Глава 6

Зверь услышал шорох, легкие шаги и медленно приоткрыл глаза. Со стороны могло показаться, что он спит и ничего не видит – но нет, сквозь узкую щель между веками, сквозь ресницы можно было рассмотреть все, что угодно, даже в темноте, особенно если действие снадобья еще не закончилось. Оно ослабло, но до полного вывода из организма было еще далеко. Для Зверя комната будто залита солнечным светом – так он воспринимал свет тусклого светильника, стоявшего на столе подле сумки, и свет красной луны, наводнивший комнату кровавыми тенями.

Зверю хорошо была видна ладная фигурка девушки, ее руки, снующие по принадлежащим ему вещам, и, когда та достала кошель, он чуть не сорвался с места, чтобы сломать воровке шею. Однако сдержался, решив: стоит посмотреть, что будет дальше.

Впрочем, когда девушка вышла из комнаты, явно направляясь к своей хозяйке, он уже пожалел о своем решении, – скрутить голову этой подлой предательнице было бы правильно и просто приятно. Опять его сдержал этот слюнтяй Адрус, таящийся в глубине мозга!

Как только девушка исчезла за дверью, мгновенно соскочил с постели, оделся – так, на всякий случай (не голышом же, тряся причиндалами, биться с врагом? А в том, что придется биться – сомнений не было). Закрыл хлипкий дверной запор, снова лег на кровать, чтобы обдумать все как следует и принять правильное решение.

А правильным на первый взгляд представлялось только одно – нужно валить из этого борделя, пока не случилось беды. Зверь чувствовал западню всем своим нутром и был очень зол.

Бежать! Но прежде разнести этот проклятый бордель, раскатать его по камешкам!

– Стой! Подожди! А может, она не к хозяйке? Или к хозяйке, но не хочет чего-то плохого? Просто пошла доложиться?

Они пришли не оттуда, откуда ждал. Думалось так – в дверь постучат, скорее всего это будет девушка. Он откроет, чтобы ее впустить, вбегут несколько мордоворотов, и… все закрутится так, как представлялось. Однако – нет! Все вышло не по плану.

Широкий шкаф, стоявший в углу возле окна, шевельнулся и тихо, медленно поплыл в сторону, освобождая довольно широкий проход, способный пропустить крупного мужчину, одетого в боевую броню. Этот самый мужчина не собирался давать «клиенту» никаких шансов: он был одет в кольчугу, укрепленную на груди широкими стальными пластинами, кольчужную юбку, усиленную пластинами и спускающуюся до самых коленей. Лицо защищал шлем.

Поножи, закрывающие голени, сапоги, носы которых тоже отделаны сталью и могли служить оружием. Попробуй пни таким заостренным носком – врежет чуть слабее боевого молота, если человек, обутый в эти сапоги, крепок и силен!

Человек был крепок и силен – тот самый привратник, встретивший Адруса. Огромный, плечистый, в этой стальной броне он навевал мысли об эпических сказаниях, в которых боги отправляли в мир стальных чудовищ, монстров-людей, чтобы покарать непокорные племена, отринувшие всех богов и возомнившие, что человек – высшее существо. Монстров можно было убить только заговоренным, волшебным оружием, ингредиенты для изготовления которого менялись от сказки к сказке и отличались большим выбором вариантов. В одном сказании меч был вымочен в слезах богини Любви и в ее же крови, в другом упоминалась моча Создателя в букете с его слезами, слюной и вином пятисотлетней выдержки.

Адрусу всегда нравился первый вариант – если бы он был героем сказания, ему бы точно не хотелось держать в руках меч, вымоченный в выгребной яме.

Привратник двигался в своей броне легко, будто на нем не висела куча металла, чувствовалось, что он способен подолгу находиться в боевом снаряжении. Да это и немудрено – Филокост, бывший командир взвода тяжелых латников имперской полевой гвардии, будучи простым гвардейцем, в таком и еще более тяжелом снаряжении совершал переходы по двадцать верст в день, да еще в придачу тащил на себе тяжелый вещмешок и колья для укрепления лагеря. Как и все его товарищи, в шутку или всерьез именовавшие себя мулами на службе императора.

Двое соратников Филокоста одеты не так серьезно, как их командир, но тоже не пренебрегли безопасностью – кольчуги, поножи, боевые сапоги, шлемы полегче, чем у бывшего командира взвода, но и этих вояк голыми руками не возьмешь. Тренированные, жилистые, они были чуть пониже Филокоста, но тот знал, насколько парни крепки в схватке, гвардия есть гвардия!

«Умри, но не сдавайся!» – вот клич имперской полевой гвардии, основной боевой ударной силы Империи Занусс.

Короткие мечи и кинжалы – с другим оружием в комнате не развернешься. Да и они в общем-то ни к чему – привычка! Надеть броню и не нацепить меч – все естество Филокоста и его приятелей восставало против этого. Приказ хозяйки – взять живым, так что мечи лишь дань привычке.

Все трое несли в руках сети – специальные, для отлова рабов. Грузики по краям позволяли метать ловушки в сторону жертвы, накрывая тонкой, липнущей к телу сеткой, а если уметь – эта же сеть может превратиться в серьезное оружие, ломающее кости, оглушающее, дробящее черепа тяжелыми медными утяжелителями.

Бывшие гвардейцы умели пользоваться сетью так же хорошо, как и клинками. До того как вплыть в тихую гавань борделя, они немало поездили по миру, завершив свою службу по контракту в имперской армии, несколько лет участвовали в набегах за рабами, в том числе и на Северный материк.

Дело это было довольно прибыльным, если не считать случайностей вроде урагана, способного потопить любой самый крепкий корабль, или случайной стрелы, пущенной ростом, не желающим, чтобы его жену и детей продавали в рабство. Так погибли двое ветеранов, приятелей Филокоста, прошедших через пограничные войны, но сгинувших на чужом берегу, захлебываясь кровью из пробитого легкого. На все воля богов!

Да, в борделе деньги платили меньшие, чем на разбое, но зато и покоя побольше, если не считать разборок с перебравшими крепкого вина буйными клиентами. Но утихомиривать дебоширов для ветерана плевое дело, тем более что попадались такие безобразники исключительно редко – не больше одного в месяц. Этот бордель не то место, где собираются самые отмороженные парни мира. Тихо, спокойно, сытно! Живи и радуйся!

Семьи ни у кого из этой троицы не было, не нажили за свою бурную жизнь, что, впрочем, ничуть их не беспокоило. Все трое женщинам предпочитали мужчин. Жена пилит, грызет мозг, дети орут и требуют жрать – ну на кой демон семейная жизнь, когда эта самая жизнь хороша и без подобных проблем? Филокост видел, как живут некоторые из выживших в последней войне ветеранов, и такое существование пока его не прельщало. Кто знает, может, потом и захочется жениться, лет через десять?

Странно, конечно, что после прихода в бордель эти три ветерана перестали интересоваться женщинами. Другие здешние охранники также были равнодушны к прекрасной половине человечества. Филокост помнил, что когда-то ему нравились женщины, но, после того как он устроился работать охранником «Птичек», в нем что-то изменилось – теперь он не мог без отвращения подумать о том, чтобы возлечь с женщиной, как и его двое товарищей. Почему так сталось, откуда у всей троицы вдруг взялась тяга к мужчинам вместо нормальной, обычной тяги к женщинам – над этим они не задумывались, это просто не приходило им в голову. А если изредка на краю сознания вдруг возникала такая мысль, она тут же и ускользала.

Перед тем как начать захват юнца, Филокост обдумал ситуацию и решил не рисковать – кто знает, что это за парнишка? С одной стороны, вроде бы простой парень, предположительно обычный беглый раб, наскоро обученный боевым приемам неким недальновидным хозяином, с другой стороны, судя по словам Гелены, парень успел кого-то пришибить, сделав это вполне успешно и без ущерба для себя. А значит, он опасен!

Филокост не собирался заканчивать свою жизнь с вершком холодной стали в брюхе или глотке, а потому задействовал все возможные способы избежать подобного гнусного конца. Ему сорок семь лет, он еще и не пожил как следует, потому глупо подставляться под удар тощего юнца, который непременно начнет швырять в «гостей» острые ножики. Нет уж, риск – для зеленых новобранцев, а не для ветеранов Первого латного полка Полевой гвардии его величества императора Империи Занусс.

Зверь широко открыл глаза, посмотрел в угол комнаты, подобрался, готовясь к прыжку, а когда из отверстого провала показалась фигура, серебрившаяся сталью в свете фонаря, взметнулся вверх, будто его сбросили с кровати мощным пинком!

Боевой режим включился так мощно, как никогда раньше, – в воздухе медленно-медленно разворачивалась сеть, накрывая кровать, где он только что лежал, но Зверь уже проскользнул под этой преградой, и теперь между ним и нападавшим не было ничего, кроме двух шагов пустого пространства, которые можно преодолеть за долю секунды.

Что он и сделал, не замедлившись ни на миг.

В бронированной осадной башне, именуемой Филокост, казалось, не было никаких уязвимых мест – все тело покрыто закаленной стальной броней, пробить которую представлялось делом трудным, если вообще возможным. Нож, что был в распоряжении Адруса, не пробьет стальные пластины, а если пробьет кольчужные звенья, то войдет в тело на глубину, не дающую нужного результата, то есть не убьет противника мгновенно, а лишь разъярит его, заставит двигаться быстрее, можно даже сказать – взбодрит. И это обычная история при столкновении легковооруженного бойца с тяжелым латником, которого можно мгновенно свалить только одним способом – попасть в мозг, ударив через глазницу ножом или стрелой.

Лука или арбалета у Зверя не было, нож был. А еще у него была невероятная для обычного человека скорость, такая, какая доступна лишь мухе, для которой человеческая рука, пытающаяся ее поймать, представляется медлительным облаком, огромным, пухлым, едва ползущим по небу под порывами ленивого ветра.

Филокост, который оказался в комнате первым из всех, увидел парня, который лежал на постели одетым, будто и не развлекался этой ночью с одной из самых красивых девушек заведения. Парень слегка повернул голову, глядя на пришельца, Филокост метнул ловчую сеть – так быстро, что увернуться от нее не было никакой возможности.

И тут случилось невероятное! Парнишка словно испарился – постель опустела, сеть плюхнулась на примятую простыню, а вместо сонного парня возникло другое существо – даже контуры его оказались размыты, настолько быстро двигался этот монстр! Нечто расплывчатое, пятно, в котором с трудом угадывались человеческие черты!

Это существо хрипело, урчало, и через секунду, что прошла с момента броска сети, оно встало почти вплотную к Филокосту, на расстоянии удара ножом.

Ветеран отреагировал мгновенно, вскинул руку, чтобы сбить парня с ног, и вдруг… в его голове вспыхнул яркий огонь.

Острая боль обожгла глаз, в мозгу будто вспыхнул пожар, и… Филокост умер.

Небольшой тонкий нож, войдя в глаз через узкую прорезь шлема, достал до мозга, дернулся в сторону, разрывая желтовато-красную нежную упругую плоть, и выскочил, разочарованно скрежетнув от невозможности продолжить купание в теплой человеческой крови.

Тело Филокоста еще не успело упасть, когда Зверь оказался у темного отверстия, из которого выдвигались плечи второго бойца. Тот уже понял, что в комнате происходит что-то непредвиденное, на секунду застыл на месте, соображая, что делать дальше, и эта секунда стоила ему жизни. Нога Зверя с силой ударила в шею под шлемом, раздавливая ее, переламывая, как сухой хворост.

Позвонки хрустнули, и через мгновение бывшего гвардейца не стало.

Тело с грохотом повалилось вниз, скатываясь по лестнице, сбило с ног третьего бойца, и, пока тот пытался освободиться от навалившегося на него мертвеца, Зверь выхватил из ножен на трупе Филокоста меч, кинжал и бросился в проход.

В тайном проходе было темно, но зрение Адруса все еще находилось под воздействием снадобья, так что видел он в полутьме подвала лучше, чем иные люди днем.

Боец успел подняться на ноги, выхватив клинки из ножен, и уже встал в боевую стойку, готовый к любым неожиданностям.

Это был опытный вояка, такой же, как Филокост. В отличие от своего боевого товарища он не обладал гигантской силой, однако в скорости значительно превосходил приятеля, так же как и в искусстве фехтования.

В свое время Шегест взял второе место на фехтовальных состязаниях Первого корпуса Полевой гвардейской пехоты, получил Серебряный меч и тридцать полновесных золотых в награду. Золотые давно потрачены, меч пропит. И все, что осталось от славного прошлого, – умение, его пропить трудно, хотя и можно, если как следует поднапрячься.

– Парень, стой! – Шегест шагнул назад, глядя на то, как уверенно приближается к нему парнишка, меч и кинжал которого перемещаются в воздухе, описывая сложные траектории. – Я не хочу тебя убивать! Хозяйка приказала тебя захватить, а не убивать! Если ты сдашься, то не пострадаешь! Не нужно крови! Я один из лучших фехтовальщиков в армии, я тебя убью, если ты сделаешь еще хоть шаг и попробуешь напасть! Остановись!

– Можешь – так убей! – рычащим, каким-то горловым, клокочущим голосом сказал Зверь. – Хватит болтать! Пора умирать, придурок!

Мечи скрестились – с лязгом, звоном, высекая искры. Шегест был силен, опытен, быстр. Настолько быстр, что обычного человека убил бы уже через пару секунд, и, когда он встретил жесточайший отпор от парня, который ничего особенного из себя не представлял, боец был просто потрясен.

Он так и умер – с гримасой удивления на плохо выбритом лице, схватившись за горло крепко сжатыми пальцами, между которыми толчками выбивалась дымящаяся горячая кровь. Она парила, растекаясь по полу, и казалось, будто кровь кипит, подогретая на очаге. Но так только казалось – в подвале царил холод, какой бывает ранней весной, когда с полей едва сходит последний снег. Здесь, в леднике, хранились запасы окороков, мяса, всего того, что могло испортиться в тепле.

Адрус перевел дух и осмотрелся – крепкое, сложенное из грубых камней помещение было широким, таким широким, что стены терялись в темноте. Множество дверей, ведущих неизвестно куда. В другие тайные ходы?

Из подвала поднималось множество лестниц. Похоже, что каждая из комнат оборудована тайным ходом, как комната Адруса. Зачем? Версий могло быть множество – от криминальных мотивов до политических. Официальным властям, конечно, сообщат: все это соорудили, чтобы клиент при желании мог покинуть свою комнату тайно, не встречаясь с кем-то из соседей.

Однако наверняка главное назначение тайных ходов – возможность напасть на любого из тех, кто решил воспользоваться услугами девушек. Почему до сих пор этот притон, несомненно участвующий в политических интригах, не разоблачили? Это другой вопрос. Возможно, имелись влиятельные покровители, а еще потому, что рассказать о нападении не смог никто. Мертвые не умеют говорить. Если, конечно, всех этих людей убивали, а не превращали в рабов.

Зверь вытер меч о плечо убитого бойца, усмехнулся – хорошая работа, мастер фехтования был бы доволен!

Настоящий бой, бой Мастера Смерти не может продолжаться долго, так, как это представляют непосвященные, – никаких длительных и красивых перемещений, танцевальных движений. Скоротечное столкновение, подлый, коварный удар, и… труп! Все! Цель достигнута! Душа летит в Преисподнюю!

Мастер Смерти, который не умеет убивать быстро, так же быстро отправится на небеса. Или, что скорее, в Преисподнюю, жариться на костре под неусыпным вниманием демонов-палачей, равномерно вращающих вертел с визжащим, неумелым и неловким Мастером.

Проверил тело – боец мертв. Второй, что свалился с лестницы, – тоже.

Поднялся в комнату – Филокост смотрел в вечность единственным уцелевшим глазом сквозь прорезь начищенного до блеска шлема.

Зверь опять усмехнулся и кивнул – хорошая работа. Это были сильные, отлично подготовленные бойцы. Но он – лучше!

В дверь кто-то заскребся, потом голос Гелены тихо спросил:

– Фил, вы закончили? Фил, хозяйка интересуется! Открой!

Зверь осторожно отодвинул засов. Когда девушка приоткрыла дверь и сунула голову в образовавшуюся щель, молча схватил ее за волосы и бросил в комнату. Гелена взвизгнула, пролетела до самой кровати и врезалась в спинку головой. Девушка лежала неподвижно на полу, возле массивной резной ножки лежанки.

Зверь поморщился – неужто убил? Он не хотел ее убивать. Пока не хотел. Мертвую ведь не допросишь! Слегка не рассчитал сил, не учел, что девка весит не как гороподобный Филокост…

Шагнул к девице, которая так и не оделась во время своих прогулок по коридору, перевернул лицом вверх, пощупал шею, облегченно вздохнул – дышит! Ростов так просто не убьешь! Живучи!

Вернулся к двери, закрыл ее на засов, снова подошел к Гелене.

Девушка оказалась довольно крепка – она шевельнулась, открыла глаза, попробовала что-то сказать, но издала лишь хриплое бульканье. Тогда Зверь подошел к столу, взял кувшин с пресной водой, которой разбавлял сок, снова подошел к девушке и с ходу плеснул ей в лицо. Она задохнулась, захлебнулась, задышала – тяжело, хрипло, тараща испуганные глаза на Зверя, молча и холодно взирающего на жалкую тварь.

– Очнулась? Поговорим?

– Поговорим, – девушка мелко закивала, вытерла лицо рукой и, поднявшись на ноги, села на край кровати, зажав сложенные вместе ладони меж голых бедер. Она все еще не могла прийти в себя после удара об угол кровати, дрожала, покрытая гусиной кожей. Ее гладкая спина сгорбилась, будто девушка старалась казаться меньше, незаметнее, словно мышь, которая прижимается к стене под горящим взглядом голодного кота.

– Ты донесла обо мне хозяйке – зачем?

– Я обязана доносить о каждом клиенте, с которым сплю! Я же тебе говорила! – пыталась оправдаться Гелена. – Это ее решение тебя захватить! Я не могу ей противиться!

– Почему ты не можешь ей противиться? – встрепенулся Зверь, и вдруг тень понимания наползла на его лицо. – Заклинание верности? Так ведь? Вы все под заклинанием?

– Ну… да, – кивнула девушка. – Ты сам догадался! Я не могу об этом рассказывать, но ведь ты сам догадался!

– Назови мне имя мастера, который налагает заклинание?

Девушка недоуменно покачала головой, нахмурила лоб:

– Мастер! Я другого имени не слышала! Хозяйка так его зовет. Я и лица его ни разу не видела. Он капюшон опускает! И лицо заматывает! Да у нас все охранники и девушки под заклинанием верности, мы ничего не можем сделать такого, что бы не понравилось хозяйке! Не убивай меня, пожалуйста! Ты же мой бывший сосед! Мы с тобой одного племени!

– Вон когда ты вспомнила о племени, когда прижали! – усмехнулся Зверь и тут же посерьезнел. – Как найти этого мага? Мастера.

– Да откуда я знаю?! – повела точеными плечами и фыркнула Гелена. – Хозяйка все знает! Я всего лишь девушка для постели! Ну что я могу знать, чего ты пристал?!

– Осмелела? – усмехнулся Зверь и без замаха ударил Гелену по лицу ладонью так, что у той зазвенело в голове. – Я сейчас тебе шею сломаю, тварь продажная! Сейчас поведешь меня к хозяйке, постучишь, попросишь открыть дверь! Поняла?

– Поняла! – кивнула девушка и вдруг неожиданно вскочила с места, бросилась к мечу, оставленному Адрусом на столе, схватила рукоять и с душераздирающим визгом попыталась вонзить клинок в грудь недругу.

Зверь спокойно, можно сказать лениво, отстранился, так же лениво выбил меч из руки девицы и ударом кулака отправил ее в глубокий обморок, едва сдержавшись, чтобы не убить. Он бы убил, но Адрус «вцепился» в руку и ослабил удар, не позволив переломить шею предательнице.

Впрочем, была ли она предательницей? Несчастная заколдованная кукла, вынужденная делать то, что ей скажет хозяйка. Вынужденная желать того, чего ей приказали желать. Хуже всех рабов, хуже самых распоследних нищих – ведь они имеют свою волю, свои желания, Гелена же лишена даже этого.

Оставив ее лежать на постели, Зверь взял меч, кинжал и вышел в коридор.

Здесь было тихо, спокойно – глубокая ночь, все спят. Утомились от купленной «любви» клиенты. Спят девушки, уставшие удовлетворять привередливых гостей.

Не спит лишь хозяйка заведения – у нее застарелая бессонница, и, кроме того, разве уснешь, когда твои люди проводят операцию по захвату незнакомца? На душе неспокойно, неизвестно почему. Все охранники – парни крепкие, сильные, тренированные бойцы, ну что еще может случиться?

Но Альпина уже пожалела, что отдала приказ схватить парнишку. Какой-то он был… не такой, как другие. Всей своей душой женщина чувствовала, что парень отличается от простых клиентов, но… Теперь уже поздно. Решение принято. Остается только ждать.

Легкий стук в дверь прервал мысли, Альпина вскочила, подошла к двери и, не медля ни секунды, распахнула ее, отодвинув засов. Она ожидала увидеть огромную фигуру Филокоста, заполняющую весь дверной проем, но вопреки всему в дверях стоял тот, кого она ожидала увидеть в путах, – связанным, несчастным и убогим. Парень был спокоен, холоден, и лишь глаза его сверкали зло и ярко, будто светились изнутри, как у дикого зверя, подглядывающего за костром путника.

Зверь шагнул за порог, сунул кинжал за пояс. Не говоря ни слова, толкнул Альпину в грудь, отчего та испуганно отпрянула назад, едва удержавшись на ногах. Закрыл дверь на засов, снова подошел к хозяйке заведения, бесцеремонно взял ее за руку, подвел к креслу, в котором она только что сидела, толкнул, и Альпина плюхнулась на сиденье, беспомощно вскинув ноги вверх.

Это было обидно, унизительно, никто так не обращался с ней уже много, много лет.

Женщина закусила губу, чтобы не позволить себе пустить слезу, – Железная Альпина не может плакать! Даже если и проиграла…

Зверь взял стул, сел напротив женщины, едва не касаясь ее коленей, сложил руки на груди и внимательно посмотрел в глаза той, что едва не превратила его в своего раба. Молчал.

Молчала и Альпина, потупив глаза. И так, в молчании, прошло минуты три, пока женщина не собралась с мыслями и не решилась:

– Ну… да! Я проиграла! Ты убьешь меня? Я готова выплатить компенсацию, какую скажешь! В разумных пределах, конечно, я же не владелица купеческого флота из трехсот кораблей!

– Я не убью тебя, – медленно сказал Зверь, наблюдая за тем, как испуг на лице женщины меняется на выражение надежды. Его учили определять по выражению лица – лжет собеседник или нет и какие действия тот может предпринять в ближайший момент. Лицо Альпины – как открытая книга с крупным шрифтом.

– Тогда скажи, сколько ты хочешь, и я дам тебе денег! И ты уйдешь, оставишь меня в покое!

– Нет. Не уйду и не оставлю в покое, – помотал головой Зверь. – Я заберу у тебя все, что смогу, – всю твою жизнь. Но не убью тебя. Ты превратила в рабов всех, кто тут есть, сделала их бессловесными скотами. Таким же бессловесным скотом станешь и ты. Молчи, тварь!

Зверь вытянул руку с мечом и плоскостью ударил Альпину по голове так, что у той зазвенело в ушах:

– Молчи, когда говорит хозяин! Имя мастера магии, который нелегально применяет заклинание верности?! Имя! Где живет! Быстро! Или я сейчас начну отрезать от тебя по кусочку! Вначале обрежу уши, потом буду отрезать пальцы! Ты еще не поняла, с кем имеешь дело?! Нет, не поняла. Но поймешь. Скоро поймешь. Ты совершила ошибку. Нельзя было меня трогать, нельзя! Жадная дура… Ну, будем говорить?

Через двадцать минут Зверь знал, когда придет мастер, знал, что придет он для того, чтобы его, Зверя-Адруса, сделать рабом вот этой перепуганной, перемазанной слезами, соплями и кровью женщины с крашеными растрепанными волосами.

Пришлось выдрать ей пару клоков, порезать шею за ухом – только тогда она убедилась, что собеседник настроен серьезно, и поняла, что лучше рассказать ему все. Без вранья.

До серьезного членовредительства дело не дошло. Женщина быстро осознала, что с ним шутки плохи, и рассказала все, что знала. А если не все, ей же хуже.

Оказалось, что имени мага она и в самом деле не знает. И никто не знает. Называют его мастером, откуда он, какого возраста – неизвестно. Какого роду-племени – тоже.

Никто не знает, как он вышел на связь с потенциальными клиентами, и главное – зачем? Деньги он брал не очень большие – по меркам того, сколько берут лицензированные маги за свои услуги, – потому было совершенно неясно, с какой стати маг занимается своей незаконной деятельностью, ведь ему нужно было бы всего лишь получить лицензию и нормально работать, как всем лекарям-магам.

Да, он бы тогда не смог пользовать клиентов заклинанием верности, ну и что? Мало ли другой работы? Почему нужно скрывать свое лицо? Свои способности?

Но все это Адрус узнает потом. Завтра. Когда этот маг появится в заведении. И когда окажется в руках Зверя. А до тех пор нужно отставить предположения, которые все равно ни к чему не приведут, и сосредоточиться на том, чтобы как следует отдохнуть перед встречей с магом. Потому Адрус ловко спеленал хозяйку путами, сделанными из разорванной на части простыни, уложил на кровать и пошел в свою комнату, где собирался отдохнуть оставшиеся до рассвета часы.

Рассвет застал Адруса сидящим за столом и вяло ковыряющим остывший гуляш.

Есть остывший гуляш – занятие отвратительное. Адрус раньше никогда не обращал внимания на то, что застывший соус к гуляшу похож на жидкое дерьмо. А может, настроение было такое, что везде чудилось дерьмо?

Настроение было не то что ниже порога, а даже ниже самого пола – отвратительное, гадкое, смертоубийственное настроение. Хотелось кому-нибудь свернуть башку, а еще хотелось горячего травяного напитка келуса, свежих булочек, намазанных маслом, варенья, поджаренной ветчины и яиц штуки три, поджаренных до золотистой корочки! И вместо всего этого коричневая тягучая гадость, и вкус ее соответствует тому, как она выглядит.

Адрус оглянулся на Гелену – девушка спала, связанная, как и ее хозяйка. Само собой, когда девица очнулась, она сразу же попыталась устроить маленький бунт, вращая глазами и пытаясь что-то промычать забитым кляпом ртом. Потом извивалась, едва не подпрыгивая на кровати, будто взбесившийся огромный червяк. А когда устала, забылась тяжелым сном, сопя аккуратным маленьким носом.

Адрус не мог себе позволить оставить ее на воле – девушка сделала бы все, чтобы помочь своей хозяйке, а сделать это можно только одним способом – воткнув нож в спину обидчику.

Обидчик этого категорически не желал, а потому обнаженная фигура девушки теперь была не совсем обнажена, представляя собой что-то вроде кокона бабочки, из которого торчали голова девицы и ее розовые пятки. (Почему-то это самое обстоятельство каждый раз удивляло Адруса до глубины души – розовые пятки у взрослой девицы? Такие гладкие, как у младенца? Она что, вообще не выходит на улицу? Или же пользуется некими средствами, обеспечивающими невинную мягкость подошвы?)

Мысли были глупыми, не соответствующими обстоятельствам, но о чем еще думать, когда сидишь, дожидаешься рассвета, тебе скучно, тоскливо, и все мысли, что забрели в голову, давным-давно передуманы? Мозг требует порции мыслительной жвачки, так почему бы и не такой?

Когда за окном начало сереть и горизонт окрасился нежно-розовым цветом, Адрус поднялся, прошагал до двери хозяйки и вошел в ее апартаменты, плотно притворив за собой дверь.

Альпина не спала. Она спокойно посмотрела на вошедшего, несколько раз моргнула и что-то промычала заткнутым салфеткой ртом. Адрус подошел, наклонился над женщиной и, не обращая внимания на ее мычание, тихо сказал:

– Молчи и слушай меня. Сейчас я тебя освобожу. Ты встретишь кухарок, охранников, не говоря им ни слова о том, что случилось сегодня ночью. Прикажешь охранникам вынести трупы куда-нибудь в такое место, где их никто не найдет, – уверен, у вас есть такое место. Скорее всего выбрасываете трупы в канализацию прямо из дома, так? Неважно.

Адрус помолчал, собираясь с мыслями, и добавил:

– Меня представишь как своего нового охранника и секретаря. Твои люди под заклинанием верности, потому ничему не удивятся. Скажешь им, что я… хм… твой родственник. Например, племянник. Да, племянник! И теперь я тут главный. Учти, если я смог завалить трех твоих парней, притом почти голыми руками, значит, смогу убить и оставшихся двух. А также тебя. В твоих интересах слушаться меня, иначе умрешь. Я буду рядом во время разговора, и, как только ты допустишь ошибку… в общем, лучше ее не допускай. Теперь я выну кляп, чтобы ты смогла сказать, что все поняла и будешь меня слушаться.

Адрус продел клинок кинжала под ленту, удерживающую кляп, резанул – лента распалась, кляп во рту женщины ничего больше не удерживало, и она с трудом выплюнула его на пол возле кровати. Глубоко вздохнула, еще раз сплюнула с видимым отвращением и глухо, едва выговаривая слова, сказала:

– Я все поняла. Я умею проигрывать. Я сделаю все, что ты скажешь. Развяжи меня.

Адрус медленно кивнул, и через пару минут женщина уже сидела со страдальческим выражением лица. Она уже и забыла, что бывает так плохо. Сытная жизнь заставляет забывать о плохом…

Времени отдохнуть не было – вот-вот появится персонал, и потому через десять минут Альпина заковыляла к ванной комнате под неусыпным надзором своего конвоира. Не стесняясь и не обращая на него внимания, сделала свои делишки, сняла одежду, приняла душ, оделась и заспешила к входной двери борделя, в которую кто-то уже позвонил, дернув рычаг колокольчика.

Скоро все закрутилось, завертелось – кухарки разжигали очаг, гремели посудой, а тем временем двое охранников пыхтя сбрасывали голые тела мертвецов в дыру – там же, в углу подвала. Дыра выходила в канализацию, что было удобно во всех отношениях – выбросить мусор и переправить туда же тела, освобожденные от бессмертной души.

Охранники ничуть не удивились известию о том, что Филокост и остальные охранники убиты, – Альпина безапелляционно заявила, что те сошли с ума, а потому пришлось их убить. И еще добавила, что охранники должны молчать о том, что стало с их приятелями.

Приказ Альпины суть приказ божества, а посему можно было резать их на кусочки, но никто из них не проронил бы ни слова, зная, что это навредит хозяйке. Удобная вещь – заклинание верности. Стоит своих денег.

Охранники – такие же ветераны, как и покойный Филокост, на первый взгляд не производили впечатления идиотов. Обычные мужчины средних лет, крепкие, сильные, тренированные. Единственное, что бросалось в глаза, – они были слишком спокойными. Ни тени сожаления об убитых товарищах, ни вопросов о том, почему их убили, в чем выражалось безумие боевых товарищей, которых они знали много лет.

С рассвета начался исход клиентов из своих комнат. Ночные разборки никак не повлияли на их сон и развлечения, они ничего не видели и не слышали. Кто-то ушел сразу, кого-то пришлось накормить, кто-то так и остался спать в своей комнате – время оплачено до полудня, почему бы не отлежаться после бурной ночи?

Адрус на них не смотрел. Не интересно. Какая разница, кто эти люди и как выглядят? Он ходил следом за хозяйкой заведения, тихий и незаметный, как тень, будто и на самом деле был тело-хранителем этой женщины.

Альпина уже оправилась от потрясения, занималась обычной хозяйственной деятельностью – отдавала распоряжения слугам, принимала продукты, привезенные утренними разносчиками, – зелень, фрукты, все скоропортящееся, что нельзя хранить больше суток.

Со слов Альпины, общавшейся с Адрусом как ни в чем не бывало, кухня «Птичек» славится вкусными блюдами, а потому нужно строго следить за свежестью продуктов, чтобы не уподобиться грязным портовым заведениям. Адрус молча кивал, не вступая в разговоры, но женщина будто бы и не замечала его упорного нежелания разговаривать на отвлеченные темы.

Вначале это удивило, но потом Адрус понял – как ни странно, Альпина увлечена своим делом и гордится заведением, превращенным ею в первоклассный бордель, который может себе позволить принимать самых высокопоставленных людей Империи.

Когда в дверь позвонил тот, кого очень хотел увидеть Адрус, солнце уже высоко встало над горизонтом, город оживился, улицы наполнились народом, спешащим по своим делам. Адруса удивляло такое количество спешащих людей – некоторые из них просто бежали, нацепив маску сосредоточенного истового желания закончить то дело, к которому они стремились успеть. Куда можно так спешить – никогда не поймет человек, выросший в тихой прибрежной деревне, где все двигаются не спеша, если только не преследуют подранка-зверя, ушедшего в лесные буреломы. Каждый из горожан будто бы хотел прожить две или три жизни, втискивая в одну то, что приходилось на жизнь трех нормальных людей.

«Это столица!» – многозначительно сказал бы Атрап.

Мастер был одет в светлый плащ, похожий на одеяние священника, на голове капюшон, лицо замотано шелковым платком, будто он стеснялся какого-то шрама, уродующего физиономию.

В этом не было ничего удивительного – в городе проживали множество ветеранов, прошедших через огонь приграничных конфликтов, много инвалидов, потерявших конечности, много обожженных, лица которых представляли собой сплошную бугристую массу из кусочков кожи и мяса. Такие лица пугали горожан, особенно детей, потому никто не возражал против ношения подобий масок, закрывающих уродливые шрамы.

Конечно, можно было обратиться к магам-лекарям, которые умели производить с человеческим телом что угодно и знали, как восстановить внешность, вот только тут имелась одна загвоздка – услуги магов стоили очень дорого, и воспользоваться их услугами могли только обеспеченные люди. А откуда деньги у простого инвалида-ветерана? Империя забирала у человека жизнь и здоровье, но вот компенсировать потерянное никак не желала. И так было во все времена.

Конечно, мастер не был инвалидом. Он носил повязку, чтобы укрыться от любопытных глаз клиентов, желающих узнать, кто же этот маг и почему он скрывается.

Чуть выше Адруса, кареглазый, плечистый, мастер поприветствовал хозяйку заведения легким кивком и, уже когда поднимался по лестнице, глухо спросил, косясь на Адруса, удущего позади него, чуть сбоку (лестница, ведущая наверх, была довольно широкой, на ней спокойно могли разойтись три человека):

– Кто этот молодой человек?

Альпина слегка усмехнулась и совершенно натуральным голосом, что выдавало многолетнюю привычку лгать, спокойно ответила:

– Это мой новый телохранитель.

– А где Филокост?

– Он… – Альпина слегка запнулась. – Отправился по своим делам. Я его отпустила.

Мастер промолчал и, только когда они вошли в комнату хозяйки, задумчиво спросил:

– Как его имя?

– Дарус Сарнос, – тут же вмешался Адрус, решив не называть своего настоящего имени. Так, на всякий случай. И тут же напрягся – мастер будто вздрогнул, услышав это имя, потом повернулся и внимательно посмотрел на парня. Застыл, глядя, как тот закрывает дверь на засов, переступил с ноги на ногу и медленно холодным тоном спросил:

– Это что, шутка? Ты зачем меня позвала, Альпина?

Зверь взглянул на женщину, коротким кивком указал ей на кресло возле окна, подальше от него и мастера, и, махнув рукой на кресло возле кушетки, тихо предложил:

– Поговорим?

– Поговорим! – согласно кивнул мастер, как бы невзначай засовывая руки под свое широкое одеяние. Он остался стоять и смотрел на Адруса сверху вниз, сузив глаза, будто стрелок, выбирающий место на теле зверя, чтобы пустить туда смертоносную стрелу.

– Насколько я понял, это ловушка? – медленно начал мастер, косясь на бледную Альпину, потупившую взор, сжавшуюся в кресле возле окна. – Альпина, как это понимать? А ты кто, парень? Сарносов больше нет. Ты – не Сарнос. И скорее всего не Дарус. Кто ты, и чего тебе надо?

– Сними маску, – медленно и спокойно предложил Зверь. – Ты мое лицо видишь, а я твое – нет. Тебе не кажется, что это нехорошо?

Мастер застыл на месте, внимательно глядя на парня, безмятежно развалившегося на кушетке. Его рука молниеносно вынырнула из-под одеяния, и в Зверя полетел некий темный предмет.

Но Адруса уже не было на месте. Звездочка, края которой были покрыты темным, с синеватым оттенком веществом, вонзилась в изголовье кушетки, где и осталась торчать, пугая острыми, отточенными шипами.

Зверь так быстро переместился к противнику, уже стоявшему в боевой стойке с двумя короткими мечами в руках, что заметить его мог только такой же, как он, измененный магией человек-муха, и никто другой. Для простого наблюдателя Адрус, только что сидевший на кушетке, размазался в воздухе и исчез, развеявшись в пустоте, как дым костра.

Но мастер сумел противостоять Адрусу. Выпады мага были быстрыми, очень быстрыми. Более стремительными, чем движения трех охранников, так неосторожно попытавшихся поймать Зверя.

Нет, этот противник для юноши не представлял бы никакой опасности, если бы Адрус-Зверь на самом деле хотел его убить. Отточенное в Школе мастерство позволяло разделать соперника в первые же мгновения боевого контакта. Маг был быстр, едва ли не так же быстр, как и Зверь, но уступал Мастеру Смерти в умении убивать. Те приемы, что применял Зверь, не были доступны простым бойцам, а маг учился фехтованию у обычных учителей, не представлявших собой ничего особого. Преподаватели для купеческих охранников и уличных забияк, не более того. Куда им до настоящих мастеров, магией и силой вдалбливавших Адрусу умение убивать в течение целого года – ежедневно, с короткими перерывами на сон и еду!

Но у чужака было преимущество, о котором тот не догадывался, – Зверь не хотел убивать мага, ведь Адрус о многом собирался досконально расспросить противника. Битва продолжалась, мелькали мечи, напоминая ловких, юрких птичек, охотящихся за быстрыми насекомыми. Насекомым сейчас был Зверь, и он с трудом успевал избежать пришпиливания острым клинком.

Зверь медленно отступал назад, стараясь, чтоб между ним и магом сохранялась дистанция. Схватка затягивалась – с точки зрения Зверя, на самом деле с ее начала прошло всего три секунды, долгие, как вечность.

Наконец Зверь изловчился, ногой подбил столик, на котором стояли чашки из драгоценного майсенского фарфора, и вместе с чайником отправил их в лицо мага, ошеломленного грохотом и видом летящих в него снарядов.

Воспользовавшись замешательством противника, Зверь метнулся вперед и, пробегая мимо мага, сильно, точно, с выбросом энергии хлопнул его ладонью в определенную точку на теле так, чтобы воздействовать через нее на сердце и вызвать мгновенную его остановку.

Маг замер, широко открыл рот, попытался что-то сказать, схватился за грудь и тут же рухнул навзничь, потеряв сознание. Теперь главное – успеть.

Адрус достал из куртки заранее приготовленный на этот случай пузырек со снадобьем и осторожно капнул магу в рот ровно пять капель. Потом примерился и нанес три удара открытой ладонью в некие точки на теле мужчины. Приложил ухо к груди, прислушался и, уловив редкие, но четкие удары сердца, удовлетворенно кивнул – получилось!

Быстро раздел бесчувственного соперника, снял с него всю одежду до последней нитки, связал его заранее приготовленными путами – теми, которыми он до того связывал Альпину, положил на кушетку и, облегченно вздохнув, уселся в кресло, утихомиривая дыхание. В груди жгло, мышцы гудели, натянутые, как струны, левое плечо болело, на нем расплывалось пятно крови – маг все-таки успел зацепить Зверя своим клинком, острым, как бритва, сделанным тем же мастером, что изготовил меч, снятый Адрусом с трупа охранника. Разрез был глубоким, но неопасным. Кровь успела залить рубаху и куртку, но уже не текла, и разрез начал медленно затягиваться. Через несколько часов от него не останется и следа, если не считать следом ранения острый голод.

Адрус всмотрелся в мага и слегка удивился: он привык к тому, что маги – мужчины в возрасте, совсем не молодые. Этот же оказался крепким мужчиной лет около тридцати – тренированное тело, гладкое, мускулистое, с крепкими мышцами. Типичный занусец – темные волосы, темные глаза, ничего особенного.

Проверил пульс пленника – сердце билось ровно, мощно. Хорошо!

Поднял сверток с одеждой, разложил на столе, медленно и тщательно проверил все карманы – основные и потайные. В «рясе» их нашлось великое множество, и через несколько минут перед Адрусом выросла приличная горка различных предметов – метательные звездочки, ножи, духовые трубки, пузырьки с отравленными стрелками для этих трубок, кастет, дубинка черного дерева, окованная медными кольцами, порошки, пузырьки со снадобьями, жидкими и мазью, и еще много, много всякой всячины, совершенно необходимой магу. Каждому магу, который занимается незаконным колдовством и не желает, чтобы кто-то увидел его лицо…

– Он жив?! – хрипло спросила Альпина, очнувшись от ступора, в который впала во время боя. – Ты его уложил!

– А ты думала – не смогу? – хмыкнул Адрус и тут же понял: точно, ждала, что маг его убьет! И знала, что обязательно должен убить! Все прекрасно знала!

Зверь вынул кинжал из ножен, подошел к женщине и, приставив острие кинжала к ее шее, тихо спросил:

– Знала, что он такой шустрый?

– Не убивай! – выдохнула женщина. – Я все скажу! Все!

– Теперь – все скажешь? – Зверь нажал на рукоять, острие проткнуло кожу, и тут же из-под него выступила крупная капля крови, похожая на спелую ягоду. Капля покатилась по шее, оставив красную дорожку, и Зверь слегка ослабил нажим, чтобы не проткнуть шею насквозь.

– Теперь – все скажу! – закатила глаза Альпина и невольно откинулась назад, кривя губы в гримасе боли.

– Так говори, – мрачно приказал Адрус. – Соврешь, я тебя убью.

– Я не врала. Я только не все сказала! – пожала плечами женщина, следя за садящимся в кресло парнем широко раскрытыми глазами. – Я знала, что он сильный боец. Откуда знала? Он показал. Уложил троих моих парней голыми руками. Ну… как ты. Да, как ты. Показал специально, чтобы я не попыталась его сдать. Мол, все равно отобьется, а потом оторвет мне голову. Да, я хотела, чтобы он тебя убил. Он бы убил тебя, а я бы потом ему все объяснила. И все пошло бы по-старому…

– Я все-таки не могу понять, зачем ты пыталась меня захватить? – хмыкнул Адрус. – Чтоб получить за меня деньги? У тебя их столько, что не потратишь! Какой был смысл нападать на меня?

– И деньги важны, и человек нужен. Свои люди всегда нужны, – вяло кивнула Альпина. – Ты мог стать хорошим рабом. Можно продать раба – дадут хорошие деньги. А лучше подождать – может, ты выбьешься наверх, и тогда…

– Тогда я буду в твоем подчинении? – закончил Адрус.

– В моем. Или в его подчинении, – Альпина кивнула на мага. – Часть рабов он берет себе. В счет оплаты. Что с ними делает, куда девает – не знаю. Да и не так много чужих мы можем сделать рабами – слишком опасно, могут заподозрить, и тогда… тогда будет очень плохо.

Адрус задумался, почесал переносицу, поднялся и подошел к магу, так и не подававшему признаки жизни. Прислушался, потом резко ткнул кинжалом в плечо, проткнув кожу кончиком клинка. Маг невольно дернулся, Зверь, довольно усмехнувшись уголком рта, кивнул и негромко, с издевкой, спросил:

– Еще хочешь? Я ведь знаю, что ты очнулся. Давай договоримся, ты отвечаешь на все мои вопросы, не лжешь, а я не делаю тебе больно. Попытаешься меня обмануть… ну… тут все ясно. Итак, начнем? Как твое имя?

Пленник не ответил, презрительно отвернулся, скривив губы. Зверь пожал плечами и легонько ткнул пальцем в точку на теле мага. Тот вздрогнул, побледнел и сквозь стиснутые зубы издал невольный стон.

– Это только легкое начало, – пообещал Зверь. – С каждым разом будет больнее и больнее. Хотя… вот что сделаем. Ускорим нашу беседу? – Адрус пошарил в сумке, которую заранее отнес в комнату хозяйки, достал склянку с мутноватой жидкостью, в которой плавало какое-то насекомое – длинное, мерзкое на вид, с множеством маленьких острых ножек, открыл крышку и, не обращая внимания на яростную ругань мага, влил немного жидкости в его рот. Маг стиснул зубы, фыркнул, пытаясь не допустить жидкость в свое тело, но это снадобье не нужно было даже глотать – настойка на яде титлуса впитывается прямо в десны. Через минуту глаза мага подернулись поволокой, закатились, лицо расслабилось и порозовело. Он был готов для «беседы».

«Сыворотка правды» – так иногда называли эту настойку. Она имела два главных свойства – человек под воздействием яда титлуса легче поддавался воздействию чужой воли, слабели барьеры в мозгу. Ранее сопротивляющийся, он выдавал все секреты, и даже такие, о которых сам давно позабыл.

И второе свойство – человек во время действия снадобья ощущал боль в несколько раз более сильную, чем в обычном состоянии. Достаточно слегка уколоть иглой, и страдания окажутся невыносимыми, как если бы несчастного прижгли раскаленным железом.

Пользоваться этим снадобьем нужно было очень осторожно, ошибешься – и сердце человека разорвется от невыносимой боли. Потому прибегать к сыворотке правды следовало только в крайнем случае, когда другие средства уже не действуют.

А еще – заниматься таким делом должен только специально подготовленный человек. Знающий, как работает это демоново снадобье.

Адрус знал, как оно действует. Более того, испытал его на себе – как и все его соратники во время обучения в Школе. И никогда не забудет ту дикую, невероятную боль, когда его запястье кольнули обычной швейной иглой. Адруса тогда вытошнило от боли. А многие из тех, кто, как он, опробовали действие снадобья на себе, потеряли сознание. Двоих едва спасли – не зря во время занятий дежурил лекарь-маг!

Наклонившись над пленником, Адрус всмотрелся в сузившиеся зрачки мужчины и, четко разделяя слова, сказал:

– Сейчас ты скажешь мне все, о чем я спрошу. Если откажешься говорить, тебе будет очень больно, вот так!

Зверь ткнул мужчину кончиком кинжала в бедро, и, когда через несколько минут стихли дикие вопли и жалкие всхлипывания, тихо сказал:

– Извини… ты не хотел говорить, а у меня нет времени, чтобы долго тебя уговаривать. Если ты согласен сотрудничать, мотни головой. Если нет, мне придется повторить операцию. Итак, ты согласен?

Маг мелко и быстро закивал, Адрус удовлетворенно щелкнул языком и начал допрос.