Глава тридцать восьмая

К полудню базарный гомон стих, площадь, где был установлен большой шатер, оцепила дружина ополчения, а сам каменок замер, ожидая судьбоносного решения старейшин. Внутри шатра, вокруг ритуального костра, на шкурах, сидело порядка двадцати человек. Один из самых уважаемых старейшин хартов уже выступил с короткой речью, в которой выразил свое отношение к вероломству иноземцев, к тому, что любой пришедший в хартские земли с миром найдет его здесь, но сначала этот мир надо отвоевать. Впрочем, и другие старейшины выступили в том же ключе. Староста каменка поведал, какие работы были выполнены в плане фортификации, о том, сколько съестных запасов и чистой воды есть у каменка и близлежащих многодворцев на случай осады. Огромного роста и ширины плеч воевода дружины каменка, с коротким именем Дак, рассказал, что Кузнечный каменок может рассчитывать на дружину в две тысячи пик, а также пять сотен наемных всадников, что пришли в харткие земли из княжества со своими родами…

– А про ополчение сказать не могу, – вздохнул Дак, – третьего дня пытались всех перечесть, получалось, что окрест каменка да в посаде оружных людей, ратному делу обученных… эм… много, на пятой тысяче сбились. Люди-то свободные, туда пойдут – сюда поедут, как их считать-то?

Тарин молча слушал все это время, уже практически отполировав большим пальцем навершие меча, наконец, еще раз окинув всех присутствующих взглядом и поиграв желваками под черной как смоль бородой, поднял руку и сказал:

– Позволь, почтенный Дак тебя спросить.

– Конечно, воевода Тарин, – Дак приложил руку к мощной груди под кожаным доспехом.

– А сколько всего оружного люда от земель Желтого озера, до южных Икербских гор?

– С твоей-то Тарин, дружиной… эм…

– Я знаю, сколько в моей дружине людей, – Тарин перебил Дака.

– Не могу сказать, – Дак снова вздохнул, – люди бросают северные каменки да заимки. Уже давит с севера армия иноземная.

– Это я разослал гонцов, еще когда протоки подо льдом были скрыты, они говорили людям, чтобы те уходили на юг.

– И не защищали свои земли? – возмутился кто-то из купцов, что приехал из княжества.

– Я погляжу, ты тоже здесь, а не земли рода своего с мечом в руке защищаешь!

– А ты… ты служил этому князю! Мало того, ты привел его к власти!

– Правда в твоих словах есть… – Тарин кивнул, помолчал немного под пристальными взглядами присутствующих, – да, я помог Талесу вернуться в Городище, служил и был верен ему до тех пор, пока не был изгнан им. Каждый из вас может спросить меня об этом, но потом, а сейчас я командую дружиной, благодаря которой в хартские земли не прошел ни один отряд иноземцев. На золото, что отбито у иноземных караванов, за зиму выковано оружие, изготовлены копья и стрелы. Это мои дружинники, сменив мечи на плотницкие топоры, помогали возводить укрепления… но не об этом я хотел сказать.

– О чем же? – спросил уважаемый старейшина и кивнул, давая всем понять, что никто больше не должен перебивать Тарина.

– Люди ушли с северных земель, спасли себя, свои рода и самое главное, не оставили в амбарах ничего! Фронт из-за болот сократился, теперь иноземному войску придется идти по пустым землям, ожидая боя, которого не будет, пока они не достигнут окраин Красного леса, где мои дружинники и крестьяне за зиму возвели пять острогов и… еще, в общем, работали.

– Наш народ благодарен тебе, Тарин, – сказал старейшина, обвел всех взглядом и громко спросил: – Примешь ли ты службу нашему народу?

– Я уже ему служу, – Тарин уважительно поклонился, – эти земли приняли меня, и мне некуда более идти, некого более защищать… я не владею никакими ремеслами, кроме ратного и хочу спросить у Совета за себя и за дружину мою, примет ли хартский народ меня как воеводу и дружину мою для заступничества за земли хартские?

– Ты давно идешь по этому пути, – тихо сказал один согбенных старцев, что молча сидел чуть в стороне и внимательно слушал всех. Его лицо было разрисовано татуировками, одежды расшиты древними орнаментами, а в седые волосы вплетены разноцветные нити, – я видел подвиги твои в прошлом и вижу их будущем! Моя утренняя песнь Большой луне была услышана предками, и мне был дан ответ…

Если кто-то из присутствующих и переговаривался до момента, когда хартский колдун начал говорить, то сейчас все замерли, слушали его, не моргая, внимая каждому слову. Выдержав паузу, колдун продолжил:

– Сказано было – придет человек с земель Трехречья, и приведет с собой помощь с севера.

Колдун замолчал…

– Доверим ли мы службу ратную воеводе Тарину? – главный старейшина воздел руки к небу. – Доверим ли жизни наши, и будущее родов наших?

– Доверим… Доверим… Доверим… – стали отзываться другие старейшины.

– Прими же, воевода Тарин, под воеводство свое весь оружный люд и веди наши земли к свободе и победе над врагом вероломным!

– Клянусь жизнью своей и памятью предков, что не посрамлю Рода своего да умения ратного, до вздоха последнего буду предан земле хартской и люду, по ней живущему! – Тарин положил перед собой руки и наклонился к ритуальному костру.

После клятвы Тарина в шатре остались лишь главный старейшина, староста каменка, Дак и еще двое наемников из княжества, под чьим командованием было свободное ополчение. Начался военный совет, который продлился до позднего вечера. В шатер иногда приглашали гонцов, которые, получив устный приказ и вскочив на коня, скакали прочь от Кузнечного каменка.

– Я готов съесть теленка! – Ванс подал вожжи Тарину, когда тот вышел из шатра, а по улицам каменка давно зажгли ночные костры.

– О многом надо было сказать, многое решить, – ответил Тарин, вскочив в седло, – поехали, я тоже голодный.

– Лагерь у посада начали ставить…

– Хорошо, сейчас поужинаем и спать, утром едешь на север с двумя тысячами дружинников и тремя сотнями хартских стрелков. Будете обживать остроги да разъездами протоки и дороги перекрыть надо.

– Хмурый-то что такой?

– На совете колдун был…

– Да, видел его, и что?

– Он сказал кое-что про меня, но это он так думает, а по мне, так и не меня он видел в своих видениях.

– А кого?

– Помнишь, Никитин говорил, что помощь с севера придет?

– Да, было…

– Вот! – Тарин поднял к небу указательный палец, звякнув кольчужной перчаткой, – Ладно поехали.

В ответ, Ванс только хмыкнул и, почесав затылок, стеганул лошадь. Все остальные всадники, что стояли в оцеплении двинулись следом.

– Это зачем? – поинтересовалась Дарина, когда мы, уже позавтракав, собирались идти в Храм, в сопровождении Пайгамбара.

– Показать силу оружия моего мира, – ответил я, складывая в торбу модель пушки, бочонок с порохом и одну из двух оставшихся гранат, – без этого нам никак, сильна армия иноземцев, многие тысячи уже пришли в княжество.

– Значит, – Дарина присела на корточки рядом со мной и посмотрела мне в глаза, – много пролито крови будет?

– Даже боюсь думать, сколько, – взял я ее за руку.

– Я не боюсь! Только с тобой рядом теперь буду!

– Я не против, – я поцеловал ее в нос, – пойдем, слышишь, половицы скрипят – Пайгамбар у двери перетаптывается.

Совет в Храме Предков собрался в прежнем составе, за исключением Кессара и Хошияр – старшей шаманки. Они, оказывается, были заняты – приносили в жертву котам нескольких отловленных в лесу коз. Пайгамбар сказал, что это необходимо, так как количество котов слишком велико, а я для себя отметил – «чем же их кормить-то, такой зверинец?», но решил об этом подумать потом, то есть после совета.

Сначала я рассказал о результатах своего «рейда по тылам противника», о ситуации в княжестве в общем и о хартских землях в частности, точнее, о том, что народ Шахара сможет найти там союзников и поселится…

– А примут ли нас там? – спросил вождь, внимательно рассматривая карту, на которой были отмечены каменки и многодворцы хартских земель.

«Как вести себя будете» – подумал я и ответил:

– Это великодушный, добрый и сильный народ, они не такие великие воины, но смелости им не занимать. Если народ Шахара придет туда с миром и окажет помощь, то ему позволят остаться.

– Помощь в чем?

– Скоро в княжестве начнется война, не какие-то там родовые междоусобицы, а самая настоящая война, иноземцы имеют виды на хартские земли, а сам хартский народ им не интересен, империя Каменных Башен желает заселить эти земли своим народом. Из-за пустыни прибывает и прибывает армия, регулярная армия…

– Какая? – уточнил Пайгамбар, не поняв слова.

– Эм… ну вот у Кессара, его люди не заняты ничем, кроме как охраной границ Шахара, так же и у иноземцев – тысячи воинов многие годы лишь умением воевать служат императрице. Тяжелая кавалерия, пехота, лучники, они все отлично обученные воины, мало того, они видят во тьме… многие ли воины Шахара научены бою в кромешной тьме?

– Не было надобности, – ответил Ленар и покосился на брата.

– Я могу… – начал было Пенар.

– Нет, – перебил я его, – перед смертью не надышишься!

Все с недоумением посмотрели на меня, и даже Дарина, в удивлении приподняла бровь.

– Кхм… это я так, это пословица такая.

– Пословица? – еще больше удивился Пайгамбар.

– Все, забыли! Теперь я хочу услышать о том, что было сделано в мое отсутствие, – я решил сменить тему и не углубляться в историю пословиц и поговорок моего мира, а тем более их смысла.

Вождь кивнул Пайгамбару и тот, выпрямив спину, положил руки на колени, чуть прикрыл глаза и начал говорить:

– Каждая семья имеет запас провизии на двадцать дней, запас чистой воды в бочках на тридцать дней приготовлен, шесть сотен лодок… это мало, Бэли, но шкур не хватает…

– С лодками пока отложим, что еще?

– Вся медная посуда, кроме очажных котлов и мукомольных ступ собрана, как ты велел.

– Сколько всего воинов у народа Шахара? – спросил я Ленара, жестом остановив речь Пайгамбара.

– Все, кто выше клятвенного столба, считаются воинами!

– Я не говорю о детях и женщинах, – вздохнул я, – сколько мужчин?

– Девять неполных тысяч, – ответил за Ленара вождь, – но что качается женщин…

– Я понял, – договорить вождю я не дал, да уж, как-то я жестко с ними сегодня… – хорошо, мне нужно для начала десять воинов, которые не побоятся оседлать хозяина болот.

– Никто не убоится, – ответил Пенар, – но я отберу десятерых самых ловких.

– Пусть ждут меня завтра на рассвете у жертвенного камня… теперь я хочу кое-что вам показать, Пайгамбар, принеси со стены с ритуальным оружием самый крепкий щит и поставь вон там, – сказал я и достал из торбы модель пушки…

– Сюда все отойдите, – жестом я согнал всех присутствующих себе за спину, прижал лафет ногой, чиркнул кресалом об огниво, и поднес его к запальному отверстию… Бахнуло знатно! Весь зал заволокло едким дымом, который впрочем, быстро выветрился, а все присутствующие, кроме Дарины были, мягко говоря, в шоке.

– Это что? – прикладывая и убирая от ушей руки, спросил вождь.

– То же самое, только в тридцать раз больше должны изготовить кузнецы и оружейники Шахара! Это то, без чего нам не справиться с многотысячной армией иноземцев!

– Ты колдун? – Пенар уже подошел к щиту и засунул палец в отверстие, оставленное пулей.

Дарина сначала улыбнулась, а потом на ее глаза навернулись слезы… Пенар задал тот же вопрос, и даже с той же интонацией, с которой когда-то спросил меня Варас после того, как я выстрелил по туше косули из дробовика.

– Нет, это знания, которых, к сожалению, в моей голове не так много… Пайгамбар, теперь для тебя самое важное задание, – я рассыпал на столе содержимое из трех небольших кожаных мешочков, – знаешь, что это?

– Жженое дерево, – Пайгамбар размял в руках толченый древесный уголь.

– Верно, а это?

– Желчь земли… В мертвой роще, где высохли потоки из-под земли, там ее много!

– Да, это сера, – я кивнул на маленькую кучку серого порошка, – а вот это где можно найти?

– Я не знаю, – помотал головой Пайгамбар, но Хошияр может найти, она говорит с камнями.

– Хорошо, тогда я оставлю это здесь, и пусть Хошияр сегодня же поговорит с камнями, и узнает, где можно это найти, и хотелось бы поближе, а не снаряжать экспедицию в иберские горы.

– Как только она вернется в Храм, я сразу же ей об этом скажу, – часто закивал Пайгамбар.

– Что ж, теперь идемте на окраину Шахара, Пенар, прихвати щит.

После того, как эхо взрыва гранаты затерялось далеко в горах, рассеялся дым и шокированные уведенным и услышанным присутствующие пришли в себя, я сказал вождю:

– Получив эти знания, народ Шахара станет самым могущественным, во всяком случае, до тех пор, пока не разгадают секрет или кто-то не додумается сам. Если получится то, что я задумал, то война уже никогда не будет прежней.

– А где щит? – Пенар все пытался разглядеть на окраине болота щит, что до взрыва стоял в метре от гранаты.

– Не ищи, его разорвало на мелкие куски. Следующий совет через три дня, а теперь, – я подошел к вождю, – мне надо к кузнецам и оружейникам.

– Ты Бэли… ты знаешь что делать, – поклонился вождь, явно потрясенный увиденным, – пойдем.