Глава 48

– Минуточку! – прозвучал ее голос из-за стены. – Что за идиотские, вонючие, сучьи…

Дверь распахнулась.

Устройство вокруг правого бедра Шеннон представляло собой прозрачный пластиковый цилиндр, наполненный зеленым гелем. Оно удерживалось на ее ноге от колена почти до паха с помощью напоминающих сороконожку ремешков, которые подергивались и затягивались, когда она двигалась. Наверняка лучшее из того, что могла предложить НЗО (Купер ничего подобного в жизни не видел). Но внешне это напоминало нечто среднее между паропанковским ювелирным изделием и средневековым пыточным орудием.

– Что? – спросила Шеннон, увидев выражение его лица. Купер постарался не рассмеяться. Изо всех сил. Но чем больше он старался, тем хуже у него получалось. То, что началось, как сдавленный смешок, быстро обрело свойства снежного кома. Тут все сыграло роль: и ее раздраженная гримаска («Ты надо мной издеваешься?»), и сама мысль о том, что Девушка, Которая Проходит Сквозь Стены, пользуется костылями, а ее гибкая грация свелась к шатким подпрыгиваниям.

– Ну, давай-давай, смейся, придурок.

Он сделал над собой еще одно усилие, но все равно не смог остановиться.

– Веселись, – притворно обиделась она, – а я пока воздержусь.

– Извини.

Когда ему удалось взять себя в руки, он повторил:

– Извини. Выглядишь ты просто здорово.

– Ха-ха.

– Нет, правда. Как бы и мне такой штукой обзавестись?

– Продолжай в том же духе – и скоро узнаешь.

Он вошел, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Они никуда не торопились, их языки и губы исполняли неспешный танец. Когда они наконец разъединились, Купер сказал:

– Привет.

– Привет.

– Болит? – спросил он, взглянув на ее ногу.

– С таблетками не болит. И эпштейновские доктора говорят: две недели с этой фигней на ноге, две недели физиотерапии, и я буду как новенькая. Неплохо для перелома бедра.

– Да уж. От слов «перелом» и «бедро» в одном предложении у меня мурашки по коже.

– Героический поступок. – Она движением руки пригласила его в квартиру. – Представляешь, я осталась в живых после воздушного тарана во спасение мира.

– Ну, официально мир спас я. Так говорят по всем каналам.

– Господи, – фыркнула Шеннон и, дохромав до дивана, опустилась на него. – Ты и без того нос задирал, а теперь совсем станешь несносным. Пива?

– Конечно.

– В холодильнике, – подмигнула она. – И мне захвати.

На крохотной кухоньке стоял холодильник, в котором не нашлось ничего, кроме острого соуса, горчицы и пива. Очень похоже на его холодильник.

– А тебе пиво с таблетками можно? – спросил он.

– Наверняка.

Она взяла банку, сделала большой глоток. Купер оглядел квартиру, отметил набор для чистки оружия на кухонном столе, приглушенный телевизор, раскрытые книги обложкой вверх (Шеннон как-то сказала ему, что, когда ей нравится книга, она так переламывает корешок, чтобы та лежала плоско на столе и можно было есть и читать), кровать, убираемая в стену, письменный стол в углу, кипы всякого хлама под листьями пластикового растения. Место, неприспособленное для жизни, место для прозябания. Промежуточная станция для жизни, проходящей в другом месте. Он улыбнулся.

– Ты помнишь, как мы ехали сюда? Еще до всего. По нашим липовым паспортам – муж и жена.

– Том и Элисон Каппелло.

– Точно. Мы сочиняли легенду, как мы якобы работали вместе, занимались какой-то кабинетной рутиной. И я, такой изворотливый умник, спросил, а был ли у тебя вообще когда-нибудь письменный стол, и ты тут же выдала что-то вроде: «Да у меня есть стол – очень нужная вещь: на нем стоит мое пластиковое дерево».

– Правдивая история, – сказала она. – Этот стол – командный игрок.

– Но ты не упомянула всякий случайный хлам на нем.

– Он совсем не случайный. Я точно знаю, где у меня что лежит. Как прошел твой разговор с президентом?

– Просто поразительно.

Он рассказал ей о предложении Рамирес.

– Ух ты, – воодушевилась она. – И ты его примешь?

– Не знаю пока. Я ей сказал, что мне сначала нужно отдохнуть.

– Да? И куда ты отправляешься?

– Мы. Куда мы отправляемся. – Купер сел рядом с ней на диван. – Мы так с тобой и не были толком вместе. Что, если мы полетим куда-нибудь в теплые края? Мне в голову приходит ром, кокосовое молоко и пальмы. Никаких пистолетов. Никаких заговоров.

– И никто не будет пытаться нас убить?

– Неделю или две. Конечно… – Он посмотрел на ее гипс. – Я, вообще-то, представлял тебя в бикини.

Она рассмеялась тем низким добрым смехом, который всегда так ему нравился.

– Как только снова смогу двигать ногой, дам тебе пенделя.

– С нетерпением жду этого дня, хромоножка. А пока мы должны заняться кое-чем.

– Да? И чем же?

– Сейчас я разложу эту кровать и отнесу тебя на нее.

– Ой ли, Купер? У тебя найдется что-то для калеки?

Ее губы медленно растянулись в озорной улыбке.

– Я даже не представляю, как это у нас получится, – сказала она.

– Ник, – поправил он. – Можешь называть меня Ник. И могу поспорить, мы что-нибудь придумаем.

И они придумали.