось. Об этом свидетельствуют утренняя прохлада и капельки прозрачной росы на примятой траве. Солнечные лучи еще не успели с ней расправиться, вот и искрятся, словно бриллианты в ожерелье.

Впрочем, ничего удивительного. Время деньги, и Перегудов не позволит терять его попусту. Поэтому инъекция была рассчитана строго дозированно, и Шейранов провалялся ровно столько, сколько положено, чтобы не терять световой съемочный день. Хм. Нет. Не Шейранов. Сейчас он Бекешев Артем Сергеевич. В широких круга известен как Бекеш. Разбойник и лиходей. Не сказать, что он звезда разбойничьей вольницы, но о нем слышали, и даже награда за его голову назначена в тысячу рублей. А это по местным меркам ой как немало. Но, с другой стороны, есть и куда более именитые тати. Вон за Барона объявлена награда аж в пять тысяч. И тем не менее Бекеш был той еще сволочью.

Н-да. Перегудов остался верен себе и подобрал такого носителя, которого Шейранов никак не захотел бы оставить в живых. Была у него слабость: не мог оставаться равнодушным к близким людям, подопечные же становились для него словно родными. Но к этому кровожадному зверю у Сергея Федоровича не могло быть никакой симпатии по определению. А потому он, не задумываясь, пустит его в расход. Что, собственно, полностью отвечает планам продюсера. Какого такого продюсера и о чем вообще речь?

Эта история началась несколько лет назад. Шейранов тогда был хотя и преуспевающим, но тем не менее самым обычным хирургом. Ну разве только по совместительству еще являлся и заместителем главного врача ессентукской городской больницы. Как говорится, жил себе не тужил, пока на его пути не появился Перегудов Антон Иванович, эдакий невысокий живчик крепкого сложения, со взором горящим.

Сей мужчина оказался продюсером реалити-шоу. Вот только само шоу было несколько необычным. И это, мягко говоря. Оказывается, параллельные миры – вовсе не фантазия чьего-то больного воображения, а самая что ни на есть данность. Мало того, история до начала двадцатого века в них развивается по схожему сценарию, за исключением частностей. В двадцатом веке тоже хватает совпадений, но отличия порой бывают коренными.

Используя передовые технологии, Перегудов заряжал людей имплантатами, после чего снимал саму жизнь. То самое реалити-шоу. Правда, ему приходилось ограничиваться временными рамками. С середины двадцатого века присутствие представителей более высокоразвитого слоя скрыть было уже трудно. Так вот Антон являлся законодателем моды в этом направлении и, будучи первым, сумел оторваться от конкурентов, оставив их далеко позади.

Однако, как все увлеченные своим делом натуры, он не мог быть удовлетворенным полученными результатами. Нет предела совершенству. Только так. И никак иначе. Именно поэтому он и решил использовать в своем шоу все самые передовые достижения человечества. Причем его не смогло остановить и самое настоящее преступление.

Дело в том, что практически одновременно с открытием параллельных миров было сделано еще одно открытие. А именно люди, наделенные способностями при определенных условиях перемещать свой разум в другое тело и брать его под полный контроль. Их назвали кукловодами.

То есть снимать саму жизнь просто замечательно, но не мешало бы придерживаться хоть какого-то сценария. Это вполне возможно при использовании кукловода, которому нет необходимости вживаться в новый мир, потому как все необходимые знания уже имеются у его подопечного. Ну да. Кукловод не просто берет под контроль тело человека, но и его разум, безраздельно доминируя над ним.

Стоит ли говорить, что подобные уникумы весьма редкое явление, чуть ли не один на миллион. Ну и о том, что все они рано или поздно оказывались под колпаком спецслужб различных стран. А как иначе? Вдруг кому-то захочется взять под контроль руководителя соперничающего государства. Угу. Все очень серьезно.

Но Перегудову все же удалось выйти на нужных людей и совершенно нелегально заполучить кукловода. Стоит ли говорить о том, что он сильно рисковал? Вот только и остановиться никак не мог. Шейранову вообще-то не улыбалось быть у кого-то под колпаком и на кого-то работать. Вот только и выбора у него особого не было. Либо работать добровольно с шоуменом, либо в итоге оказаться под колпаком у спецслужб.

Решил попробовать и, признаться, остался доволен. В первый раз он оказался в теле русского офицера на кавказской войне середины девятнадцатого века. Хм. Был знаком с Лермонтовым. Они с ним даже слегка подрались на дуэли, и благодаря этому происшествию поэт остался жив. Кстати, его пока до сих пор бог милует от смертельной напасти.

После этого у Перегудова появился шанс легализовать и обезопасить Шейранова перед спецслужбами. Но для начала нужно было принять участие в историческом эксперименте. Ни много ни мало – предотвратить приход к власти большевиков в одном из слоев. И это ему удалось на славу. Он не просто добился выполнения поставленной задачи, но и сумел предотвратить февральскую революцию в России, изменив ход войны. Вот такой он теперь супер-пупер.

После этого проекта Шейранов мог отойти в сторону и просто спокойно жить в своем слое. Денег он заработал достаточно, впрочем, он и без того всегда был в состоянии достойно содержать семью. От спецслужб Перегудов смог его оградить, как и обещал. Продюсеру удалось подтасовать медицинские показатели и исследования психоаналитиков. Словом, для использования спецслужбами Шейранов не годился категорически. Во всяком случае, в документах значилось именно это.

Разумеется, никто не оставит кукловода без присмотра. Поэтому ему был установлен гипнотический блок, препятствующий использованию им своего дара. Разве только шоумен получил карт-бланш на его использование, ну и, разумеется, только в случае добровольного согласия Шейранова. Правда, иначе Перегудов и не мыслил совместную работу над шоу. Что ни говори, а он считал свою деятельность творчеством, а творчество не терпит насилия.

Согласился ли Шейранов? Ответ известен. Да. Ему нравилось быть на грани, проживая насыщенную и динамичную жизнь. Кто-то скажет, что он стал адреналиновым наркоманом. Кто-то назовет его ублюдком, получающим удовольствие от всеобъемлющей власти над другим человеком. Лично он согласился бы с первым и отрицал второе.

Да, он обладал полной властью над телом и до известной степени мог контролировать разум человека. Но он не злоупотреблял этим. Так, благодаря вмешательству Шейранова его первый подопечный остался в живых. Мало того, Сергей Федорович сумел позаботиться и обеспечить будущее молодого человека.

Второй был откровенной сволочью, циничным и хладнокровным убийцей. Из него получился настоящий герой Первой мировой. Посмертно. Но зато его имя вошло в историю, а подвиги станут ярким примером для подрастающих поколений.

И вот третий. Хм. Тот еще ублюдок. Причем если Шестаков умудрился сохранить инкогнито, когда проворачивал свои черные дела, то этот успел заработать себе определенную репутацию. Впрочем. Общеизвестно только его прозвище. Никто не знает о том, что Бекешев и разбойник Бекеш одно и то же лицо. Да и само это лицо он всегда прятал под шемагом. Слишком немногие знали, как он выглядит…

Шейранов, или, если быть точным, Бекешев, рывком сел на траве и осмотрелся. Итак, он находился на вершине довольно высокого холма, и похоже, что эти места ему хорошо знакомы. Ставрополье. Родное предгорье. Вон даже горы видны, со все еще заснеженными пиками. А вот вершин Пятигорья не видно.

Не надеясь на себя, Шейранов обратился к памяти Бекешева. Этот все больше обретается на открытом просторе, а потому с местностью знаком куда лучше. Ну так и есть. Бекеш тут же сориентировался, определив свое местоположение. Примерно в одном пешем переходе к северо-востоку от Георгиевска. Километрах в пятнадцати за его спиной находятся развалины небольшого городка Зеленокумска, или попросту Зеленокумская пустошь.

Н-да. Круто у них тут все замешано. Даже оторопь берет. И уж тем более не по себе, оттого что он достаточно хорошо знал прежнее Ставрополье. Цветущий край, сады, пашни, города, села, станицы, мировая здравница… Все в прошлом…

Подумать только, на территории Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев сейчас проживает едва ли пятьсот тысяч человек. Причем от Краснодара остались только руины, а большая часть края вообще необитаема. Чем ближе к морю, тем меньше встречается людей. Самый большой и, пожалуй, единственный город – это Кропоткин. Ростов располагается чуть в стороне от прежнего местоположения. Ставрополь тоже сместился самую малость, чтобы хоть как-то дистанцироваться от мертвых застроек.

Исследователи из слоя Перегудова не могли обойти вниманием факт разразившейся в этом слое Третьей мировой войны. Тем более что из собранных первоначально материалов никаких предпосылок к подобному развитию событий попросту не было. Исследования в этом направлении проводились до сих пор, и пока вроде бы безрезультатно.

Небезызвестный Шейранову ученый-историк Воркутинский выдвинул предположение, что здесь сыграл свою роль человеческий фактор. Что-то вроде сбрендившего офицера одной из сторон, запустившего ракеты по заданным целям, вызвав тем самым цепную реакцию. Словом, причинами начала самой разрушительной войны сейчас занимались исследователи.

Единственно, что стало доподлинно известно, так это то, что в одна тысяча восемьдесят пятом году, без явной на то причины, словно под воздействием какого-то психоза, НАТО и страны Варшавского договора начали самую разрушительную войну в истории человечества. Мало того, в эту мясорубку включились все остальные ядерные державы. Такое впечатление, что дрались все со всеми. В ход пошло все оружие массового поражения, оказавшееся под рукой военных. Ядерное, химическое, бактериологическое, биологическое, все без исключения.

На Земле очень быстро воцарился самый настоящий ад. Кислотные и радиационные дожди, извержения вулканов, спровоцированные сейсмической активностью, получившей толчок от мегатонных взрывов. Эпидемии, с которыми попросту некому было бороться. Города превратились в самые настоящие ловушки, ежедневно погибали миллионы. И в довершение ко всему на планету опустилась ядерная зима, продлившаяся три года.

Однако человечество оказалось достаточно живучим. Да, людей осталось ничтожно мало. По оценкам ученых из слоя Перегудова, уцелело не более миллиона человек. Несмотря на прошедшие с момента окончания войны сорок лет, примерно треть суши была все еще непригодна для проживания.

Но люди все-таки выжили. Выжили и начали строить новое общество. От прежних государств и от раздиравших их противоречий не осталось и следа. Вражда, конечно же, никуда не делась, но она перешла на другой уровень, если можно так выразиться, локальный.

Ростов, Ставрополь и Кропоткин образовали три самых больших княжества на юге России, между которыми имелся целый ряд договоров. Общая граница пролегала только между Ставропольским и Кропоткинским княжествами. Ростов располагался чуть на отшибе. Контролировать княжества были способны прилегающую территорию, радиусом от пятидесяти до семидесяти километров.

Дальше находилось Астраханское ханство, но с ним имелся только договор о торговле. Впрочем, и вражды также не было. Слишком уж они оторваны друг от друга. Торговать с Астраханью получалось только по суше, и только большими караванами, под серьезной охраной. Один из ядерных ударов пришелся по Волгограду, и участок Дона, проходивший неподалеку от эпицентра взрыва, все еще оставался серьезно зараженным.

Калмыцкая степь сейчас была враждебна, как никогда. Калмыки вернулись к своему древнему укладу и кочевому образу жизни. Это случилось после того, как города превратились в настоящие рассадники всевозможной заразы. Роды, выпасая свой скот, обходили их десятой дорогой. Ну и о набегах не забывали, а то как же.

К прежнему образу жизни вернулись и остатки кавказских народов. Разве только Малгобекское княжество выделялось на общем фоне, превратившись в крупнейшего поставщика нефти. Благодаря черному золоту, малгобекский князь мог позволить себе самую сильную дружину в регионе, благодаря чему никого не подпускал к нефтяным месторождениям.

На всей этой территории действовала единая денежная единица. Правда, каждое крупное княжество чеканило свою монету, но по достигнутым договоренностям все деньги имели единый номинал. Ростовский рубль отличался от ставропольского или малгобекского только самой чеканкой, проба металла и вес монеты были общепринятыми.

Имелись и более мелкие княжества. Да вот хотя бы Георгиевское. В самом городе проживало около трех тысяч человек, в четырех селах, до самого дальнего из которых было десять километров, в общей сложности еще около двух тысяч. Своей монеты здесь, ясное дело, не имелось, и серьезного производства – тоже. Так, ремонтные мастерские, да и горожане пробавлялись различными ремеслами.

Георгиевский князь был полностью суверенным, и под руку ставропольского или какого иного не спешил. А что ему там делать? Защиту своим угодьям он пока и сам в состоянии обеспечить. А вот ставропольцы его точно не защитят, слишком уж до них далеко. Но от размещения в городе ставропольского банка князь отказываться не стал. Как-никак городу от этого выгода. Опять же свою монету он предпочитал не чеканить, считая это излишними хлопотами. Потому и узаконил ставропольскую. А еще наличие банка привлекало купцов и способствовало прохождению через город торговых трактов на Баксан, Малгобек, Каспийск, Владикавказ и в Грузию…

Ну что же, с окружающей обстановкой все более или менее ясно. Пора приступать к делам насущным. На дворе, между прочим, май месяц, и ночами достаточно прохладно, а у него в распоряжении… Н-да. Ну Перегудов. Продюсер, как всегда, верен себе.

От щедрот душевных для начала нового шоу Шейранову отсыпали не так чтобы много. Одежда. Н-да. Вот молодец. Ну хоть бы армейское подкинул. Форма здесь очень даже в ходу. Так нет же. Белая рубаха, синие пиджак и брюки, заправленные в сапоги. Хорошо, хоть портянки в наличии, иначе ноги до костей стер, пока добрался бы до людей.

Хотя… Память подсказала Бекешу, что с носками тут определенные проблемы. Дорогое это удовольствие. Народ все больше портянками пробавляется. Поскольку основная обувка – это сапоги, даже у городских.

Сапоги хороши еще и тем, что в этих краях очень уж расплодилась кавказская гадюка. А ведь в слое Шейранова она была занесена в Красную книгу. Конечно, для того чтобы взрослого человека убил укус гадюки, ему должно ну очень сильно не повезти, оказаться слишком восприимчивым к действию ее яда. А таковые встречаются весьма редко. Ну или подвергнуться нападению сразу целого выводка змей. Правда, приятного от укуса все равно мало, а потому предохраниться от ядовитых зубов очень даже не помешает.

В дополнение к одежде имеется офицерская прорезиненная плащ-накидка. Довольно удобная штука, и в плане защиты от непогоды, и в свернутом виде, эдакая шляпа с широкими полями. Ковбой Мальборо, йожики курносые.

Вообще-то здесь больше в ходу кепки, но хватает и тех, кто предпочитает вот такие шляпы. Правда, это актуально только в дождливый сезон, осенью да весной, ну может еще и июнь захватить. Оно и впрямь куда удобнее, когда на шляпе большие поля, меньше влаги попадает за воротник.

Ладно, доберется до города и тут же начнет ломать создаваемый продюсером образ. Плевать, что там задумал Перегудов. Тут сценарий пишет сам главный герой, то есть Шейранов. Тьфу ты. Бекешев! Так что, как говорится, каждый сам кузнец своего счастья.

Ого. Эдак он напишет и перепишет сценарий и вообще мир перевернет. Вот тебе, деточка, пять рублей и ни в чем себе не отказывай. Именно столько Бекешев и нашел у себя в кармане. Класс! Нет, здесь это, конечно, не так мало. Ну, к примеру, обычный номер в гостинице стоит двадцать копеек. Это где удобства во дворе и одна умывальная комната на этаж. Сама комнатка представляет собой нечто вроде конуры с одной койкой, прикроватной тумбочкой и небольшим встроенным платяным шкафом. Если с трехразовым питанием, то сутки в такой ночлежке обойдутся в пятьдесят пять копеек. Ясное дело, что без разносолов, но вполне сытно. Так что девять дней можно прожить на всем готовом. Если будет такое желание.

Итак, что там дальше? Вещмешок. Ничего особенного. Смена белья, запасные портянки, средства гигиены, продукты. Хм. Судя по количеству провизии, ее тут на сутки. Ну, если поизгаляться над собой и растянуть удовольствие, то хватит на двое. А там, конечно же, можно вспомнить и о том, сколько может продержаться человек без еды и воды.

Кстати, а где фляжка? Ага. Вот она. Очень даже стандартная, армейская из пищевого алюминия. Н-да. Водица в ней имеет довольно специфический вкус. Набери свежайшую ключевую – и через какой-то час будешь пить ее, морщась от сомнительного удовольствия. Но да. Чтобы носить какой-то запас воды для утоления жажды, вполне подойдет.

И наконец, оружие. В здешних краях это чуть ли не средство первой необходимости. Причем не столько против лихого народца, сколько для защиты от зверья. Смешно сказать, но хищников, считающих человека вполне достойной дичью, развелось предостаточно. И весьма экзотических для Северного Кавказа: львы, тигры, пумы, гепарды и пантеры. Не иначе как разбежались из зоопарков, акклиматизировались и расплодились. Хорошо хоть крокодилы пока не замечены.

Впрочем, эти хищники наряду с традиционными для данной местности все же не так опасны. С ними еще можно разойтись мирно. Если только до этого зверюгу кто-то не обидел. Ну там, хвост прищемил или неудачно загнал под шкуру кусок свинца.

А вот собаки, те по-настоящему опасны. Человека они ни во что не ставят и, едва почувствовав слабину, обязательно нападут. Причем, если другие хищники нападают, либо обороняясь, либо охотясь, собаки атакуют людей при малейшей возможности. Скорее всего они мстят людям за то, что оказались брошенными и никому не нужными. За прошедшие века они привыкли жить рядом с человеком, окруженные его заботой, и, когда были вынуждены выживать самостоятельно, простить этого людям не смогли.

Мало того. Если загулявшая домашняя сучка окажется в поле и повстречает волка, несмотря на вражду с собаками, он ее не тронет, разве только совокупится. А вот собаки, едва почуяв на ней человеческий дух, тут же порвут без тени сомнений. Собратья, оставшиеся рядом с человеком, для них злейшие враги.

Словом, если ты оказался в степи без оружия, то лучше бы тебе быть в исправной машине с закрытой кабиной, чтобы до тебя не могли добраться братья меньшие. С транспортом как-то не заладилось. А вот оружие представлено наличием вертикалки двенадцатого калибра «ИЖ-27». Довольно старенькой, с потертым воронением, но, насколько он разбирается в этом вопросе, все еще в отличном состоянии.

Патронташ самый обычный, с двумя десятками патронов в латунных гильзах. Хм. Несколько неудобно, потому как не видно, чем именно снаряжены патроны. Хотя… Патроны разделены на три группы, между которыми есть пропущенные гнезда. А вот и бумажки торчат, с пояснительными надписями. Итак, четыре патрона с дробью и по восемь с картечью и пулей. Если судить по боеприпасам, места тут развеселые.

Впрочем, Бекешу это и без того известно. Вон как недоволен и поминает свой былой арсенал, с которым чувствовал себя намного уверенней. Ну, да ничего. Только бы добраться до Георгиевска, а там можно будет… Хм. Ну и что там можно будет? Разве только пополнить боекомплект.

Из расчета пятнадцать копеек за один патрон в латунной гильзе, с последующим переснаряжением в пять копеек. Или можно прикупить папковый, то есть патрон в бумажной гильзе. Этот стоит восемь копеек. Вот только переснарядить его можно в самом лучшем случае четыре раза.

Н-да. По деньгам, наверное, лучше взять папковые. В его планы не входило оставаться при одном гладкостволе. Так что это только на первое время. И не покупать не получится. Если идти в степь, то нужно как минимум подготовиться и по возможности вооружиться до зубов.

И напоследок нож. Ну это даже не оружие. Тут с ножами все ходят. Оказаться без пистолета менее неприлично, чем без ножа. Конечно, нежелательно, но, с другой стороны, пистолет или револьвер денег стоят. Даже самый дешевый и разболтанный обойдется не меньше пяти рублей. Нож куда как проще. Опять же пользы от него немало. Вот этим, с лезвием около двадцати сантиметров, можно при случае кому под ребра сунуть или выковырять грязь из-под ногтей. На выбор.

Оп-па. Здравствуй, попа новый год. А это еще что? Во внутреннем кармане обнаружилась небольшая книжечка с картонными корочками. Книжечка эта называется паспортом и выдана паспортным столом Кропоткинского княжества. О как, все кучеряво! У них тут даже паспортная система есть!

Память Бекешева услужливо подсказала, что таки да, имеется. Причем чуть ли не в каждом уважающем себя селе. Правда, документы эти разнятся от простой бумажки, лишь паспортными данными, фотографией владельца и печатью сельсовета, да вот такой книжечкой. Конечно, с дерматиновым покрытием как-то не задалось, обложка из простого картона. И все же.

При подготовке к отправке Шейранов, конечно же, постарался ознакомиться с реалиями этого мира. Но вот в такие мелочи не вдавался. Да и Перегудов не акцентировал на них внимание. А к чему, если в распоряжении кукловода есть память носителя. Ну а если чего не знает, то тут уж съемочная группа со всем своим удовольствием…

Во всяком случае, все именно так и декларировалось, хотя у Шейранова были все основания полагать, что помощь эта будет весьма избирательной. До прямой подставы, конечно, не дойдет, но недоговоренностей будет предостаточно. Был у него уже опыт подобного подхода со стороны продюсера. Но, с другой стороны, Перегудова можно понять. Ему нужны настоящие, неподдельные эмоции, именно в этом вся соль данного реалити-шоу. И потом, на кону ведь жизнь бандита, который заслужил минимум три вышки. Так что жалости по отношении к нему у Антона не будет ни грамма. Хм. Ну и у Шейранова тоже.

А ничего ему в этот раз досталось тело. Бекешев любил понежиться и оттянуться от души на дорогом и, пожалуй, единственном в этом регионе морском курорте. (В прошлом году он весь сезон провел в том райском уголке, после одного удачного предприятия на большой дороге.) Но, с другой стороны, он немало времени проводил в чистом поле. Причем в лучшем случае передвигался верхом. Так что с физической подготовкой и выносливостью у него все было в порядке.

Спустившись с холма, Бекешев вышел на дорогу, петляющую между холмами и перелесками в сторону Георгиевска. Эта дорога не была торговым трактом. Тот тянулся с северо-запада и был более накатанным и широким. Здесь же простая полевая дорога, с полоской травы межу колеями. Видимо, от каких-то вольных поселений, которые отличает полная самостоятельность.

В принципе, они бы с радостью променяли свою самостоятельность и свободу на чью-нибудь сильную руку. Но только в том случае, если кто-то возьмется гарантировать им полную безопасность. Можно, конечно, переселиться поближе к Георгиевску, благо пустующей земли там хватает. Но и тут не все слава богу. Ведь в этом случае придется платить налоги. А князь натурой берет ровно столько, сколько потребно, чтобы заполнить свои закрома, и не больше. Реализуй оставшуюся продукцию и плати налог звонкой монетой. А где реализовывать-то?

Предложение продовольственного рынка давно и серьезно перекрывает спрос. Продукция крестьян стоит сущие копейки. А что делать, если земли и крестьян в достатке, а ртов, которые нужно кормить, не так уж и много.

Грешно сказать, землицу пашут и урожай собирают на лошадях, хотя в каждом селе найдется пара-тройка тракторов со всем навесным да комбайн-другой, заботливо поставленные на консервацию в сухом сарае. А все оттого, что ГСМ стоит денег, которых у крестьян попросту нет. Вот и живут натуральным хозяйством, при сельском кузнеце и простеньком плуге. Хм. А ведь трактористов-то в тех селах, пожалуй, уже и нет. Если только старики. Да и те, наверное, уж позабыли, как звучит работающий дизель…

… По дороге шагалось легко. Только маленькие облачка пыли взбиваются подошвами сапог. Вроде и май, а успело землю просушить. Дорога то идет в гору, то спускается вниз. Но километры глотаются один за другим с легкостью. Возможно, причина еще и в том, что ноша у Бекешева довольно легкая. Вместе с оружием едва ли десять кило получится. А для тренированного разбойника это как-то несерьезно. Вот и отмахивает в час километров семь.

А чего, собственно говоря, тянуть кота за подробности? Одно дело, если бы он сам не знал, что ему нужно. Тогда да. Пока путь-дорожка, можно обдумать свои будущие планы. Но с планами у него все было в полном порядке, и двигался он очень даже целеустремленно. Вот только пополнит припасы в Георгиевске. Опять же переночевать в безопасности не помешает. Уж на это его скудных средств хватит.

Все же хорошо иметь дело с предусмотрительными типами, к каковым однозначно можно отнести Бекешева. Прошлый носитель, террорист-революционер Шестаков вполне осознанно готовился к спокойной жизни. Бекеш же прекрасно понимал, где и как умрет или издохнет. Это ему было безразлично, коль скоро он уже будет мертвым. Но вот, если случится такая оказия, что ему придется бежать в одних портках, из той же неволи, он сделал три закладки. И до одной из них от Георгиевска около шестидесяти километров.

В каждом тайнике немудреный набор. Рюкзак с вещами, обувкой и консервированными продуктами. Небольшой мешочек с двадцатью золотыми червонцами. А что, две сотни рублей на первое время – это ой как немало. Ну и оружие с запасом патронов.

В закладке обязательно дробовик, который в степи вообще первое дело. Хищники могут появиться в самый неожиданный момент. Картечью же работать навскидку куда как проще, чем пулей. Причем даже льву мало не покажется.

Ну и разумеется, более серьезные стволы, против куда более опасного двуногого противника. В двух случаях это были карабины Мосина, в третьем «маузера». Как-то мелькнула мысль заложить автомат или «СКС». Но, по здравом рассуждении, от этой мысли он все же отказался. Автоматические стволы слишком дорого стоят, чтобы вот так зарывать их в землю. И уж тем более если эта закладка в результате вовсе не понадобится.

У журчащего рядом с дорогой ручейка сделал привал и пообедал, чем продюсер послал. Ничего особенного, местная консервированная тушенка. В крупных княжествах имеется консервное производство и склады длительного хранения, где периодически производят обновление закладок. К продовольствию вообще отношение серьезное. Горе научило. Ну не выбрасывать же изъятые со складов консервы и сухие пайки. Вот и появляются те на рынке.

М-м-м. А тушенка-то просто объедение! Не то что в слое Шейранова. Там в банки закатывались жилы, обрезь и тому подобный неликвид, который в глотку полезет только с голодухи. Здесь же под слоем жира обнаружились мясные кубики, приготовленные ну очень вкусно.

Прислушался к мыслям Бекешева и обнаружил, что тот потешается над Шейрановым. И было от чего. В связи с тем что с нехваткой продовольствия здесь вопрос как бы не вставал и между крестьянами наметилась серьезная конкуренция, те вынуждены были брать качеством. В каждой семье имелись свои рецепты, которые держались в строжайшей тайне. А как же иначе? При наличии большого выбора просто так в крестьянский карман копейка не упадет…

Георгиевск встретил его сухим рвом, перед которым имелось проволочное заграждение. За ним высокий вал, по склону которого также проходила колючка. Поверху вились перекрытые стрелковые окопы. Видны бетонные глыбы дотов, с темными провалами амбразур. Ничего по-настоящему серьезного, чтобы их сковырнуть у нынешних военных формирований, не было. Разве только использовать снайперский огонь. Да и то сомнительно. Достаточно использовать бронещитки, чтобы избавиться от такой опасности.

На въезде – КПП, усиленный огневыми точками из монолитного бетона. Никаких бетонных блоков не было и в помине. На обороноспособности города никто экономить не собирался. Это Ставрополь находится в паре сотен километров отсюда. Георгиевск же стоит в самом предгорье, а у некоторых горских дружин имеются самоходки и танки. Опять же ставропольская дружина по числу превосходит георгиевскую в разы, вот и приходится делать упор на серьезные укрепления. Вдобавок к этому на въезде постоянно дежурили два отделения. Вторые городские ворота находятся на противоположной стороне, и там картина такая же.

– Здравствуйте, – поздоровался Бекешев с двумя солдатами и ефрейтором, стоявшими у шлагбаума.

– И тебе не хворать, – ответил ефрейтор, без сомнения, старший наряда. – Кто таков? Откуда путь держишь?

– Да так. Человек прохожий, обшит кожей. Скучно дома сидеть, вот и брожу по свету, – протягивая паспорт, ответил Бекешев.

– Сказочник, что ли? – боднул сердитым взглядом ефрейтор.

– А ты кто такой, чтобы я тебе о себе рассказывал? Я пока ничего не натворил, чтобы ответ держать, – ухмыльнувшись, не без иронии ответил Бекешев. – Твое дело проверить документы, убедиться, что меня нет в розыскных листах, а на мне – явных признаков какой заразы, получить пошлину за проход и отвалить в сторону.

– Типа самый умный?

– Типа закон знаю, и лишнего на себя не беру. И тебе не советую. Или напомнить, что Георгиевск в основном на транзите живет?

– Парни, а сдается мне, у него лихоманка, – окидывая Бекешева изучающим взглядом, задумчиво произнес ефрейтор.

– О как! В карантин, стало быть, загребете. Молодца.

– Нужен ты нам в карантине. Проваливай. В проходе в город отказано.

– Плехов, что тут у тебя?

– Да вот, товарищ сержант, не глянулся я ефрейтору, и решил он меня в город не пускать, – пожав плечами, начал пояснять Бекешев. – Даже лихоманку какую-то заприметил.

– Ну, значит, сомнения ты у него вызвал, – без раздумий поддержал своего подчиненного сержант. – А в нашем деле сомнение дело такое… Нам только заразы в городе не хватало. Так что проваливай.

– Не вопрос. Товарищ ефрейтор, позвольте мой паспорт. Ага. Ой беда-то какая. Не повезло вам, товарищ ефрейтор. Не подумав, вы как-то у заразного документики в свои руки приняли. Я-то пойду дальше своей лихоманкой трясти, а вам теперь придется минимум трое суток в карантине провести, – с наигранно расстроенным видом произнес Бекешев, а потом, став серьезным, закончил: – Или все же согласимся, что ты тут не по делу выеживаешься и много о себе думаешь. Сержант, я ведь так просто это не оставлю. Оно тебе надо, краснеть из-за какого-то сопляка, только что получившего лычки.

– Ну, ты на солидного купца не похож, чтобы из-за тебя краснеть, – почти весело хмыкнув, возразил сержант.

– Согласен. Да только, коль скоро речь зашла о заразной болезни, то и действовать вам следует по заведенному регламенту. И гнать меня заразного в поле никак нельзя. А следует определить в карантин, причем вместе с ефрейтором. Знаешь, как это называется одним словом? Геморрой.

– Понял, Плехов, какие порой кадры на дороге встречаются. Ну да ничего, поднаберешься опыта, станешь таких типов на раз распознавать. Принимай от него пошлину, пломбируй ружьишко и пропускай. Пятьдесят копеек с тебя, умник.

– Чего это пятьдесят-то? Пошлина с одиночки десять.

– А это, чтобы в следующий раз ты поучтивее со служивыми был.

– Так не я начал.

– Не ты. А я закончил.

– Все, сержант, пятьдесят копеек, – выставив перед собой руки в примирительном жесте, дал заднюю Бекешев.

– Вот и ладушки.

Угу. Спорить с сержантом – себе дороже. Уж у этого-то за плечами солидный срок службы, и просто так крутить понты он не станет. Да хотя бы задержит до выяснения, как лицо, подпадающее под описание какого бандита. Иди потом доказывай, что ты не баран. Уж кто-кто, а Бекешев точно подпадет под одно из описаний, да, может, и не под одно. Даже такая особая примета, как вертикальный шрам через правые бровь и щеку, встречается в нескольких ориентировках, он как-то сам видел такие описания.

И на этом КПП точно имеются подобные. Никаких сомнений. Просто уж больно вызывающе себя ведет Бекешев, поэтому и не укладывается в картину с лиходеем. По идее, после того как его не выпустили в город, тот должен бы сдать назад и ретироваться. А этот продолжает переть бульдозером, что совсем никуда не годится в случае с бандитом, за которого назначена награда.

Уладив дела на КПП, Бекеш, наконец, прошел в город. Смешно сказать, но здесь он впервые. В окрестных деревнях бывал, а вот в городе как-то не сподобился. Да и ни к чему ему было сюда наведываться. Был в Кропоткине, потому как родом из тех мест. В Ставрополе, куда отправился наемником вместе с торговым караваном. Там же, собственно, и свернул на кривую дорожку. В Баксане, где сбывал награбленное и отдыхал после трудов тяжких. Ну и дважды побывал в Каспийске, отправляясь отдыхать на морское побережье. Вообще-то не так чтобы мало, если учесть, что на весь юг России живых всего-то девять городов. Так что с Георгиевском получается он больше половины объездил.

Вот сел, тех да, предостаточно. Конечно, гораздо меньше, чем в былые времена, когда от одного до другого два шага, но все равно больше, чем городов. Да и основное население сейчас составляют именно крестьяне. Потому что после ядерной зимы люди потянулись к земле, которая могла прокормить и их, и детей. Ремесла возникали все больше как сопутствующие занятия.

Какое-никакое производство так и вовсе началось, можно сказать, недавно. Да и то его совсем немного. В Ростове поставили на поток производство косилок, комбайнов, молотилок, зернодробилок, мельниц. И все на конной тяге. Производительность у них, конечно, смех сквозь слезы. Но, с другой стороны, не вручную, и то радость. Насчет дороговизны ГСМ для крестьян уже говорилось, и ничего смешного тут нет.

В этом слое развал Союза не приключился, а потому и крестьяне не прочувствовали ГСМного беспредела. Шейранов помнил, как душили колхозы в девяностые. Когда нефтепродукты поставлялись по грабительским ценам, а крестьянская продукция стоила сущие копейки. Колхозники только посеяли зерно, а уже половину будущего урожая должны были отдать за поставленное топливо. А ведь еще и налоги, и зарплата, и неурожай может случиться. Конечно, и воры-начальники вносили свою лепту.

Ничего удивительного, что крестьяне предпочли стальному коню самого что ни на есть живого. Да и колхозы претерпели серьезные изменения. В условиях, когда над твоей головой не висит государственная машина, указывая, как тебе жить, ты не станешь вкладывать и за себя, и за того парня.

Хочешь трудиться в коллективном хозяйстве, трудись. Как говорится, от каждого по способностям, каждому по труду. Любишь бить баклуши и пить горькую, прощевай. Причем в прямом смысле этого слова. Выгонят вон из села. Потому как лодырь – он лодырь во всем. Такую безответственную личность и в караул ставить боязно. Возьмет уснет в уголке, а через то большая беда придет.

Причем большинство подобных типов не приживаются и в селах, где процветает частная собственность. С одной стороны, получается, как бы у них всяк сам себе хозяин. Хочется тебе вскапывать шесть соток огорода и жить на одной картошке. Да ради бога. Но дом будь добр содержи в порядке, никаких лачуг или покосившихся плетней народ не потерпит. Налог в сельскую казну уплати и не греши. Да оружием себя и домочадцев обеспечь.

В каждом селе свои отряды самообороны, и оружием пользоваться должны уметь все. Случись надобность, женщины не только раненых обихаживают, но еще и являются резервом последней очереди, после подростков. А иначе здесь не выжить. Не захочешь отстаивать свою свободу с оружием в руках, будешь батрачить на какого-нибудь гордого горца, который только то и умеет, что воевать да грабить. Но зато как он это умеет, зар-раза! Любо-дорого.

Так вот. Если не отвечаешь требованиям, сразу за ворота. И семью твою вместе с тобой, если одного поля ягода. Жестко, конечно, но вполне справедливо. Нечего гниль держать под боком. Добра от этого не будет. Гниль – она как зараза. Один гнилой плод заведется, всему урожаю пропасть. Права человека? Нет, с этим Шейранов был полностью согласен. Но тогда и будь человеком, а не общественным паразитом, чтобы иметь эти самые права…

Итак, Георгиевск. Очень милый, чистый и аккуратный городок. Имеет самую обычную планировку и занимает не слишком большую площадь. Всего-то три продольные и три поперечные улицы, образующие небольшие кварталы. В центре, по периметру большой площади, расположены церковь, присутственные места и основные магазины и лавки города.

В кварталах возле ворот постоялые дворы, автомобильные стоянки и склады. У северного въезда располагается колхозный рынок. Название, ясное дело, осталось с советских времен, из четырех сел, находящихся под рукой князя, только в одном существует коллективное хозяйство. На рынке могут свободно торговать и пришлые крестьяне, это только приветствуется. Разве только местные платят по пять копеек за место, а все остальные по десять.

Участки под домовладения весьма скромные, ни о каких огородах не может быть и речи. Дома зачастую двухэтажные, выходят фасадами на улицу. На первом этаже либо мастерская, либо лавка, второй этаж жилой. За домом небольшой дворик, зачастую с клумбами или газонами и с беседкой, увитой вьюном. Расстояние между соседскими постройками чуть больше метра. В этом промежутке стены без окон, и во всю ширину прохода имеется калитка, чтобы можно было провести во дворик тачку с покупками или велосипед.

Кстати, последний является единственным средством передвижения по сплошь забранным в асфальт городским улицам. Места для двустороннего движения автомобилей, в принципе, хватает, но это на особый случай, мало ли что приключится. Ну или возникнет необходимость в связи с тем же строительством. Жизнь в стесненных условиях, в пределах периметра защитного вала, диктует свои условия. Так что особо не развернуться. Но, с другой стороны, и городок получается совсем небольшой, а потому велосипеды вполне удовлетворяют потребности в транспорте.

Кстати, их производят и в Ростове, и в Ставрополе. В Георгиевске тоже имеется мастерская, но это чистой воды кустари. Они либо занимаются ремонтом, либо собирают свои экземпляры из старого хлама. А еще это практически единственный вид транспорта, производимый в регионе. Вторым являются мопеды, не так далеко ушедшие от велосипедов и жутко дорогие, что по стоимости, что в обслуге.

Вопрос с транспортом решается за счет еще довоенных запасов. Тут и автоколонны, с их парками и складами запчастей. И колхозы, потому как в добротных хозяйствах техника содержалась вовсе не под открытым небом. Вообще, техники, хотя и старой по возрасту, пока в избытке. Князья под нее и запчасти даже отдельные склады длительного хранения устраивают. Задел на будущее.

Так, глазея по сторонам и отмечая для себя местоположение магазинов, лавок и мастерских, Бекешев дошел до гостиницы, примостившейся на первой от вала улице. То есть совсем даже не центральной. Но, с другой стороны, и не постоялый двор на въезде. Там имело смысл останавливаться, только если у тебя в наличии конь, о котором необходимо заботиться, и ходу дальше в город попросту нет.

Как, впрочем, и ожидалось, цены были не космическими, но и каморка ровно по деньгам. Можно было бы заказать и более солидные апартаменты, но ему это сейчас не по карману, только и надо, что переночевать не на улице. С рассветом он покинет Георгиевск. Ну не любил Шейранов ситуации, когда у него в карманах ветер свищет.

Закинув вещи в номер, он наскоро ополоснулся в летнем душе, обнаружившемся на заднем дворе. Вода в емкости, выкрашенной в черный цвет, успела изрядно прогреться. Кстати, в городе, оказывается, имеются центральная канализация и водопровод. Да и на улицах он видел широкие водостоки, с плавными обводами, забранными в асфальт, способные справиться с любым ливнем. Вот такие пироги с котятами!

Жаль только – переодеться в чистое не получится. Попросту не во что. Пришлось ограничиться одежной щеткой. Получилось вполне прилично. Все же за день пути он не успел так уж сильно запачкаться. Чего не скажешь об изрядно запылившихся сапогах.

Впрочем, проблема решилась без труда. Неподалеку от гостиницы на тротуаре пристроился чистильщик, который за две копейки быстро привел сапоги Бекешева в порядок. На Шейранова словно дохнуло из его молодости. Нет, чистильщиков он уже не застал. Но в Ессентуках была одна сапожная мастерская, рядом с которой стояла тумба для чистки обуви с кремами разного цвета и щетками под них. Бросил в баночку пятак, и чисть спокойно.

И вообще, им сейчас владело какое-то чувство нереальности. Словно он попал в восьмидесятые. Вот идет компания из трех девчушек и четверых мальчишек-подростков. У одного из них на плече магнитофон… «Электроника-302»! Да-да, тот самый, который жевал кассеты через одну. И из него льется хриплая музыка, все тех же восьмидесятых. Об-балдеть! «Модерн Токинг»! Это как же нужно было постараться, чтобы спустя сорок лет этот агрегат еще работал. Да и кассеты с магнитной лентой… Господи, а какой гордый вид у парня.

Услужливая память Бекеша подсказала, что вот такой агрегат в рабочем состоянии стоит не дешевле «калаша». Хм. Ну вообще-то ничего удивительного. В восемьдесят пятом, в слое Шейранова, такие магнитофоны, несмотря на сомнительное качество, были большим дефицитом и стоили около ста пятидесяти рублей. К примеру, его зарплата врача была всего лишь сто двадцать. Так что здесь и сейчас это вообще невообразимая редкость, и парню таки есть чем гордиться. Как, впрочем, и его родителям, сумевшим приобрести своему чаду такую дорогую игрушку.

Первое место, куда отправился Шейранов, по подсказке все того же Бекешева, была оружейная лавка. Дело близилось к вечеру, и вскоре торговцы начнут сворачивать свою деятельность. Последними закрываются продовольственные магазины, поэтому вопрос с продуктами можно было отложить на потом. А вот оружейный стоит посетить прямо сейчас.

Н-да. Все витрины буквально забиты оружием. Охотничьи ружья представлены двуствольными и одноствольными «ТОЗами» и «ИЖами». Никаких других моделей нет. Имеются и мелкашки, однозарядный «ТОЗ-8» и магазинный «ТОЗ-17». Серьезные стволы представлены линейкой «Мосина», «Маузером» и «манлихером». А вон и автоматические, линейка «калашниковых», в обоих калибрах, «СКС» и «СВТ». Последняя имеется и с ортопедическим прикладом, как на «СВД». А вот самой драгуновки нет. В наличии даже пулеметы, как станковый «Максим», так и ручные немецкий «МГ-42» и русский «дегтярев». Пистолеты-пулеметы только отечественные «ППШ» и «ППД». А вон под стеклом витринного стола и сами пистолеты. Ну, в общем-то ожидаемо. Практически вся советская линейка. Из немцев «вальтер», тот что «П38», «парабеллум» и «маузер».

А вообще очень даже богатый магазин. Впрочем, стоит только припомнить, что в Георгиевске сходятся сразу несколько торговых трактов, как вопросы сразу отпадают. Город по большому счету живет с дороги. В одном из сел имеется даже небольшой нефтеперегонный комплекс, где получают вполне приличное топливо. Технику из своего слоя Сергей Федорович все же поостерегся бы заправлять на здешней заправке. Но советские раритеты вполне переваривали это топливо.

– Чем могу быть полезен? – Едва освободившись, лавочник обратил свое внимание на Бекешева.

– Мне нужны патроны, двенадцатого калибра. Двадцать штук картечи и десять пули.

– Папковая гильза или латунная?

– Папковая.

– Что-то еще?

Хм. Много чего еще. Бекешев как раз обратил внимание на дальний угол, где обнаружилась одежда. Ничего особенного, обычная форма советских времен, «стекляшка», в смысле, пошитая из синтетики, и ХБ. А еще афганка, или, как ее еще называли, «песчанка». Пожалуй, военная форма – единственная одежда в этом мире, которую можно приобрести в готовом виде и по стандартным размерам. Вся остальная – только индивидуальный пошив. Качество исполнения, разумеется, отличается, и цена вопроса – тоже.

Та же самая история с обувью. Как это ни парадоксально звучит, но армейские запасы обуви на оставшихся досягаемыми складах уже закончились. Так что, хочешь сапоги, обращайся к сапожнику, и если тот не сильно загружен, то, может быть, через несколько дней ты получишь требуемое. Но зато, если не поскупишься на хорошего мастера, получишь обувь, которая сядет по ноге, как влитая, и ни о каких мозолях вспоминать не придется.

То, что правильно намотанная портянка – панацея от всех болячек, вообще-то сказки про белого бычка. Если у тебя нестандартная нога, никакая портянка не спасет. Будешь мучиться, в том числе и до кровавых мозолей, пока обувь не разносится.

Ну с обувью у него сейчас полный порядок. А вот с одеждой… С учетом предстоящего путешествия, он бы с удовольствием сменил свое одеяние хоть на армейскую форму. Все же на нем была слишком приличная одежда, подходящая больше для города. Да и эта ковбойская шляпа, жутко неудобная, или просто непривычная. Не суть важно. Ее бы он тоже сменил. Кстати, цены вполне приемлемые. «Стекляшка» два рубля, ХБ три, афганка пять, кепка пятьдесят копеек.

Хм. Вот только по его финансам он не может себе позволить даже ее. Об остальном говорить не приходится. Поэтому нечего и глазеть по сторонам. Шейранов вообще не любил праздного шатания по магазинам, с целью посмотреть, прицениться. В торговые заведения он приходил только с конкретной целью и, сделав покупку, тут же удалялся. Хм. Исключение являли собой только оружейные магазины, где он стремился осмотреть всё. Ну, любил он оружие, но не скупать же из-за этого целый арсенал. А в музеях никто тебе не даст подержать и пощупать даже «ППШ».

– Пожалуй, я возьму только патроны, – вздохнув, ответил Бекешев продавцу.

– Уверены? – Хозяин магазина явно уловил, как покупатель посматривает на отдел одежды.

– Нет, конечно. Но денег ни на что другое нет.

– Ясно. Тогда с вас два рубля сорок копеек.

Расплатившись, Бекешев вышел на улицу с четким осознанием того, что у него в кармане осталось маловато: только один рубль и пятьдесят пять копеек. Что он там подумал, обнаружив в кармане пять рублей? Что это не такие уж маленькие деньги по нынешним временам? Может, и так. Но это ведь зависит от твоих трат. Вот он, считай, и не купил ничего, а в карманах уже почти пусто.

Завернул в продовольственный магазин. Путешествовать ему двое суток. Он конечно, за день может пройти и побольше, чем среднестатистический пешеход. Но все одно – не лошадь, и шестьдесят километров за один переход ему не осилить. Так что продовольствие, как тут ни крути, потребуется. Хотя бы немного. На большее элементарно нет денег. Четыре банки тушенки по десять копеек да булка хлеба за копейку, вот и весь запас продовольствия.

После продуктового он направился в аптеку. В этом мире аптек в чистом виде не наблюдалось, они находились при больницах. Лекарства в любое время суток можно купить у дежурного фельдшера. Правда, с выбором тут не ахти, ну да лучше уж так, чем вообще никак. Хм. А еще цены. Н-да-а. Оставшихся денег Бекешеву хватило на пару индивидуальных перевязочных пакетов в прорезиненной упаковке.

Дорогая тут медицина. Реально дорогая. Не участвуй Шейранов в реалити-шоу, то развернулся бы тут так, что мама не горюй. Открыл бы в Георгиевске свою частную клинику, и к нему бы стекался народ со всех концов. Откуда такая уверенность? Так ведь не мог он обойти вниманием местную больницу, как говорится, родное заведение.

Больничка была невелика, всего-то четыре палаты. Две из них, мужская и женская, по пять коек, и две одиночные, так сказать, для ВИП-персон. Родильное отделение из двух палат, и опять из расчета пять и одно койко-мест. Операционная общая, здесь спасали от недугов и ран, здесь же давали жизнь новорожденным. И врач тут был один, на все руки мастер, при нем трое фельдшеров, три сестрички да завхоз, который так же сам управлялся со всем хозяйством.

Местной больнице только десять лет. Раньше тут заведовал старенький доктор, еще советских времен, стоматолог по специальности. За время своей деятельности успел кое-как подготовить фельдшеров да сына своего стоматологии обучить. У него сейчас свой кабинет на центральной улице. Бекешев проходил мимо, когда бродил по городу.

Пять лет назад старик преставился, и князь зазвал в город другого врача, этого самого Вербицкого, на которого в княжестве разве только не молятся. Ему, кстати, сорок лет. То есть как такового медицинского образования у него не было и в помине. Он родился, когда вся эта беда рухнула на землю. Ну и где бы он нашел не то что достойное, а хотя бы завалящее медицинское учебное заведение?

Но отзываются о нем исключительно хорошо. Фельдшерица говорит, что Василий Петрович был сыном врача, и тот научил его всему тому, что умел сам, плюс обширная практика. Ну и наверняка сыграла роль одаренность и любовь к своему делу. Ничем иным успехи доктора Шейранов объяснить не мог. Как, впрочем, не мог оценить и его профессионализм. Разве только с уверенностью заявить, что тот никак не дотянет до уровня самого Шейранова.

– Ну что, Юля? – оборвав разговор с Бекешевым, фельдшерица бросила тревожный взгляд на вбежавшую в подъезд больницы девушку, в белом халате.

– Анна Васильевна, он пьян в стельку. На ногах еле стоит и двух слов связать не может, – с отчаянием ответила девушка.

– Господи. Как не вовремя-то.

– Что же будет, Анна Васильевна?

– Что, что! Либо дождется Виталик, пока Василий Петрович протрезвеет, либо богу душу отдаст, – в сердцах скрежетнув зубами, ответила фельдшерица.

– Да как же так-то? – вдруг подал голос мужчина лет за тридцать.

Все это время он сидел в сторонке, на откидном стуле с деревянными спинкой, сиденьем и подлокотниками. В восьмидесятые такие частенько можно было встретить в присутственных местах, театрах или клубах. Вообще-то это наследие еще более ранних времен. Но в Союзе вообще все менялось очень медленно, как, например, вот такие жесткие сиденья на полумягкие образцы.

– Толик, ты уж извини, но пареньку твоему придется потерпеть, – виновато потупившись, вздохнула женщина.

– Значит, мой сын там помирает, а Вербицкий ханку жрет!

– Толик, Василий Петрович тоже человек. Ну откуда ему было знать, что беда приключится? Пригласили его на день рождения крестницы, ну и выпил он лишка. Нешто ты никогда не пил?

– Я-то пил! Я-то пил! Да кто скажет, что от моей пьянки человек помер?! Кто скажет, что по моей вине у кого колесо отвалилось и он сломал себе что-то?! Ах вы…

Что там «вы», Бекеш выяснять не стал. Просто вдруг некогда стало. Хрясь! И мужик, собиравшийся приласкать своим неслабым кулаком фельдшерицу, отлетел в сторону, как тряпичная кукла. А потом безвольной, аморфной массой стек по стене. Н-да. А в теле бандита силы-то, как в ломовой лошади.

Бекешев присел над бесчувственным телом и приложил пальцы к сонной артерии. Мало ли. Бил-то от души. Нормально. Ну, может, потом помается малость головной болью, но сомнительно, чтобы возникли более серьезные последствия. Здоровый лось, и костяк будь здоров.

– Жив? – встревоженно поинтересовалась женщина.

– А что ему сделается. Пара-тройка минут, и придет в себя.

– Зачем вы так-то?

– А вы хотели, чтобы он вас приласкал? Спешу вас разочаровать, рука у него тяжелая, так что вам пришлось бы куда хуже, чем ему.

– Горе у человека. Понять можно.

– Горе всегда понять можно. Но это не значит, что сразу надо руки распускать. А что у вас случилось-то? Ну раз уж я каким-то боком причастен.

– Сынишку он своего привез, Виталика. Четырнадцать лет. Мальчишка совсем. Я не врач, но, похоже, у него острый аппендицит. Ну а Василий Петрович… Словом, вы слышали.

Пока она объясняла ситуацию, успела вооружиться флакончиком с остро пахнущим нашатырем и ваткой. Поводила возле носа бесчувственного, приводя его в себя.

– Кхгхм. Убе-ери-и. Плохо пахнет, – недовольно скривившись, скорее простонал, чем произнес, Толик.

– Нюхай, дебошир. Будешь знать, как в больнице буянить.

– Анечка, ну как же так? А? Отчего такая напасть? А может, обойдется? Может, дождется Виталик? А?

– Анатолий, простите, не знаю вашего отчества, вы уж не обижайтесь, что я так-то. Просто…

– Ты кто? Да какая разница. Ты мне хоть всю скулу перемолоти, чтобы я только кашку жидкую кушал, только бы сын…

И тут мужик заплакал. Здоровый, крепкий, как вековой дуб, и расплакался, как беспомощный ребенок. Страшная картина. По-настоящему страшная. И описать ее словами просто невозможно. Не часто доводится видеть, как надламывается сильный человек. А ведь этот надлом, может, и полностью его сломать. Вот так, в одночасье, был человек, и вдруг потерял себя.

– Толик, ты позволишь посмотреть на твоего паренька? – попросил разрешения Бекешев.

– А чего на него глядеть? – растирая заскорузлой ладонью по лицу слезы, поинтересовался мужчина.

– Ты голову-то включи. Погляжу, прикину, глядишь, помогу.

– А ты что же, человек прохожий, врач? – вскинулась фельдшерица.

– Ну так, видел кое-что, кое-чему у кое-кого поучился, – уклончиво ответил Бекешев.

– Кое-что у кое-кого. Я вон за десять лет тоже много чего видела, но на стол никого не тащу.

– Можно подумать, будто у вашего свет-Василия Петровича диплом об окончании медицинского университета, – отмахнулся Бекешев. – И потом, от вас требуется только операционная, инструмент и ассистент. Ответственность моя. Слышишь, Толик, если это и впрямь острый аппендицит, то нужно резать и прямо сейчас. До утра парень не дотянет.

– А ну пошел отсюда.

Женщина замахнулась на так не вовремя подвернувшегося вечернего покупателя. В сторонке тихо и жалобно пискнула сестричка Юля. Мужчина шумно шмыгнул, одновременно утирая рукавом невесть отчего засопливевший нос. Бекешев даже не шелохнулся, глядя прямо в глаза Анатолия.

– Анечка, пусть он режет, – вдруг поверив, решительно произнес отец.

– С ума сошел, Толик?! Ты же знать не знаешь, кто он и откуда. Да его вообще никто не знает. Ты кто вообще? – это уже к Бекешеву.

– Человек прохожий, обшит кожей, – уже во второй раз за сегодня ответил Бекеш старой поговоркой, отчего-то всплывшей в памяти.

– Аня, пусть режет, – настаивал на своем Анатолий.

– Не дам.

– Ясно. Вот что, Толик, времени нет, я здесь свои законы устанавливать не собираюсь, а разбираться с ними будешь потом. Сейчас забираем Виталика – и к тебе домой. Уверен, что найдем там все нужное. А потом вернем его обратно и, коли понадобится, Василий Петрович доведет все до ума. Сейчас мальцу нужно хотя бы выиграть время.

– Ты что удумал? Ты как…

– Анна Васильевна, поверьте, мне приходилось оперировать в намного худших условиях. Причем пулевые ранения в брюшную полость. И мои пациенты поднимались. Так что, не сомневайтесь, я знаю, что делаю.

Женщина перевела взгляд с одного мужчины на другого, потом обратно. Не свернут. Один невесть с чего уверился в силах другого. Тот же стоит с таким видом, словно точно знает, что именно нужно делать. И плевать ему на операционную. Нужно будет, располосует парня посреди улицы. Вот к гадалке не ходи, сделает по-своему.

– Господи, спаси и сохрани! – истово перекрестившись, фельдшерица перевела взгляд на сестричку. – Ну чего замерла, как статуя. Бегом готовить операционную, – не веря самой себе, распорядилась она.

А что ей еще было делать? Допустить, чтобы парнишку вскрыли в условиях полной антисанитарии? А так, глядишь, что-то и получится. Опять же, уж больно этот незнакомец выглядит уверенно. Кто знает, может, и впрямь умелец.