Чудесный металл
Валентин Федорович Красовский, — милостию Божией российский эмигрант, 22 лет, холостой, студент парижского «Инститют Нормаль Электрик», а попросту Валька Красовский, — нечесаный сидел на койке в своей комнате, тупо уставившись на свои собственные ботинки… На улице сеял нудный и, увы — весьма нередкий в Париже дождь. Ботинки же отрезали все возможные пути к маячившей в отдалении надежде раздобыть, или, как выражались в Валькином общественном кругу — «стрельнуть» у кого-нибудь «трешку». Трешки ведь сами не ходят, ходить нужно за ними, что представляет известные трудности в ботинках с дырами. Конечно, ведя студенческую жизнь по образу — «день не евши, а два так» — Валька имел все вероятия сделаться в дальнейшем либо идеалистом чистейшей воды, либо законченным мизантропом, либо философом-стоиком; но в данном случае все эти прекрасные перспективы — нисколько не увлекали его. Все это было делом далекого будущего и весьма проблематичного к тому же, в то время как сейчас единственной достойной внимания реальностью — был голод, а предпосылкой для всяческого рода пессимистических прогнозов — срок следующей выплаты стипендии, учрежденной для русских студентов каким-то филантропом, удаленный от настоящего момента на двадцать суток…
Двадцать астрономических и календарных суток, по двадцать четыре часа в каждых!..
Во всяком случае, при объективном рассмотрении следовало признать, что Валька имел все основания для недовольства собственной судьбой, стипендией в 175 франков 00 сантимов, астрономами, установившими, что желудок должен наполняться пищей минимум два раза в день, экономистами, определившими реальную ценность франка, и государственным укладом государства, в котором ему приходилось жить по воле большевистской революции в России и его родителей, в свое время решивших стать эмигрантами.
Нет, конечно, никакого сомнения в том, что студенческая жизнь всегда носит некоторый отпечаток неудовлетворенности и вытекающего из нее фрондерства, однако и то, что смутно вырисовывалось ее гранью — не вызывало в Вальке особенного одушевления и энтузиазма…
По окончании института, ему предстоит вместо быстрого перехода в категорию людей сытых и обеспеченных, как это случается во всех остальных странах земного шара, в Европе, Азии, Африке, Америке, Австралии и даже, очевидно, в Арктике и Антарктике со всеми умудрившимися получить высшее образование (за исключением особой категории лиц, мудрено именуемых «апатри» и имеющих единственные в своем роде паспорта, подтверждающие, что они беспаспортные бесподданные…) — ему предстоит сероватое «бытие», мало что больше обеспеченное, чем студенческое…
Валька тряхнул нечесаными кудрями и проглотил жидкую слюну… Как там ни говори, а в Америке, скажем, — дело веселее!.. И там, конечно, случается без подметок нашему брату бегать, но все же: подцепил какую сенсацию, словчил — гляди и выбился; там хоть пути предприимчивости и инициативы не заказаны… Да оно, в общем, и здесь устраиваются как-то люди, ловчат!.. Вон Ванька Арбузов — умеет как-то… И где он, черт, деньги берет? Купил — продал… Спекульнул, на бегах поставил — взял, махинации какие-то… Глядишь и обернулся…
Только он не умеет и все дожидается покорно, как кролик, дня выплаты стипендии, да перебивается эпизодическими посылками из Тура. Да что-то и этих эпизодов давненько уже не было… Видно, и дома то же, астрономами недовольны…
А в последнее время он стал замечать, что даже и Оленька как-то реже ему улыбается… Чего удивительного, когда он забыл уже, в какую сторону двери в кино открываются…
А мороженое и бриоши!.. А оранжад!… Э, да что там говорить!
На этом месте, как и полагается во всяком порядочном рассказе, из состояния черной меланхолии Вальку вывел приход почтальона, так часто исправляющего помимо своей основной должности, еще и должность «Деус экс машина…» Как видно, пришло предопределенное судьбой время, и случился один из редких, но захватывающих эпизодов: из дома пришел почтовый перевод на 250 франков…
Кто бросит камнем в Вальку, если после этого его мысли приняли несколько иное направление?…
В розовом… нет, перламутровом тумане где-то улыбалась Оленька, и слюна, в полном соответствии с теорией условных рефлексов, остроумно замеченной академиком Павловым, — стала выделяться в значительно увеличенном количестве.
Валька на радостях угостил усатого почтальона одной из своих, еще оставшихся, немногочисленных папирос «Зуав», известных больше под названием — «Смерть мухам», и тот сказав: «Покорнейше благодарим-с!» — сунул ее за ухо и с приятной улыбкой удалился. Валька же, полный самых лучезарных надежд, поспешно принялся расчесывать свои кудри, предполагая немедленно предпринять экскурсию в город с тем, чтобы немножко «протереть глаза» своему капиталу…
Колбаса со свежим хлебом, Оленька, сеанс в «Палас», где шла новая картина — «Моя любовь», может быть, даже… Жозефина Беккер… Все это и многие другие ослепительные точки приложения потенциальной энергии 250 франков — завихрились в Валькином воображении. Много ли, в конце концов, человеку надо для счастья?!..
Увы!.. Всему этому не суждено было осуществиться…
Не успел Валька привести в христианское состояние свои вихры, как дверь отворилась, и в комнату просунулась нахальная физиономия известного ловчилы — Ваньки Арбузова. Увидав Вальку — физиономия довольно ухмыльнулась.
— A-а, ты, значит, дома… Я, правду говоря, не рассчитывал тебя видеть; так, на всякий случай «на огонек» завернул. (В интересах истины необходимо заметить, что никаких «огоньков» в комнате не было, так как стоял белый день…)
Ванька бесцеремонно расположился на колченогом стуле и сказал: «Да-а-а…»
Валька покосился на него, и ему показалось, что Ванька имеет весьма значительное выражение лица. Вальке это не понравилось.
— Ну, что хорошего скажешь, будущий Эдисон? — довольно недружелюбно спросил он.
— Ничего особенного, — с равнодушнейшей интонацией ответил тот, закурил «по ошибке» одного из Валькиных «зуавов», неосмотрительно оставленных на столе, и внезапно спросил:
— Что бы ты сказал, если бы тебе показали склянку с радием стоимостью в миллион?
— Миллион?… — быстро обернулся Валька. — Что ты плетешь?
— Ну, миллион не миллион, но во всяком случае стоит он, кажется, порядочные деньги. Помнится, я что-то читал на этот счет.
Физиономия Ваньки Арбузова из равнодушной постепенно делалась все более значительной. Он даже придвинулся на стуле ближе к Вальке.
— Ты читал сегодня в газете о потерянном радии?
— Нет, не читал. А в чем дело?..
Ванька сделался еще таинственнее и вытащил из кармана смятую «Пари Миди»…
— Вот тут… Прочти-ка.
Валька взял газету и прочел, что главный врач Рентгено- и онкологического института потерял пробирку, в которой содержался радий, и предполагал, что это случилось в трамвае. Дальше говорилось, как невероятно дорог этот металл… Крупные цифры так и пестрели.
— Счастлив будет тот, кто найдет эту штуку, — сказал он.
— М-да, — таинственно подал голос Ванька, кашлянув в руку. — Да!.. И вот ведь какой случай, ты только представь себе… — и, сделав выразительную паузу, закончил. — Представь себе, что этот доктор, мой старинный друг…
— Неужели? — с удивлением спросил Валька. — Не поздравляю его.
— Да, — продолжал Ванька, не замечая обидного значения Валькиных слов. — Да, он мой старинный и добрый друг. А скажи, тебе случалось видеть радий? — И, узнав, что Вальке не случалось видеть радия, заметил, что это не многим случается и подал вырезанный газетный столбец, — На-ка, посмотри вот это.
Это была популярная статейка о могуществе чудесного металла, о его чудодейственных свойствах, о том, что на всей земле не наберется и полукилограмма его и о том, что богатейшие банки лопнули бы, если бы вздумали скупить все наличное его количество. В заключение говорилось: «Профессор М. показал нам стеклянную баночку, на дне которой лежали несколько крупинок темного металлического порошка. Эта с виду неинтересная пыль — стоила целого состояния»…
— Чудеса!.. — дочитав, сказал Валька, несколько ошеломленный этим концентратом сведений, крупных цифр и всего прочего, что рисуется в воображении рядом с крупными денежными суммами.
— Но самое чудесное в том, — глядя в валькины глаза, сказал Ванька, — что я и мой друг доктор, — ехали в одном трамвае…
— Ты хочешь сказать… Что ты…
— Конечно!.. Смотри… — Тут Ванька вынул из кармана пробирку длиной в полмизинца. Валька глядел во все глаза, с остановившимся дыханием и бьющимся сердцем. Смотрел и видел на донышке пробирки порошок грязно-серого цвета.
— Ха!.. Почему бы и мне не иметь немножко радия? — беспечно сказал Ванька Арбузов.
У Вальки совершенно закружилась голова… Ведь в этой пробирке заключено богатство, которое в состоянии навсегда решить все колбасно-папиросные проблемы!.. Конечно, его здесь трудновато использовать, но… Черт возьми! С этой штучкой и туда, в страны заокеанской экзотики, в Америку и Австралию проникнуть можно!.. За одну крупинку на любой пароход возьмут!.. А там!..
— Что же ты сделаешь с ним? — еле выговорил он.
— Право, еще не знаю, — ответил Ванька Арбузов. — Мой радий, конечно, стоит громадных денег. Как и всякий грешный человек, — сознаюсь, — я хотел бы оставить его себе, но мне совестно утаить собственность старого друга, доктора, который вылечил меня от воспаления легких. Я лучше верну ему радий.
Валька Красовский был в сущности порядочный и честный парень, но, в конце концов, счастье приходит только раз в жизни!..
Вся накопившаяся с детства под влиянием приключенческих книг романтика, все, что было в его существе авантюристического, все чаяния сносного существования, наконец, — всплыли теперь на верх его сознания и властно сказали свое слово.
— Вернешь? — вскричал он. — Да в уме ли ты? Вернешь!.. Зачем?!..
— Нехорошо присваивать вещи, не принадлежащие тебе… Многие, пожалуй, и сам доктор, сказали бы это. Может быть, он подозревает, что я нашел его радий. Тогда полиция уже осведомлена об этом. Лучше всего вернуть. К тому же там, в газете, кажется, указано, что нашедшему будет выдано вознаграждение. Я склоняюсь к тому, чтобы быть честным.
— Не жди! — с жаром воскликнул Валька. — Не жди, чтобы тебя вознаградили… Я уверен, что тебя перво-наперво арестуют, а потом попросят, чтобы ты доказал, как попал к тебе этот радий… Знаешь, как это делается!..
— Нет, знаешь ли, мне все же неудобно и морально и… вообще. Если бы я вздумал реализовать этот радий — это для меня гораздо сложнее, чем для кого-нибудь другого, потому что известно, что я друг доктора. Я верну его, хотя это, конечно, и небезопасно с той точки зрения, на которую ты указывал. Ну да ничего, авось, еще какую сотню и охвачу… В вознаграждение.
— Знаешь что, — внезапно озаренный свыше, предложил Валька. — Я его у тебя куплю.
— Тоже сказал!… За пятак?.. Где же ты возьмешь подходящую к случаю сумму. Я считаю, что уж если быть нечестным, — то было бы из-за чего… А на мелочи размениваться мне что-то не хочется. Беда, что сам я трушу. А то я знал бы, что с ним делать.
— А сколько бы ты взял с меня за эту штуку? — осторожно осведомился Валька.
— Меньше пяти тысяч — нет расчета пачкаться, — заявил Ванька и поднялся с места.
Они долго торговались, Ванька говорил, что он страшно рискует что он будет неблагодарным другом и т. д. и т. д. Наконец он согласился уступить свое сокровище за 3 000 франков и Валькино пальто, надобности в котором пока что для Вальки не было, так как стоял июль… А до осени!.. Мало ли, что случится если радий будет у него.
Так как 3 000 франков у Вальки не было, то договорились, что он вручит наличными так счастливо только что полученные 250, а остальные он торжественно поклялся вернуть на протяжении ближайших трех дней, после чего Ванька почти со слезами на глазах вручил ему радий, приговаривая:
— Ведь я отдаю тебе целое состояние; надеюсь, ты не забудешь меня, если тебе удастся благополучно реализовать его…
После этого он, покачивая головой с сокрушенным видом, как бы говоря этим, что он, конечно, делает глупости, но что уж — на то он простодушный неумелый парень, — положил в бумажник деньги, закурил еще одну из Валькиных папирос и ушел.
Валька остался наедине со своим сокровищем.
Волшебные перспективы сегодняшнего вечера, благодаря приобретению этого сокровища, понятное дело, отодвигались до более удобного случая, но, рассудив, что он просто выгодно поместил в дело свой капитал — Валька скоро успокоился. Справедливость требует отметить, что он даже с некоторым злорадством подумал о коварной Оленьке, так редко за последнее время улыбавшейся ему.
…Интересно, как она заулыбается, когда получит от него письмо из Сан-Франциско?!..
Однако, прежде всего надлежало озаботиться достать недостающие для расплаты 2 750 франков. Валька вспомнил о своей тетке, жившей в Клиши, к которой он иногда забегал в трудную минуту с целью немножко подкормиться. Не раздумывая долго, он помчался в Клиши.
Тетка была женщина положительная, удаленная от всякого фантазерства строгими правилами, и потому, когда Валька, не считая даже нужным сделать дипломатическую подготовку, без обиняков попросил у нее 2 750 франков, необходимых ему для того, чтобы разбогатеть и осчастливить всю семью, в том числе и ее, понятно — выразила предположение, что он заболел горячкой… Однако, когда Валька прочитал ей оставленную ему в виде бесплатного приложения, газетную вырезку о чудодейственной силе и стоимости радия и показал пробирку — достойная женщина выхватила у него эту пробирку и, зажав ее в кулаке, объявила, что не отдаст ее, так, как он по молодости и легкомыслию может ее потерять, и она сама будет хранить семейное богатство… Даже пущенной в ход после этого дипломатией Вальке не удалось выманить свой радий обратно, и пришлось временно примириться с положением вещей. 2 750 франков он все же получил, и они в этот же вечер исчезли в бумажнике Ваньки Арбузова.
Валька забросил лекции и проводил все время у тетки, поедая жирные голубцы, валяясь на просиженном диване и строя планы, один фантастичнее другого, как возвратить себе, а затем реализовать свое сокровище.
В часы теткиных отлучек он обыскал буквально все углы и уголочки в доме, хоть сколько-нибудь подозрительные с точки зрения возможности хранения в них радия.
Однако драгоценный металл не находился и Валька пришел к выводу, что тетка носит его всегда с собой. Тогда он отправился в библиотеку и, прокопавшись там целый вечер, притащил домой несколько брошюр.
— Вот, почитайте, тетя, — предложил он, протянув одну из них, — тут говорится много интересного об этом чудесном веществе… Это действительно могучая сила!..
Когда почтенная женщина дошла до места, подчеркнутого красным карандашом, трактующего о действии лучей радия на животные ткани и содержащего указания, что «на теле, подвергающемуся действию излучений радия, появляются злокачественные раны, которые ведут к мучительным и неисследованным болезням» — она взвизгнула, одним прыжком очутилась в спальне и Валька услышал, как она торопливо срывала с себя одежды.
Через несколько минут она вернулась с пробиркой, которую держала щипцами для завивки.
— Изволь, пожалуйста, забрать свой дурацкий радий!.. Это на тебя похоже, — закричала она, — ты просто хотел извести меня. Ну погоди же, негодяй!
После этого инцидента, хотя и вернувшего ему заветную пробирку — дальнейшее пребывание под гостеприимным кровом тетки оказалось для Вальки невозможным. Перебравшись опять к себе, он даже побаивался, как бы тетка в сердцах не отправилась в полицию.
Вопрос с реализацией был сложнее. Постепенно Валька приходил к такому заключению, что это дело представляет непреодолимые трудности. Прежде всего он отправился в ювелирный магазин и спросил у какого-то старичка, возившегося с кислотами и аптекарскими весами: покупают ли они радий?.. Старичок взглянул и спросил:
— Радий! А известно вам, молодой человек, что такое радий?
И когда Валька сообщил о том, что ему известно, продолжал:
— Знаете ли вы, что за одну крупинку радия величиной с ваш мозг (она должна быть очень мала, такая крупинка!…) следовало бы уплатить в десять раз дороже стоимости всех денег и изделий нашего магазина.
Валька ретировался и несколько дней после этого ходил угрюмый и мрачный. Радий начинал раздражать его. Глупо ведь, в самом деле, носить в кармане состояние, равное рокфеллеровскому, и не иметь возможности пообедать в плохонькой харчевне… В банк идти Валька не решался: там, конечно, сейчас же спросят, откуда у него драгоценный металл. В научные учреждения и институты — явно невозможно; там, конечно, известно об утерянном радии. Наконец, убедившись в полной бесполезности радия здесь, Валька решил выехать за границу.
Собрав маленький чемоданчик, он отправился в Брест, где в порту, после долгих и нерешительных поисков, набрел наконец на какого-то огромного рыжего детину — матроса с английского лесовоза, который был вроде не прочь подработать. Он угостил Вальку отличнейшим «кэпстэном», но когда дело дошло до выяснения вопроса вознаграждения — оказалось, что он путает радий с радио, никаким объяснениям не верит и требует за то, что спрячет Вальку в трюме лесовоза — 500 фунтов стерлингов, что составляет черт знает какую сумму…
Потерпев полное фиаско и в этой своей попытке, Валька окончательно упал духом. Он сделался подозрительным и боязливым. Он старался не попадаться на глаза ажанам и вздрагивал при каждом громком звуке. Ему начало казаться, что все известно о его радии… Он стал дичиться и избегать приятелей. А те, как назло, воспылали к нему нежнейшим чувством дружбы… Несколько раз некоторые из них, приглашали его выпить аперитив, чего раньше почему-то не случалось и, сидя за столиком в бистро, неизменно переводили всякий разговор на радий…
Валька так пугался, что убегал, не допив своего аперитива…
Конечно, все подозревают его, и добром это дело не кончится… Быть ему на каторге…
Наконец нервы Вальки не выдержали и он решил отнести опротивевшее ему богатство его настоящему владельцу в Онкологический институт. Там, все же, была надежда получить вознаграждение за доставку находки, которое должно было покрыть Валькин долг тетке, ибо гнусная баба грозилась, что подаст на него в суд, если он такая дрянь, что не отдает долга.
Когда Валька подошел к зданию института и стоял перед входом, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь войти — он почувствовал вдруг, что чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо. Обомлев от страха, Валька обернулся и увидел одного из своих сокурсников — Кольку Молодцова, который таинственно подмигнул ему и сказал:
— Скажи, друг, что бы ты сделал, если бы у тебя был радий?.. Ты пошел бы за вознаграждением или лучше продал бы его?.. Скажи откровенно своему другу и школьному товарищу…
— Я… Я… — залепетал Валька, дрожа всем теплом. — Я… только что собирался отнести его. Я, правда, немножко задержался, но это потому, что я был болен… Очень опасно болен…
— Что ты мелешь? — удивленно взглянув, спросил Колька Молодцов. — Что ты хотел отнести?
— Ра… Ра-дий… Он попал ко мне честным путем… Я нашел его в трамвае…
— Помолчи, пожалуйста, с глупостями!.. — строго сказал Колька. — Радий из трамвая у меня. Я просто не знаю, что с ним делать?.. Ведь это целое состояние…
— У тебя?.. — заплетающимся языком выговорил Валька.
— Ну да!… Вот он, видишь?!.. — и Колька достал точно такую же пробирку с серым порошком.
У Вальки закружилась голова от страшного подозрения…
— Ты говоришь нелепости!… Я иду к доктору в институт…
— Я — тоже. Я хочу получить вознаграждение.
Они пошли вместе, не решаясь больше разговаривать на тему о радии. На половине дороги, уже в вестибюле института, Валька собрался с духом, остановился и спросил Кольку Молодцова:
— Сколько ты заплатил Ваньке Арбузову за свою склянку?
— Полторы тысячи, — ответил тот, не глядя Вальке в глаза.
— В таком случае, я вдвое глупее тебя, — прошептал Валька.
* * *
Так окончилась история неудачного обогащения Вальки Красовского.
О Ваньке Арбузове известно, что он, собрав изрядную жатву с десятка приятелей за железные опилки — благополучно «эмигрировал» из Парижа.
