ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

30 сентября 1938 г. в Лондоне и Праге собрались толпы людей. Одни приветствовали прибытие премьер-министра Британии Артура Невилла Чемберлена на взлетном поле, а другие, те, кто в Праге, протестовали против того, что за несколько часов до этого сделал Чемберлен. Вопреки мнению правительства и чешского населения Чехословакии, Судетская область, населенная в то время примерно 3 млн немцев, была передана Германии.

Чемберлен с трапа самолета произнес знаменитые слова, переведенные в СССР как «я привез мир для нашего поколения». Перевод, мягко говоря, не совсем удачный. Сказать такое Чемберлен не мог, поскольку поколений, как известно, в любой стране несколько, и фраза «для нашего поколения» могла означать, что мир продлится, пока живы те, кто еще родился в викторианской Англии, именно к ним по возрасту и относился Чемберлен.

На самом деле Чемберлен сказал: «Я принес мир для нашего времени». Эти слова можно истолковать и как мир для нашей эпохи, и как мир для тех, кто сейчас в зрелом возрасте, то есть является носителем эпохи.

Поколение Чемберлена прекрасно помнило Первую мировую войну и то, что за ней последовало, — отделение Ирландии и Египта от империи, Индию не потеряли только благодаря тому, что там не было единого центра борьбы за независимость. Английское общество понесло большие потери, домой с фронта вернулись люди, которых стали потом называть «потерянным поколением».

Фраза Чемберлена «для нашего времени» означала, что в вечный мир с Германией британский премьер-министр не верил. Английские военные были против войны, ссылаясь на то, что Британия не готова. Опыт Первой мировой войны им подсказывал, что без сильного союзника на Востоке в лице России либо на Западе в лице США победить Германию будет практически невозможно. Но на фоне таких настроений британских генералов совершенно непонятно выглядит решение Чемберлена 31 марта 1939 г. дать гарантии Польше. До сих пор историки не пришли к общему мнению по поводу причин такого поворота в политике «великого миротворца».

Поскольку в историографии по британской дипломатии межвоенного периода мы не можем найти по поводу гарантий Польше ничего, кроме гипотез, то обратимся к фактам экономического содержания. Британия не могла обеспечить себя самостоятельно продовольствием и сырьем. В 1938 г. в метрополию было ввезено аграрной продукции на сумму 455 млн ф. ст. (60 % от всего потребления). Но продовольствие англичане импортировали в основном не из далекой Австралии, а из стран поближе— Польши и Дании. Из Балтийского региона Британия получала до осени 1939 г. 60 % всего потребляемого в метрополии бекона, 34 % масла и 45 % яиц. Древесина для Британии шла также в основном по волнам Балтики, в том числе из СССР, который в 1938 г. стал главным торговым партнером Англии. Британская метрополия импортировала 90–95 % всей потребляемой древесины, причина высокого спроса на это сырье — крепления для шахт, ежегодно для этого требовалось 3–3,5 млн деревянных конструкций. Таким образом, Британия в 1930-х гг. не могла уже придерживаться своей старой, викторианской стратегии невмешательства в европейские дела, к которой империю пытался вернуть лорд Галифакс.

После Мюнхена Чемберлен был убежден, что «буря» улеглась. Но Гитлер вскоре оккупировал всю Чехословакию, создав на ее территории два подобия суверенных государств — протекторат Богемии и Моравии и Словакию. Это был удар по престижу Англии и самого Чемберлена. Но в марте 1939 г., когда нацисты оккупировали Прагу, на повестке дня стоял вопрос: что делать? Ответ на этот вопрос зависел от того, куда Гитлер, вероятнее всего, мог повернуть свои танки.

У нацистов были два пути развития экспансии — Юго-Восточная Европа, откуда они потребляли большую часть своего импорта бокситов и нефти, либо Польша, где было больше политических, нежели экономических, интересов. Все это происходило на фоне развернувшейся в английских газетах кампании против Гитлера, который, по мнению английских журналистов, нарушил свой же принцип «объединения немецкой нации» в пользу элементарного распространения своей тирании. Сам Гитлер никогда и не ставил на первое место в своей политике концепцию объединения всех немцев в одном государстве. Он легко отказался от претензий на итальянский Тироль. Однако англичане в дни Мюнхена были убеждены, что Гитлер искренне руководствуется именно концепцией немецкого единства.

Оккупация Чехословакии вызвала резонанс на другом берегу Атлантики. Вскоре после мартовских событий в Праге посол США в Лондоне Джозеф Кеннеди дал понять, что Белый дом разочарован политикой Чемберлена и Британия вполне может утратить свое влияние в обеих Америках. В Канаде, одном из главных доминионов Англии, вторжение нацистов в Чехословакию вызвало возмущение, канадцы пожертвовали многим в годы Первой мировой войны, и получалось, Чемберлен отдавал без боя то, что было достигнуто в окопах Пашендаля.

В конце марта 1939 г. Дж. Кеннеди прямо намекнул англичанам, что если политика умиротворения Гитлера будет продолжаться, то это станет причиной охлаждения отношений между США и Британией. Это заявление американского посла немедленно подействовало на лорда Галифакса, который заявил 27 марта 1939 г., что если британское правительство не предпримет ничего против усиления режима Гитлера, то это лишит Англию поддержки и симпатии со стороны США. В то же время британская разведка била тревогу, указывая на концентрацию немецких войску восточных границ рейха, но, как думали британские разведчики, Гитлер планировал совместно с Венгрией агрессию против Румынии. Но из Берлина военный атташе Марк-Фарлайн сообщал в Лондон, что вермахт накапливает запасы у границ с Польшей. Предположительной датой возможного вторжения в Польшу Ми 6 указывала 1 апреля 1939 г. Немцы, как предполагали британские спецслужбы, планировали захват Данцига одновременно ударом из города лояльных Гитлеру местных нацистов и поддерживающим наступлением вермахта из Померании.

В конце марта 1939 г. поляки готовы были пойти на переговоры по вопросу «Коридора», но при малейшем применении немецкой стороной силы они собирались сражаться. Главной зоной боевых действий определялся, таким образом, польский коридор, или бывшая Западная Пруссия. Правда, у британцев оставались сомнения, кто первый станет объектом новой агрессии Гитлера — Польша или Румыния.

Многое в вопросе гарантий Польше зависело от позиции Франции, но в марте 1939 г. выяснилось, что у французов мало сил даже для обороны своих границ, к тому же премьер-министр Даладье имел против себя достаточно сильную партию примиренцев. Французский Генштаб требовал сначала 10, а потом 15 британских дивизий для защиты Фландрии в случае новой войны. Ни о какой защите Францией «нижних стран» (Бельгия, Нидерланды и Люксембург) речи не шло. Но в таком случае Гитлер мог свободно получить базы поблизости от Лондона, что, по мнению ряда военных планировщиков тогда, означало смерть Британской империи. И в этой ситуации союзник на Востоке в лице Польши был очень нужен как Британии, так и Франции.

Французский Генштаб рассчитывал, что поляки будут изматывать немцев 4 месяца, пока те не растратят основных своих ресурсов. Только после этого станут возможны активные действия французских войск в Западной Европе. Французы ошибочно высоко оценили потенциал польской армии. Однако и воевать только силами двух армий — французской и английской — против Германии было, по мнению британских генералов, верным шагом к поражению.

У англичан был, правда, и другой вариант — договориться со Сталиным. Но Чемберлен и Галифакс были достаточно консервативными для такого шага политиками, кроме того, не было гарантий, что Кремль пойдет на военный союз со своими бывшими врагами по Гражданской войне, когда польское правительство было готово на такой шаг в любой момент. Кроме того, Финляндия и Венгрия дали понять, что союз Британии с СССР будет ими воспринят крайне отрицательно, что, надо понимать, могло подтолкнуть их к союзу с Гитлером, подобная же реакция могла последовать со стороны Италии и Японии. Летом 1939 г. Лондон все-таки предпримет переговоры со Сталиным об альянсе.

Однако Британский кабинет больше в мартовские дни 1939 г. волновала Румыния, нежели Польша. Выход Гитлера на Балканы беспокоил тогда английских консерваторов более всего. Но оказать военную помощь балканским странам из-за их удаленности от Западной Европы Британия не могла, оставалось одно — создать альянс с Польшей, чтобы оттянуть германские силы от Юго-Восточной Европы.

Существовала и другая существенная проблема: полковник Бек — министр иностранных дел Польши. В период Абиссинского кризиса (итало-эфиопская война) Бек занял про-итальянскую позицию. В 1934 г. Польша заключила пакт о ненападении с Германией. Вопреки своему обещанию западным союзникам, что Польша не будет вмешиваться в чехословацкие дела, польские войска все-таки, по настоянию Бека, заняли Тишинскую область. Лорду Галифаксу из различных источников приходили сообщения, что Бек готов пойти на союз с Гитлером.

24 марта 1939 г. Польша через своего посла предложила Галифаксу военный альянс с Британией. Наивно полагая, что польская армия мощнее советской, Галифакс выступил перед кабинетом министров за англо-польский альянс.

Британские министры видели только одно — необходимость создания против Германии Восточного фронта, чтобы иметь возможность подготовить оборону на Западе. Правда, британские военные были иного мнения. Еще 18 марта 1939 г. начальник Генерального штаба дал оценку возможному англо-польскому либо англо-румынскому альянсу как искре, которое разожжет пламя новой большой войны. Проблема Данцига в этой связи не рассматривалась британскими военными как возможный повод для серьезного вооруженного столкновения.

Польская армия, по оценке британского Генштаба, не была способна оказать должное сопротивление вермахту. Кроме того, британские генералы утверждали, что программа перевооружения еще далека от завершения, и не время в 1939 г. вступать в конфликт с Германией. Но Галифакса было невозможно переубедить, он утверждал, что даже в случае поражения Польши немецкая армия будет ослаблена, что в сочетании с морской блокадой позволит западным союзникам выиграть войну.

Польша имела невыгодное геополитическое положение после оккупации Германией Чехословакии. Польским войскам предстояло сражаться почти в окружении. Польша не обладает крупными горными массивами, в основном равнины, естественными рубежами могли служить озера и малые реки, которых в стране множество, но в то же время это ослабляло для армии возможности получать регулярное полноценное снабжение. Война в болотах неминуемо должна была привести обороняющуюся сторону к переходу к партизанским действиям и распаду единой системы управления войсками.

Гарантии, данные западными союзниками Польше, еще не означали, что пути к мирному урегулированию споров о Данциге перекрыты. Многие западные историки так и не смогли понять, почему Варшава отказалась от уступок Германии, сохранив за собой порт Гдыня, который вполне мог обеспечить внешнюю торговлю Польше. Но в Варшаве и Лондоне вполне обоснованно считали, что Гитлер стремится через контроль польского выхода к морю подчинить себе поляков политически. Однако западным союзникам и полякам надо было выиграть время, чтобы подготовиться к войне, что могло подтолкнуть Бека к уступкам.

В январе 1939 г. польский кабинет министров отверг любые переговоры по поводу уступок Германии, если эти уступки наносили ущерб суверенитету Польши. Но в то же время Варшава не отказывалась и от диалога, предлагая новые соглашения по статусу Данцига и транзиту немецких грузов через «Коридор». И внезапно 24 марта 1939 г. правительство Польши решило отстаивать свои интересы в зоне Данцига военным путем. Скорее всего, это была реакция Варшавы на агрессию Гитлера против Чехословакии.

Подписанное 6 апреля 1939 г. между Беком и Чемберленом англо-польское секретное соглашение подразумевало военную помощь Польше в случае ее конфликта с Германией или даже угрозы независимости Польского государства, включая и действия Германии экономического характера. Однако вопрос о Данциге «повисал в воздухе», так как статус этой территории продолжал оставаться неопределенным. Чемберлен в этой связи считал возможными уступки по Данцигу. Тем не менее Бек упорствовал, заняв по отношению к Берлину жесткую позицию в вопросе о Данциге. Во время переговоров с французами о продлении договора о военной взаимопомощи 1921 г. 19–20 мая 1939 г. польская сторона настаивала на включении Данцига в зону жизненно важных интересов Польши, из-за угрозы которой Франция должна выступить на стороне Варшавы. Премьер-министр Франции Эдуард Даладье явно был озадачен этим пунктом обновленного договора, сомневаясь, что 6 апреля 1939 г. англичане дали такие же гарантии.

20 мая прошла консультация Даладье с Галифаксом в Париже, в ходе которой выяснилось, что Британия не давала никаких гарантий конкретно по Данцигу, но, как сказал Галифакс, поскольку Данциг входит в сферу жизненно важных интересов Польши, то французам не следует по этому поводу высказывать возражений. Галифакс также добавил, что Лондон за то, чтобы Данциг вернулся в состав Германии, но без права последней держать там войска. Можно представить, что чувствовал Даладье, столкнувшись с таким фарисейством. Словом, за Данциг мы должны воевать, если там будут нарушены польские интересы, но Данциг при этом должен стать полностью немецким.

Что касается проблемы «Коридора», то Галифакс считал, что эту проблему тоже можно уладить дипломатическими методами при посредничестве Муссолини. Даладье предложил привлечь Ватикан в роли посредника по вопросам «Коридора», так как Папа уже в начале мая 1939 г. сам проявлял инициативу по этому поводу. В этой ситуации генерал Гамелен отправил в Варшаву письмо, согласно которому Франция временно отказывалась от военных обязательств по отношению к Польше, пока не будут улажены политические вопросы.

В июле 1939 г. в Варшаву прилетел генерал-лейтенант Эдмонд Айронсайд для проведения консультаций по вопросу готовности польских вооруженных сил к войне с Германией. Галифакс проинструктировал Айронсайда по поводу позиции Кабинета в вопросе Данцига, эта позиция оставалась такой же, что и в мае.

Айронсайду также надо было дать заключение по состоянию польских вооруженных сил. И здесь произошла примечательная история, которая, вероятно, повлияла на дальнейший ход мировой истории.

Согласно данным немецкой агентуры в Польше, Бек фактически не получил весной 1939 г. от Галифакса никаких гарантий, британский министр иностранных дел считал возможным военно-политический союз с Польшей только после того, как ее вооруженные силы будут проинспектированы британскими военными.

Польша в межвоенный период называлась Речью Посполитой. Варшава официально предъявила свои претензии после Первой мировой войны на Вильно, и они были удовлетворены, хотя Вильнюс — это колыбель литовской государственности. Дело в том, что польская интеллигенция в первой трети XX в. жила прошлым. Такова особенность ряда восточноевропейских наций. Например, далеко не всякому испанцу пришло бы в голову в 1920-е гг. надеяться на возвращение колоний в Америке. Большинство англичан к XX в. забыли о том, что Кале несколько столетий был юридически и политически неотъемлемой частью Англии, как и Бирмингем или Ливерпуль. Но Восточная Европа в этом смысле— совсем другое дело.

Польская интеллигенция в межвоенный период жила прошлым. Польские офицеры не считали нужным учить иностранные языки, кроме французского, и то многие из них им плохо владели либо не владели вовсе. Поэтому, когда Э. Айронсайд прибыл в Варшаву, среди офицеров польского Генштаба не нашлось ни одного, владеющего английским языком. И для совершенно секретной военной миссии пришлось искать гражданского переводчика. Таковым стала мадам Берклунд (жена профессора Берклунда), в квартире этой семейной пары снимал комнату военно-воздушный атташе Германии Альфред Герстенберг.

Уже после войны генерал люфтваффе А. Герстенберг поведал советским следователям эту историю. Вечером после завершения переговоров между Айронсадом и военным министром Польши Я.Ю. Глуховским мадам Берклунд за ужином рассказала немецкому атташе все подробности англо-польских бесед. Берклунд согласилась поделиться с Герстенбергом секретной информацией в обмен на то, что тот сделает все возможное, чтобы предотвратить войну. Герстенберг, конечно, «согласился». Берклунд поведала атташе, что Айронсайд заявил военному министру Польши, что поляки от Британии не получат никакой помощи, так как армия Речи Посполитой находится в плохом состоянии.

Откровения мадам Берклунд были срочно засекреченной шифрограммой переданы в Берлин. Там их сопоставили с данными разведки по переговорам Галифакса с Беком. Высшее германское руководство сделало вывод, что Англия не вмешается, но в первую очередь в этом был убежден Риббентроп, в чем его, в свою очередь, убеждал посол Германии в Польше Мольтке, который, как он сам утверждал, имел достоверные данные, что между англичанами и поляками нет фактически никаких договоренностей.

Чемберлен и Галифакс отказали Польше в финансовой поддержке, что еще более убедило Гитлера в том, что англичане и не собираются воевать. Тем не менее Геринг все-таки планировал посетить Лондон 23 августа для улаживания вопроса о Данциге. И как знать, может, Геринг и смог бы договориться, Галифакс почему-то особо доверял рейхсмаршалу. Но 23 августа 1939 г. в Москве был подписан пакт Риббентроп— Молотов. Для ярого антикоммуниста Геринга это был, конечно, удар от «торговца шампанским», как он презрительно называл Иоахима фон Риббентропа, который в молодости некоторое время занимался сделками со спиртными напитками.

25 августа Галифакс подписал наконец-то соглашение о военном сотрудничестве с Польшей. Но министр иностранных дел Британии оставил путь для отступления, указав польскому послу, что этот договор не распространяется на Данциг.

31 августа 1939 г. польскому послу в Лондоне стал известен полный текст письма Чемберлена Гитлеру по вопросу Данцига, из текста следовало, что премьер-министр намерен был свернуть на путь примирения, как и в дни, предшествовавшие Мюнхену. За два дня до этого Бек категорически отверг возможность уступок Германии на условиях Гитлера, сформулированных последним в марте 1939 г.

В тот же день, когда стало известно о планах Чемберлена устроить новый Мюнхен, польский посол отправил Беку шифровку, в которой заверил последнего, что среди английского политического истеблишмента есть люди, которые готовы поддержать Польшу, среди них особо был отмечен Уинстон Черчилль, который обещал предотвратить очередной Мюнхен. Тем не менее Бек все-таки сомневался, поэтому он отправил ответный запрос в Лондон, какие международные гарантии он может получить, если пойдет на переговоры с Гитлером, ответ так и не был получен, утром 1 сентября 1939 г. артиллерийская канонада у Вестерплатте прервала все попытки договориться.

Гитлер в конце 20-х чисел августа 1939 г. почувствовал, что в Лондоне готовы уже пойти на существенные уступки, поэтому в ответ на письмо Чемберлена о Данциге он потребовал еще вдобавок к старым требованиям Верхнюю Силезию, которая отошла к Польше в 1921 г. в результате плебисцита. В полдень 30 августа Гитлер требовал польскую правительственную делегацию для переговоров в Берлин. Последнее требование озадачило англичан, это очень напоминало визит чехословацкого президента Гахи в канун оккупации Чехословакии. Вероятно, поэтому Чемберлен тянул с ответом.

Надо сказать, что ситуация в Польше в августе 1939 г. коренным образом отличалась от положения Чехословакии в марте того же года. У чехов была ослабленная армия, после потери Судет осталась маленькая территория с населением, в 4 раза меньшим, чем у поляков, больше трети жителей Чехословакии составляли словаки и венгры, многие из которых не испытывали симпатий по отношению к официальной Праге. Поэтому аналогии между Беком и Гахой в канун нацистской агрессии выглядят, как мы думаем, слишком натянуто.

По замечанию американского посла Кеннеди, настроения на Даунинг-стрит, 10 были пораженческими в те драматические августовские дни 1939 г. 30 августа Риббентроп передал британскому послу в Берлине 16 пунктов требований, среди которых были такие, что плебисцит в «Коридоре» должен был быть проведен только с участием тех лиц, которые там проживали до начала ноября 1918 г. Несмотря на столь тяжелые пункты требований, Галифакс настаивал, чтобы поляки вступили в переговоры. Польский посол в Берлине Липский 31 августа лично встретился с Риббентропом, заявив, что Польша готова начать обсуждение 16 пунктов Гитлера. Но Риббентроп заметил Липскому, что тот не является членом польского правительства, на том разговор был закончен, однако шеф абвера Канарис связался с ОКБ по поводу предложений Липского. В тот же день представители Ватикана в Варшаве обратились с призывом к польскому правительству пойти на уступки в вопросах Гданьска и «Коридора», инициативы Папы были отвергнуты.

В конце августа 1939 г. сам Гитлер обращался к Даладье, предлагая Франции выступить посредником, однако Даладье ответил, что Франция должна поддержать Польшу. Поэтому основные надежды Риббентроп возлагал в те августовские дни на британского посла Гендерсона, которому особо доверял Галифакс. Однако практически все понимали, что склонить Польшу к переговорам будет очень трудно, если практически невозможно. В отличие от чехов, поляки не позволяли Лондону на себя давить. По свидетельству Гальдера, вечером 28 августа 1939 г. Вайцзекер даже предлагал привлечь в качестве посредника СССР.

Итальянский фактор сильно влиял на Гитлера. И здесь видно, что нацистское руководство колебалось в вопросе нападения на Польшу, которое было назначено на 26 августа (еще даже до завершения мобилизации). Но Муссолини сообщил, что его армия не готова даже обороняться, потом он добавил, что Италии требуются немецкие поставки военных материалов, только при условии последнего фашистский режим готов выступить на стороне Германии. Вечером 26 августа 1939 г. из-за позиции Муссолини Гитлер приказал перенести сроки нападения.

31 августа Галифакс отправил шифрограмму в английское посольство в Варшаве с приказом надавить на польское правительство, чтобы то пошло на переговоры. Послание Галифакса было расшифровано в британском посольстве в Варшаве в 4.30 утра 1 сентября 1939 г.

1 сентября 1939 г., когда уже пушки гремели, западные союзники были в раздумьях. Предложение Муссолини открыть мирную конференцию по всем спорным вопросам в Европе оставалось в силе и не было в тот день отвергнуто Даладье, когда французский кабинет министров проводил экстренное заседание при закрытых дверях. Британия сразу отвергла перспективы какой-либо конференции, пока немецкие солдаты находятся на польской земле. Только при условии отвода вермахта Чемберлен готов был вести переговоры. От французов таких заявлений не последовало. Надо сказать, что от заседания французского правительства 1 сентября 1939 г. не осталось официальных протоколов.

Лорд Галифакс просил кабинет министров 2 сентября 1939 г. повременить со сроками истечения ультиматума, дело в том, что 1 сентября таковые в обращении к Берлину не были установлены. Однако этот вопрос британские министры решили связать с французским решением.

Чемберлен явно тянул с решением об объявлении Германии войны, принимать таковое он явно не хотел. Палата лордов готова была поддержать премьер-министра, но палата общин выразила резкое возмущение, пригрозив кабинету министров отставкой 3 сентября 1939 г. Чемберлен понимал, что почва уходит из-под его ног. Окончательный удар по планам нового Мюнхена нанесла шифровка английского посла в Берлине, в которой указывалось, что немецкие генералы не намерены свергать Гитлера, так как война с Польшей достаточно популярна в германском обществе, но война с западными союзниками однозначно подорвет доверие к Гитлеру среди немцев. В Париж была отправлена депеша, что теперь французское правительство может не затягивать с объявлением войны. 3 сентября в 11.00 Британская империя объявила войну Германии, спустя несколько часов это сделала Франция.

Франция, на долю которой должна была выпасть центральная роль в борьбе на Западном фронте в 1939 г., к войне была не готова. Для удержания фронта от Ла-Манша до границы со Швейцарией требовалась армия численностью не менее 3,5 млн чел. Англичане обещали весной 1939 г. 15 дивизий для сил БЭС во Франции, однако в конце августа того же года они реально могли снарядить только три пехотные дивизии. Но даже 15 дивизий были слабой защитой левого фланга французской армии.

Для развертывания военного производства и закупок вооружения в США Франции требовались несколько месяцев упорной работы. К тому же французам необходимо время, чтобы достроить флот для сдерживания Муссолини. Гаме-лен рассчитывал на изматывающую немецкие войска войну в Польше, но к концу сентября польская армия была разбита.

Почему поляки не продержались 4 месяца? Скажем так, предположения Гамелена о сроках войны в Польше были достаточно субъективными, тем не менее они имели какие-то основания.

В середине 1930-х гг. польская армия была перевооружена на стандартные винтовки Маузер 98, это был прогресс, по сравнению со многими армиями мира. Польским военным были предоставлены унифицированные легкие и средние пулеметы, тоже прогресс. Артиллерия была почти вся французских образцов.

В случае войны Польша, по планам, составленным еще в 1920-х гг., должна была развернуть 60 резервных дивизий. Но была определенная проблема на пути осуществления этого плана. Советско-польский конфликт 1918–1921 гг. породил такое явление, как фобии по отношению к Москве. Поэтому министр обороны Сикорский сформировал на восточных границах государства Корпус обороны границ. Это было что-то вроде корпуса быстрого реагирования на случай вторжения Красной армии, этому корпусу была передана большая часть вооружений из арсеналов республики, что должно было привести к дефициту оружия в западных резервных дивизиях в случае войны с Германией.

Растянутость восточных границ требовала от Польши держать постоянно отмобилизованной крупную армию, с ВВС и флотом почти 300 тыс. человек. Пилсудский был убежден, что Польше предстоит воевать с Советским Союзом. Потепление отношений между Германией и западными союзниками подтолкнуло первого президента Польши к проведению реформ армии, почти исключительно направленных на борьбу с Москвой. По сути, договор о ненападении с нацистской Германией 1934 г. был продолжением этой, как казалось Пилсудскому, «разрядки» в отношениях.

Вплоть до смерти Пилсудского в мае 1935 г. польские военные убеждались в том, что война с Германией едва ли возможна. Но после мая 1935 г. командующим польскими вооруженными силами стал Эдвард Ридзь-Смиглы, который не доверял немцам. Тем не менее время уже было упущено, комсостав польской армии был слабо обучен и плохо подготовлен к маневренной войне. К тому же взгляды Ридзь-Смиглы не разделялись его Генеральным штабом, который продолжал полагаться на пакт 1934 г.

Ридзь-Смиглы провел инспекцию западных границ Польши, убедившись, что там не было сделано практически никаких мероприятий для обороны против Германии. Около 10 % личного состава польской армии служило в кавалерии, когда в Германии доля кавалеристов в армии составляла около 2 %. На каждый батальон приходилось 4 полевых орудия, когда у немцев — 8. Уровень оснащения и подготовки пехотных частей и авиации соответствовал требованиям начала Первой мировой войны. Кроме того, при Пилсудском прошло сокращение потенциала ВВС Польши.

План Ридзь-Смиглы довести огневую мощь польской пехотной дивизии до среднеевропейского уровня провалился, у государства не было денег, хватило только для 50 % от среднеевропейского уровня, что делало две польские дивизии эквивалентными одной немецкой. Но в таком случае надо было увеличивать индекс развертывания с 60 резервных дивизий до 70, хотя и даже тогда польская пехота не получала паритета по огневой мощи с немецкой.

Ридзь-Смиглы настоял на срочных закупках иностранного оружия. Все дивизии были оснащены до 1939 г. ПТО 37 мм «Бофорс» шведского производства (по 9 шт. на каждую кадровую дивизию и по 6 шт. на каждую резервную, всего до войны в польские войска поступило 1200 этих орудий). Каждый взвод получил противотанковое ружье польского производства. Кроме того, польская пехота получила орудия ПВО «Бофорс» 40 мм, довооружение тяжелыми орудиями было запланировано на 1940–1941 гг. С 1937 по 1 сентября 1939 г. было произведено 7610 ПТР, из них в войска поступило 3500. Польские ПТР вполне годились для борьбы с немецкими TI и TII.

Однако с ПТР у польских военных произошла примечательная история, кардинально повлиявшая на ситуацию на поле боя в 1939 г. Разработанный на базе немецких ружей польский образец имел такую особенность, как ПТР немецкого и французского производства, — пробивать танк насквозь. С первого взгляда, это — показатель мощи оружия. Но дело в том, что при сквозном проходе бронебойной пули танк получал минимум повреждений (исключение составляло поражение двигателя) и потерь экипажа. 1918 год показал ненадежность ПТР именно из-за данной особенности этого оружия. Но оно было дешевым, поэтому польские генералы настаивали на производстве ПТР, в противном случае надо было бы производить больше танков. В связи с ружьями было принято решение в очень оригинальном стиле. ПТР поступали в войска в опечатанных ящиках, которые было позволено вскрыть только в случае войны. Таким способом польские генералы пытались не допустить разглашения как технических особенностей этого оружия, так и его количества в войсках. Разумеется, на применении ПТР в боевых условиях польскими солдатами это сказалось в худшую сторону.

Польская кавалерия к 1 сентября 1939 г. была преимущественно уже механизированной, получив танки и бронемашины. Однако это были в основном легкие танки, произведенные преимущественно польской промышленностью на базе «Виккерс» (всего было выпущено за 1936–1939 гг. 149 танков), на закупки крупных партий современных на то время танков у польского правительства не было валюты. В то же время правительство Чемберлена отказало Варшаве в финансовой помощи. Только в июле 1939 г. французы дали несколько танков, которых хватило для формирования одного батальона.

Польское правительство, исходя из доктрины борьбы с Красной армией как приоритетного направления развития вооруженных сил, тратило много денег на увеличение численности пехоты и поддержание многочисленной для страны армии мирного времени. Маленькая Чехословакия сумела к 1939 г. построить новых легких танков в три раза больше, чем Польша к началу войны.

Несмотря на достаточно поздно принятые меры по созданию противотанковой обороны и собственных бронетанковых сил, полякам удалось в кампанию 1939 г. полностью уничтожить 217 танков и серьезно повредить 457 (эти машины подлежали эвакуации и ремонту). Будь у поляков легких танков столько же, сколько у Чехословакии зимой 1939 г., а также специально обученные применению ПТР пехотинцы, и цена блицкрига была бы для Гитлера очень высокой.

Западные союзники отказывали полякам в полноценной технической помощи. С большим трудом в 1939 г. польский Генштаб буквально выбил у французов 160 истребителей Morane 406, но ни один не был поставлен в Польшу.

Долгое время не смолкали обсуждения того факта, почему французская армия не поддержала Польшу в начале сентября наступлением на немецкие приграничные укрепления. Сам Гальдер (начальник Генштаба Германии) опасался таких действий, но он указывал, что французам надо повести стратегическое развертывание, а это требовало времени.

Надо также принять во внимание, что решение об объявлении войны принималось французами и британцами долго. Армии заранее не были подготовлены к войне, у генеральных штабов не существовало определенных планов. Против Франции Гитлер выставил в сентябре 1939 г. 31 дивизию, у французов на момент начала войны на границах с Германией была 41 дивизия, но 14 из них являлись крепостными бригадами, которые были просто причислены к формациям дивизионного типа. Таким образом, по количеству дивизий немцы уже имели превосходство над французами в самом начале войны до проведения Францией мобилизационных мероприятий и переброски резервов из внутренних регионов страны.

По данным Гальдера, на Западе Германия развернула к 31 августа 1939 г. войска общей численностью 1,07 млн человек (всего в германской армии было, не считая флота, 2,6 млн человек), включая 150 военных строителей, но в случае вступления в войну Бельгии предполагалось развернуть дополнительные резервы. Франция к 9 сентября 1939 г. развернула против Германии 42 дивизии и б дивизий Генерального резерва. Группа армий «Ц» (командующий фон Лееб) на то время уже имела в своем распоряжении 42 дивизии. Правда, у французов было преимущество в артиллерии и танках (у Германии, по признанию Гальдера, на Западе в сентябре 1939 г. танков не было).

Французские танковые силы на 1 сентября 1939 г. имели грозный вид (табл. 9), однако количество танков на балансе армии еще не означает, что все они являются боеготовыми.

Таким образом, французы имели против Германии внушительное количество танков, но обращает на себя внимание многообразие моделей. Начнем с этого вопроса.

После Первой мировой войны у западных военных появилось увлечение малыми танками пехотной поддержки и танками-разведчиками, оба типа этих танков, как считалось, достаточно обеспечить пулеметами. Операции 1918 г. показали, что тяжелые танки малоэффективны, если им противостоят хорошо укомплектованные и замаскированные батареи даже обычных полевых орудий. Но уже в 1918 г. появились образцы специального оружия для борьбы станками, включая и противотанковые ружья. То есть снаряд опять побеждал броню. В этой связи в Германии еще в 1920-х гг. появилась идея создания при танковых частях соединений мобильной пехоты, в конце 1930-х гг. эта идея воплотилась в создании моторизованной пехоты, которая должна была поддерживать танки на флангах и зачищать от противотанковых групп пехоты противника опасные участки наступления. Французы пошли несколько другим путем, у них тоже была мобильная пехота, но танки сами должны были расчищать себе путь, поэтому в составе бронетанковых соединений появились специальные группы, укомплектованные легкими машинами. Эти танки имели малочисленные экипажи, ограниченный запас хода и слабую артиллерию.

Renault Ft 17 был разработан в 1917 г., модифицировался после Первой мировой войны, его огневая мощь состояла из скорострельного орудия 37 мм либо из пулемета. Оперативное пространство этой машины — 60 км. Renault R 35/40 был более мощной модификацией Renault Ft 17 с артиллерией, состоявшей из орудия 37 мм и пулемета. Hotchkiss Н 39 и FCM 36 были более современными танками, но с той же огневой мощью — орудие 37 мм. Средний танк Renault D2 имел орудие 40 мм. AMR 35 Renault был легким пулеметным танком. SOMUA S35/S40— это кавалерийский танк, то есть танк прорыва, но его артиллерия имела калибр 47 мм. AMD 35 Panhard — броневик с орудием 25 мм. Поскольку большинство Renault Ft 17 было произведено до 1937 г., их техническое состояние оставляло желать лучшего, французское командование признавало, что это — устаревшая морально машина, поэтому ее пытались заменить на Renault R 35/40, но мощности французской промышленности не позволили это сделать полностью к началу войны.

Из всех моделей французских танков на осень 1939 г. к наступлению против укрепленных немецких позиций подходили только SOMUA S35/S40 и В1 bis (тяжелый танк с орудиями 75 и 47 мм), их броня и артиллерия позволяли бороться с дзотами и дотами противника.

Британские военные, понимая суть проблем, с которыми придется столкнуться армиям западных союзников на линии Зигфрида (Западный вал), разработали еще до войны специальный танк поддержки прорыва укреплений «Черчилль». Правда, во Франции он не пригодился, но был применен советскими войсками в Сталинграде для взлома немецкой обороны в черте города. В 1939 г. этот танк имел на вооружении орудие 57 мм, но война показала, что этого недостаточно, поэтому на поздние модификации этой модели стали ставить орудия 75 мм.

Таким образом, у французского командования в 1939 г. сложилась ситуация, что танки вроде бы и есть, но в то же время их и нет для активных наступательных действий. К тому же В1 bis мог преодолеть стенку высотой не более метра, то есть для прохождения полосы укреплений на линии Зигфрида он мало подходил.

Танковые соединения были разбросаны по пехотным и кавалерийским дивизиям, но сделано это было не из-за отсталости французской военной мысли, а в силу экономических обстоятельств— французская промышленность в 1930-х гг. не могла освоить выпуск достаточного для комплектования танковых дивизий количества тяжелых и средних танков. Причина — дефицит угля и, соответственно, металла, французы приобретали концессии даже не имевших коксующихся углей польских предприятий Домбровского бассейна. Поэтому Франция имела к маю 1940 г. 4 танковые дивизии.

Что касается французской артиллерии, то она слабо модернизировалась после 1918 г., ее основу составляли орудия 75 мм образца 1897 г. В 1930-х гг. французы переключили внимание с перевооружения полевой и тяжелой артиллерии на производство противотанковой артиллерии и систем ПВО. В этой связи французское командование стало лихорадочно создавать новые артиллерийские полки, всего до катастрофы мая 1940 г. в армии числилось порядка 300 артиллерийских полков, правда, не все они были сформированы. В среднем на одну пехотную французскую дивизию приходилось по 60 орудий калибра 75 и 155 мм (обычно 36 орудий были полевыми системами 75 мм). Правда, в дивизиях и резервных артиллерийских полках встречались еще орудия 105 мм образца 1913 г.

Тем не менее Франция обладала к сентябрю 1939 г. огневой мощью своей артиллерии в 10 500 стволов. Однако, как мы видели выше, в пехотных дивизиях имел место явный дефицит полевых орудий, по 4 полевых орудия на батальон. Когда летом 1935 г. Ридзь-Смиглы узнал, что в польской армии по 4 полевых орудия на батальон, то он пришел в ужас, но французские генералы почему-то не придали этому значения. Вместо срочных мер по повышению огневой мощи пехотных дивизий они стали штамповать новые тяжелые артиллерийские полки.

На момент начала войны 32 артиллерийских полка французской армии находились в колониях, четыре артиллерийских полка хоть и считались материковыми, но были также приписаны к колониальным войскам. Еще 6 полков имели статус дополнительных североафриканских, то есть тоже колониальных. 2 тяжелых артиллерийских полка имели статус колониальных резервных Верховного командования. 20 артиллерийских полков являлись стационарными, то есть несли службы в укреплениях. Помимо этого, насчитывалось еще много тяжелых полков резерва, семь крепостных полков дивизионного подчинения и два мобильных крепостных полка дивизионного подчинения. Из всего этого следует, что структура французской артиллерии в начале войны не удовлетворяла требованиям наступательных действий стратегического масштаба.

Из всего сказанного выше о французской армии становится понятно, почему Гамелену были очень нужны четыре месяца, которые ему должна была дать польская армия и, соответственно, сама Польша в качестве союзника. До января 1940 г. планировалось выпустить порядка 440 танков новых моделей, правда, средние и тяжелые машины должны были составить не более четверти от этого количества. Необходимо было сформировать новые полки тяжелой артиллерии. В марте 1940 г. выпуск танков В1 bis должен был быть доведен до нормы 47 штук в месяц. Но, главное, вермахт должен был понести серьезные потери, расходовать много боеприпасов и горючего.

Польше едва ли удалось бы избежать войны с Германией. Но Бек мог вступить в переговоры, чтобы оттянуть вступление своей страны в войну и позволить польской армии хотя бы подготовить рубежи обороны в западных провинциях. В октябре размытые осенними дождями дороги осложнили бы действия немецких танковых частей, а облачность— работу германской авиации. Кампанию 1939 г. однозначно проиграли дипломаты, включая и Чемберлена.