Глава 26
Хоуп была непреклонна, заявив, что мы проведем ночь в больнице, и я не смог ей отказать. Это означало, что Хоуп заняла вторую кровать в палате, а я снова был отправлен на кресло. То ли из-за неудобного положения, то ли из-за огненной бури мыслей в голове, но я не мог спать. Хоуп была в полной отключке от усталости. Я встал и прошелся по тускло освещенной палате. В тени, в углу, прямо между двумя окнами, я заметил темные очертания футляра с дедушкиной гитарой. Я навсегда избавился от этой вещи. Но почему-то в ту ночь мысль о том, чтобы взять Карла или, по крайней мере просто взглянуть на него, не показалась мне такой уж предосудительной.
С какой-то медлительной нерешительностью я направился в угол палаты, схватил футляр за ручку и вернулся с ним к креслу. Садясь, я включил у себя над головой небольшой светильник для чтения и положил футляр к себе на колени. Последний раз я открывал его за несколько месяцев до аварии. Это было поздно ночью перед поездкой в командировку, когда я уехал из дома на две недели. Анна упросила тогда поиграть перед отъездом, и я сделал ей одолжение, сыграв одну коротенькую песню перед тем, как мы оба легли спать.
Медленно, один за другим, я открыл металлические защелки, которые закрывали футляр. Больше всего меня тревожило то, что ждало внутри. Каждый раз, когда я смотрел на футляр в течение последнего месяца, я знал, что меня ждет там – запечатанная в розовый конверт и подсунутая под струны записка. Впервые за все годы брака я не был уверен, что хочу прочитать то, что жена написала. Мне казалось несправедливым, что последние слова, которые я услышу от нее, были написаны за несколько месяцев до ее трагической кончины.
Дрожащими руками я поднял крышку. Глаза неохотно продвигались вверх по грифу гитары к тому месту, где я знал, что меня будет ждать записка, аккуратно вплетенная в струны. Когда взгляд дошел до колков, я замер. Никакой записки не было. Я не знал, то ли радоваться, что не придется читать ее последнюю записку, то ли огорчаться, что Анна впервые оплошала.
Я пробежался ладонью вдоль гладкой поверхности древесины, потом спустил на пол футляр, вынимая из него Карла. Я просто хотел попробовать, какое ощущение он вызовет у меня в руках. Но когда я вытаскивал инструмент, я услышал слабый приглушенный стук внутри его полого тела. Когда я перевернул гитару вниз струнами и потряс, мне на колени выпали два розовых конверта. Я снова замер. Прежде я никогда не получал две записки сразу.
– Что ты делаешь, Анна? – прошептал я вслух. – Одна записка… такой был уговор.
Я сидел и смотрел на конверты бог знает как долго. В конце концов я положил гитару и поднес письма к свету. Сверху на каждом конверте было написано вычурным почерком Анны, прямо по центру между восьмушками: «Настоящая любовная записка». Я очень точно взломал при помощи зажигалки печати на обоих конвертах и ногтем вскрыл их. Находившаяся внутри записка была написана четыре с половиной месяца назад. Она была очень короткая и горько-сладкая.
«Итан, иногда у меня складывается ощущение, что единственная возможность сказать, что я люблю тебя, это написать тебе записку. Это так грустно! Я скучаю по тебе. Как бы я хотела, чтобы ты не уезжал завтра. Я скучаю, переживаю, что тебя нет рядом и я не могу поговорить с тобой. Хоуп тоже по тебе скучает. Ты нам обеим нужен. Спасибо за то, что поиграл мне сегодня вечером, но мне нужно слышать твою игру чаще потому, что, если ты играешь, значит, ты дома! Приезжай скорее. Люблю. Анна».
Еще раз, взглянув на кровать, я прошептал: «Я дома». На меня напала тяжелая меланхолия, как только я вскрыл второй конверт. Я не мог избавиться от ощущения, что что-то было не так. Почему две записки? Когда она успела написать вторую? Может быть, она уже запечатала конверт и вдруг вспомнила, что еще что-то не сказала, ведь я постоянно отсутствовал? Может, она собиралась отругать меня за то, что я постоянно позволял семейным делам проноситься в стороне от меня?
Я осторожно вытащил стопку бумаг из конверта. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда я прочитал дату в верхнем углу первой страницы. Я знал, какое это было число. Это был худший день в моей жизни, и, возможно, мог бы стать последним днем Анны, ровно тридцать дней назад. День, когда случилась авария.
«Добрый вечер, господин Брайт. Могу только предположить, что, когда ты читаешь это, уже вечер, может быть, стоит поздняя ночь, так как в последнее время я вижу тебя только по ночам. Сегодня был плохой день. Я уверена, что мы оба так считаем. Мне кажется, что я никогда раньше не расстраивалась и не была разочарована больше, чем сегодня. Как ты, вероятно, заметил, эта записка не является ответом на твою игру на гитаре. Я прокладываю новый путь, и я объясню почему. Сегодня я была так зла на тебя, что, честно говоря, подумала поставить точку. Я хотела все бросить. Я была готова уйти. Взять Хоуп и уйти. Я думала, может быть, это послужит тебе уроком и научит расставлять приоритеты. Но знаешь что? Я не смогла этого сделать. А знаешь, почему? ПОТОМУ ЧТО Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! Именно поэтому у меня возникла потребность написать эту записку и высказать свои чувства. Чтобы не сойти с ума, я решила не ждать, пока увижу тебя сегодня вечером. Потом мы поговорим об этом, но сейчас это для меня выход излить свою душу, чтобы оставшаяся часть дня не была испорчена от сдерживания эмоций. Но ты знаешь что? Я вроде как пишу тебе для разнообразия внепланово. Это может стать началом чего-то новенького, когда я могу писать в любой момент, когда мне захочется. Почему я должна ждать, когда ты поиграешь мне на гитаре и только потом писать о своих чувствах? Может быть, наша стратегия «ты мне, я тебе» не была хорошо продумана? Мы тоже можем обсудить это позже. В настоящее время, однако, решено: я люблю тебя. И независимо от того, как мало я вижу тебя или как часто мне приходится брать на себя ответственность в твое отсутствие, я буду продолжать любить тебя. Именно это я согласилась делать, когда мы поженились. В радости и в горе, не так ли? Но это не означает, что ты свободен от обязательств. Итан, что надо сделать, чтобы убедить тебя в том, что твоя семья нуждается в тебе, а не в твоей раздутой зарплате? Я знаю, что это из-за меня и Хоуп ты так много работаешь, но у нас все было прекрасно, когда ты просто писал джинглы. Мы были счастливы. Мы были вместе. Мы делали дела, как семья. Неужели нельзя все вернуть назад? Подумай об этом. В то же время, я хочу, чтобы ты знал, что я сожалею о том, как мы сегодня разговаривали друг с другом. Я извиняюсь за те чувства, которые у меня были в душе, и обещаю, что теперь они исчезли навсегда. И на всякий случай, если ты тоже чувствуешь себя немного виноватым сегодня, я хочу, чтобы ты знал, я прощаю тебя. Расслабься, любовь моя. Мое сердце принадлежит тебе навсегда. Аннализа».
Я читал и перечитывал ее последнюю записку, пока мои глаза не затуманили слезы. Всю оставшуюся ночь у меня из головы не выходили три слова. Они преследовали меня даже тогда, когда я уснул в слезах. «Я прощаю тебя».
