Глава 32

– Кому из вас доводилось стрелять?

У солдата были рост и мускулатура взрослого мужчины, но лицо мальчика. Угри, словно яркие звезды, светились в его редкой бородке. На нем была коричневая форма с эмблемой в виде восходящего солнца. Натали не могла определить его возраст. Кто-то ей говорил, что, хотя средний возраст жителей НЗО составляет двадцать шесть лет, медиана ближе к шестнадцати. Он был старше. Но ненамного.

– Никому?

Мальчик-солдат переводил взгляд с одного на другого из двенадцати взрослых, стоявших перед ним. Они в недоумении пожимали плечами.

– Мне доводилось, – сказала Натали. – С моим мужем. Бывшим.

– Из винтовки?

– Из пистолетов. И дробовика.

Она вспомнила тот день более десяти лет назад, еще до рождения детей. Они поставили палатку близ Гранд-Титона, с его яркой зеленью и птичьими трелями. Купер показывал ей, как держать пистолет, как нажимать на спусковой крючок – не давить, а нажимать. Она помнила громкий хлопок и отдачу, примитивную радость, когда ей удалось попасть в комок земли, подброшенный в воздух и рассыпавшийся в прах, когда его поразила пуля.

Потом они занимались любовью под шепот сосен, и ей казалось, что жизнь во всех смыслах прекрасна.

– Разница невелика, – сказал мальчик и вытащил из брезентового мешка у своих ног винтовку, похожую на киношный реквизит, – тусклый металл и скривленные линии. – Это эйч-эс-ди-одиннадцать. Сконструированная и изготовленная здесь. Свободный затвор, переводчик огня, магазин на тридцать патронов. Защелка магазина – здесь, предохранитель – здесь. Винтовка полностью автоматическая при нажатом спусковом крючке, но с боеприпасами проблема, так что стрелять одиночными выстрелами и короткими очередями.

Он протянул винтовку, Натали взяла ее, прислонила к плечу, держа стволом вниз.

– Хорошо, – удивленным голосом сказал он. – Хорошо. Есть семь штук и боеприпасы. Позднее курьеры доставят еще. Вы их научите.

– Что?

– Научите остальных. Только осторожно – убойная сила пули достигает километра.

– Вы не останетесь?

– Нет, мадам.

Он развернулся на каблуках и направился к пикапу.

Несколько секунд Натали смотрела ему вслед. Потом, продолжая держать винтовку стволом вниз, поспешила за ним, взяла его под руку.

– Постойте.

– Мне нужно раздать много винтовок, а времени у меня мало…

– Послушайте, – сказала она, оглядываясь через плечо на остальных.

Это были просто люди. Бледный мужчина в костюме, редкие волосы аккуратно расчесаны. Пухленькая девушка в мешковатом платье, на руках вертлявая собачка. Величественная женщина с сильными скулами, дреды связаны ярким шарфиком.

Натали повернула голову к солдату и сказала:

– Мы все немного испуганы.

– И что?

– То, что сюда идет армия, обученные солдаты, никому из них не нужно говорить, как пользоваться винтовкой. Что мы должны делать?

– То же, что и остальные.

Он посмотрел на нее, и в этот миг она увидела, что и ему тоже страшно. Мальчик, совсем мальчик, и, как все мальчики, он играл в войну, но никогда ее не видел.

– Сражайтесь за свою жизнь.

С этими словами он запрыгнул в открытый кузов пикапа и постучал по борту. Машина отъехала, оставив облачко теплого выхлопа.

Натали несколько мгновений подумывала, не броситься ли ей следом, но повернулась и увидела, что остальные смотрят на нее.

– Итак… – сказала Натали.

На кухне, когда она разговаривала с Ником, ей все казалось таким понятным. Она говорила, что будет сражаться вместе со всеми. Представляла себя среди солдат, не мальчишек вроде того, что развозит оружие, а воинов. Опытных, спокойных, сильных. Как друзья Ника времен его службы в армии. Она представляла себе, что будет сражаться бок о бок с ними, хотя на самом деле думала – за ними.

Только в бункере она поняла, что эта война будет совершенно другой.

Подземный комплекс представлял собой галерею широких залов с рядами коек. Все помещения соединены друг с другом, в каждое можно попасть по нескольким лестницам. Как в бомбоубежищах, которые она видела в старых фильмах, только светлее, чище, и находились здесь в основном дети. Стены были голые, звуки отдавались эхом. Матери и отцы успокаивали детей, обещали скоро вернуться и напускали на лица храброе выражение, а дети плакали и цеплялись за родителей.

Она так возгордилась Тоддом и Кейт за то, что они держатся. Да что там держатся – они были сильнее, чем она. Сомнения у Натали появились в тот момент, когда они пришли в бункер и она увидела сына, который стоял с напряженным выражением долга, держа руку на плече младшей сестры. Тогда-то Натали почти сломалась. Да ведь другие все равно будут сражаться. Детей нельзя бросать – они слишком маленькие. Она останется, уляжется на одну из этих коек, прижмет к себе детей, защитит их одной своей материнской волей.

– Нет, мама, – сказала Кейт. – Ты должна идти.

Тодд кивнул, выпрямился:

– Ничего с нами не случится.

Они были ее кровинушкой. Она их выносила, вынянчила, все делила между ними поровну, прочла им целую библиотеку книг, а бинтов извела – на сто аптек. У нее была с детьми чуть ли не телепатическая связь. Иногда по ночам Натали просыпалась за секунды до того, как они начинали ее звать. Или слышала эхо их мыслей у себя в голове. Сейчас вот ее десятилетний сын говорил себе, что должен быть мужчиной, защитить сестренку, и ужас этой мысли порождал разные соображения, которые не давали ей спокойно жить вот уже несколько дней.

«Здесь у тебя нет выбора».

Есть только один способ защитить своих детей, и для того чтобы прибегнуть к нему, нужна сила воли, обрести которую можно, только найдя в себе силу уйти сейчас.

Она обняла и расцеловала их, пообещала, что все будет в порядке, заставила себя выйти и дождаться очереди поговорить с одним из усталых людей, выдававших предписания. Молодой человек, посмотрев в планшетник, сказал, в какой фургон садиться. И Натали вместе с пухленькой девушкой, державшей суетливую собачку на руках, и величественной красавицей, чьи волосы были стянуты ярким шарфом, села в фургон.

Весь путь они проехали молча. Большинство в какой-то момент заплакали. Но не Натали. Она вспоминала слова, сказанные ей Ником много лет назад, когда она спросила, боится ли он того, что делает.

«Конечно, – сказал он. – Не боятся только очень глупые люди. Весь фокус в том, что нужно заставить этот страх работать на тебя. Пусть он проясняет твои мысли, улучшает способность планировать, чтобы ты в конечном счете возвращался домой».

И она пыталась сделать то, о чем он говорил. Подготовиться к тому, что она может направить – направит – оружие на человека и нажмет спусковой крючок. Она заставляла себя снова, и снова, и снова воображать это, глядя в окно на то, как город зеркал превращается в поле боя.

Она увидела, как несколько человек прицепили бульдозер к автобусу, перевернули его. Автобус наклонился, завис – и рухнул на бок, перегородив улицу.

Она услышала утробное ворчание бензопилы, с помощью которой спиливали генно-модифицированные деревья, чтобы расчистить сектор обстрела. Увидела барменов, прибивающих столы в проемы дверей. Подростки тащили прожектора. Мотоциклисты развозили боеприпасы.

Ей в ноздри ударил дым – сжигали отдаленные дома, чтобы лишить агрессора укрытия.

Раздавались звуки: отбойных молотков… сирен… ружейного огня.

А когда их фургон стал притормаживать, Натали увидела поле боя – клочок земли, который она будет защищать до последнего дыхания. Комплекс невысоких зданий числом не больше десяти. Корпоративный штаб компании «Магеллан дизайн». На крыше самого высокого из них расположилась сияющая каркасная модель глобуса диаметром в девять метров, по ней медленно кружила пульсирующая световая полоска. «Магеллан» производил дорогую электронику. Натали вспомнила, как Ник пускал слюнки, глядя на трехмерный телевизор «Магеллана» – стильный проектор с таким звуком, от которого у нее сотрясалась грудная клетка. Они его, конечно, не купили (он стоил месячное жалованье Ника), а теперь она жалела об этом. Жалела, что они проявили такую практичность. Нужно было привезти этот телик домой и весь день смотреть кино, а потом заниматься любовью на полу перед экраном.

Как давно это было – в потерянном мире.

Человека с редеющими волосами звали Курт. Он предложил потренироваться в стрельбе в подвале.

– А пули не срикошетят?

– Мы будем стоять здесь, – Курт показал на одну сторону, – и стрелять под углом.

– Но…

– Вы всегда так носите волосы – зачесанными назад? – спросил он у Натали.

– Что?

– Учитывая, что величина гравитации постоянна, а гибкость и кудрявость – переменные, я для характеристики вашего хвостика могу написать нелинейное дифференциальное уравнение четвертого порядка.

– Так, – сказала она, – вы анормальный.

– А вы нет?

– Вы сказали, с этой точки? – Натали протянула ему винтовку. – Нет, не боком. Лицом вперед. Одна рука чуть впереди другой. Прижмите приклад к плечу, а щеку – к прикладу. Так. А теперь…

В пять часов солнце почти касалось горизонта. Холодный янтарный свет отражался от зеркальных стекол, соперничая с бледным сиянием корпоративного логотипа на соседнем здании. Полоска на глобусе медленно пульсировала, двигаясь, как предположила Натали, по маршруту Фердинанда Магеллана вокруг Земли. Каждый раз, когда его «корабль»

оказывался в Тихом океане, весь мир начинал мерцать фиолетовым светом.

Натали видела десятки защитников на других зданиях. Как и в случае с их командой, окна там были выбиты, перед ними навалены столы и стулья для защиты от пуль. В одном из соседних зданий красивый мужчина лет пятидесяти пяти делал то же, что и она, и на мгновение их глаза встретились. Он улыбнулся и поднял кулак. Она ответила ему таким же приветствием.

Комплекс находился почти на окраине города, а невысокие здания, расположенные еще дальше, все были одноэтажными. Станция зарядки. Ресторан. Пустая парковка у последней остановки возле легкой железной дороги. Сюда тащили на буксирах автомобили и сооружали из них баррикады рваного металла и стекла.

Вдали, вне пределов досягаемости ее винтовки, двигался враг. Многотысячная армия. С такого расстояния было не разглядеть детали, а от этого противник казался еще более угрожающим. Толпа представлялась единым бесформенным существом, растянувшимся насколько хватало глаз. Аморфное безжалостное животное, ждущее только наступления темноты. Натали почувствовала спазм в животе, дрожь в руках.

«Используй страх».

Она представила себе, что бы сделал Ник, находясь здесь. Спланировал бы свою реакцию на момент начала атаки? Не высовываться. Тщательно прицелиться. Не расходовать впустую патроны. Она потренировалась – несколько раз снимала магазин с винтовки, брала другой, лежавший у ее ног, и ставила его на место. Она присела, подняла винтовку, прицелилась в край здания аптеки, представила, что из-за угла выходит человек. Выровняла дыхание и в паузе между вдохом и выдохом вообразила, как без рывков нажимает на спусковой крючок.

– Ну, девушка, у вас и видок – зверский.

Натали повернулась:

– А, Джолин.

– Принесла еды. Бутылки с зажигательной смесью. И это. – Она подняла ведерко.

– А это зачем?

– Ночь предстоит долгая. Вряд ли у нас будет время сбегать в туалет.

– Замечательно.

Небо темнело, тени сгущались.

– Эй, послушайте, вам бы лучше снять ее, – посоветовала Натали, показывая на яркий шарф.

– Да? Почему?

– Бросается в глаза.

Джолин добродушно рассмеялась хрипловатым смехом и, снимая шарф, спросила:

– Откуда вы все это знаете?

– От мужа. Бывшего. Он работает… работал агентом в ДАР.

– В ДАР? Что же тогда вы делаете здесь?

– Долгая история.

Натали поставила винтовку в угол и взяла сэндвич, принесенный Джолин. Такие продают на заправках – несвежий, завернутый в пищевую пленку и с фиолетовым отливом. Аппетита он не вызывал.

– Он кого-нибудь убивал? Ваш бывший?

– Да.

– Думаете, и вы сможете?

Натали помедлила с ответом.

– Не знаю. Я весь день пыталась представить это. Но одно дело – воображение, а другое – реальность.

– А я перестреляла тысячи людей. Может быть, десятки тысяч. – Джолин тяжело села и улыбнулась. – Много играю в видеоигры. Не думаю, что это поможет. У вас здесь есть семья?

– Мои дети. Ник. А у вас?

– Племянница. Мать оставила ее, когда ей было три года, и так и не вернулась. Кейли сейчас девять, и она знает одиннадцать языков. Она говорит, что видит слова как цвета, а потому не имеет значения, на каком языке речь. Она просто использует цвета. Здорово, правда?

– Да, – ответила Натали. – Действительно здорово.

– И за это вон те хотят ее убить. – В голосе у Джолин неожиданно зазвучал металл. – Да, я знаю, все не так просто. Они тоже потеряли близких, они испуганы, скорбят. Но знаете что? На самом деле все именно просто. Вы меня понимаете?

Натали откусила сэндвич. Булка зачерствела, мясо напоминало резину, салат – салфетку. Ничего вкуснее она в жизни не ела. Она подумала о Тодде, обнимающем за плечи сестренку, о не по возрасту мудрых глазах Кейт.

«Не имеет значения то, что ты будешь целиться в людей. Не имеет значения, что у них есть мысли и чувства, родители и дети.

И не имеет значения, что случится с тобой. Никакого.

Есть только две вещи, которые имеют значение».

– Да, – ответила она, – я вас понимаю.