Отступление / Косово
Памяти Александра, русского добровольца…
За первую неделю службы он показал отличные военные практические и теоретические знания, знание тактики. Огромное недоверие было всё первое время, но он преодолел его. На вторую неделю ему доверили командовать людьми, а на третьей он уже приступил к боевым операциям. Пришлось одному углубиться на 5 км в зону противника и притащить оттуда живого и невредимого врага, набитого важной информацией. На четвёртой неделе службы в Югославской армии он назначен на должность командира отдельной специальной разведывательно-диверсионной единицы (РДСЕ). Сам начал всё с нуля – подобрал людей, кадры, получил оружие, провёл обучение личного состава. РДСЕ – это не только проведение самых тяжёлых боевых операций, но и центр по спецподготовке офицерского состава.
Я здесь не наёмник, получаю как все. Страна и без меня в глубоком кризисе.
Он восстановился в своём звании, получил погоны подполковника, должность, обрёл соответствующее положение.
Здесь горная местность. Занимаюсь много – ходьба, бег, ежедневно преодолеваю минимум 5—10 км, учитывая сложность рельефа – как 25–50 на равнине. В подчинении находится 720 человек в оперативном порядке. Я организовал базу, построили полигон – у моих подчинённых теперь есть реальный шанс оставаться живыми. Штаб нашей бригады в г. Признань.
… Сначала автомат на плече. Дулом назад. Приклад спереди. Чтобы открывать огонь на звук сзади и вкруговую. Целая технология обращения с «калашом». Потом вообще запретил носить автомат на ремне. Всегда снят с предохранителя, патрон дослан в патронник. Всем запрещено было бить очередями. Надо убивать, а не стрелять. Очередь – самоуспокоение, борьба с собственным страхом. Для очереди есть пулемёт, а от «Калашникова» можно добиться скорострельности одиночными. Тренировками он всех замучил. Доводил до изнеможения, бег в шахматном порядке, ходьба задом, стрельба под ноги. Один задом, второй вперёд смотрит. И сразу после тренировок – боевые действия. Но они жизни спасли многим, эти его тренировки. Вся эта процедура называлась «утренним манёвром». «Такая техника отлично зарекомендовала себя в Африке», – отвечал он любопытным.
10 июня закончились бомбёжки. 16 июня правительство Милошевича приняло решение об отмене военного положения. 25 июня батальон полковника Делича или подразделение 2787 Югославской армии попал в окружение.
Уже сутки колонна двигалась в сторону Югославии, теряя людей и одновременно разбухая от сотен сербских беженцев, которых не устроили обещания К.F.O.R. и планы Милошевича оставить сербов в Косово. Албанцы уже высадились, кровь текла рекой, горели церкви и дома, а православные священники уже висели на центральных площадях сёл вверх ногами с отрезанными головами. В Косово пришёл мир. Целая армия УЧК – 14 000 человек вошла в край под тентами грузовиков английского контингента К.F.O.R. Шиптари шли за колонной Делича по пятам…
Первые сутки марша
… Натовцы, преградившие нам дорогу, понимали, что перед ними – русский мясник. Мой красный берет, когда все в зелёных, мои бешеные глаза, худоба и русская речь заставляли их теряться и думать, как вести себя со мной. Потом они много фотографировали меня в форме с полковничьими звёздами. Я не препятствовал этому…
Подошёл капитан-немец. Я не буду с ним говорить. Я подполковник. Отзовите капитана. Я показал на свои погоны, и он ушёл. Подошёл генерал. Генерал, пришедший вместо капитана на переговоры, долго смотрел на мой эсэсовский серебряный перстень, затем мне в глаза. Отошёл. Они совещались минут 15, потом подали сигнал, и мы двинулись дальше, но уже в сопровождении немецкого танка и взвода пехоты… Немцы из К.F.O.R. провожали колонну солдат и беженцев больше суток. С ними даже не прощались как следует. Немцы, настоящие, со своими танками, касками, крестами. Они были самые приличные из К.F.O.R по отношению к сербам.
Вечером немцы нас накормили, помогли с охраной. Мы даже успели помыться. Гражданские немного успокоились.
– О, нацист.
– Я, я. Чего тебе надо, немец? (по-русски)
Договорились. Нормальные ребята оказались, эти немцы.
… Бронежилет я снял и отдал Дэну. Дэн:
– Господин Александр, мы уже дома. До границы всего ничего осталось. Люди радуются. Все вам спасибо говорят.
– Немцы идут?
– Идут, куда они денутся. Они и нас, кто с оружием, за русов, похоже, принимают.
– И пусть принимают. Принимают и вспоминают. Видишь броневик? Это генеральский. У него там мягкая мебель стоит и бар выдвижной с ракией десяти сортов. Я залезал в такие в Африке… Всем весело. Немцы сербам нравятся, англичане нет.
… Делич сам подарил мне «ТТ». Или наградил, не знаю. Вечером как-то задумал я разведку. Делич сказал – шиптари далеко, ни к чему разведку.
Отвечаю ему:
– Нет, я обошёл всё и слышал, лягушки квакают. Здесь шиптари. От них запах, комбат. Поверьте, я чувствую. И лягушки квакают.
– Какие тут лягушки? Здесь горы, Александр. Я не понимаю вас.
Мне ещё до конца не доверяли, и такие времена бывали. Однако Делич выделил мне людей, и вовремя. Мы тогда вовремя их увидели и отогнали. Не увидели бы… Всё ясно, короче. Я – точно как зверь. Мне смешно даже, когда другие не слышат лягушек и не чувствуют запах шиптари, смотрящего со ста метров. Или через стену…
Рано утром Медведь (кличка русского подполковника Александра) почуял беду и соскочил.
Раннее утро.
– Чего мы пойдём? Здесь надёжное прикрытие. Война окончена.
Это говорит Делич. Мой командир, непосредственный начальник. Спорить некогда и неэтично. Время. Время – не только деньги, но и жизни. С Деличем остались около 1000 человек.
Двоих своих людей оставляю специально с Деличем. Я знаю о будущем больше, хотя моложе его на 25 лет.
График этой войны он знал и умело использовал. НАТО любили поспать. И бомбить начинали с 10 утра… Шиптари тоже через час на ногах будут. Они рядом, от них воняет, и он чувствует этот запах. Шиптари постараются выпросить нас у немцев.
Немецкий график он нарушил. Часть колонны тронулась рано утром.
Уже через час за спиной раздались выстрелы. Шиптари напали, а я знал это заранее. Ну что, выть, злиться, матом орать? На кого? Нет, не орать. Эмоции ни к чему. Там убивают неподготовленных спящих людей, поверивших в мир, но такое нормально для этой войны.
Остановились. Я послал несколько человек на помощь. Иду, люди смотрят на меня, как на отца родного. Неудобно даже от этих взглядов. Но я выведу вас, если будете слушать Медведя и доверять его звериному чутью. Да, вы – ещё люди. Я – ваш Медведь. Я загрызу за вас любого…
«Мои» успели очень вовремя и неожиданно ударили шиптари в спину. Видели убитых и раненых сербов и немцев. Тоже люди оказались, как мы. Гражданских много убили. Немцев – двое раненых и трое убитых. Когда полковник Делич, командир батальона, вернулся, то сложил руки на груди и произнёс:
– Подполковник Александр, командуйте колонной… Располагайте мною, как подчинённым.
Вторые сутки марша
Он увидел, как шиптар в окне разворачивал пулемёт, но прятаться было поздно. Место открытое, самое глупое, какое может быть только. Драган присел, ему снесло голову. Сашу пробило навылет. Он смотрел на пулемёт в упор и не присел даже. Дошёл до микроавтобуса сам…
Стреляли из полуразрушенной постройки, которая была сбоку на пригорке. Какая-то ремонтная станция, бывшая, что ли. Трактор обгоревший рядом. Она, когда ещё впереди маячила, не понравилась ему. Так оно и есть.
Драган лежит в луже крови, умирает, умер, смотрит глазами без лба внимательно мне в глаза. Лужа уже целая вокруг. Сколько же Драганов в Сербии? Как у нас Иванов до Первой мировой… Вот, Драгана убили.
– Врача сюда! – кричу, а на самом деле шепчу тихо. Для него?
Драган ведь не знает, что умер, что никаких врачей среди двух тысяч сербов нет. Да и зачем ему, если у него уже лба нету? Значит, я сам врач. Значит, констатирую: Драгана убили. Да он и с врачом бы умер, у него полбашки отлетело и на шее безмазовая хуйня…
Что со мной? Состояние непонятное, хорошо-нехорошо. Дико плющит, это точнее. Не из-за трупа, я привык к ним…
А вот и она. Дырка на мне. Меня пробило, под плечо, лёгкое, навылет, наверное. Так, сзади проверяем – навылет. Не больно совсем, даже не почувствовал. Надо успеть забраться на телегу, в микроавтобус, чтобы никто ничего не понял… Вы ранены, господин Александр, затыкайте дырки, чтобы исчезли эти булькающие пузырьки на груди и тёплая влага на спине. Это ваша кровь. Чем затыкать? Не важно, разберёмся… Люди должны быть уверены в своём будущем».
Саша потерял сознание уже на сербской земле. Сам заткнул дурацкие дырки тряпками и перетянул грудь ещё каким-то грязным целлофаном. Врачей не было.
Олег Гастелло, февраль 2000
