Глава двадцать третья
Эмили без смущения встретила его взгляд. Она казалась очень спокойной, даже отстраненной — ни улыбки, ни смущения, ни злорадства. Брови чуть приподняты, лицо безмятежно, как всегда.
— И как тебя теперь прикажешь называть? — издевательски спросил Ник.
— Зови ее Эмили, — ответил Димитрий. — Эмили Брэйборн.
— Это правда? — упрямо переспросил Ник у женщины.
— Да.
Она подошла к кофейному столику и поставила на него небольшой блестящий металлический чемоданчик. Отступила на шаг и села на подлокотник кресла Димитрия.
— И почти все, что я тебе рассказала, тоже.
— Ты не рассказывала, что спишь с убийцей родного брата.
— Хорошо сказано, Николас, — лениво похвалил Димитрий, поглаживая затянутую в черные джинсы ногу Эмили. — По-деловому. Эмили давно научилась воспринимать гибель брата как печальную, но необходимую часть нашего бизнеса. Так, cara?
— Так, — не моргнув глазом согласилась Эмили.
— Наверное, вы гадаете, что все это значит, — продолжал Димитрий. — Мы объясним, чуть позже. Если понадобится.
— Да, — подтвердила Эмили.
— Понимаете, у нее есть теория. Очень элегантная и стройная теория, которая сводит воедино все факты. Скоро мы выясним, насколько она верна. И я получу то, что мне нужно.
— А что вам нужно?
— Не забывайте, вы пообещали с нами сотрудничать.
— Я помню.
— Замечательно. Тогда расскажи ему, — велел Димитрий Эмили.
— Джонти узнал о портуланах, которые Димитрий контрабандой вывез в Швейцарию, — ровным голосом начала Эмили. — Он попытался уговорить Димитрия взять его в дело — надеялся выведать злополучный секрет. Но ошибся — секрет не был связан с портуланами, а на Димитрия нельзя было давить. Я решила не повторять промахи брата — Димитрия гораздо лучше иметь в союзниках, чем в недругах. Так мы объединились. Месть бессмысленна — она не делает тебя ни богаче, ни счастливей. А стать богаче и счастливей — тоже своего рода отмщение. Его я и выбрала. Отец Димитрия оставил ему богатое наследство. Но у старика был ключ к куда более потрясающей вещи. Если нам удастся ее получить, мы сможем назначить ей свою цену.
— Любую цену, — добавил Димитрий. — Когда я был подростком, папа иногда намекал, что скоро откроет мне один чудесный секрет — il segreto favoloso. Но так и не открыл. Я, видите ли, не оправдал надежд. Не захотел жить по его правилам. Секрет так и остался секретом. Он решил, что найдет более достойного хранителя, а мне доверять нельзя. Когда ваш отец попытался связаться с моим, я сразу сообразил, в чем тут дело, и постарался, чтобы Майкл Палеолог не узнал о смерти старого друга. Папа умер, так и не открыв тайны. А тайна осталась жить.
— Она передается из поколения в поколение, — вступила Эмили. — Твой предок, Теодор Палеолог, не случайно осел в Ландульфе. Он приехал туда вслед за тем, о чем его предок, император Михаил VIII, услышал на переговорах в Лимасоле, весной тысяча двести сорок первого. Некая священная реликвия, артефакт, хранящий древнюю тайну. Тамплиеры нашли его в Иерусалиме, но оставлять такое сокровище в Святой земле, учитывая тогдашнюю ситуацию, было попросту опасно. Требовалось надежное хранилище. Тогда-то Ричард Корнуоллский и возвел Тинтагель. Ему было приказано выстроить тайник, который выглядел бы как причуда молодого богатея, ни в коем случае не выдавал бы своего истинного назначения и находился вдалеке от арены битв соперничающих в то время династий Европы.
В тысяча двести сороковом Ричард прибыл в Святую землю и доложил, что все готово. Он встретился с представителем византийского императора и обсудил дальнейшие планы, главным образом, чтобы удостовериться, что две ветви христианства согласны действовать совместно. Вскоре после этого Ральф Валлеторт отплыл из Акры, направляясь в Тинтагель с бесценным грузом на борту.
Путешествие по суше сочли более опасным — сокровище могло попасть в чужие руки. Но и путь по морю оказался не так-то прост. Корабль затонул около островов Силли. Реликвия была потеряна. Думаю, значение и ценность ее так велики, что даже те, кто решал ее судьбу, зачастую не знали, с чем именно имеют дело. Лишь избранные рыцари-тамплиеры хранили великую тайну. И лишь некоторые из них сопровождали Валлеторта в его путешествии. Возможно, даже открыли ему секрет и позволили полюбоваться сокровищем. Я, например, уверена, что Валлеторт все знал и каким-то образом передал это знание через витраж Суда в церкви Сент-Неот. Или же это сделали его дети и внуки.
Дело в том, что это окно было старше и гораздо ценнее всех остальных. Именно поэтому в тысяча шестьсот сорок шестом его извлекли из стены и спрятали. Церковный староста понимал, что витраж надо спасать любой ценой. Так появился тайник в Тренноре. А через много лет, в тысяча девятьсот двадцать первом году, Треннор купил твой дед.
— Погоди, — перебил Эмили Ник. — При чем тут мой дед?
— Вспомни, с чего я начала, Тайна передается из поколения в поколение. Когда в тридцатых годах двадцатого века в Тинтагеле начались раскопки, в них участвовали твои отец и дед. Но что они там делали — помогали или мешали? Фред Дэйви тоже трудился там со своим отцом. А его прадед работал в Тинтагеле в девятнадцатом столетии. Еще тогда по округе носились слухи, что в замке есть какой-то тайник — подземелье или что-то вроде того — прямо под главным залом. Подземелье — отличное хранилище для реликвии, которую в результате так и не нашли. Она упокоилась на морском дне в восьмидесяти милях к западу от замка. В любом случае, если бы во время раскопок обнаружился тайник, даже пустой, это породило бы массу вопросов. Подозреваю, что Дэйви и Палеологи — отцы и сыновья — сделали все, чтобы этого не случилось.
Позже, во время службы на Кипре, твой отец встретил дальнего родственника, который знал столько же, если не больше, о сокровище, которое в тринадцатом веке так и не достигло Тинтагеля. Они подружились и поделились друг с другом информацией. Кроме того, твой отец намекнул на тайну одному из боевых друзей, и тот уехал домой в твердой уверенности, что в Тренноре сокрыт некий клад, который несказанно обогатит того, кто его наконец достанет. Возможно, они стали больше чем друзьями, это объясняет непонятное доверие твоего отца.
— Вы не привели ни одного доказательства, — запротестовал Ник.
— А мы сейчас все докажем, — ответил Димитрий. — В том-то и весь интерес. Ваш отец не мог позволить древнему знанию уйти из семьи. Он должен был передать его следующему поколению — кому-то из детей — или через поколение — внукам. В общем, кому-то из вас.
— Иначе и быть не могло, — подхватила Эмили, глядя на Ника. И впервые в ее взгляде что-то мелькнуло — то ли стыд, то ли жалость. — Кто-то из вас — хранитель тайны.
— Вопрос в том, кто именно, — ухмыльнулся Димитрий. — Вопрос на миллиарды долларов.
— Понятно, что не Эндрю, — сказала Эмили. — Он слишком обрадовался возможности продать Треннор мифическому мистеру Тантрису. То же относится и к твоим сестрам. И Том не годится. Он бы никогда не присоединился ко мне, если бы знал. Твой второй племянник слишком молод. Кроме того, твой отец был приверженцем традиций и должен был передать секрет по мужской линии. Остаетесь вы с Бэзилом. Вы оба не приветствовали идею продажи дома.
— Но если бы хранителем тайны был Бэзил, — продолжал Димитрий, — он не пришел бы сюда так беспечно, просто не стал бы рисковать.
— Не стал бы, — согласилась Эмили.
Эмили и Димитрий подыгрывали друг другу, повторяя для Ника разговор, который не раз вели между собой раньше.
— Тем более что я несколько раз приставлял к его виску пистолет, держа палец на курке. Он ничего не сказал.
— Ах ты сволочь! — Ник с яростью смотрел в глаза Димитрию, пытаясь хотя бы взглядом передать, что бы он с ним сделал, если бы мог.
— Это ты, Ник, — тихо сказала Эмили.
— Что?
— Ты — хранитель тайны.
Ник непонимающе смотрел на Эмили.
— Ты ошиблась.
— Вы расскажете нам il segreto favoloso, Николас? — издевательски осведомился Димитрий.
— Я его не знаю.
— Вы обещали свое полное и безоговорочное содействие.
— Правда, не знаю.
— Откройте секрет — и Бэзил на свободе.
— Вы что, не слышите?! Я не зна-ю!
— А нам кажется, что знаете.
— Ради Бога…
— Как хотите. — Димитрий снова достал из кармана телефон.
— Стой! — рванулся к нему Ник.
— Спокойно! — Эмили внезапно очутилась между ними и сжала плечи Ника. — Успокойся, Ник. Он не станет звонить.
Через плечо Эмили Ник поймал холодный взгляд Димитрия, который демонстративно отложил телефон на стул.
— Не стану, — спокойно подтвердил он.
— Сядь. — Глаза Эмили молили еще раз поверить ей. — Пожалуйста.
Ник оттолкнул ее и несколько секунд стоял покачиваясь. Дыхание его выровнялось. Мускулы расслабились. Немного успокоившись, он снова сел в кресло.
Эмили подошла к стулу, где лежал телефон Димитрия, переложила мобильник на стол и тоже села.
— Послушай меня внимательно, Ник. Мы уверены, что ты все знаешь. Но мы также уверены, что ты не знаешь, что ты знаешь.
— Что за бредятина?
— Я имею в виду твой нервный срыв и его возможную причину. Думаю, именно в те дни отец открыл тебе тайну. Выбор был очевиден — ты считался надеждой семьи, юным гением. Однако ноша оказалась непосильной. Ты не справился с древним секретом. Отверг, оттолкнул его, попытался изгнать из своего сознания. Однако подсознанию никто не указ. Тайна до сих пор там, закрытая на замок. Все, что нужно, — просто повернуть ключ.
Слова Эмили и впрямь повернули какой-то ключ в памяти Ника. Он увидел себя стоящим в воде у речного берега неподалеку от Гранчестера. Он спрыгнул с лодки. Нет, не спрыгнул — шагнул. В воду. Прочь от этого мира. Дальше, дальше, сквозь нескончаемый мутный вечер, по унылым, топким полям. «Иди, иди, — подгонял он сам себя. — Не останавливайся». Он до сих пор иногда чувствовал себя все тем же беглецом. До сих пор не хотел знать, от чего убегал. Неужели все сказанное здесь — правда? Неужели Эмили не выдумывает? Неужели он хранит тайну, сам о том не догадываясь?
— Мне придется загипнотизировать тебя, Ник. Не бойся. Я знаю, как это делается. С твоей помощью мы откроем воспоминание, которое ты так долго подавлял. И узнаем правду.
— Меня лечили гипнотерапией. И я ничего такого не говорил.
— Врачи не задавали тебе наводящих вопросов.
— Наверное. Но они рассказывали мне, что исследовать под гипнозом подавленные воспоминания довольно опасно.
— Я буду очень осторожна.
— Иногда нам всем приходится рисковать, — заметил Димитрий.
Ник сумел сдержаться. Нельзя позволять себе злиться. Только не сейчас.
— Кроме того, пациент должен верить гипнотизеру. Иначе ничего не выйдет, — продолжил он.
— Выйдет, — заверила его Эмили. — Ты просто должен полностью мне подчиниться. Это главное.
Она отомкнула защелки чемодана и подняла крышку, повернув его таким образом, чтобы Ник не мог видеть содержимое. Вытащила небольшой пластиковый контейнер, открыла, поставила на стол. Внутри оказался шприц и флакончик с какой-то жидкостью.
— Транквилизатор. Если ввести его внутривенно, мы быстрее достигнем эффекта. Тебе надо расслабиться, открыться.
— Полное содействие, как договаривались, — подал голос Димитрий. Эмили метнула на него взгляд, полный скрытого раздражения. — Это для вас единственная возможность снова увидеть брата.
— А каковы гарантии, что я его увижу, когда закончатся ваши… процедуры?
— Гарантий нет. Но если я убью Бэзила — и вас, как вы наверняка подозреваете, — внимание полиции привлечет фамилия Палеолог. А ведь я собираюсь купить Треннор, чтобы хорошенько его обыскать, и шумиха мне невыгодна. Я не настолько глуп. Так что дайте мне, что я прошу, — и уже сегодня вечером вас с Бэзилом ждет счастливое воссоединение в «Дзампонье». А потом вы с сестрами поделите деньги, которые я выплачу за дом. Там всем хватит, уверяю вас.
— Что скажешь? — Глаза Эмили неотступно следили за Ником.
— Начнем, — вздохнул Ник.
— Пациент дал свое согласие, Эмили, — объявил Димитрий.
— Ну что ж, — Эмили тоже глубоко вздохнула. — Закатай рукав.
Пока Ник заворачивал рубашку, она наполнила шприц, села на стол и наклонилась, чтобы сделать инъекцию. Ник смотрел в сторону, не желая видеть иглу, взгляд блуждал по комнате, ноздри щекотал запах духов Эмили.
— Все. Можешь расслабиться.
Он откинулся назад, чувствуя, что в таких обстоятельствах ни за что не сможет успокоиться.
— А что, если ты перепутала? И на самом деле я ничего не знаю?
— Не перепутала.
— Каждый может ошибаться.
— Вот именно. Это ответ на твой вопрос.
— Даже если так…
— С Бэзилом все будет в порядке. Обещаю.
Ник хмыкнул — к своему собственному удивлению. Уж он-то знал, как мало стоят обещания Эмили. Опять надеяться, что вот это-то — настоящее?
— Те, остальные, более сильные игроки, о которых ты мне рассказывала — их ведь не существует? Это вы с Димитрием вытащили тогда из шахты тело твоего отца?
— Мы не могли позволить полиции рыскать в Тренноре, — ответил Димитрий. — Мало ли что они могли обнаружить.
— А зачем тогда вы послали им видео? Вы же сами спровоцировали расследование.
— Я позвонила им после осмотра шахты, — призналась Эмили. — Мне надо было удержать возле себя Тома. Убедить его в том, что все очень серьезно.
— А что вы сделали с телом? Как ты избавилась от своего отца, Эмили?
— Кремация, — пробормотала она. — Я сделала все как положено.
— Тогда, конечно, все в порядке.
— Постарайся расслабиться. Ни о чем не думать.
— Я бы с удовольствием.
— Я запишу все, что ты скажешь под гипнозом, хорошо? Возможно, ты будешь говорить невнятно и не слишком связно. Тогда придется прослушать все заново.
— Как скажешь.
Эмили достала из чемоданчика диктофон и установила его на столе, поближе к Нику.
— Как ты себя чувствуешь?
— Великолепно. — Ник хотел произнести это саркастически, но вдруг почувствовал, что его на самом деле охватывает странная, неестественная эйфория. Лекарство подействовало быстрее, чем он ожидал.
— А Фарнсуорт? Откуда он узнал об этом деле? Он работает на вас?
— Забудь о Фарнсуорте.
— Не забегай вперед, Эмили. Ты можешь командовать пациентом, только когда он уже в трансе.
— Я думаю, мы готовы. Занавесь окна, Димитрий.
Димитрий поднялся с кресла. Ник услышал, как шуршат, закрываясь, шторы — одна за другой. В комнате стало темнее. Эмили вынула из кармана тонкий фонарик-карандаш, включила и положила на стол так, чтобы свет падал ей на лицо. Включила она и диктофон.
— Смотри на свет, Ник. И слушай меня. Я и фонарик. Больше ничего. Расслабься, успокойся — физически и морально. Дыши глубоко. Неторопливо. У нас полно времени. Гляди на свет. Слушай меня. Забудь все остальное. Пусть все уйдет, рассыплется. А когда успокоишься, начинай считать в уме. От тысячи назад.
Ник начал считать. Голос Эмили, казалось, звучал в унисон с его мыслями — замедлялся, стихал, по мере того как в сознании Ника путались цифры.
— Твои руки тяжелеют. Ноги тяжелеют. Веки опускаются. Расслабься. Не бойся даже задремать. Закрой глаза. Отпусти себя в свободное плавание. Слушай меня. Слушай мой голос. Я с тобой. Твои глаза закрыты, но ты все еще считаешь. Медленно. Очень медленно. Отпусти себя. Отпусти…
Все исчезло, остался лишь голос Эмили. Ник вдруг осознал, или, скорее, вспомнил, что именно голос привлек его к этой женщине, особенно когда она почти шептала, вот как сейчас. В нем был какой-то легкий шорох, так шуршит в тростнике ветер. Он напомнил ему о другом голосе, из далекого прошлого. Тот голос принадлежал женщине-экскурсоводу в одном из залов аббатства Бакленд — музея Фрэнсиса Дрейка около Плимута. Ник пришел туда с отцом, в каникулы, и был околдован, почти в прямом значении этого слова, тембром и звучанием ее голоса. Просто стоял и слушал, как экскурсовод рассказывает одно и то же группе за группой. Он мог бы стоять там вечно.
В тот же день случилось еще одно событие. В музее была выставлена картина — идеализированное изображение похорон Дрейка в море, неподалеку от панамского побережья в 1596 году. Что-то в названии испанского городка, около которого стоял корабль, зацепило Ника, будто задело жутковатое воспоминание, вложенное кем-то в его голову. Номбре-де-Дьос. Вроде так оно звучало. А он-то что вспомнил? Тогда Ник неплохо знал испанский. Nombre de Dios. Имя Господа. Название напомнило ему какую-то другую фразу, тоже по-испански. Тогда он выдохнул ее, еле слышно, а рядом стоял отец. Если позволить сознанию зацепиться за тот далекий момент, Ник обязательно вспомнит нужные слова. Обязательно. Вот. Они почти рядом… Так близко… Все, что надо сделать, это…
— Десять. Ты ничего не помнишь, кроме того, что ты ничего не помнишь. Ты все забыл. Просто ничего не было. Девять. Твой сон уже не так глубок. Руки и ноги стали легче. Восемь. Внешний мир возвращается к тебе, а ты — к нему. Это нетрудно. Ты сам этого хочешь. Семь. Ты начинаешь ощущать окружающее, слышать не только мой голос. Шесть. Ты понимаешь, где ты и что с тобой происходит. Пять. Ты бодрый, чувствуешь себя посвежевшим. Настроение хорошее. Четыре. Ты начинаешь просыпаться. Сквозь закрытые веки просачивается свет. Три. Ты почти проснулся. Осталось только открыть глаза. Два. Ты проснулся. Один. Открыл глаза.
Ник заморгал и огляделся. Комната была пуста. Щелкнул, выключаясь, диктофон. Ник уставился на него, гадая, давно ли ушла Эмили, оставив его подчиняться записанным ранее командам. Она не предупреждала его об этом, хотя обманом больше, обманом меньше — какая разница. Ник посмотрел на часы, но, не зная, когда начался сеанс гипноза, не смог вычислить, как долго был в трансе. Он решил, что полчаса или около того, хотя казалось, будто прошло всего несколько минут и его никто ни о чем не спрашивал — просто Эмили усыпила его, а потом сразу же разбудила. Однако Ник понимал, что этого случиться не могло. Наверное, она задала ему множество вопросов, а он ей ответил.
Чемодан, шприц и фонарик исчезли. Эмили и Димитрий тоже. Дом стоял пустой и тихий. Когда Ник встал, он услышал, как шуршит по телу его собственная одежда. Голова слегка кружилась, будто лекарство не выветрилось до конца. Он посмотрел на диктофон. Эмили обещала, что запишет все, что скажет под гипнозом Ник. Наверное, ту кассету они забрали с собой. А здесь другая, записанная заранее. Видимо, все прошло четко по плану.
«А как же Бэзил?!» — внезапно встрепенулся Ник. Ответил ли он на вопросы Эмили? Помог ли брату? Он повернулся к двери.
И только тогда заметил кровь: неровные яркие пятна на светлом ковре по извилистой дуге вели к двери. Ник встал как вкопанный и несколько секунд пытался поверить в то, что видит. Потом рванулся к двери и распахнул ее. Залившее комнату солнце на мгновение ослепило его. Как только Ник привык к свету, он увидел лежавшего у стены человека. На беломраморном полу густо краснела лужа крови. В скрюченной руке был зажат пистолет.
Ник подошел к телу и заглянул в лицо. Марио. Рубашка на груди пропиталась кровью. Стена тоже в красных полосах, будто, падая, он проехался по ней левой рукой. Рот открыт, глаза тоже — будто в удивлении уставились на то, чего больше уже никогда не увидят.
Ник посмотрел налево, в открытую дверь комнаты, обставленной, как кабинет, — письменный стол, книжный шкаф, полки, компьютер. Взгляд зацепился за что-то на столе, что-то, чего отсюда почти не было видно. Несколько мгновений Ник пытался понять, что же он видит. Потом понял. Пальцы. На мизинце сверкало кольцо, которое показалось ему знакомым.
Ник аккуратно обошел лужу и шагнул поближе к кабинету. Точно, кольцо, как у Димитрия. Ник осторожно вытянул шею и заглянул внутрь. Димитрий Константин Палеолог упал на письменный стол, вытянув левую руку, будто пытался до чего-то дотянуться. Может, до телефона? Он валялся тут же, на полу, с выдернутой из розетки вилкой. Гудка не было.
Димитрий лежал головой к Нику, правой щекой на столешнице. Лицо его было перекошено. И под ним, и вокруг него была кровь, кровь текла по темно-коричневому дереву. Пока Ник стоял, глядя на эту картину, струйка крови на краю стола собралась в каплю и сорвалась вниз, в лужицу на светлом ковре, подле которой лежал нож с узким лезвием, тоже весь измазанный кровью.
Ника затрясло. Он слизнул с верхней губы капельки пота. Как же так — тут творились жуткие события, а он даже ничего не почувствовал? Может быть, он до сих пор под гипнозом? Во сне? Трудно было прийти в себя после транса, а теперь еще вся эта кровь… два человека убиты. Но где же Эмили?
Он снова вышел в холл и, стараясь не смотреть на труп Марио, пробрался мимо него. Между телом и входной дверью вытянулась аккуратная дорожка из капель крови. Ник осторожно ступал между ними, нервы натянулись как струны. Когда он был уже у самой двери, снаружи послышался какой-то шум. Низкое рокочущее гудение. Он повернул ручку и открыл дверь.
Звук стал громче и явственнее. Автомобильный мотор, на холостых оборотах. Запахло выхлопными газами. Ник осторожно выглянул из-за двери.
Напротив «лянчи» стоял маленький белый «фиат», из выхлопной трубы били клубы дыма. Водительская дверь была распахнута настежь. За рулем сидела Эмили.
Ник кинулся наружу, сбежал по ступеням. Обогнул «фиат» и заглянул Эмили в глаза. Лицо ее было серым, волосы слиплись от пота. Левая рука лежала на руле, правую она прижимала к животу. Сквозь пальцы струилась кровь, стекала на сиденье, оттуда на порожек, с него — на гравий. Знакомый чемоданчик с измазанной кровью ручкой лежал на пассажирском сиденье. Между ним и спинкой валялся пистолет. Тоже в крови.
— Привет, Ник, — пробормотала Эмили. — Странно… я так рада тебя видеть.
— Что случилось? — Ник упал на колени рядом с машиной.
— Все пошло… немного не по плану.
— Я вызову «скорую».
— Нет! — Эмили отпустила руль и схватила Ника за руку. — Не стоит.
— Тебе надо в больницу.
— Не надо.
— Ради Бога, Эмили…
— Послушай меня. Пока еще не поздно. Димитрий послал катер за Бэзилом. Сейчас твой брат должен быть уже на свободе. Я специально подождала, прежде чем… нанести удар. Димитрий не раскусил двойной игры. Он думал, я на самом деле продалась ему. — Она усмехнулась. — Он меня недооценил. Жаль, что я его тоже. У него оказался нож. Быстра — но не быстрее врага. Умна — но не умнее. Вот история моей жизни. — Она снова усмехнулась сквозь сжатые зубы. — И смерти.
— Ты не умрешь.
— Сбежать не сумела, так дай хоть умереть, Ник. Я не хочу провести остаток дней в тюрьме. — Эмили все пыталась улыбаться. — Тебе, да и всем, без меня будет лучше.
— Где твой телефон?
— У меня его нет.
Ник перегнулся через нее, чтобы открыть чемоданчик. Дыхание Эмили щекотало его лицо. Он подергал защелки. Они не открывались.
— Я все решила, Ник. Так надо.
— Я позвоню из дома. — Он попятился назад, вылезая из машины. Пальцы Эмили сжались на его руке.
— Ты выдал тайну, Ник. Да еще какую.
— Что?
— Ты все мне рассказал. Но я ничего не записала. Кроме той кассеты, которую приготовила заранее… чтобы вывести тебя из транса. Теперь, со смертью Димитрия, я одна могу рассказать тебе… что ты знаешь. — Эмили сморщилась. — Ты не хочешь остаться… и послушать?
— Потом поговорим.
— Не будет никакого «потом».
— Будет. — Ник как можно бережнее снял руку Эмили и пристроил ей на колено. У нее совсем не осталось сил. — Я вернусь через несколько минут.
— Хорошо. — Эмили закрыла глаза. — Делай как знаешь.
Ник побежал к вилле, под ногами похрустывал гравий. В два прыжка взвился на крыльцо, рванул входную дверь и влетел в холл.
Снаружи раздался выстрел.
