Глава сорок вторая

Кессар и его «лесные тени» помогли нам с Дариной с церемонией кремации Чернавы у жертвенного камня на поляне. Я не присутствовал при обряде, да и Дарина пережила его словно в бреду. Хошияр рассказала мне, что как только Чернава растопила в ритуальном очаге золотой амулет, она впала в транс, постоянно повторяя заклинание, что продлилось недолго, пока силы не покинули Чернаву, и она не упала замертво рядом с очагом, отдав все свои силы тем, кто в них нуждался.

Плоть выгорела до уголька, и мы развеяли прах Чернавы над теплыми водами реки недалеко от Шахара. Вода, искрясь и пенясь на перекатах, уносила пепел, на душе стало легче, Дарина, прижавшись к моему плечу, грустно улыбалась. Позже к нам присоединились все те, кто прошел обряд единения.

– Старайтесь понять их, не нужно им приказывать, просите, – говорил я, сидя на большом валуне пемзы на берегу, – наш путь вместе с хозяевами болот скоро закончится, а до того момента, вы и коты должны стать единым целым.

Три сотни человек сидели полукругом напротив меня и слушали, я старался рассказать обо всем, чему научился сам, общаясь с котами, а все присутствующие сосредоточенно вникали в каждое слово.

– Завтра на рассвете мы снова придем сюда и призовем котов, каждый из вас найдет себе друга из них… Кессар!

– Да Бэли.

– От тебя и твоих людей многое зависит, твоему отряду надо как можно скорее оседлать хозяев болот. Надо разведать широкие тропы, лед на Чистом озере вот-вот вскроется, а ты и несколько твоих людей должны проникнуть в хартские земли и найти там воеводу Тарина, очень скоро, благодаря обряду, вы все сможете видеть в темноте – так вы поможете Тарину и его войску.

– Как именно? – спросил Кессар, он сидел в первом ряду и я хорошо видел его глаза.

– Сначала научимся понимать хозяев болот и говорить с ними, как только вы будете готовы, я расскажу.

В ответ Кессар понимающе кивнул.

– Завтра, на рассвете встречаемся здесь же, – я поднялся с камня, подал руку Дарине и мы медленно пошли к Шахару, где предстояло до самого вечера пробыть в чатраке оружейников…

Проверив работу кузнецов и оружейников, я отправил Дарину к шорникам, а сам снова начал доставать Махона…

– Отполировать бы его, – вертел я в руках первый выкованный ствол.

– Чего?

– Гладким его надо сделать внутри и ровным.

– Так же как эту… как же… а! Как пушку, сделаем.

– А вот тут, – показал я пальцем на казенную часть, – надо нагреть и отковать полку, от которой высверлить отверстие в ствол, здесь тоже отверстие, чтобы проклепать пластину.

– Зачем же?

– Махон…

– Хорошо, – кивнул кузнец, – покажи только как.

Вот же хитрая бестия, хочет, чтобы я рядом был, все комментировал да объяснял, для чего это все. В своем праве кузнец, спору нет, да и мне самому жутко интересно это все стало, спасибо науке Вараса, кое-что могу и без подсказок местных кузнецов. Что я задумал? Мушкет! Точнее, некое его подобие, с фитильным запалом. Благодаря своим записям, что я сделал после того, как проводил старика икерба в его последний путь в горах, я уже сделал вывод, что в этом мире эволюция огнестрельного оружия немного пропустит нужные ступени, как то кремниевый или колесцовый замок. Да, у меня в голове есть крупицы знания из моего мира, а в мире этом есть некие камни, из толченой смеси которых, смолы и расплющенной почти до состояния фольги полоски меди, можно изготовить примитивный капсюль, но это потом, пока обойдемся фитилями. Единственное, я сделал смесь воспламенителя для стреляных латунных гильз своего дробовика, которых у меня было всего десяток. Испытал – великолепно, разве что есть почти незаметное замедление, да длины самой гильзы только-только хватает, чтобы поместить в нее заряд, пыж из вырубленного сукна и отлитую круглую пулю. Зато теперь, если будет на то время, я могу выскабливать капсюля, заполнять их воспламенителем и снова вставлять в гильзу, на сколько хватит самого капсюля – неизвестно, думаю на две-три перезарядки, а потом если выживу во всем этом мероприятии под названием «исход», можно будет озадачиться и прессовкой капсюлей-новоделов.

К вечеру, вместе с Махоном испытали и мушкет… ствол был прикручен кованой проволокой к деревянному бруску с желобом, примитивное коромысло с фитилем… «ба-бах» стоял жуткий на весь Шахар до самых сумерек, пока Дарина и Пайгамбар не пришли за мной в кузнечный чатрак. Я не ставил перед собой и шахарскими оружейниками задачи быстро освоить производство мушкетов, мне было важно научить их этому к моменту исхода и сделать хотя бы несколько действующих образцов. Сейчас важны были пушки! А еще предстояла муштра, да, самая обыкновенная муштра орудийных расчетов. Предстояло загонять расчет каждой пушки так, чтобы они на автоматизме, услышав команды, начинали действовать… Это несомненно проще и в моем случае целесообразнее, учить сразу расчет орудия, нежели каждого персонально учить обращаться с фитильным мушкетом, да и не успеем мы их сделать в нужном количестве, время и кальдера Шахара поджимают, сегодня утром опять ощутимо трясло. Завтра, как вернусь из леса, после обкатки котов, сразу и займусь подготовкой первого расчета, одна «трехдюймовка» уже полностью готова, изготовлены банники, лафетные ящики и я даже отмерил и навязал несколько мешочков с пороховым зарядом, но это все завтра, а сейчас, ужинать и спать, утро вечера мудренее…

Дружинник хартского войска, как с некоторых пор стали называться все примкнувшие к воеводе Тарину оружные люди, уже промок до нитки и продрог, стоя в ночном дозоре у излучины реки, рядом с острогом Срединным, получившим одноименное с рекой название. Уже сутки льет вроде бы весенний, но ледяной дождь, дует ветер и небольшой навес совсем не спасает. В паре десятков шагов, под другим навесом стоит железная корзина и горящие в ней просмоленные поленья дают тусклый свет, за которым, если присмотреться, видно частокол острога.

Дозорный сделал круг, обойдя все потаенные места и проверил, как натянута сигнальная веревка, а то были уже случаи – лазутчики иноземцев пробирались и резали плохо спрятанные сигнальные веревки, и все – до рассвета весь острог вырежут. Но тут вроде все спокойно, север хартских земель, по которым иноземное войско отчего-то не спешит развивать наступление. Хотя, случается всякое, и лихоимцы, коих развелось с началом войны, и лазутчики иноземные попадаются.

– Эй! Кто там? – дозорный приложил к плечу приклад арбалета, – а ну выходь на свет!

Картина, которая предстала пред глазами дозорного, заставила его колени трястись мелкой дрожью – семеро наездников… на болотных котах, выехали прямо на него… расстояние всего пара шагов!

– С миром мы, – вытянул руку перед собой наездник… в кожаных доспехах и с короткой пикой в другой руке, – к воеводе Тарину мы путь держим.

– А почто вам Тарин? – дозорный, хоть и испугался, почти до обморока, но все же не выпустил арбалет из рук и спрятался за плотный кустарник, что рос по берегу реки.

– Послание у нас к нему, – ответил наездник, а болотный кот тряхнул головой, заставляя капли разлетаться в стороны.

– Давай послание свое… я передам.

– Моими устами говорить с Тарином будет Бэли, спаситель земель Шахарских и заступник за земли княжеские!

– Кто? – дозорный прищурился и поправил съехавшую и намокшую шапку.

– Воевода знает его имя, Никитин!

– Так и я его имя знаю, – опустил арбалет дозорный… Тарин всех предупредил, говорил, что друг он землям хартским и народу земель этих… Только, воевода-то в Кузнечном, еще десять дней конному ехать.

– Я оставлю с тобой двух своих воинов, и поеду дальше.

– Зачем? – насторожился дозорный, он не сводил глаз с наводящих ужас хозяев болот.

– Помогут острогу вашему в дозорах ночных.

– Хм… сам не решаю я, позову сотника острожного, – дозорный нащупал меж ветвей куста веревку и потянул за нее.

Со стороны острога два раза ударил колокол, немного спустя заскрипел деревянный подъемный мост и опустился через ров утыканный кольями. Трое всадников с факелами в руках, не доехали до поста дозорного с десяток шагов, как их лошади начали фыркать, волноваться и упирались – не хотели ехать дальше, чувствуя опасных хищников.

– Спешивайтеся! – крикнул дозорный, не поедут дальше лошади…

– Что там у тебя? – мужчина, рослый, широкоплечий, в кольчужном доспехе вышел к посту… но, отшатнувшись бросил факел в грязь и выхватил из ножен меч.

– С миром мы! – повторил Кессар и, тоже спешившись, подошел к острожному сотнику, – С посланием мы от Никитина к воеводе Тарину.

– А эти… – сотник кивнул на животных, которые намокнув от дождя, в тусклом алом свете от костра выглядели как посланники из преисподней.

– Коты не тронут вас, вчера вечером они хорошо поели… мы перехватили иноземный разъезд на тракте.

– А-а-а-а… – протянул сотник и криво улыбнулся, – ну тогда ехайте, Тарин в Кузнечном каменке… только ехайте Красным лесом, нечего крестьян пугать зверюгами этими.

– Так и сделаем, – кивнул Кессар, – но Никитин велел оставлять в острогах хартских наших воинов, они помогут в ночных дозорах.

– Что, как иноземцы, тьма им не тьма? – сразу заинтересовался сотник, но решил все же проверить, – а сколько сейчас на стене острога караульных?

Кессар посмотрел поверх головы сотника и ответил:

– Четверо.

– Хм… пятеро!

– Пятый спит в угловой башне, – чуть улыбнулся Кессар, – через бойницу видно.

Сотник нахмурился, утер намокшую от дождя лицо и бороду и немного помолчав, ответил:

– Будь так, только входу в острог им не будет. Там, – сотник указал рукой в сторону реки, – шалаш есть потаенный, пусть располагаются… еду и воду, прикажу, чтоб носили, а зверюг своих пусть уведут дальше. Завтра утром я приду к ним, да провожу по землям, что за острогом нашим.

– Так и быть тому, – Кессар кивнул и направился к своим воинам.

– Через два дня пути, – крикнул сотник в след, – будет торговый многодворец у Красного леса, там острог осенью поставили, найдете тысячника Ванса, обязательно скажите ему, что от Никитина, только пешими из лесу выходьте, не то хартские стрелки со стен далеко бьют.

Через полчаса отряд «лесных теней», сократившись на двоих воинов, двинулся дальше, на юг. Передвигались быстро, или верхом, или бегом, выслав дозором котов. Иногда, выйдя к окраине леса, когда только забрезжит рассвет, Кессар смотрел на земли, которым суждено стать новым домом для народа Шахара и благодарил богов за прощение. Придется перестраивать быт, учиться новым ремеслам и ведению хозяйства, но сначала предстоит окропить кровью эти новые земли, доказав свою преданность… Чутье, которое с некоторых пор сильно развито у всех прошедших обряд единения, весьма настойчиво подсказывает, что крови будет пролито много.