17 апреля 1975 года под восторженные приветствия столичных жителей подразделения «кхмае крохом» – красных кхмеров – вошли в Пномпень, главный город Кампучии. Почти дети, с одухотворёнными лицами, закалённые партизанской жизнью в джунглях, этакие Маугли в чёрных рубашках с «АК» в руках, выгодно отличались от только что удравших из города лонноловских вояк. Сочащиеся салом папики в опереточных униформах с ёлочными медалями за войну с собственным народом, конечно, не шли ни в какое сравнение с красными кхмерами. Красными не потому, что они были убеждёнными марксистами-ленинцами, а потому, что они были выходцами из красных земель – горных районов Кампучии, где «Ангка лоэу» – верховная организация – имела давнюю поддержку мирного населения.

Столичным жителям было чему радоваться: красные кхмеры в чёрных рубашках, у которых командиры отличались от рядовых только наличием часов и авторучки, торчащей из нагрудного кармана, положили конец лонноловскому кошмарному правлению, длившемуся с 1970 года. Тогда крайне правые, проамериканские силы, выражающие интересы коррумпированного по самое некуда чиновничества и спекулятивного капитала, возглавляемые генералом Лон Нолом, бывшим шефом госбезопасности, и принцем Сирик Матаном, свергли незадачливого строителя «кхмерского социализма» принца Нородома Сианука. Сианук, находившийся в это время в Пекине, был заочно приговорён к смертной казни. Вспыхнула с новой силой гражданская война, не прекращавшаяся с 1945 года.

Первое, что сделал генерал Лон Нол, чтобы подавить левую оппозицию, это обратился за помощью к Соединённым Штатам. Штаты с удовольствием помогли. С 1970 по 1973 год на территорию Кампучии американскими летчиками было сброшено 500 000 тонн авиационных бомб. На оснащение правительственных войск, ведущих войну совсем не с внешним агрессором, а с практически безоружными крестьянами, США было выделено 1,75 миллиарда долларов. В результате этой пятилетней войны, сопровождаемой американскими ковровыми бомбардировками, погибло и стало инвалидами более миллиона человек. Потом потери спишут на «кровавый режим Пол Пота и Иенг Сари».

Красные кхмеры вошли в Пномпень, не встречая никакого сопротивления. Тридцать наиболее влиятельных чиновников, включая генерала Лон Нола, и восемьдесят два американских советника на 36 вертолетах в сопровождении морских пехотинцев США покинули столицу еще 14 апреля. Операция по эвакуации носила красивое название «Игл пул».

Вот что писала по этому поводу «Нью-Йорк таймс»: «… После того, как Америка в течение пяти лет помогала феодальному правительству, которое она презирала, и вела войну, о которой было известно, что она безнадежна, Соединенным Штатам нечего было показать кроме грустной картины эвакуации с послом, держащим в одной руке американский флаг, а в другой гигантский чемодан… Но есть седьмая часть населения убитых и раненых, сотни тысяч беженцев, есть опустошённая страна, дети, умирающие от голода».

А вот что писали в это же время «Правда» и «Известия»:

«Верный принципам интернационализма и солидарности с народами, борющимися за своё национальное освобождение, Советский Союз всегда поддерживал камбоджийских патриотов». «Патриоты Камбоджи борются за принадлежность к демократическому лагерю, принципы мира, неприсоединения, предоставление каждому гражданину права занять должное место в общественной жизни страны».

Особенно умиляет последняя фраза: даже Пол Пот с Иенг Сари вряд ли сказали бы лучше.

Придя к власти, «Ангка» поставила три простых задачи, требующие немедленного решения:

– прекратить политику разорения крестьянства – основы кампучийского общества, покончить с коррупцией и ростовщичеством;

– ликвидировать извечную зависимость Кампучии от зарубежных стран;

– навести порядок в стране, всё глубже погружающейся в анархию, для чего в первую очередь надо установить жёсткий политический режим.

Первое, что сделали «кхмае крохом» для осуществления своих планов, это взорвали Государственный Банк. Деньги – основа буржуазного строя – были уничтожены. Ни Ленин, ни Мао, ни Фидель не решились на такой радикальный шаг, хотя понимали его необходимость. Деньги сыграли роковую роль в послевоенной истории Кампучии. Именно иностранные кредиты поставили страну в полную зависимость сначала от Франции, потом от США, лишили собственного промышленного производства. Миллиарды франков и долларов, вложенные якобы в развитие экономики, на самом деле осели в карманах кучки чиновников, высших офицеров и особо талантливых фарцовщиков, оставив большинство населения нищими без всякой перспективы и создав немногочисленную «элиту» из барменов, перекупщиков, проституток, чьё относительное благополучие на фоне отсутствия промышленного производства и развалившегося сельского хозяйства выглядело более чем странно. Эксперименты принца Сианука с «кхмерским социализмом», а затем режим генерала Лон Нола заставили утечь в города более 3,5 миллиона человек. Разорённое экономическими экспериментами и военными действиями сельское хозяйство не могло прокормить страну. Кредиты уходили на закупку продовольствия за границей. Знакомая картина, не правда ли? Режим Лон Нола оставил после себя печальное наследство. Производство сельхозпродукции (риса) составляло только одну четвертую от уровня 1969 года, промышленной продукции – только одну восьмую. Было разрушено три четверти предприятий, уничтожено две трети каучуковых плантаций. Каучук был для Кампучии, что нефть для России, – основной статьей экспорта. На три четверти пришли в негодность железные и шоссейные дороги. Если сравнивать положение Кампучии в 1970-м и положение России после Гражданской войны, то молодая Советская республика показалась бы цветущим краем. Потом, разумеется, весь этот экономический декаданс свалят на «кровавую клику» Пол Пота и Иенг Сари.

После уничтожения Банка красные кхмеры провели в столице ряд массовых казней. Казнили не людей, казнили вещи. То, что олицетворяло в глазах партизан злой империализм. «Мерсы», «шарпы», тостеры и миксеры публично разбивались кувалдами. Этакие перформансы, проводимые полуграмотными крестьянами, никогда не слышавшими ни о постмодернизме, ни об андеграунде. Потом началось выселение, скорее возвращение горожан в сельские местности. Стране нужен был рис.

Население Пномпеня составляло в 1960 году 350 тыс. человек, а в 1979 году уже 3 миллиона. Город был единственным местом, где как-то можно было прокормиться. Причём пролетариат в классическом смысле этого слова составлял ничтожный процент от общего количества горожан и был представлен в основном транспортными и ремонтными рабочими. В течение 72 часов «новые жители», так на языке «Ангки» именовались горожане, на автобусах и грузовиках, конфискованных именем «Ангки», были вывезены в сельские районы. Так в брежневские времена, примерно, вывозили «на картошку» сотрудников НИИ и музыкальных школ. Лозунги «Ангки» гласили: «Страна должна кормить себя сама»; «Отныне, если люди хотят есть – они должны сами добывать себе пропитание на рисовых полях»; «Город – обитель порока». Навязчивый фантом города-спрута, требующего жертвоприношений, всепожирающий Молох, столь ненавидимый батькой Махно и Эмилем Верхарном, был ликвидирован волевым решением «Ангки» всего за три дня.

Население было разделено на три категории. «Старые жители» – в основном жители горных и лесных районов, с самого начала борьбы поддерживающие красных кхмеров, сельские жители освобождённых районов и, разумеется, члены «Ангки». К «новым жителям» относились горожане, направленные в деревни, наёмные сельхозрабочие, убежавшие от войны в города, и жители территорий, попавших под власть «Ангки» в результате победы. Третья категория подлежала уничтожению. Это в первую очередь были лонноловские жандармы и каратели.

Пятьсотпятидесятитысячную армию генерала Лон Нола армией и назвать-то нельзя было, так как уничтожали они собственный народ под руководством американских инструкторов. Не перешедшие на сторону красных кхмеров до 17 апреля 1975 года лонноловцы расстреливались на месте. А как иначе было поступать с выродками, уничтожавшими пленных партизан путём сожжения заживо в автомобильных покрышках или накачивания через задний проход газа «Mehc».

Чиновники-коррупционеры, биржевые гении, спекулянты всех мастей, продажные интеллигенты, обучавшие молодежь по американским программам, были пощажены, хотя их служение режиму нанесло не меньший вред народу Кампучии, чем зверства жандармов. Большинство из них не выдержали испытания встречей с родной природой. Руки, покрытые кровавыми волдырями, привыкшие к телефонным трубкам и клавишам калькуляторов, жирные тела, искусанные тропическим гнусом, полная неадекватность к простому занятию рисоводством как бы напоминали бывшим хозяевам жизни: «ты чужой на этой земле. Лучше умри». И удар мотыгой, столь популярный впоследствии в репортажах о зверствах «кровавой клики Пол Пота и Иенг Сари», был, скорее, ударом милосердия, избавлявшим лишнего человека от страшной участи быть заживо съеденным тропическими сколопендрами.

В третью категорию попали и буддийские монахи, хотя многие буддисты участвовали в борьбе против французских колонизаторов и американских оккупантов. Но их участие в проектах Сианука, попытки придать «кхмерскому социализму» этакую буддийскую окраску, сотрудничество с режимом Лон Нола, ибо буддизм был государственной религией, начисто лишило кхмеров религиозного чувства. Простым крестьянам было непонятно, почему бог допускает весь этот беспредел, творящийся на их земле. Значит, его нет. В постановлениях «Ангки» писалось: «Почему кхмеры должны следовать религии, пришедшей из-за границы? Наша революционная партия категорически отказывается почитать буддийскую религию. Братья, следующие за революционной «Ангкой», должны отказаться от буддизма, потому что он враждебен «Ангке» и является идеологией, выгодной империализму». Монахи, не согласные с этой установкой, также расстреливались на месте.

Когда адепты абстрактного гуманизма с возмущением и слезами пишут об отправке пномпеньских тунеядцев на сельхозработы, они забывают, вернее, попросту не знают о периоде в истории Кампучии с 1952 по 1955 год! Это было время «перегруппировки». Сельское население, поддерживающее тогдашнее антифранцузское и антимонархическое движение «Кхмер Иссарак», изгонялось из родных мест, привычных деревень и хуторов и переселялось в свежеотстроенные на американские деньги «образцовые деревни», расположенные вдоль шоссейных дорог. Домики-бараки в этих деревнях были собраны из листов гофрированной жести, что, по мысли гуманистов из ЮНИСЕФ, как нельзя лучше соответствовало условиям джунглей. Возможность выращивать рис начисто игнорировалась при постройке этих «островков спокойствия». На первое место ставилось удобство контроля со стороны локальной полиции и сельской жандармерии. Прежние посевы и деревни с помощью огнеметов делались непригодными для жизни. Выход для жителей жестяных деревень был либо в партизаны, либо в город на любую работу. Сколько было убито не желающих покидать родные места – неизвестно, только по официальной статистке, около миллиона. На базе этих деревень принц Сианук пытался создать руками госчиновников так называемый «кхмерский социализм».

Организация с красивым названием «Королевская служба кооперации» быстро разворовала выделенные кредиты. Крестьяне опять остались ни с чем, а кооперативы к середине 60-х годов были признаны «нерентабельными». Такой же фортель был проделан в России, которую к странам третьего мира вроде не отнесёшь, горбачёвской администрацией с фермерскими хозяйствами, которые должны были накормить Россию и ещё полмира…

Дети и внуки тех, кого в пятидесятые сгоняли с родных мест, взялись за автоматы и проделали то же самое со своими обидчиками. Разве это не справедливо? Людские потери в первый год правления «Ангки» составили 1,2 миллиона человек. Но до 1979 года, когда умеренное крыло коммунистической партии при поддержке вьетнамских войск выбило из Пномпеня «кровавую клику Пол Пота и Иенг Сари», Кампучия полностью обеспечивала себя продовольствием, не прося ни у кого помощи.

Создание «Ангки» начиналось в 1960 году на базе Народно-революционной партии, насчитывающей 250 членов. На втором съезде этой партии было принято решение о создании отрядов Секретной гвардии – прообразе будущих «кхмае-крохом». В 1970 году, к началу установления лонноловской диктатуры, организация насчитывала семь тысяч членов. Данные о численности «Ангки» до 1977 года, когда «Ангка» трансформировалась в Коммунистическую партию Кампучии, отсутствуют. Численность КПК в 1979 году составляла более 100 000 человек, что при тогдашней численности населения было цифрой явно декоративной. Членство в «Ангке» было секретным. Никто не имел права говорить, что он является членом «Ангки», и разглашать какие-либо сведения об организации. По инструкциям в «Ангку» принимались только лица от 16 до 24 лет, то есть самого энергичного возраста и не испорченные империалистической пропагандой. Вся деятельность «Ангки» была покрыта завесой тайны. Например, Пол Пот подписывал свои приказы «Товарищ 87». Государственная власть была как бы независима от «Ангки», и никто до 1977 года не знал, что премьер-министр Пол Пот по совместительству ещё и генеральный секретарь «Ангки».

И Коммунистическая партия Кампучии, и красные кхмеры, и опять засекреченная «Ангка лоэу» пережили Пол Пота, ещё двадцать лет после поражения ведшего партизанскую войну. Скорее всего, Пол Пот и Иенг Сари были выставлены этакими азиатскими гитлерами, чтобы отвести основной удар от организации. Ведь Кампучия не получала практически никакой помощи, кроме чисто военной поддержки Китая, у которого были свои проблемы, связанные со смертью Мао и последующей вознёй с «бандой четырёх», и КНДР, которая единственное, что могла сделать для «индокитайского брата», это наградить Пол Пота звездой Героя Кореи.

Что интересно, в Кампучии не существовало культа личности Пол Пота, в отличие от маоистского Китая и сталинской России. На первое, главенствующее место выдвигалась «Ангка». «Благосостояние Кампучии – дело рук «Ангки», которая всегда рекомендовала твёрдую линию, призывала быть независимыми, опираться на собственные силы, никогда ни от кого не зависеть». «Не думайте ни о чём другом, кроме как производить. В остальном за вас думает «Ангка». «Ангка» – совершенна, абсолютно совершенна». «Каждый трудящийся должен испытывать радость от того, что он является полезным инструментом в руках «Ангки».

Идеология «Ангки лоэу» проста и не отягощена сложными теоретическими построениями. Буквально в двух словах её выразил Пол Пот в своей «Маленькой красной книжке»: «С точки зрения нереволюционного мировоззрения жизнь даётся, чтобы иметь дом, семью, достаток, делать карьеру, вкусно есть и веселиться. С точки зрения революционного мировоззрения жизнь дана для революции. Если не бороться за революционные идеи, жизнь не имеет смысла».

С уходом Пол Пота и Сари с большой политической арены спокойствия в Кампучии не наступило. Опять возник, как чёрт из коробки, принц-социалист Нородом Сианук. Правительство коммуниста Хун Сена до 1984 года проводило практически политику «Ангки», только вместо Китая переориентировавшись на Вьетнам и Советский Союз. «Ангка», возглавляемая доктором Сорбонны Кхиеу Самфаном, насчитывала 40 тысяч человек и вела успешные боевые действия против всех. В 1993 году при поддержке «голубых касок» ООН был установлен режим принца Нородома Ранарита, ничем не отличающийся от режима Лон Нола семидесятых годов. Та же продажность, финансовые аферы. Кредиты с Запада идут на закупку продовольствия и содержание суперармии, которая при численности 60 тысяч человек имеет две тысячи генералов и десять тысяч полковников. Минобороны РФ отдыхает. Из Таиланда завезли модный СПИД. Выпущены новые красивые бумажные деньги с изображением взорванного красными кхмерами храма Ангкор.

В 1997 году «Ангка» решила пожертвовать Пол Потом для укрепления международного престижа. Его торжественно судили. Никто не охранял диктатора, не было ни прокурора, ни адвокатов. Пол Пота приговорили к пожизненному заключению в собственной хижине с женой и дочерью, где он и умер 14 апреля 1998 года, не дожив трёх дней до официального праздника «Дня освобождения Кампучии».

До сих пор историю восьмилетнего правления красных кхмеров представляют как какую-то аномалию. Дескать, появились из джунглей этакие «прирождённые убийцы», как бандеровцы из песен Лаэртского, и стали убивать добрых финансистов, справедливых жандармов и мудрых чиновников. На самом деле это был бунт, кампучийский бунт, не такой уж бессмысленный и абсолютно беспощадный.

Кхмеры всегда слыли добрыми, застенчивыми, несколько ленивыми людьми, склонными к созерцательности. Понадобились годы французской, потом японской, потом опять французской оккупации, годы «социалистических» экспериментов, американской оккупации, диктатуры наиболее коррумпированных и беспринципных кругов бюрократии и финансовой олигархии при Лон Ноле, чтобы вывести нового кхмера – красного, нерассуждающего «юберменша» с «АК» и стальными нервами.

Ничего не возникает на пустом месте. Вчера – это сегодня, сегодня – это завтра.