Книга: Броневая рапсодия
Назад: В АКАДЕМИИ ПОЛКОВОДЦЕВ
Дальше: ПЕРЕД ГРОЗОЙ

ЗАБОТЫ КОМБРИГА

Аттестуется по должности командира отдельной тяжелой танковой бригады. Хорошо наладил в бригаде учебный процесс… Части на тактических занятиях показали хорошую подготовку. В бригаде развито стахановское движение. Политико-моральное состояние здесь вполне крепкое…
Из аттестации на А. И. Лизюкова в 1936 году
Танк, повинуясь Юрию, набирал скорость. В смотровой щели замелькали поляна, усыпанная ромашками, кусты смородины, стройные березки. Машина рванулась вверх по косогору, прямо к белогрудым, похожим на стаю лебедей облакам. Быстрее, быстрее! Уже не ощущалось толчков и раскачивания на кочках и выбоинах. «Неужели лечу?» — мелькнуло у мальчика.
С этой мыслью он проснулся. Откинул байковое одеяло, бросился к распахнутому окну. Ночная прохлада успокоила: нет, не проспал. Высокие звезды подмигивали: дескать, не беспокойся, еще есть у тебя время.
Мальчик чутко прислушался. В квартире Лизюковых тихо и темно. Только из комнаты отца, которую в шутку называли кабинетом комбрига, через полуоткрытую дверь виднелась полоска света.
«Не спит, опять не спит», — подумал Юрий с невольным восхищением.
Вчера вечером в небольшой, уютно обставленной гостиной яблоку было негде упасть от собравшихся сюда бойцов, командиров, политработников. Приглашенные все прибывали. Стройные, подтянутые, они входили с привычными словами:
— Разрешите, товарищ комбриг!
И попадали в распоряжение радушной хозяйки дома. Приветливо улыбаясь, Анастасия Кузьминична легкими движениями расставляла на столе чашки с блюдцами, вазочки с вареньем собственного приготовления, с хрустящим печеньем и приглашала:
— Рассаживайтесь, дорогие гости! Остается самое малое — пирог да самовар. Есть добровольцы, чтобы доставить их сюда?
— Конечно, — бойко отозвался Федор Дудко. — Сейчас живо доставим.
— Не сомневайтесь, Анастасия Кузьминична, — подтвердил слова сослуживца вошедший с букетом сирени Сапожников. — Федя в любом пространстве не способен двигаться медленно. Вот вам подарок по поручению личного состава третьей роты, которая сегодня заняла первое место в батальоне по стрельбе с коротких остановок. Нарвали прямо на полигоне.
— Молодцы! — похвалила жена комбрига. — А теперь получите не менее сложную и ответственную задачу: с ходу принесите сюда пирог, чтобы чай не остывал.
— За что же меня обошли? — жалобным голосом сказал всегдашний соперник Сапожникова механик-водитель Плюхин, собравшийся вслед за Дудко на кухню. — Опять я один-одинешенек.
— Решение окончательное, обжалованию не подлежит, — поддержал общее веселье Александр Ильич, выходя из своей комнаты. — Пожалуйста, оставайтесь на своих местах, кроме кухонного наряда, который, надеюсь, не заставит нас долго дожидаться.
Как тогда не терпелось Юрию поскорее узнать, о чем пойдет разговор за чаем! О тревожных событиях в Испании? Нет, наверняка об отважных стратонавтах. А может быть, о Георгии Димитрове, которому грозит смертная казнь в фашистских застенках. Мальчик поудобнее устроился между отцом и матерью, приготовился слушать.
Увы, он не угадал. Сегодня застольная беседа потекла по иному руслу. Взрослые заговорили о шахтерах, вернее о забойщике Алексее Стаханове.
— Представляете, товарищи, — с какой-то юношеской радостью воскликнул Дудко, — четырнадцать норм за смену! Это же мировой рекорд производительности труда!
— Скорее бы закончить службу, — поддержал Федора Сапожников. — Взять бы в руки отбойный молоток и показать людям, на что способен…
— Да, придется набраться терпения, — вступил в беседу Илюхин. — До демобилизации еще порядочно.
— Зачем же откладывать доброе дело в дальний ящик стола? — обратился к присутствующим Александр Ильич. — Разве у нас нет своего «забоя»? Или нам не по плечу не менее трудные и крутые «броневые пласты»?
Техники, механики-водители — все присутствующие повернулись в сторону Лизюкова. Комбриг протянул руку к этажерке, достал тоненькую брошюру, раскрыл на заложенной странице и продолжал:
— Позвольте напомнить вам, друзья-однополчане, кое-что из материалов Всесоюзного совещания стахановцев. Вот хотя бы эти строки: «Присмотритесь к стахановцам. Что это за люди? Это… люди культурные и технически подкованные, дающие образцы точности и аккуратности в работе, умеющие ценить фактор времени в работе 8 научившиеся считать время не только минутами, но и секундами». — Александр Ильич закрыл брошюру. Задумчиво помолчал и спросил: — Разве это не относится к защитникам Родины, к нам — танкистам?
Фактор времени на поле сражения. Цена минутам и секундам в бою, в дни мирной учебы личного состава подразделений, частей, соединений Красной Армии. Лизюков говорил об этом негромко, раскрывая перед подчиненными огромный государственный смысл общей и военной культуры, технической грамотности, точности и аккуратности — качеств, проявляемых Стахановым и его последователями, незаметно подводил слушателей к пониманию важности этих качеств, проявляемых не только на шахтах, заводах, рудниках, колхозных полях, но и на стрельбище, полигоне, танкодроме — там, где сейчас находится «забой» для Дудко, Сапожникова, Илюхина и сотен, тысяч бойцов и командиров.
Речь Александра Ильича текла размеренно, с паузами, дававшими возможность вникнуть в тему, принять или отвергнуть предлагаемые соображения. Стараясь убедить своих слушателей, комбриг ссылался на примеры из истории, из практики повседневной военной жизни.
Почему в сентябре 1916 года применение танков англичанами в районе Альбер-Перрона потерпело неудачу? Ведь специалисты твердо прочили им победу. Туман, позволивший приблизиться к позициям противника, неизвестность для него новой грозной техники — все обещало успех. Однако это «все» свела к нулю медлительность: танки вводились в бой не спеша, как будто даже лениво. Из 49 машин в район наступления доставили 32. Действовали они разрозненно. Это дало возможность немцам подавить страх и подбить 14 танков метким артиллерийским огнем. Атака захлебнулась.
— С тех пор прошло немало времени, — продолжал Александр Ильич. — Танк стал другим. Основным его качеством была и остается скорость, без которой невозможно добиться победы над врагом. А скорость — это скрупулезный учет не только минут, но и секунд…
— Совсем как у стахановцев, — вырвалось у Дудко.
— Что и требовалось доказать, — поддержал друга Сапожников. — Теперь надо браться за дело в нашем броневом «забое».
Забыты ароматный чай, аппетитный пирог и домашнее варенье. Анастасия Кузьминична обняла Юру за плечи:
— Пора спать, сынок, утро вечера мудренее.
Засыпая, мальчик слышал голоса из отцовской комнаты:
— Машина тяжелая. Она песет на себе почти целую артиллерийскую батарею, несколько пулеметов. Настоящий сухопутный крейсер. Какую тут скорость можно развить? Главное — меткий, уничтожающий огонь. Вот в чем пробивная мощь танков…
— В бою не только ты стреляешь, но и в тебя целятся. Вот когда без подвижности затоскуешь…
— До противника надо еще добраться. Сблизиться с ним. Не забывайте о том, что враг не будет ожидать с самоваром.
Постепенно голоса затихли, уступая одному размеренному, басовитому — отцовскому:
— Если тщательно составить график движения по маршруту, можно выиграть время процентов на тридцать и даже пятьдесят. Как у Суворова: удвой шаг богатырский, нагрянь быстро, внезапно, бей, гони, не давай опомниться!
Отец часто говорил о великом русском полководце, о его «Науке побеждать». Не раз сын слышал от красноармейцев, командиров о том, что заслужили высшую похвалу комбрига — оценку «действовал по-суворовски!».
Мысли мальчика смешались, усталость смежала веки. Воображение рисовало отца в облике знаменитого генералиссимуса, который с ободряющей улыбкой наставлял: «Удвой, Юра, шаг богатырский…».
Тяжелая танковая бригада имени С. М. Кирова, которую сформировал и теперь ею командовал Лизюков, являлась настоящим сгустком качественных изменений, происходивших в тридцатые годы в Красной Армии под могучим влиянием индустриального преобразования страны, В войска поступала новая техника, требовавшая иной организационной структуры, нетрадиционного подхода к обучению и воспитанию личного состава, коренных перемен в тактике, критического осмысления опыта гражданской войны, последних лет на полях сражений в Китае, Абиссинии, Испании — везде, где уже разжигали пламя войны японские, итальянские, германские империалисты. Последние лихорадочно торопились наверстать упущенное, потаенно готовились взять реванш за поражение в первой мировой войне.
В провинциальном Куммерсдорфе, на обширном, удаленном от посторонних глаз полигоне, полковник Гудериан, в ту пору являвшийся начальником штаба управления бронетанковых войск фашистской Германии, демонстрировал Гитлеру возможности подвижных войск. Мотоциклисты, танкисты, артиллеристы старались в поте лица: перестраивались, вели огонь с ходу и коротких остановок. Насмотревшись на внушительное представление, Гитлер воскликнул:
— Вот это то, что мне нужно!
В воспаленном мозгу фюрера вставали стальные клинья, пронзающие сопредельные с рейхом государства…
Для Александра Ильича, как и для всех советских людей, это не было откровением. Он знал цену фашистскому миролюбию. Настроение комбрига передавалось подчиненным без долгих речей и назидательных внушений. Они дышали одним воздухом, в котором запах пороха постоянно усиливался.
Лизюков неутомимо искал средства и формы дальнейшего совершенствования огневой, технической, тактической выучки танкистов. Многое его еще не удовлетворяло в методике практических занятий, в освоении материальной части, пополнявшей парк бригады.
Выступая на одном из совещаний командиров частей и соединений в присутствии командующего войсками Ленинградского военного округа командарма первого ранга Б. М. Шапошникова, Александр Ильич сказал:
— Броневая защита Т-35 оставляет желать лучшего. Она не устоит не только против снарядов полковой, дивизионной артиллерии, но и не предохранит экипаж от осколков. Есть претензии у танкистов и к скорости машин, поступающих в настоящее время на вооружение. Она, откровенно говоря, невелика для современного маневренного боя.
Комбриг поделился своими соображениями о том, как усилить слабые места в тактико-технических данных стальных крепостей. В частности, предложил внимательно присмотреться к опыту механиков-водителей, которые уже сейчас добились резкого увеличения скорости движения тяжелых машин на маршах.
Подводя итоги совещания в заключительном слове, командующий войсками округа Шапошников посоветовал собравшимся полнее использовать огромные возможности распространения стахановского движения в армейских условиях, особенно в подразделениях.
— Думается, — подчеркнул Борис Михайлович, — тяжелая танковая бригада имени Кирова, судя по выступлению ее командира, уже в настоящее время способна стать застрельщиком этого патриотического почина.
Лизюков и сам упорно размышлял над такой проблемой. Вечерами подолгу сидел над литературой. По инструкции скорость Т-35 была, как известно, невысокой, причем резко снижалась, когда надо было преодолевать препятствия и заграждения. И танк становился удобной мишенью для огневых средств неприятеля.
После тщательного изучения практики лучших механиков-водителей, таких, как Дудко, Плюхин, Сапожников, и других, Лизюков составил перечень приемов, которыми они добивались увеличения скорости в различных условиях местности, погоды, а также при преодолении препятствий и заграждений. Затем с учетом рекомендаций специалистов технической службы бригады их объединили в одну цельную систему управления машиной. Родилась новая методика обучения молодых механиков-водителей скоростному вождению танков практически в любых условиях, пригодная для решения самых сложных задач днем и ночью, летом и зимой. При этом полностью учитывались индивидуальные особенности тех, кто находился за рычагами стальной крепости.
Введено было еще одно новшество — предварительный отбор новичков, изъявивших желание стать механиками-водителями. Предпочтение отдавалось трактористам, шоферам, бульдозеристам, рабочим высокой квалификации. Кроме того, в ротах создали технические кружки для молодого пополнения. Тех, кто успешно проходил строгие испытания, определяли в батальонные школы боевого мастерства, где преподавателями являлись техники и асы вождения танков. Отсюда шла прямая дорога на танкодром, где завершался процесс полной предварительной подготовки претендентов на специальность механика-водителя.
Время. Оно ценилось и использовалось с исключительным рвением и скрупулезной аккуратностью. Вся жизнь бригады от подъема до отбоя подчинялась размеренному ритму строгого распорядка дня. Занятия, тренировки, обслуживание техники, чистка оружия начинались и заканчивались по единой, установленной штабом команде, минута в минуту, с предельно выверенной точностью. Опоздание бойца всего на полминуты считалось чрезвычайным происшествием, о котором немедленно докладывалось дежурному по части, обязанному в тот же день расследовать причины факта, принять безотлагательные меры против нарушителя распорядка дня.
Именно в те дни газета «Красная звезда» писала: «Прекрасное впечатление производят классы в части, которой командует тов. Лизюков. На территории разбиты клумбы, бьет фонтан. Много там зелени. А зелень не терпит дурного настроения. Два десятка электрических часов установлены во дворе части и парке».
Черные стрелки чертили по циферблату безостановочные круги, задавая тон личному составу. Ровно и сильно билось «сердце» отдельной тяжелой танковой бригады имени Кирова. Непрерывно повышалась готовность слаженного коллектива к любым, самым сложным и неожиданным испытаниям.
Такой же строгой мерой выверялась боевая выучка экипажей, отделений, расчетов. Здесь по инициативе комсомольцев развернулось соревнование за алый вымпел имени Алексея Стаханова. Оно осуществлялось под девизами: «Поражать цели с ходу первыми выстрелами», «брать препятствия и заграждения без остановок», «Повышать скорость движения и увеличивать межремонтный пробег танков». Вымпел ратной доблести ежемесячно присуждался лучшему подразделению и вручался в торжественной обстановке лично комбригом.
Усложнялись условия соревнования. Оно дополнилось еще одним девизом: «Вышел в поле — действуй как в бою!» Вручая последний раз вымпел экипажу, где механиком-водителем был Сапожников, Александр Ильич поинтересовался:
— Удержите?
— Ни за что не отдадим!
— Смотрите не оплошайте…
Дверь отцовского кабинета тихонько скрипнула. Юрий вскочил с постели уже одетым. В коридоре он различил два силуэта. Дежурный по части вытянулся перед комбригом. Посветив фонариком по раскрытому планшету, Александр Ильич негромко произнес:
— Пункт сбора в квадрате семнадцать — двадцать три. Через десять минут объявите тревогу второй роте.
Едва дежурный вышел, мальчик бросился к отцу:
— Возьми меня с собой. Ты же столько раз обещал!
— Ладно. Только по-солдатски, не хныкать!..
Юркий газик комбрига то обгонял колонну танков, то сворачивал в сторону, то отставал, поджидая сбавившие скорость машины. Грохочущая стальная змея рассекала рощи, обходила по проселкам населенные пункты, где еще тускло светились окошки.
На танкодроме Александр Ильич поставил задачу на выполнение самого трудного упражнения по вождению танков. Предстояло не просто преодолевать наиболее сложные препятствия и заграждения, но и одновременно имитировать стрельбу по «противнику» с коротких остановок. Все должно было происходить в обстановке, максимально приближенной к условиям современного боя.
Экипаж Федора Дудко получил особую задачу — совершить марш по пересеченной лесисто-болотистой местности, проверить расчеты комбрига: на что способна тяжелая машина. Напутствуя механика-водителя, Лизюков сказал:
— Действуйте по-стахановски!
День выдался ненастный. Машины, идущие по трассе танкодрома, бросало из стороны в сторону. Бурые фонтаны грязи летели из-под траков. Но танкисты ни на минуту не прекращали штурма препятствий и заграждений. В ведомости учета показателей вождения строка за строкой заполнялись красными цифрами: эскарп — пять, воронка — пять, ограниченный проход — пять, колейный мост — пять… Только ров, заполненный водой, портил общий отрадный фон: три, три, три.
Тогда за рычаги танка сел комбриг. Юрий попросил не оставлять его на вышке наблюдения. Коротко лязгнули тяжелые люки. Горьковатым теплом пахнуло в лицо мальчика. Машина плавно тронулась и через десяток-другой метров рванулась, набирая скорость. Юра изо всех сил уцепился за шершавые выступы в башне.
В узких прорезях смотровой щели перед ним закачались земля и небо. Вот позади остались узкий проход в минном поле, глубокая воронка, колейный мост. Впереди показался ров. Какой он широкий! Тускло поблескивала вода. Двигатель загудел на пронзительно высокой йоте. Рывок! И танк пружинисто пронесся надо рвом по воздуху.
— Ура-а! — вырвалось у мальчика.
На исходном рубеже отец, устало сняв шлем, сказал подчиненным:
— Теперь ясно, как надо? Главное — набрать инерцию.
Юра потирал ушибленные колено, локоть, синяк на лице. Увидев его старания не подать виду, Александр Ильич улыбнулся:
— По всему видно, сынок, в тебе спрятана броневая косточка. Смотри-ка, Дудко уже возвращается.
Через несколько минут Федора качали на руках. Сто двадцать километров он преодолел за два часа сорок минут. Есть рекорд бригады!
На обратном марше алый стахановский вымпел развевался над башней его машины. Сапожников хорошо видел этот трепещущий впереди «огонек». Радовался за соперника, но не собирался ему надолго уступать первенство. Был у побежденного свой вариант, своя тропинка к завтрашней победе.
Назад: В АКАДЕМИИ ПОЛКОВОДЦЕВ
Дальше: ПЕРЕД ГРОЗОЙ