Глава шестнадцатая
— Поздно вы вчера легли? — поинтересовалась Кейт, готовя Нику завтрак. Кухня была залита солнечным светом. — Я так и заснула, не дождавшись Терри.
— Да не так уж и поздно, — сказал Ник, прихлебывая кофе.
— Он не прожужжал тебе все уши своим «феррари»?
— Нет.
— А то моего мужа иногда заносит, когда я оставляю его с гостями наедине. Мальчишеские игрушки — дело серьезное. — Кейт фыркнула. — Наверное, поэтому он так настаивал на том, что сегодня отвезет тебя на станцию.
— Меня отвезет Терри?
— Да. Это единственная связная фраза, которую он смог выдавить, влезая в душ. «Я отвезу Ника». Надеюсь, он вчера не обещал показать тебе, как делает всех по дороге в Саннингдейл?
— Такое я бы запомнил.
— Не сомневаюсь. — Кейт поставила перед Ником яичницу с ветчиной, грибами и помидорами. — Вот тебе сытный деревенский завтрак.
На миг они встретились глазами. Каждый знал, о чем молчит другой.
— Спасибо, Кейт.
— Знаешь, насчет Тома…
— Не волнуйся. — Чувство близости мгновенно улетучилось. Ник сам удивился, как легко он стал врать. — Я постараюсь говорить с ним поаккуратней.
На станцию ехали около часа, за окном тянулись сонные пейзажи Уэнтуорта, Терри ворчал хрипловато и сдержанно, в тон своему «феррари». Выглядел он не очень — небритый, глаза мутные.
— Даже смотреть на бритву не хотелось сегодня, — жаловался Терри, потирая заросший светлой щетиной подбородок. — И не спал почти.
— Не знаю, что и думать, но мне почему-то хочется тебе верить. Надеюсь, Кейт тоже поверит, когда придет время объясниться.
— Ты не понимаешь, что такое материнское сердце. Том ее в два счета вокруг пальца обведет.
— Ничем не могу помочь — к сожалению, это ваша проблема.
— Да уж, и довольно старая, так что мне давно пора было ее решить. Но отчиму гораздо труднее, чем родному отцу, можешь мне поверить.
— Не знаю, не пробовал.
— Повезло тебе.
— Ты всерьез так думаешь?
— Сейчас — да. Парень из меня веревки вьет, понимаешь? Кейт — лучшее, что есть в моей жизни, и я просто не могу ее потерять. Не переживу.
— Надеюсь, до этого не дойдет. Что бы я ни выяснил в Эдинбурге.
— Серьезное обещание.
— Не спорю. Я и сам не мог уснуть этой ночью. Все обдумывал вопрос, который задам Тому и заставлю-таки его ответить.
— Какой вопрос?
— Что все это значит?
Вопрос продолжал крутиться в голове Ника все время, пока он полупустом поезде ехал до Ватерлоо, в переполненном метро — до Кингз-Кросс, а там сел на дневной поезд до Эдинбурга и двинулся на север. Кейт не единожды говорила, что не одобряет той жизни, которую Том вел после окончания учебы. Ни работы, ни постоянной девушки — никаких серьезных планов на будущее. Чего она не понимала — Ник и сам начал понимать это только сейчас, — так это того, что такая жизнь отнюдь не была жизнью бездельника. Том участвовал в заговоре против собственной семьи, в заговоре, который, возможно, принесет еще немало зла. Он объявил остальным Палеологам тайную войну. Но война стала явной. И еще неизвестно, кто победит.
Неудивительно, что после бессонной ночи Ник задремал где-то между Питерборо и Йорком. Мозг устал от неразрешимых вопросов и просто-напросто отключился. Ник даже не понял, сколько проспал, когда звонок мобильника разбудил его где-то в районе Дарема.
— Алло! — громко сказал он, перекрикивая треск в трубке.
— Ник, это Бэзил. Я уже в Венеции.
— Как доехал?
— Доехал хорошо, а вот устроился так себе. Совсем упустил из виду карнавал. Он кончится только во вторник. В городе полно ряженых. Например, сейчас за мной в очереди к телефону стоит доктор Чума.
— И как же ты нашел гостиницу?
— С трудом. Думаю, никто не посоветует «Дзампонью» своим друзьям, собирающимся на отдых. У меня в номере нет телефона, так что мы с доктором Чумой имеем все шансы встретиться еще раз.
— Карнавал помешает нашим планам?
— Надеюсь, что нет.
— Знаешь что, не дергайся там особо. Даже хорошо, если ты затихнешь на некоторое время, пока я здесь… кое-что выясню.
— Что именно?
— Пока не скажу. У меня кое-какие новости, и я должен проверить их до того, как ты что-нибудь предпримешь.
— Это долго?
— Не знаю. Позвони мне в гостиницу часов в шесть-семь по вашему времени, поговорим поподробней. Я ведь дал тебе номер гостиничного телефона? Это будет дешевле, чем звонить на мобильный.
— Договорились. Чтобы не потратить всю карточку сразу, не стану расспрашивать тебя о подробностях. Пока.
— Ну и правильно. Пока.
Несколько минут Ник сидел с телефоном в руке, бездумно глядя в окно на проплывающие мимо пейзажи Дарема. Потом решился и набрал номер Тома.
К его удивлению, Том отозвался сразу:
— Да?
— Привет.
— Ник, ты?
— Я. Звоню из поезда, как обещал.
— Ты что, едешь в Эдинбург?
— Конечно, мы же договаривались.
— Да, но я почему-то… Слушай, это здорово, правда. — По голосу Тома было непохоже, что он лукавит. — Мне сейчас просто необходимо на кого-то опереться, — и эти слова прозвучали вполне искренне.
— Как ты?
— Да не очень, если честно.
— А в чем дело?
— Не телефонный разговор. Во сколько ты приезжаешь?
— В полпятого.
— И где остановишься? Если хочешь, можно у меня…
— Не беспокойся, я уже заказал номер в «Чертополохе».
— А, на Лейт-стрит. Знаю. Слушай, там рядом, прямо за углом, есть одно местечко — «Кафе ройял». Несмотря на название, это обычный паб. Спросишь в гостинице, как пройти, они наверняка знают. Я могу подскочить в шесть.
— Давай полседьмого.
— Как скажешь. До встречи.
Буквально через несколько минут поезд остановился в Эдинбурге. Город встретил Ника ясным небом и резким пронизывающим ветром. Со станции Уэйверли он пешком дошел до гостиницы. Комната оказалась простой, но удобной, стены были увешаны постерами с изображением достопримечательностей Калтон-Хилл. До звонка Бэзила еще оставалось время, и Ник решил пройтись, чтобы развеяться после долгих часов в поезде.
Вернулся он посвежевший, приободренный прогулкой и зрелищем великолепного заката над городом. Неясно было лишь, как построить разговор с Томом, чье горячее желание увидеться породило новые подозрения. Теоретически Том должен был избегать встречи с дядей. Вместо этого он явно обрадовался, чего Ник, честно говоря, не ожидал.
В шесть часов Бэзил не позвонил. Не позвонил и позже — странно, но не страшно, учитывая, что он рассказывал об итальянских телефонах. В двадцать минут седьмого Ник вышел из номера, на ходу выключая сотовый — в разгар беседы с Томом звонок от Бэзила оказался бы совершенно некстати.
«Кафе ройял» действительно оказалось за углом, на Принцесс-стрит. Посетители отдыхали после работы, сидя на полукруглых диванчиках у стен или у стойки бара, в центре зала. Ник взял кружку пива, нашел единственный свободный диванчик и уселся ждать Тома.
Тот не заставил себя ждать. Выглядел племянник плохо — лицо серое, как сигаретный дым. Черные куртка, футболка и джинсы только подчеркивали бледность.
— Привет, — с натянутой улыбкой поздоровался Том.
— Здравствуй. Заказать тебе что-нибудь?
— Сиди. Я сам быстрее куплю.
Том уверенно пошел к бару и вскоре вернулся с каким-то коктейлем, глотая из бутылки уже на ходу.
— Не думал, что ты в самом деле приедешь, — сказал он Нику, усаживаясь и пристально глядя на него сквозь дымок сигареты.
— Если я обещал, значит, обещал.
— Да, только я боялся, что ты не помнишь. Ты же не в себе был последнее время.
— Я и сейчас не до конца в себя пришел.
— Разве? А выглядишь неплохо. На вид — совсем выздоровел.
— Твоя мама сказала мне то же самое, — улыбнулся Ник. — Похоже, вы сговорились.
— Когда ты с ней виделся?
— Вчера у них ночевал.
Том медленно кивнул, будто обдумывая новость:
— Ясно.
— Думаю, я должен рассказать тебе об отце и о том, как он…
— Никто не винит тебя, Ник.
— А может, и стоило бы.
— Не вижу, за что.
— А что ты видишь?
— Что происходит нечто странное. Странное и неприятное. — Том понизил голос до шепота. — Это связано с историей про Тантриса, только я не могу понять, каким образом. Ты задумывался о том, откуда взялись деньги?
— Ну, я…
— Давай я тебе кое-что расскажу, а ты над этим поразмышляешь.
Ник совершенно не ожидал, что Том заговорит о деньгах Тантриса. Неужели он решил признаться сам, до того, как его припрут к стенке? Ник постарался не выдать себя волнением и слушать внимательно.
— Когда мы съезжались на похороны отца, мама и Терри встретили меня в Рединге, и дальше я ехал с ними. Тебе тогда было ни до чего, так что ты, наверное, не знаешь, что в Каруэзере мы не остановились — просто не могли, да и беспорядок там был страшный. В Треннор мама тоже не захотела. В «Старом пароме» жил ты. Так что мы поселились в гостинице «Моат-Хаус», в Плимуте, на Хоу. Знаешь такую?
— Конечно.
Ник и вправду знал. В своей предыдущей жизни гостиница была баром «Праздничный», и в нем когда-то сыграли свадьбу Эндрю и Кейт, хотя рассказывала ли Кейт об этом Тому, Ник спрашивать не стал.
— Ну и вот… — Том затушил сигарету и зажег следующую. — Господи, даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать, но мне надо с кем-нибудь поделиться, а то я… — Он тряхнул головой. — Как дела в Марипозе?
— Прекрасно.
— С Терри… все в порядке?
— Вроде как.
— Он тебе не говорил ничего… такого?
— Говорил, что за тебя беспокоится.
— Надо думать, — фыркнул Том.
— Нет, он на самом деле переживает.
— Да. Только не за меня.
— Что-то я не понимаю.
— Немудрено, — вздохнул Том. — Ладно, расскажу все как есть. Наутро после похорон я проснулся очень рано. Верней, и не спал почти. Вышел на рассвете, дошел до Барбикана, побродил там немного. Потом двинулся назад через Цитадел-роуд и поднялся на Хоу. Там я их и заметил.
— Кого?
— Терри и Фарнсуорта.
— Кого?!
— Фарнсуорта. Помнишь, тот мерзкий старикашка, дедов приятель?
— Помню.
— Тогда скажи: что он делал в Плимуте на следующий день после похорон моего отца, на которые его, между прочим, никто не приглашал? Да еще вместе с Терри? Что? И при чем тут мой отчим?
— Понятия не имею. Ты уверен, что они были вместе?
— Возле мемориала жертвам войны. Стояли и разговаривали. Близко стояли, словно боялись, что их могут подслушать. Мрачные такие. Понимаешь? Как будто что-то важное обсуждали.
— А не могли они случайно встретиться?
— Не смеши меня, Ник. Нет, конечно.
— Тогда что это значило?
— В том-то и дело, что не знаю. Ума не приложу, — пожал плечами Том.
Ник тоже не знал. Если Терри Моусон в сговоре с Фарнсуортом, то все, что он рассказал о деньгах Тантриса, ложь. Хотя звучало очень похоже на правду. Смешно, но то, что говорит Том, звучит точно так же.
— Я тут же повернул назад, думаю, меня не успели заметить. Ясно, что дело нечисто — никто и не подозревал, что они знают друг друга! Странная встреча. Особенно если учесть, что в день своей гибели отец поехал в Тинтагель, чтобы встретиться именно с Фарнсуортом, ведь так?
— Да.
— Я думаю, он их раскусил.
— Фарнсуорта и… Терри?
— Точно. Им повезло, что отец погиб и не успел рассказать всем об их заговоре. Если только… — Том расширил глаза. — Ты совсем ничего не помнишь? Не помнишь, что он сказал, когда вы встретились?
— Я помню все. Только это нам не поможет.
— Плохо. Черт! — Том потер лоб. — А теперь мне кажется, что дело еще хуже, чем казалось вначале.
— Почему?
— Тогда, на Хоу, я был уверен, что Терри и Фарнсуорт меня не заметили. Но теперь мне кажется, что я ошибся. Этот Фарнсуорт… он…
— В Эдинбурге.
— Ты знаешь? — вскинулся Том.
— У него очень разговорчивая домохозяйка. Сказала, что доктор поехал навестить старого друга.
— Вернона Дрисдейла.
— Его.
— Он преподавал в университете. Сейчас на пенсии. Я слышал это имя еще до того, как появился Фарнсуорт.
— Ты разговаривал с Фарнсуортом?
— У меня не было выбора. Он преследует меня, Ник.
— Что?!
— Куда бы я ни пошел, где бы я ни остановился — он тут как тут, улыбается, как придурковатый Чеширский кот, и говорит, — Том очень похоже передразнил Фарнсуорта: — «Что за необыкновенное совпадение, мой юный друг Томас!» Совпадение? Черта с два! Он мне шагу ступить не дает!
— Думаешь, потому что он заметил тебя в то утро?
— А почему еще?
— Но как же они могли тебя увидеть, если были увлечены разговором, а ты стоял ярдах в пятидесяти, если не дальше?
— Может, кто-нибудь прикрывал их и заметил меня.
— Ну, это уже похоже…
— На паранойю? Ты прав. Когда тебя преследуют, невольно превращаешься в чокнутого параноика. — Том беспокойно огляделся. — Прости. Нервы шалят… — Он судорожно затянулся и посмотрел на Ника. — Думаю, тебе знакомо это чувство.
— Нет, меня никогда не преследовали. И все-таки ты уверен?
— Фарнсуорт выскакивает как из-под земли, куда бы я ни пошел. Что мне еще остается думать? Он старый и совсем не проворный — как же ему это удается? Мне кажется, тут замешан кто-то еще — может быть, эта самая Элспет Хартли, о которой я столько слышал? Они, наверное, думают, будто я что-то о них знаю. А я знаю только одно — что я больше так не могу. Ты ведь веришь мне? — нахмурился Том.
— Конечно. Но… ты не считаешь, что эти встречи действительно могут быть… случайными?
Прежде чем ответить, Том сделал большой глоток из бутылки. Потом медленно заговорил низким сдавленным голосом:
— Вот что я тебе скажу. На полпути между моим домом и Принцесс-стрит есть кофейня, я забегаю туда чуть ли не каждое утро около половины девятого. Угадай, кто в последние дни попивает там эспрессо и листает литературное приложение к «Таймс»?
— Фарнсуорт.
— В точку. Так что можешь проверить сам. Кафе «Робуста», Касл-стрит. Я завтра туда не пойду, а Фарнсуорт наверняка явится по мою душу. Послушаешь, как он объяснит свое поведение, и решишь, верить ему или нет. Мне почему-то кажется, что верить не стоит. А после спросишь себя: что же они все-таки затеяли?
Когда они вышли из «Кафе ройял», уже сгущались сумерки. Том не считал бутылки, да и Ник, признаться, от племянника не отставал. За спагетти и графином кьянти в итальянском ресторанчике неподалеку они обменивались слезливыми воспоминаниями об Эндрю — брате и отце, которого потеряли. А потом каким-то образом оказались в квартире Тома.
Она располагалась на первом этаже фешенебельного дома в районе Серкус-Гарденз, среди мощенных булыжником улиц и элегантных зданий квартала Джорджиан Ньютаун, и досталась безработному выпускнику университета только благодаря щедрости его матери и, разумеется, отчима.
— Квартиру снимает Терри, — объяснил Том, выуживая откуда-то бутылку виски. — Он может вышвырнуть меня отсюда в любую минуту.
— Терри никогда так не поступит.
— Боюсь, это зависит от того, как я себя поведу. А что, если я расскажу маме про него и Фарнсуорта? А что, если я уже ей рассказал? Небось психует сейчас.
— А ты ей расскажешь?
— Нет.
— Почему?
— Потому что она мне не поверит, — усмехнулся Том, но Ник почувствовал, что ему совсем невесело. — Как тебе квартира?
— Очень красиво, — ответил Ник совершенно искренне. Квартира была оформлена и обставлена с таким вкусом, что даже не очень подходила Тому. Ник ожидал чего-то более молодежного, холостяцкого. Ничего подобного. Даже диск группы «Оазис», негромко игравший в комнате, был, казалось, специально подобран дизайнером. Строго говоря, присутствия хозяина здесь вообще не чувствовалось.
— Мамино представление о том, как я должен жить. И представление Терри о том, где я должен жить. Если б только я позволил им найти мне работу — престижную, разумеется, — все было бы в шоколаде. С их точки зрения, естественно.
— Все мы идем своей дорогой, Том.
— Да, но что делать, если сбился с пути?
— Надеяться, что обретешь его снова.
— Как ты?
— Осмелюсь сказать, что да.
— Тогда это зависит…
— От чего?
— От того, насколько далеко ты забрел. — Том сделал большой глоток виски. — Чуть дальше, чем собирался, — и путь назад отрезан.
Была минута, когда Ник чуть не проговорился Тому о том, что рассказал ему Терри. Но несмотря на количество выпитого, такой ошибки он не совершил. Ник ехал сюда в твердой уверенности, что обвинит племянника в заговоре, из-за которого погибли и его отец, и дед. А теперь опять непонятно, кого обвинять. Кто же говорит правду — Том или Терри?
Голова у Ника пошла бы кругом даже без алкоголя. В гостиницу он вернулся после полуночи, подгоняемый ледяным ветром; узкий молодой месяц подмигивал ему сквозь бешено несущиеся по небу облака. Никогда еще правда не казалась такой далекой, расплывчатой, недоступной. Теперь под вопросом оказались даже его собственные слова и поступки. А непреложные еще вчера факты рассеивались как дым.
На следующее утро Ник поднялся в восемь. Уже стоя под душем, вспомнил, что не дождался звонка от Бэзила. Если брат и звонил в гостиницу после того, как Ник отправился в «Кафе ройял», то никаких сообщений не оставил. А мобильник так и оставался выключенным всю ночь. На него сообщений тоже не поступило. Ничего страшного — поговорят позже.
Ник и раньше знал, что не стоит чередовать вино с изрядным количеством пива, а потом запивать все виски. Теперь он понял почему. При каждом движении голова взрывалась болью. Утро выдалось серое и промозглое, мелкий дождик щекотал лицо Ника, когда он вышел на Принцесс-стрит. Чтобы подловить Фарнсуорта, надо быть в форме, и Ник втайне надеялся, что доктор сегодня не придет.
Однако предсказание Тома сбылось. По случаю мрачного зимнего утра в «Робусте» сидело всего несколько посетителей, в том числе Джулиан Фарнсуорт. Он устроился за столиком в углу, повесил пальто и шарф на свободный стул, а свою нелепую шляпу положил на стол, рядом с чашкой эспрессо. Только газету Том не угадал — вместо литературного приложения к «Таймс» Фарнсуорт держал в руках субботний выпуск «Дейли телеграф».
— Николас?! — с неподдельным удивлением воскликнул Фарнсуорт. — Что вы здесь делаете?
— То же самое, что и вы, только вот газеты у меня нет.
Сонный продавец налил Нику чашку американо и привычно предложил булочку. Ник от булочки отказался и подошел к Фарнсуорту:
— Могу я к вам присоединиться?
— Разумеется.
— Я приехал навестить племянника.
— Ах да, юный Томас! Встречал, встречал его здесь пару раз.
— Неудивительно. Он живет неподалеку.
— Я так и думал.
— А вы?
— Я тоже в гостях. У старого знакомого. У него дом в окрестностях Эдинбурга.
— Вернон Дрисдейл.
— Абсолютно точно.
— Удивительно: вы решили повидать приятеля сразу после знакомства с Томом на похоронах его деда.
— Никакой связи, уверяю вас. — Фарнсуорт одарил Ника змеиной улыбкой. — Просто смерть Майкла напомнила мне о том, как быстро летит время. В моем возрасте любой визит к другу может стать последним, а каждая встреча — расставанием.
— Как верно.
— Слышал, вы плохо себя чувствовали, Николас. Тяжело пережили смерть брата. Рад видеть вас в добром здравии.
— Да, мне уже лучше.
— Что ж, замечательно. Прошу вас, примите мои соболезнования. Смерть Эндрю… — Фарнсуорт покачал головой. — Тяжелая утрата.
— Да.
— Вы не должны винить себя, Николас.
— Я и не виню.
— Судьба — что поделаешь.
— Вы уверены, что поделать ничего нельзя?
— Конечно. Человек бессилен против рока, и не нам судить Господа.
— Профессор Дрисдейл, видимо, поздно встает?
— Как раз наоборот. А в связи в чем вы спросили?
— Просто интересно, почему вы каждое утро приезжаете в Эдинбург для того, чтобы посетить это непримечательное заведение.
— Почему же непримечательное? Здесь отлично варят эспрессо. В поездках по Италии я привык к хорошему кофе. А Вернон — человек привычки, единственный кофе, который он признает, — растворимый, да еще в порошке.
— Вы часто бывали в Италии?
— Не так часто, как хотелось бы.
— И где вам понравилось больше всего?
Фарнсуорт поджал губы, задумчиво нахмурился и наконец решил:
— В Венеции.
— Я так и думал.
— Вы на редкость проницательны. Наверное, вам тоже там нравится.
— Ни разу не был в Венеции.
— Советую съездить. Там многое связано с вашей семьей. После падения Константинополя в Венеции осело немало Палеологов. Наверняка среди них есть ваши родственники.
— Не думаю.
— Дальние и неизвестные, — упорствовал Фарнсуорт. — Обязательно поезжайте.
— Вы долго пробудете у Дрисдейла?
— Еще не знаю. Пока не надоем, наверное. А до тех пор непременно зайдите к нам в гости. Я дам вам адрес и номер телефона. — Фарнсуорт достал из кармана визитную карточку и написал что-то фломастером. — Пожалуйста.
Ник взял визитку. На ней каллиграфическим почерком Фарнсуорта было начертано: «Роузберн-Лодж, Мэнс-роуд, Рослин, (0131) 440 7749».
— Позвоните. Я уверен, Вернон будет очень рад.
— Правда?
— Ну разумеется. Он специалист по средневековой истории. Я как-то рассказал ему, что ваша семья происходит от последних императоров Византии. Ему было бы очень интересно познакомиться с потомком знаменитой династии.
— Могли бы пригласить Тома.
— А почему вы думаете, что я его не приглашал?
— Он мне об этом не рассказывал.
— Наверное, он многое от вас скрывает.
Некоторое время Ник молча пил кофе. Потом сказал:
— Между прочим, наше происхождение от императоров не доказано.
— У меня другие сведения.
— Если вы не против, я бы хотел задать вам один вопрос, доктор Фарнсуорт…
— Зовите меня Джулиан.
— Откуда у вас такие сведения, Джулиан?
— Кто ищет — тот найдет.
— А вы искали?
— Разумеется.
— Поскольку дело касается моей семьи, еще один вопрос. Вы узнали о нас от Терри Моусона?
— Никогда не слышал о нем.
— У меня другие сведения.
— Один-один! — Фарнсуорта позабавило, что Ник отбился от него его же фразой. — Мне почему-то кажется, что вы не верите мне, Николас.
Ник сделал еще один глоток кофе, намеренно не спеша с ответом.
— Нет, не верю, — сказал он наконец.
— Я могу вас понять. Кровь — не вода. Что рассказал вам юный Томас? Что я беспокою его — возможно, преследую? Что я в сговоре с его злокозненным отчимом? И тому подобную чепуху, я уверен. Тактика человека, загнанного в угол. Спросите себя: можно ли до конца доверять вашему племяннику? Будьте честны до конца: можно?
— Я на его стороне.
— Естественно. Но что, если он лжет? Что, если Том задумал вашими руками совершить нечто преступное? — Фарнсуорт развел руками. — Думаю, я должен вам кое-что показать.
— Что?
— С собой у меня этого нет. Но дайте время, и я пришлю вам эту вещь. Вы остановились у племянника?
— Нет, в гостинице.
— Прекрасно. Туда и пришлю. Название?
Ник было заколебался, но тут же решил, что скрывать свое местонахождение не имеет смысла.
— «Чертополох», Лейт-стрит.
— Замечательно. До конца дня доказательство будет у вас в руках.
— Доказательство чего?
— Увидите, — улыбнулся Фарнсуорт. — Обещаю.
Фарнсуорт пригласил Ника пройтись вместе с ним по Национальной галерее Шотландии и объяснил, что проводит там почти каждое утро, наслаждаясь прекрасным.
— Десять минут в зале импрессионистов — и я готов к новому дню.
Ник отказался и с удовольствием распрощался с Фарнсуортом у выхода из «Робусты».
Прямо оттуда он направился в Серкус-Гарденз, так как обещал Тому немедленно доложить о «неожиданной» встрече. Племянник встретил его небритым и в халате. Похоже, вчера, после ухода Ника, он продолжал пить в одиночку.
— Уже начало одиннадцатого, — хрипло сказал Том, раздвигая занавески и впуская в гостиную волну неяркого света. — Ну как, встретил нашего друга?
— Да, он был в кафе.
— Я же говорил. — Том хлопнулся в кресло и зевнул. — И как он объяснил свое присутствие?
— Невразумительно.
— И уклончиво?
— На редкость.
— Не говорил, что ходит за мной по пятам?
— Нет.
— Но ты-то в этом убедился?
— Без сомнения.
— Выходит, они знают, что я их подозреваю.
— Выходит, так.
— Н-да… — Том потер лицо. — Мне нужно выпить кофе. Будешь?
— Нет, спасибо. Я только что…
— Выпил чашку в «Робусте». Конечно, а что еще там делать? Пойдем со мной на кухню. Подхватишь меня, если я грохнусь по дороге.
Том встал и поплелся на кухню, Ник — следом. На кухне Том поставил чайник, насыпал в чашку гранулированного кофе и, зевая, уселся за стол.
— И что мне теперь делать, Ник?
— С Фарнсуортом? Не знаю. Ты же не в силах запретить ему бродить по Эдинбургу. И доказать, что они с Терри задумали что-то дурное, тоже не можешь.
— Мне довольно и того, что они друг друга знают.
— Чтобы история с Тантрисом показалась правдивой, нужно было много денег. Полмиллиона фунтов — не шуточки. Думаешь, Терри мог выложить такую сумму?
— Легко! — Нику показалось, что у племянника даже глаза загорелись, но тут закипел чайник, и Том повернулся, чтобы налить себе кипятка. — Думаешь, это он финансировал всю операцию?
— Может быть.
— Вполне логично. — Том долил в кофе холодной воды и, прищурившись, отхлебнул из кружки. — Я и сам над этим размышлял. В смысле, не Терри ли дал деньги. И не рассказал ли Фарнсуорт об этом отцу, когда они встретились в Тинтагеле.
— В присутствии Дэйви? Вряд ли.
— Фарнсуорт может скрывать, что они продолжили разговор где-то еще.
— Эндрю тоже ни о чем подобном не упоминал.
— Он бы не стал. Тут ведь замешаны Терри, мама и я. Он мог бояться, что ему не поверят, предположат, что таким образом он пытается вернуть маму.
— Думаю… — Внезапно Ник почувствовал, что устал изворачиваться и лгать, и решил кинуться напролом. — Фарнсуорт кое-что пришлет мне сегодня вечером.
— Что?
— Он назвал это доказательством.
— Доказательством чего?
— Того, что ему можно верить, я думаю.
— Но ему нельзя верить!
— В любом случае от посылки вреда не будет.
— Что за идиотские загадки!
Том грохнул кружку на стол и вылетел в прихожую, оставив Ника созерцать лужицу кофе, которая полумесяцем расплывалась из-под дна. В прихожей щелкнула зажигалка. Том вернулся, раскуривая сигарету.
— Ты помнишь последние слова отца, Ник?
— Еще бы.
— Что он сказал?
— Отцепись от меня.
— Отцепись от меня? — эхом повторил Том. — И ты послушался. Мы все послушались.
— Эндрю же не знал, что эти слова станут последними, Том. Они ничего не значат.
— Неправда. Именно потому, что он не знал, что эти слова станут последними, они значат очень много.
— Что-то ты меня совсем запутал.
— Да. — Том посмотрел на Ника сквозь сигаретный дым. — Наверное, да.
Тому нужно было принять душ и позавтракать, и Ник пошел обратно — к центру города. Он не знал, чем ему заняться, разве что ожидать обещанного сюрприза Фарнсуорта. Хотя этому человеку верить нельзя, тут Том прав. А кому можно? Разве что Бэзилу.
И Бэзил, слава Богу, наконец объявился. Когда Ник включил мобильный, там было сообщение от брата.
«Дважды звонил тебе в гостиницу, и оба раза без толку. Здесь сейчас субботнее утро, если у тебя тоже, то это сообщение дошло до тебя не слишком поздно. Честно говоря, мне пока нечего тебе рассказать. И неудивительно: ты же сам запретил мне действовать, пока мы не поговорим. Надеюсь, рано или поздно это случится. Попробую перезвонить попозже. Ариведерчи!»
Ник понимал нетерпение Бэзила. Но что он мог ему рассказать? Что кто-то водит его за нос и он никак не может решить, кто именно? И чем это поможет?
Ветер и дождь усилились, однако в гостиницу идти не хотелось. Ник вспомнил предложение Фарнсуорта и пошел в Национальную галерею. Народу там оказалось много, хоть и не слишком. Фарнсуорта не было, даже в зале импрессионистов. Ник побрел из зала в зал, разглядывая картины. Одни были гениальные, другие — талантливые, третьи — просто ничего, но растерянный, сбитый с толку Ник не видел между ними особой разницы. Бесцельно прошатавшись по музею около часа, он ушел.
За это время на улице разыгралась настоящая буря. Преодолевая ветер, Ник добрался до «Кафе ройял» и хорошенько поправил здоровье. В середине дня он вернулся наконец в «Чертополох». К тому времени он выпил достаточно, чтобы приглушить терзающую его неуверенность. В номере Ник улегся на кровать и неожиданно провалился в крепкий, безмятежный сон.
Когда он проснулся, уже стемнело. Наступил вечер. Дождь все так же стучал по стеклу. Ник взглянул на светящийся циферблат будильника: почти половина девятого. Он включил прикроватную лампочку, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, сел.
Он увидел его сразу — плоский белый конверт, лежащий прямо на полу. Подсунули под дверь, пока Ник спал. Сердце тревожно затрепетало. Ник сделал несколько глубоких медленных вдохов, дожидаясь, пока пройдет приступ. Потом встал, пересек комнату и поднял конверт.
Не подписан и не заклеен. Ник снова вернулся к кровати, сел. Открыл конверт и достал обычную черно-белую фотографию.
Фотографировали через окно кафе, видны были отражения прохожих на стекле и пара столиков внутри, за одним из них сидели мужчина и женщина. Женщина жестикулировала, видно, что-то рассказывая, а мужчина восхищенно, словно заслушавшись, смотрел на нее. Ник вдруг узнал кафе — ну конечно же, это «Робуста»! Судя по бликам на снимке, фотограф стоял достаточно далеко. Парочка явно не подозревала, что ее снимают. Том Палеолог и Элспет Хартли.
