— Идут, — довольным тоном сказал Поджигающий.

Ему тут в принципе делать было нечего, даже нормальной военной подготовки не проходил, пауки от этого дела одинаково дружно косили, считая, что прекрасно и так обойдутся. В армию их никто призывать не собирался, на равнинах никому бы и в голову даже не пришло, но в случае серьезных военных действий могли очень даже пригодиться в качестве врачей. Насчет Поджигающего очень попросили, отказать было неудобно. Сидящий Вепрь обещал «большую полезность». Сейчас они с любопытством ожидали демонстрации его необходимости.

— Серьезные парни, — одобрительно сказал паук. — Хорошо идут, прямо как наши во время рейда.

Он сидел, закрыв глаза. Что можно увидеть со дна оврага, Пограничник не понимал. Только он давно перестал удивляться всяким странностям, происходящим вокруг. Слишком много удивительного насмотрелся. Один тип, без всякой лозы, способен обнаружить воду, и если хочешь найти хорошее место для колодца — зови его. А вон тот непонятным образом знает, кто погибнет. Без подробностей и точной даты, но всегда знает не позже чем за неделю. Сам не без странностей. Очень быстро после перехода вдруг обнаружил, что точно знает, какой патрон даст осечку, и ни разу не ошибся. Специально проверял.

После приглашения в Клан, обучения Языку и мыслеречи окончательно «перегорели предохранители», и он просто запоминал, какая возможна польза от очередного солдата. Умеет определять физическое состояние товарища и серьезность ран — в санитары! Предсказывает погоду лучше любой метеослужбы — тоже пригодится в разведке. На этом фоне регулярно покрывающийся мехом и бегающий на четырех лапах в лес на охоту прямой начальник особого интереса не вызывал. Подумаешь…

Раз в месяц каждого положено было отпустить в отпуск. Сбрасывают таким образом лишнее напряжение и борются со стрессами. Зато хоть не ширяются и в обкуренном виде не палят во все стороны. А оленей в Треугольнике столько, что, если их не отлавливать, скоро все кругом заполонят. Хищников нормальных повывели, вот и размножилась местная травоядная дичь в огромном количестве.

Он машинально подтянул рукава и уставился на «Браслеты» на руках. В свое время Гном небрежно вытащил их из стола и просто подарил. В Зоне за такие вещи могли и двести тысяч единиц дать, и больше. Повышают силу, выносливость, реакцию. Можно бежать двадцать четыре часа и прийти на финиш, не особо запыхавшись. Однажды даже от пули удалось уклониться. Правда, потом пришлось залечивать связки и перелом. Ничего не дается бесплатно. На такие движения человеческое тело не рассчитано. И точно рассчитать время действия «Браслетов» невозможно. Чем чаще пользуешься, тем меньше в них силы и быстрее кончается заряд. Потом идет долгое восстановление. Проблема только одна — снять их и избавиться нельзя. Вот с трупа сколько угодно. Нечасто люди рискуют открыто носить такое в Зоне. Так недолго и довести до греха даже хорошего соседа. Но в возрасте за сорок и на должности начальника штаба у оборотня по-другому нельзя. Чтобы уважали подчиненные, приходится быть не слабее. Не слишком они будут прислушиваться к мнению того, кто слабее их. Все-таки он больше занимался разными бумажными делами и планированием. Ходить во главе отряда в очередной дальний рейд приходилось редко, так что и польза была, и доказывать свое превосходство приходилось нечасто. Не то что в первое время, когда Пинающий Медведь внимательно присматривался. За два с лишним года они прекрасно сработались, и каждый знал свои обязанности.

— Заметили, — недовольно сказал Поджигающий. — Далеко остановились, один пошел смотреть.

— А ничего не выйдет, — злорадно сказал Пинающий Медведь мыслеречью Пограничнику.

— Еще бы понять, что должно произойти, — ответил тот. — Обещали бесшумное уничтожение разведки. Как он это собирается проделать, не понять. Получится — прекрасно. А нет, так у нас все равно кругом тридцать восемь снайперов.

— Какие еще тридцать восемь снайперов? — удивился капитан. — Всего один взвод.

— Это я так, — смутился Пограничник, — земное вспомнилось.

— Опа! — обрадовался Поджигающий. — Быстро дайте команду, чтобы все сидели, не высовываясь без разрешения.

— Давно все предупреждены, — не двигаясь, сказал Пинающий Медведь. — И этим твоим воняющим кремом намазались. Сколько еще ждать?

— Уже недолго.

Он помолчал пару минут и встал.

— Кажется, все. Первый опыт вышел удачным. Пошли посмотрим.

Ходить по лесу он не умел, топая напролом и хрустя всем подряд, попадающимся по пути, но пауку такого и не требуется. Даже если он еще не получил звание Мастера. Встречные из Народа непременно уступят дорогу, а посторонние должны были уже отправиться к предкам, знакомиться. По-другому его поведение истолковать было невозможно.

— М-да, — задумчиво сказал Пинающий Медведь, озирая дорогу.

Два десятка людей валялись в разных сторонах. Было видно, что разбегались они в панике, при этом не пытаясь отстреливаться. Некоторые даже бросали или роняли оружие. Лица были страшно раздутые, как будто трупы лежали на солнце несколько дней.

— Газ?

— Нет, — с отвращением сказал Пограничник, поднимая с земли что-то похожее на пчелу, только раза в три больше. Полосочки на брюхе присутствовали, но пропорции тела были какие-то странные. Повертел в руке, рассматривая, и брезгливо бросил на землю. — Оттуда вылетели. — Он показал на глиняную банку, которую поднял с довольным видом паук и закрывал крышкой. — Это тебе не мина, от них не убежишь, и разве что броня спасет. Только не бывает брони без щелей. Дышать тоже надо.

Пинающий Медведь провел по лицу рукой и втянул ноздрями запах мази, выданной Поджигающим.

— А надолго этого хватит? — опасливо спросил он его. — Может, они здесь еще летают?

— Не боись, — бодро ответил паук. — Как этих ужалили, все несдохшие особи дисциплинированно вернулись по месту отдыха. Я поэтому и закрыл. Будут спать до следующего случая. А мазь эта пару часов действует… У этих тварей реакция точно как у пчел. Нарушители территории, подбирающиеся к меду, наказаны — даром что никакого меда и в помине нет. Они пыльцу собирать не желают, требуют, чтобы их кормили. Потерявшие жало погибают. К сожалению, применение крайне ограничено. Им по фигу, кто мимо проходит — хоть человек, хоть животное. Любого закусают. В нашем случае по дороге ходить было некому, так что получилось. И команду на возвращение могут дать только специалисты, иначе будут тупо летать, ожидая следующего нарушителя. Так что границу охранять — не получится. Тем более ночью не летают. Повторять не будем. Всего десяток остался.

— А вы что стоите? — демонстративно удивился Поджигающий, обращаясь к собирающимся на дороге остальным. — Этих убрать! Моих тварюшек собрать. Работайте…

— А кто-то оказался не вполне добросовестным и решил еще полетать, — ни к кому конкретно не обращаясь, сообщил сержант.

— Слышали? — зарычал Пинающий Медведь. — Два часа у нас есть! Вот и работайте!

Бойцы нехотя приступили к привычной работе. Трофеи собрать, трупы оттащить в сторону и спрятать. При этом многие машинально посматривали на небо и старались голыми руками дохлых пчел не трогать. Трупов тоже стремились лишний раз голыми руками не касаться. Все прекрасно понимали, что, если яда у пчелки-переростка хватило, чтобы убить человека, лучше не рисковать.

— Колонна вышла, — сказал Пограничник, прислушиваясь к докладу по «Телефону».

— Вот и прекрасно, — ответил Пинающий Медведь. — Классическая засада. Передняя машина, задняя машина… Пальба по живым мишеням. Хорошо и весело. Уно колонией марширен, цвай колонией марширен… Заодно и кораблики угостим. Это… — он посмотрел, как паук тщательно собирает всех дохлых пчел и пересчитывает, — гадость. Хуже только специально выведенный возбудитель для эпидемии. Ты где это взял? — спросил он Поджигающего. — Не рассказывай, что сам вывел. В отделе исследований артефактов с живыми существами не балуются, я точно знаю.

— Вот там и спрашивай, — невозмутимо отрезал паук. — Мне приказали проверить в действии, а что и откуда — вопросы к начальству.

Катер осторожно подошел к пристани и точно остановился, без малейшего толчка. Совсем не простое дело, надо сказать. Прямо напротив деревеньки из воды торчала верхняя часть парохода, мешая маневрировать, чуть в стороне в воде были видны мачты затонувшего корабля, к берегу приткнулось несколько сгоревших судов, а целые корабли плотно забили все удобные для подхода места. Капитан осторожно посмотрел на высокое начальство и, убедившись, что до него нет никакого дела, вздохнул с облегчением.

Худой до неестественности, в больших очках с толстыми стеклами, в белой рубашке, вышитой на украинский манер, господин Охлобыстов скучающе смотрел, как матросы торопливо ставят сходни. Всю дорогу он проторчал на палубе, глядя на проплывающий берег, под присмотром двух здоровенных лбов, увешанных оружием. На борту их было пятеро, и общались они только между собой, ни в грош не ставя команду.

Немногие знали его в лицо, и еще меньше людей догадывались о роли, которую он играет в Речном Клане. Контролер прибыл с большой разборкой, по результатам коей будут приняты меры, которые могут многим сильно не понравиться.

Двое охранников сбежали вниз, потом прошел старший, и только за ним неторопливо прошествовал Охлобыстов. Замыкали процессию еще двое, неприятно зыркающие во все стороны.

— Теперь-то что? — спросил рулевой капитана. Они плавали вместе не первый год, и он мог задать вопрос, не опасаясь быть посланным в известном направлении.

— Ждем-с, — ответил капитан с сарказмом. — В любой момент он может вернуться, и тогда срочное отправление. Наше дело маленькое — кланяться и брать под козырек.

Контролер шел по улице, сохраняя на лице невозмутимое выражение, хотя мысленно регулярно морщился. Все кругом в деревеньке на двадцать с небольшим домов было загажено мусором и остатками человеческой деятельности. Воняло невыносимо, и не только со стороны присевших рядком прямо на виду людей. Из окон несло затхлым запахом крови, гноя и чем-то медицинским. Местных жителей повыгоняли, разместив в их домах раненых, а самих их запрягли в работу — копать окопы на околице деревни. Вокруг сновало множество людей, непонятно чем занятых. Пару раз навстречу попались пьяные. На окраине виднелись уже вырытые траншеи. Не надо было быть военным, чтобы понять, что вырыты они плохо и нет никакой маскировки. Та, мимо которой он прошел, вместо доблестных бойцов была заполнена дерьмом множества людей.

Он прошествовал в один из домов, безошибочно выбрав тот, где размещалось начальство. Часовой даже не подумал останавливать процессию, вытянувшись, как ему самому казалось, по стойке «смирно».

— Иди отсюда, — сказал ему один из охранников, когда начальник вошел в дом. — Теперь мы здесь покараулим. А ты марш-марш за адмиралом! Скажи, Контролер приехал.

— С благополучным прибытием, — старательно кланяясь, приветствовал Охлобыстова совершенно неприметный человек. Рост средний, лицо среднее, длина волос средняя, шрамов и татуировок не наблюдается. Стоит отвернуться, и толком не вспомнишь, как он выглядел. Издержки профессии. Слишком яркая внешность хороша для артиста, а не для главного шпиона. Если Контролера все-таки кому надо в лицо знали, то неприметный был известен только начальству и парочке ближайших помощников.

— Не придуривайся, — хмуро сказал Контролер. — Тебе не идет. — Он указал охранникам на дверь и уселся на единственный в комнате стул. — Рассказывай.

— Собственно, все, что я знаю, я докладывал регулярно, причем в трех экземплярах. Один тебе, один Курдюмову и…

— Не заставляй меня ждать, — брюзгливо посоветовал Охлобыстов. — Я отбыл сразу после первого, с твоими паническими воплями и предложением срочно сдаваться.

— Ну это преувеличение, — запнувшись на мгновение, ответил тот. — Пока что я предлагал переговоры. И в тот момент это было лучшее решение. Сейчас можно получить гораздо более жесткие условия. Я давал еще до начала прогноз. Оказалось, что все гораздо хуже. Кто мешал начать, если вам уж так хотелось, с того, чтобы запустить Гоблина с его взводим в Форт? Остальные без него долго не брыкались бы. Шансы перестрелять всю эту вредную семейку были очень высоки. Приходит корабль с товаром…

Тут он взглянул на покачивающего головой Охлобыстова.

— Ну что ты киваешь головой, как игрушечная собачка? Думаешь, не понимаю, что все это затеяно, чтобы подсидеть молодых и сильно борзых? Так эти интриги нам гораздо дороже обошлись!

— Ц-ц-ц, — прищелкнул языком Охлобыстов, — тебе уже сороковник минул, вроде умный, а не думаешь, что говоришь. Мало ты за это на Земле горел, так и здесь начальство вздумал учить. Решать, один черт, без тебя будут. Ты даешь информацию, а вот приказы отдает Курдюмов. Слушай, чисто по старой дружбе… Присутствует, конечно, этот… мотив. И очень весомый мотив. Пора ставить кое-кого на место, а то наглеют. Не только в этом дело. Можно было попробовать, но есть еще и дочка. Одновременно от них избавиться невозможно. А у дочки есть не менее вредный муж, который очень любит кричать про кровную месть, загребая под себя все, что видит. Вот, насколько мне известно, он так и не встретился с родной тещей, но любовь измеряется километрами. Чем дальше от такого дорогого родственника, тем глубже обожание. Убийство непременно заставит его страдать. При этом он может не постесняться и ответить прямым террором. Бомбу на дорогу подложить или еще чего похуже придумать. Предлог-то хороший. Имущество тоже не лишнее, а он с женой прямые наследники. Что там твой человечек на острове сообщает?

— А ничего. Связь у них хорошая. На следующий день после конфискации груза в Славянске вывели его на бережок и при большом стечении народа, лузгающего семечки, голову вжжжжик сабелькой. Очень, говорят, неприятно это выглядело. Прекрасно они знали о его дополнительной деятельности, притом что ни за какими секретами он не лез и документы не только не пытался фотографировать, но еще и прямо запрещено ему это было. Сообщал только то, что на поверхности, и не больше. Теперь не понять, что правда, а что нет в его сообщениях и сколько они ему сознательно слили.

— А откуда тогда знаешь подробности?

— Ну про семечки это я слегонька приукрасил, а так мы тоже кое-что могем.

— Роман Викторович! — с тоской воскликнул Контролер, подчеркивая отчеством недовольство. Знакомы они были уже больше десятка лет и обычно общались на «ты». — Когда ругаются к месту, я понимаю, но вот специально ломать язык — этого понимать не желаю!

— Так точно! — опять демонстративно поклонился тот. — Делятся со мной в горах пикантными историями. Им-то дорогу на остров не запретили, а деньги все любят. Пятипалым сейчас не до нас. Прибыло огромное количество родственников, и первым делом приступили к зачистке соседей. Людоеды тоже не промах оказались и вырезали почти шестьсот пришельцев в ближнем бою. Потом еще один отряд голов на триста. После этого Клан пришел на помощь, и совместные отряды пошли вдоль берега, выжигая все поселки дотла. Если кто сбежать в лес не успевает и сдается, разоружают и гонят на другую сторону реки, а там место уже занято — и чужаков приветствуют дубиной по голове. Были случаи, когда даже на берег выбраться не давали, прямо в воде расстреливали. Война тем не менее идет вполне серьезная. С дальними рейдами, ночными нападениями и ритуальным поеданием погибших. С ответными казнями и расстрелами пойманных на этом деле. Река большая, до самой зимы есть чем заняться. Наше счастье, что для обучения учтивости и правилам конфискации чужого имущества по закону на Дунай выделено не больше тысячи головорезов. Часть еще даже не прибыла, но и так кровь нам пустили всерьез.

— Одну минуту, — прервал его Контролер. — А взять на содержание пару-тройку сотен этих выселяемых? Враг моего врага если не друг, то готов резать неприятеля?

— Я против. Вы опять будете решать без меня, но это уже будет глупо. Они притащат семьи и начнут размножаться. Потом они скушают вас. С чесночком и прочими приправами. Про людоедство — это совсем не шутки. Эти, в горах, аж трясутся, когда про них слышат. Кто от ненависти, а кто из страха. Когда всплывет, против нас объединятся все, и самое неприятное, что правы будут.

— Хорошо. Оставим это. Пока, — подчеркнуто сказал Контролер. — Никто не думает селить их здесь. А вот нанять? Это надо хорошо обдумать. Все, — отметая возражения, отмахнулся он, — вернемся к нашим баранам. Рассказывай.

— С самого начала все пошло через пень-колоду. Первым подорвался на мине буксир «Болгарин», когда подошел осмотреть выбросившийся на берег корабль. Взрывом разбило колесо и пробило борт. За минуту затонул. Водоизмещение семьдесят тонн, длина шестнадцать метров…

— Не надо подробностей!

— Как угодно, — согласился разведчик. — Утоп сразу, восемь человек из команды сумели добраться до берега, двадцать один пропали без вести. Осторожненько проверили — мины самопальные, но от этого не менее опасные. Адмирал наш поостерегся высаживаться прямо у Форта, и, скорее всего, правильно сделал. Могли и там поставить. Поэтому он дождался, пока подойдет вторая артиллерийская баржа, и начал обстрел из трех 130-миллиметровых орудий и двух 100-миллиметровых, имеющихся в наличии на пароходах. Форт не остался в долгу. Что там должно иметься что-то серьезное, мы и так догадывались. В первый же день «Краснодар» получил два попадания 100-миллиметровыми снарядами и затонул. После этого корабли отошли подальше и стали стрелять в белый свет, без всякой корректировки. Дважды умудрились попасть по Нахаловке. У них с этим делом гораздо лучше. Все время висит в воздухе БПЛ. Один удалось сбить в самом начале на реке, другой уже перед Фортом, но избавиться от присмотра ночью невозможно. Что там за повреждения Форту нанесли — неизвестно. Кулак сдаваться не спешил. За два дня расстреляли практически все крупнокалиберные снаряды, и надо было ремонтировать расшатанные корпуса. Никто не рассчитывал изначально ставить такие калибры на наши скорлупки. На «Москвиче» лопнула муфта, и вообще начались какие-то проблемы с машиной. Поэтому, обдумав дальнейшие действия, начали высадку в Нормандии.

— Мне надоели твои шутки, — процедил Контролер.

— Так это выглядело, — невинно разводя руками, объяснил разведчик. — Полсотни кораблей под прикрытием корабельной артиллерии грозно надвигались на, — он показал в окно, — несчастную деревню с населением меньше сотни человек. Тут проходит единственная более или менее приличная дорога. То есть когда дождей нет. Нормальные люди ходят по реке. Быстрее и проще.

Связь осуществлялась при помощи мегафона, в который беспрестанно орал наш доблестный адмирал. Почему не додумались даже до флажков, понятия не имею. В результате возле пристани столкнулись «Богатырь» со «Стенькой». Первый тут же утоп, а «Стенька» ничего — пару недель починки, и будет как новенький. Погибших было только двое, при ударе, остальные успели выбраться на берег. Обошлось несколькими переломами и ушибами. Дальше пошло веселее. Не встретив сопротивления противника, было решено произвести высадку и захватить населенный пункт под названием Деревенька.

— Роман Викторович!

— Он на самом деле так называется. Без шуток. Десант высадился в составе девятисот двадцати человек при шести орудиях. Батарея из четырех 152-миллиметровых гаубиц и два миномета 120-миллиметровых. Ну там грузовики еще для буксировки, но идти предстояло ножками. Не так уж и далеко. Восемнадцать километров до Нахаловки по прямой. Особых проблем не предвиделось. Адмирал не совсем дурак — направил вперед в разведку взвод Гоблина. Наиболее боеспособную часть из всей этой толпы. Километров семь-восемь они прошли спокойно, о чем сообщили по рации. Больше их никто не видел. Даже тел не нашли.

Контролер слушал, все более хмурясь и еле сдерживаясь.

— Авангард колонны, абсолютно уверенный, что дорога проверена и противник в страхе забился в Форт, угодил в хорошо подготовленную засаду. Не меньше десятка пулеметов буквально в упор расстреляли около двухсот человек. Одновременно минометы накрыли основную группу. Разбегающиеся в разные стороны бойцы нарвались на мины, заботливо приготовленные на обочинах. Между прочим, при всей своей нелюбви к Гоблину, я не понимаю, как он мог пропустить такое Или их сразу в начале дороги всех перебили без единого выстрела, что маловероятно, не те у него парни были. Общего опыта разных заварушек у них на дивизию хватало. Или, что еще более сомнительно, успели мины поставить после проверки. Тогда это вообще какие-то супермены должны быть. Больше сотни противопехотных прикопать и замаскировать за полчаса, не оставляя следов, — это надо уметь. В общем бардаке и панике расстреляли из гранатометов грузовики, буксирующие орудия. Уничтожили все четыре машины со снарядами, две гаубицы и миномет. Продолжалось минут семь — десять от силы. Потом нападавшие тихо снялись и ушли. Практически одновременно с опушки леса была обстреляна пристань. Опять что-то вроде «Шмеля». И артиллерийские снаряды. Одну минуту, — сказал он, заметив движение Контролера. — Я помню, что сообщал. Дело в том, что все наши корабли дружно открыли ответный огонь. Один из 130-миллиметровых снарядов не пропал даром. Совершенно случайно, потому что никаких целей не было видно и лупили исключительно наугад по лесу вообще. Снаряд угодил, судя по обломкам, в «хаммер», с установленным на нем безоткатным орудием американского производства 106 мм. Такие видели в Нахаловке до начала всей этой катавасии. В количестве шести штук. Там еще нашли куски разорванных тел — не меньше трех и не больше пяти. Толком понять не удалось. После взрыва снаряда такого калибра собрать части тел затруднительно. Так что сухим счет не вышел, мы сумели ответить. К сожалению, это был единственный наш успех. Диверсанты сожгли две самоходные баржи, одну буксируемую, три колесных парохода и вторую платформу с двумя 130-миллиметровыми орудиями. Еще один катер, но это, видимо, был промах, они целенаправленно били по судам с артиллерией на борту. На кораблях собрали половину команд и кинули на помощь ушедшей колонне. Вместо того чтобы отступить, адмирал повел их в наступление и вышел к Нахаловке без больших проблем. Правда, в поселок их не пустили, местные жители провозгласили нейтралитет и организовали самооборону. В другое время они бы плакали кровавыми слезами, но, после отправки раненых в Деревеньку, всего осталось не больше четырех сотен условно боеспособных, включая подкрепление из матросов. В Нахаловке не меньше. И даже бабы стволы имеют, это не Славянск.

Пришлось становиться лагерем перед Фортом. Результат дня. Двести шестьдесят раненых, нуждающихся в стационарном лечении. Способных передвигаться никто не считал. Больше трехсот погибших. Сорок два пленных. Это интересный момент. В головном отряде после обстрела атаковавшие предложили уцелевшим сдаться. Тяжелораненых не трогали, даже бинты дали, а здоровых и легкораненых нагрузили трофеями и угнали в неизвестном направлении. Двадцать один исчезнувший из взвода Гоблина, если считать с ним. Одиннадцать пропали без вести. Может, в плен попали, может, на части разорвало, а может, тихо дезертировали. Словом, непонятно. Дальше стало еще интереснее. Ночью исчезли пятеро часовых. Поставили по двое, бесследно пропали еще две пары. Вокруг лагеря бродят эти огромные зверюги и дико завывают, причем очень четко слышно, что насмехаются. Дважды обстреляли из минометов. В таких случаях все начинают палить во все стороны с дикими глазами. Утром даже до адмирала дошло, что пора уносить ноги, пока его армия просто не разбежалась, трясясь и подвывая от ужаса не хуже зверей. По отступающей колонне регулярно стреляли снайперы. Причем не с целью убить, а ранить в ногу. Особенно палили в командиров. Иногда прилетала мина. При каждом взрыве моментально возникала паника, все разбегались в разные стороны. Оружие бросали. Хорошо еще, что перед уходом догадались гаубицы и миномет подорвать. Потом недосчитались еще двадцати восьми человек. Может, в плен попали, может, бегут по лесу домой до сих пор.

На улице раздался начальственный рык и послышалась неразборчивая скороговорка часового. Рык усилился, причем в словах прибывший уже не стеснялся.

— Адмирал прискакал, — пояснил разведчик. — Будет рассказывать свою версию. Если вкратце, то третий день сидим в осаде. При желании они могли бы устроить черную жизнь, но не чешутся. Если в бинокль посмотреть, видно бронетранспортер, а возле него плакат метровыми буквами: «Пока вы не стреляете, мы вас не трогаем». Из Нахаловки приехали и продовольствие привезли. Не по доброте душевной, а за очень приличные деньги. Их пропустили беспрепятственно. Мы в любой момент можем погрузиться на корабли и уйти, но тогда полетят головы, и ответственность за бегство никто на себя брать не хочет. В Нахаловке собралось уже два десятка кораблей, и в любой момент они могут тронуться на нас. Если начнется, все эти, — он показал в окно, — быстренько сдадутся. Нескольких раненых, брошенных в дороге, Пятипалые вернули перевязанными и накормленными. Что стрелять или резать будут, теперь никто не верит. Хотели бы — давно бы взялись всерьез. А вот в том, что при сопротивлении всех замочат, — убеждены.

— Пропусти, — крикнул Контролер в окно охраннику и молча указал собеседнику на дверь в комнату.

— Кулак ждет предложения договориться, — сказал тот, обернувшись уже в проеме. — Еще максимум сутки. Потом придут и по реке, и по земле. Про тебя он уже знает, катер все видели. Хочешь, расстреливай этого идиота, хочешь — награждай, но не тяни.