Глава 43
Жар горящего дрона доходил до Шеннон даже с такого расстояния. Языки пламени были очень бледными, почти невидимыми, а она бежала по взлетно-посадочной полосе и толком еще не могла понять, что собирается делать.
Ник за ее спиной прокричал что-то, но она не разобрала слов. Да и все равно не могла остановиться, потому что второй беспилотник уже набирал скорость. Двигатель ревел все громче, заглушая звуки стрельбы и треск плавящихся элементов дрона.
Она сотни раз садилась за штурвал планера, любила ощущение полета, танец с ветром и гравитацией, любила резвиться над пустыней. Любила планеры за то, что, несмотря на их относительную безопасность при условии достаточного опыта планериста, они были безжалостны. Отвлекись, потеряй ветер, неправильно оцени ситуацию – и земля станет тебе суровым учителем. Садясь за штурвал, она испытывала то же радостное чувство, что переполняло ее, когда она уходила на задание: ощущение подлинности жизни, которое невозможно без риска, без азартной игры с судьбой. Она всегда знала, что настанет день – и она проиграет. Только надеялась, что не сегодня.
У лежавшего под крылом пилота, одетого в кожаную куртку, было удивленное выражение лица. Рядом стояли сумки. Он, вероятно, рассчитывал в последнюю минуту спастись от виджилантов, но откладывал слишком долго. Умелый нож Сорена так глубоко перерезал ему горло, что Шеннон увидела позвоночник. Она понадеялась, что пилотом он был более умелым, чем бойцом, потому что времени на проверку планера у нее не оставалось – убедиться, что колеса разблокированы, что трос закреплен надлежащим образом, а механизм лебедки в порядке. Она просто перепрыгнула через его тело, уселась в кабине, защелкала выключателями. Батареи заряжены, осветительные огни включены…
Шеннон обратила внимание на движение за стеклом кабины – мимо уже пробежал дрон, быстро набиравший скорость. Значит, на всякие мелочи вроде безопасности нет времени. Сделай или умри.
«Скорее уж „сделай и умри“, детка.
Есть только один способ сбить этот дрон».
Шеннон пристегнулась и с отчаянной надеждой на то, что автоматические системы включены, нажала кнопку «ПУСК ЛЕБЕДКИ».
Услышала знакомый звук оживших шестерен, и ее прижало к спинке сиденья – планер понесся вперед.
* * *
Купер бросил пустую винтовку, поймал дробовик и крикнул:
– Стой!
Он никак не мог сообразить, что добавить, но это не имело значения, поскольку Шеннон не остановилась.
Он хотел броситься за ней, но тут из ангара появилась фигура. Стройная, исполненная грации – и зловещая. Тело Купера словно обхватили холодные пальцы. Его сердце, казалось, сохранило память о смерти и знало, что ему предстоит. Человек, который несколько недель назад вонзил в него нож. Без малейших усилий отправил в кому Тодда и убил Купера. Первобытный страх обуял Ника. Неуправляемый, глубинный и знающий будущее. Этот страх возрастал с каждым шагом Сорена.
И тут Купера осенило.
Они должны остановить дрон. Уже ни его жизнь, ни жизнь Шеннон не имеют значения. Она поняла это. Он знал: она – женщина-воин и будет действовать без колебаний.
Но может быть, ему удастся избавить ее от такого выбора. Сорен запустил дрон – сумеет и остановить его. Посадить, прежде чем Шеннон будет вынуждена сделать то единственное, что в ее силах.
Купер поднял дробовик. Приклад еще хранил тепло ее щеки. Его отделяли от Сорена шесть метров. Увидев дробовик, Сорен остановился. И опять его тело не выдало никаких намерений, плана, которым мог бы воспользоваться дар Купера. Одно спокойствие неподвижной воды.
«Да? Так устрой на ней рябь».
Купер прицелился, выдохнул и нажал на спусковой крючок. Дробовик дернулся в его руке.
В тот миг, когда его палец начал нажимать крючок, Сорен сделал разворот, как танцор, два быстрых шага с кручением и остановился невредимый, с улыбкой на губах.
Когти страха вонзились в Купера. Задержка во времени составляла у Сорена одиннадцать и две десятых. Даже та доля секунды, которая ушла у Купера на то, чтобы нажать спусковой крючок, для Сорена длилась четыре секунды, и он за это время оценил угол, направление ствола.
Он не уворачивался от пуль, но…
«У тебя помповый тактический дробовик „Ремингтон“. Семь патронов.
Если будешь стрелять быстро и широко, можешь его уложить.
Но Шеннон стреляла в дрон. Сколько раз? Пять?
Скажем, у тебя остался один патрон. Два, если тебе очень повезет».
…делал что-то очень похожее. Купер шагнул вперед, прицелился, притворился, что нажимает спусковой крючок. Сорен не шелохнулся. Опять задержка времени. Пытаться его обмануть – все равно что человеку на костылях драться с Мухаммедом Али.
За спиной у Купера раздались щелчок и урчание – он знал, что это такое. Планеры взлетали с помощью мощных лебедок, которые за считаные секунды протаскивали их на целый километр. Шеннон взлетела. У него осталась максимум минута, чтобы не дать ей принести себя в жертву. Правда, еще не факт, что у нее получится, а если не получится, то дрон распылит свой груз и все, что они сделали, пойдет коту под хвост. Виджиланты убьют Натали и детей, а вирус погубит страну, за которую он сражался всю жизнь.
«Он не уворачивается, не планирует, что же можешь сделать ты?
Пустись во все тяжкие».
Купер закричал сквозь сжатые зубы и бросился на Сорена, держа дробовик в одной руке на уровне пояса. Он увидел смятение Сорена, и на мгновение у дара Купера появилось за что зацепиться. Времени прицелиться у него не было – только надежда, и потому он на бегу нажал на спусковой крючок. Отдача вывернула его запястья, забилась болью в плече.
Выстрел наполовину развернул Сорена. Когда он снова повернулся лицом к Куперу, на правой его щеке появились глубокие царапины. Ухо у него было оторвано. Кровь, маслянистая и темная, струилась по лицу. Улыбка исчезла.
Купер подумал, не рискнуть ли ему и не сделать ли еще один выстрел, но если патронов больше не осталось, то его игра будет проиграна, а потому он не замедлил шага, поднял дробовик, держа его за ствол, обжигавший пальцы, размахнулся им, как дубинкой.
Сорен уклонился и ткнул Купера в плечо двумя согнутыми пальцами. Боль пронзила руку Ника, пальцы автоматически разжались, дробовик полетел на взлетную полосу. Купер попытался воспользоваться силой инерции, чтобы врезаться в Сорена, сбить на землю, упасть на него сверху. Но его противника не оказалось на предполагаемом месте столкновения – он шагнул в сторону и, выставив ногу, уронил Купера. И теперь падал уже Купер, одна его рука онемела, а другую он не успел поднять вовремя, чтобы защитить лицо от удара о бетон. Электрошок прошел по его зубам, в черепной коробке случилась яркая вспышка. Все подпрыгнуло, разделилось на два мира, которые никак не могли совместиться. Прежде чем Купер успел воспринять стереоскопические образы, Сорен схватил его за волосы, оттянул голову назад и еще раз ударил о бетон дорожки. За его сетчаткой вспыхнули фейерверки.
Его дрожащее тело уплыло куда-то вдаль, ничто не действовало, но он попытался подняться, потому что лежать на земле в схватке означало смерть. Что-то надавило ему на плечо – он понял, что это нога Сорена толкает его, и он, еще не встав, упал на спину.
Несколько мгновений Сорен просто стоял и смотрел на него – черный силуэт на фоне горящего города.
Протянув руку, Сорен вытащил охотничий нож и спросил:
– Ты помнишь, что сделал с Самантой?
* * *
Трос натянулся перед планером и потащил его тело из карбонового волокна по взлетной полосе. Под крыльями засвистел воздух, возникла жажда полета. Подпрыгивания на дорожке становились все реже, а потом прекратились вовсе, когда колеса оторвались от земли, но трос еще продолжал тащить планер. Шеннон пролетела над дроном, ощутила последний рывок, после чего трос отсоединился и ее подбросило вверх, словно ребенок пустил в воздух бумажный самолетик. Как всегда, у нее возникло ощущение, что желудок остался позади.
Обычно после взлета планерист использовал инерцию рывка, чтобы набрать высоту. Планеристы любили скалистую пустыню, вой ветра и упругость восходящего потока. Те, кому хватало осторожности и мастерства, могли часами парить в воздухе. Но она поднялась в небо не для удовольствия, и отпущенное ей для полета время измерялось не часами – секундами. Шеннон взяла твердыми руками штурвал и заложила крутой вираж на правый борт едва ли в тридцати метрах над землей.
Но и такой высоты вполне хватало, чтобы ей открылась красочная картинка ада.
Она своим домом считала не Теслу, а Новую Землю Обетованную, и для нее видеть осажденную столицу было все равно что для чикагца видеть вход вражеской армии в Вашингтон. Линии соприкосновения были хорошо видны с такой высоты – реальный вид карты военных действий, как на ее планшетнике, только действия здесь были показаны не цветами: она видела вспышки ружейного огня, нескончаемые хлопки, словно разбросанные по кругу и подожженные пороховые зерна. С такой высоты нападающие и горожане были неразличимы, муравьи, сошедшиеся в схватке на улицах с оружием и врукопашную. Их тела были освещены тысячью огней, горящими баррикадами и коктейлями Молотова, а еще она видела довольно много домов. Множество столбов черного дыма поднимались вверх, ухудшая видимость пепельным одеялом. Город напоминал картину Босха – сплошной черный дым, красная кровь и мучительная агония.
Шеннон оторвала глаза от этой картины, сосредоточилась на взлетной полосе. Где-то там, внизу, Ник схватился с Сореном, и она послала ему молитву, а потом принялась искать глазами дрон. Их строили так, чтобы они оставались незаметными, поэтому их не оснащали габаритными огнями, у них от сутствовали блестящие поверхности, но движение выдало его – он уже поднялся в воздух и набирал высоту. Планер взлетел быстрее благодаря лебедке, но других преимуществ у Шеннон не было, да и это единственное она быстро теряла. Дрон, в отличие от планера, был оснащен двигателем, что означало лучшую маневренность, а вскоре и бóльшую скорость. Если она хочет его догнать, то нельзя терять ни секунды.
«Не говоря уже о том, что он не должен уйти далеко».
Она направила планер вниз по крутой спирали, этот маневр добавил ей скорости за счет потери высоты. Но хотя планеристы часто прибегали к такому приему, у нее было слишком мало высоты. Будь у нее истребитель с ревущими двигателями и вооруженный пушками и системами наведения, она бы в одно мгновение сбросила дрон с неба на землю. Но у нее был не истребитель, к тому же истребителем она управлять не умела.
Шеннон пристроилась над дроном и, бросая планер в пике, прикинула вектор его движения и точку столкновения. Расстояние между ними быстро сокращалось. Ветер ревел, обтекая тонкое тело планера, материал корпуса застонал в пике.
У нее есть только одна попытка. Если она промахнется, ей, возможно, хватит времени вывести машину из пике и набрать высоту, но беспилотник к тому времени уйдет далеко, и она не сможет его догнать. Руки ее двигались плавно, планер стал продолжением ее тела. Она маневрировала им с такой же точностью, с какой двигала собственными конечностями. Дрон быстро увеличивался в размерах. Он неуклонно закладывал вираж, и она скорректировала свое направление, чтобы обеспечить пересечение их траекторий.
Десять секунд.
Сорен запустил дрон, значит у него есть возможность контролировать его. Купер должен был догадаться об этом и, вероятно, попытается посадить беспилотник.
Шеннон не сводила глаз с дрона. Она почти не моргала. Аппарат все увеличивался в размерах. Теперь она видела его в подробностях – конденсационный след двигателей, регистрационный номер на стабилизаторе, швы широких крыльев. Она представила, как двигатели начинают сбоить, глохнут. Усилием воли направляла его в смертельный штопор. Представила, как он просто взрывается от приведения в действие системы самоликвидации в топливном баке.
Пять секунд.
Двигатели не сбоят.
Четыре.
Он не уходит в штопор.
Три.
Он не взрывается.
Два.
«Давай же, Ник, чтобы мне не пришлось делать это».
Один.
В глазах у Купера помутилось, черная марля с краев заволокла все. Его мозг словно зажали в тиски, как в сильнейшем похмелье. Каждый удар сердца превращался в мучительно звонкую агонию. Рот был полон меди, один зуб сломан, его обнаженный нерв пульсировал. Звуки сражения стихли, их перекрыл тонкий рев его дыхания. Сорен уселся на него сверху, и Купер неловко попытался ударить оседлавшего, но силы в руках не было. Сорен легко сломил сопротивление, пригвоздив коленями его руки к земле. Победный маневр в схватке подростков. В обычной ситуации Купер легко бы отбился, но тело его ослабло, и он ничего не мог противопоставить противнику. Какое бы движение он ни делал, тот предвидел его ход и блокировал.
Сорен был худощав, его коленные чашечки больно упирались в кости Купера. Половину лица Ника залило кровью, красный ручеек стекал на шею, увлажнял рубашку. Рана на скуле была ужасна, кожа содрана, мышцы обнажены. Отраженные язычки пламени плясали в его глазах, сверкали в лезвии ножа, отчего казались живыми. Купер попытался скинуть Сорена, но тот почувствовал напряжение его мускулов, и у него в запасе имелась целая вечность, чтобы перераспределить нагрузку.
– Ты начал с ее глаза, – сказал Сорен.
Нож скользнул вниз медленно, театрально – Сорен давал Куперу время увидеть его движение, предвосхитить обжигающий разрыв плоти, представить, как кончик ножа выковыривает глаз из черепа. Жуткая мысль пришла Куперу в голову: сможет ли он видеть этим глазом? Дрон улетел, виджиланты одержат победу, Натали погибнет в сражении, его детей вытащат из бункера и убьют, а город вокруг них будет гореть, мир – погружаться во мрак, и Купер никак не мог этому помешать. Сорен опять его победил с такой же легкостью, как и в первый раз, только теперь он не собирался спешить. Купер видел наслаждение в его чертах, безумие, вихрящееся в нем, радость, которую ему доставит пытка среди гибнущей цивилизации.
Нож опустился, его кончик погладил щеку Купера. Вонзился под кожу, поскреб кость его глазницы. От ужаса боль становилась сильнее. Купер знал, что будет дальше, мог представить себе, как движется нож, мучение, безысходность.
Словно удар молнии вспыхнуло голубое сияние.
Купер подумал, что лишился глаза, но нет, Сорен тоже увидел вспышку. Он посмотрел на небо, его черты словно инструментом скульптора были высечены из темноты электрической голубизной, на языке вырастало слово…
«Свет такой же, как при взрыве первого дрона, взрыв и горение жидкого водорода.
И Сорен смотрит туда, но не с удивлением или недовольством, нет, с другим выражением.
С отчаянием.
Шеннон сбила дрон. Отдала ради этого жизнь.
И предоставила тебе шанс.
Неужели ты без толку промотаешь ее жертву?»
– Нет! – одновременно выкрикнули они.
Но если Сорен был полностью поглощен случившимся и, пока смотрел вверх, к нему медленно приходило осознание его поражения, то Купер отринул все мысли о Шеннон. Осознал, что именно этого она и хотела бы от него, что она не пожертвовала своей жизнью зря, она отдала ее, чтобы он с уважением отнесся к ее поступку. И Купер вложил все силы в резкое движение бедер, выбросил вверх руки, ухватил запястья Сорена и в порыве сбросил его с себя. Сорен ударился спиной о цемент, а Купер вывернул ему руку, и хотя тот уже начал оказывать сопротивление, инерция и сила были на стороне Купера. Он воспользовался ими, заломил запястье Сорена и вонзил нож в мягкую ткань его подбородка. Кожа натянулась, а потом треснула, когда Купер ударил ладонью по рукояти ножа, вонзая клинок в язык, нёбо и мозг. Сорен дернулся раз, другой, и тогда Купер твердо ухватился за рукоять и изо всех сил развернул нож. Все кончилось.
Он упал на грудь этого чудовища. Его руки обессилели и дрожали. Вопль вырвался из его груди, звук, не похожий на слово. Едва ли человеческий. Звериный вой ярости, боли и победы.
Пошатываясь, он поднялся на ноги.
В конце взлетной полосы синие языки пламени плясали, словно демоны, а с неба сыпались куски металла и пластика.
Купер перевел дыхание, заставил ноги двигаться – чуть не упал, но падение перешло в шаг, а шаги превратились в неуклюжую, неровную трусцу. Все его тело болело. Чернота заволакивала глаза, хотя огонь становился ярче, жарче. Первым на его пути лежал беспилотник, перекореженная скульптура пламени, пляшущий ад, который заставил его отпрянуть. Но интересовал его вовсе не дрон. Он потрусил дальше, миновал обломки планера Шеннон, нескладно согнувшееся крыло в форме слезы, цельный и стоящий дыбом стабилизатор, резиновое колесо, изрыгающее дым. Фюзеляж поломался, передняя часть лежала впереди перевернутая. Он подбежал к ней и ухватился за ручку. Обжегшись, отдернул пальцы, перевел дыхание и снова взялся за ручку, рванул дверь на себя, чувствуя, как идет пузырями его кожа.
Шеннон висела ногами вверх, все еще пристегнутая к сиденью. Ее туловище удерживалось в плотном коконе белого вещества, похожего на пенопласт, но уже плавящегося. Противоударная пена, растворяясь, вытекала на дорожку густым маслянистым потоком, и что-то в Купере тоже подалось под напором теплой волны.
Шеннон открыла глаза. Встретилась с ним взглядом и выдохнула:
– Ого…
– Ну ты и твердый орешек, зараза ты моя, – проговорил он, смеясь и охая. – Я ведь думал, что тебя уже нет.
– Нет, – простонала она. – Я еще есть.
Его покрытые волдырями пальцы действовали неловко, но ему удалось отстегнуть ее ремень. Шеннон соскользнула в его руки, и они оба рухнули на землю среди пузырей антиударной пены. Она лежала в его объятиях, оба тяжело дышали, освещенные синим сиянием. Наконец он сказал:
– А до парашюта они не додумались?
– Это, Купер, старомодное мышление.
Она улыбнулась, а он подался к ней и поцеловал, презирая боль в ребрах и расколотом зубе.
Раздался еще один взрыв – беспилотник подпрыгнул и снова упал на землю. Они разъединились.
– Сорен? – спросила Шеннон.
– С ним кончено.
– Хорошо. Вот это хорошо. – Она шевельнулась, поморщилась. – Кажется, у меня нога сломана.
– Это будет тебе уроком.
Он улыбнулся, встал, поднял с собой Шеннон, одну ее руку закинул себе на плечо, почувствовал ее мягкое, теплое тело рядом со своим.
– Мы победили, – сказала она.
– Почти. Осталось только одно.
– Это что?
– То, чем ты мне долбила голову с первого дня знакомства. Он попробовал сделать первый нетвердый шаг, решил, что сойдет, сделал еще один. Поцеловал кончики ее волос – ее волос, пахнущих дымом и потом.
– Сказать правду, – закончил он.
