Глава двадцатая
В Шахаре время для меня словно остановилось, разве что засечки на балясине у маленького круглого окошка, что я делаю каждый вечер, напоминают мне о проведенных здесь уже четырех неделях. У нас с Дариной есть свой дом, точнее, это небольшая, примерно в пятнадцать квадратных метров, комната в большом купольном сооружении на сваях. Вот вам и «дикари с севера»! Эти люди находятся на гораздо более высокой ступени развития этого мира. Пусть у них общинный строй, но это не помешало им построить самый настоящий водопровод и канализацию в своих «ульях», перенаправить теплые потоки от земли так, что в домах тепло. Этот народ ткет ткани такого качества, которого в княжестве и не видели никогда, разве что у иноземцев видел что-то подобное. Здесь есть кузни, в которых делают отличные орудия труда и куют великолепные клинки. Женщины искусно украшают и вышивают одежды, пекут хлеб из муки какого-то растения, по виду напоминающего кукурузу, а муку мелют на водяной мельнице. Мужчины ловят рыбу, занимаются охотой, строительством, выделкой шкур и, конечно же, постоянно упражняются в ратном деле и, кстати, многие женщины в этом тоже учувствуют. Дети, которых в каждой семье, по местным традициям, должно быть не менее трех, каждое утро посещают Храм Предков, где до обеда шаманы учат их всему, что должен знать и уметь этот народ, в остальное время дети помогают в семьях и, конечно же, просто растут, играют и остаются детьми. Ну, обо всем по порядку…
После того, как стихло ликование в связи с появлением избранного, то есть того «кто оседлал хозяина болот», то есть меня, нам с Дариной было настойчиво предложено жить в доме при Храме Предков, ну это чтобы соответствовать чему-то там, согласно пророчеству. Вежливо отказался, потому что был настолько потрясен увиденным, людьми, их бытом и устройством жизни, о чем я прямо и заявил вождю, что лучшим вариантом понять друг друга было бы поселиться и жить вместе с ними. Кстати то, что со мной явилась верхом на коте и Дарина, несколько озадачило и шаманов, и вождя, однако это весьма вдохновило местных женщин… С дороги мы очень устали, от нас разило «кошатиной», я поинтересовался у вождя насчет местной гигиены и был в очередной раз удивлен – большой зал под ульем, три ряда деревянных бочек по метру в высоту и ширину, под каждой каменное основание, которое в свою очередь закрывает неспешный поток горячей булькающей жижи от гейзера. Вода подавалась по желобам откуда-то сверху… вот и дикари-то! После нас отвели на третий, верхний уровень улья, где даровали чистые одежды и большой деревянный поднос с едой, а вождь сказал, что на рассвете он придет и отведёт нас в Храм Предков.
Так спокойно и безопасно я никогда себя не чувствовал и, обняв Дарину, засыпая, думал о том, что покидать этим людям такое волшебное место и ломать свой устроенный быт – чистое безумство.
Их было пятеро, пятеро сорванцов лет по десять, они влезли по внешней стене и теперь по очереди заглядывают в окошко, перешептываясь и комментируя увиденное. Я чуть приоткрыл веки и посмотрел на них сквозь ресницы, а потом они что-то засуетились и стали спускаться вниз.
– Нам пора, – дверь в комнату открылась, и в дверном проеме появился вождь, – жду вас у главной лестницы.
– Да, сейчас, – ответил я и сел.
Вождь молча кивнул и скрылся за дверью, а я потрогал за плечо Дарину…
– Просыпайся, нам пора.
Было действительно еще очень рано, только забрезжил рассвет. Кроме пяти любопытных мальчишек, которые, перепрыгивая по настилам улиц, увязались за нами, ранних пташек было немного, заметил нескольких женщин, идущих по окраине Шахара по направлению к колесу водяной мельницы у протоки с небольшой рукотворной плотиной.
Храмом Предков оказалось такое же купольное произведение деревянного зодчества, не более двадцати метров в диаметре. Дошли почти до края городка по деревянному настилу меж двух ульев, с обеих сторон настила было несколько горизонтальных рядов жердей, я еще подумал, что это что-то вроде перил, странные какие-то… Наконец толстые и почерневшие от времени доски настила уперлись в большой и плоский камень, отполированный тысячами ног в течение многих веков, от него, трапецией, снова небольшой настил под навесом, вроде как крыльцо, в арке высокие и широкие деревянные двери, окованные железом и на массивных железных петлях. Створки дверей украшены искусной резьбой – какой-то орнамент, фигурки людей, зверей… просто красиво, никакой связи с религией в этих изображениях я не нашел. Вождь остановился и шумно вздохнул. Я перестал глазеть вокруг и посмотрел на него, тот удовлетворенно кивнул, стянул подобие кожаных мокасин с наборной подошвой и положил их на то, что я принял за перила. Вот как, это подставка для обуви, ясно, в Храм босиком, значит… Мы с Дариной тоже разулись, кое-как пристроили сапоги на жерди. Вслед за вождем ступил на камень… Ого! Да он градусов шестьдесят, ноги еле терпят, Дарина поморщилась, перетаптывается, прошли дальше. За дверями звук шагов, двери открылись.
– Приветствую тебя, Бэли! – женщина лет пятидесяти стояла в дверях и улыбалась, никаких шаманских одеяний, бубнов, колец в носу. Разве что широкая тканая лента с золотой вышивкой опоясывает чело, в остальном она выглядела, как и все остальные женщины Шахара.
– Приветствую тебя, – мы с Дариной ответили почти хором и поклонились.
– Идите за мной.
Вождь не пошел с нами, и как только мы вошли внутрь, закрыл за нами дверь снаружи. Мы долго шли по спирали узкого коридора, двоим только-только разойтись, иногда в стенах появлялись занавешенные плотной тканью низкие арки. Шли молча, я держал Дарину за руку, по мере приближения к центру у меня появилось странное ощущение – казалось, я слышал какой-то шепот, но он не доносился откуда-то, он был у меня в голове, слова не удавалось различить… вдруг заболело сердце, появилась одышка, накатила невыносимая тоска, еще чуть-чуть и случился бы приступ клаустрофобии в чистом виде. Я почувствовал, как Дарина сжала мою ладонь… «Спасибо, любимая», – подумал я, с благодарностью осознав, что она отвлекла меня от накатывающей паники, которая неизвестно откуда взялась. Хорош мессия – истеричка припадочная! От ладони Дарины шло тепло, дышать стало легче, от сердца отлегло… Яркий свет! Зажмурился. Мы вошли в большой круглый зал, восходящее солнце светило так ярко, что стойки-опоры, от которых шли балки купола потолка, растворялись в свете, и казалось, что этот купол висит в воздухе. Постепенно привык к свету, в зале еще четыре человека: девочка лет пятнадцати, крепкого сложения парень, чуть моложе меня, мужчина и женщина, обоим лет по сорок, примерно. Одежды такие же простые – тканые рубахи, штаны и юбки в пол из тонкой кожи отличной выделки. Приятные, приветливые лица, ясные глаза, чистота… нет, так не бывает… слишком сильный контраст для этого мира, точнее, для той части этого мира, который я успел узнать.
По идеально подогнанным и отциклеванным доскам пола откуда-то распространяется теплый поток воздуха, а вверху свежо, дышится легко, несмотря на присутствие запаха сероводорода, но так, незначительно, практически перестал обращать на это внимание. Пока мы с Дариной не без удивления рассматривали зал, женщина, что нас привела, подошла к другим шаманам, и они тихо о чем-то говорили. Дарина тихонько толкнула меня плечом и кивнула на одну из стен, при этом снова сильно сжав мою ладонь. Вот оно что! Похоже, что безжалостные дикари с севера – это прикрытие, миф. У одной из стен были сложены и развешены одеяния из шкур, шлемы, изготовленные из черепов хищников с зубами, клыками, когтями, рогами и прочим бивнями, я еще подумал, что это больше похоже на ритуальную атрибутику, хотя мечи и топоры вполне боевые. Выходит, что набеги на северные границы Трехречья – тоже своего рода ритуал, хоть и кровавый. Моя мысль вскоре подтвердилась…
– Мы готовы познакомить вас с предками, готовы ли вы? – встретившая нас женщина, которая, судя по всему, была среди них главной, снова подошла к нам.
«А у нас есть выбор?» – подумал я и спросил Дарину:
– Готова?
– Да, – немного растеряно ответила она.
– Подожди, – старшая внимательно посмотрела в глаза Дарине, медленно и мягко положила ладонь ей на живот, – нет, мы сможем провести обряд позже, если в этом еще будет нужда, а сейчас… сейчас, обряд убьет в тебе мать и ты не сможешь дать Бэли детей.
Дарина хлопала глазами, переваривая сказанное шаманкой, да и я рот открыл…
– У нас будет ребенок? – спросил я шаманку.
– Конечно, будет, и не один, – широко улыбнулась та, – нет, сейчас твоя женщина не несет в себе дитя, но для обряда, придется выпить Слезы Предков и если женщина еще не дала миру дитя, то это опасно.
– Теперь понятно, – озадачено кивнул я, – а как вы…
– Это не сложно, – продолжала улыбаться шаманка и обратилась к девочке: – Нигалла…
Та, будто поняв без слов просьбу старшей, подошла к Дарине, взяла е за руку и отвела к стене, где были низкие лавочки, низкий столик, на котором стоял глиняный кувшин и блюдо с какими-то фруктами или овощами. Нигалла с Дариной присели там, а главная шаманка показала мне рукой на середину зала.
«Вечер, вернее, утро перестает быть томным» – подумалось мне, когда я подошел к центру и увидел простую циновку, с двух сторон которой в пол были вручены массивные кольца, рядом лежали тонкие кожаные ремни…
– Это необходимо, ты можешь покалечить себя… или нас, пока Предки говорят с тобой… ложись.
Я прислушался к своим ощущениям, пытаясь уловить опасность или еще что неприятное, но нет, кругом пустота и такая тишина, аж воздух звенит. «Ладно, хорош из себя институтку строить!» – подумал и решительно опустился на циновку, а старшая шаманка весьма озадачено посмотрела на меня, будто услышала, что я подумал, но не поняла смысла. Вот так, тут и думать громко нельзя!
Я не знаю, что мне дали выпить, по вкусу, так отвратного качества самогонка с какой-то горькой мякотью. Перехватило дыхание, жгло горло…
– Спокойно, – старшая шаманка положила мне руку на лоб и заставила принять горизонтальное положение, – дыши спокойно.
Лег, получилось сделать нормальный вдох, я почувствовал слабость, а также то, что кто-то аккуратно, но крепко распял меня ремнями… звуки отдалялись, я не мог поднять век, тепло сменилось прохладой, потом жар, снова холод и…
Тяжело осознавать себя ничем, нет, не так – НИЧЕМ. Ощущать себя песчинкой в океане – это лишь отдаленное сравнение, не видел себя, рук, ног, не чувствовал тела, но понимал, что это Я. Понимал, что Я уже много раз был… в этом, этом и этом Мирах, что проносятся мимо меня размытыми картинками… Или это я несусь, в прошлом, в настоящем и будущем одновременно, ничтожной песчинкой в океане миров. Вдруг картинки стали яснее, движение прекратилось, я будто находился в большой сфере, на внутренней поверхности которой увидел… Красивая зеленая планета, океаны, материки, леса, реки, живописные города… Вот две женщины в белых одеждах у какого-то каменного изваяния произносят молитвы, рядом поле, оно начинает вибрировать, почва проваливается немного, образуя лунки, куда потом ветер несет зерна, начинается дождь и он орошает поля, всходят колосья… Картинка сменилась, я увидел бой, две конницы в выжженной долине мчались навстречу друг другу, перекошенные в ярости лица всадников, дым, взрывы… Человек в богатых одеяниях, венец из тонкой золотой оправы, он умиротворенно смотрит на город с множеством купольных сооружений, очень красивый город, но на горизонте дым, лицо человека искажается скорбью, покрывается морщинами… темный сырой подвал, каменный стол с рисунками и рунами, трое, они вершат какой-то обряд. Снова планета, кругом бушуют ураганы, исполинские молнии разламывают острова на части и они уходят в океан, извержения вулканов, наводнения, разломы континентов, стихии сметают на своем пути все… грязные и серые тучи окутали планету, солнечный свет не достигает ее, вереница уставших, голодных и изможденных людей идёт по глубокому снегу, вот они преодолели перевал, и перед ними открылась долина, наполненная гейзерами и теплыми источниками, у людей уже нет сил радоваться тому, что они спасены и не замерзнут за два года зимы, они просто спускаются вниз и ложатся прямо на землю, чтобы согреться. Тучи вулканического пепла развеялись, на некогда прекрасной планете почти нет зелени, много пустынь, реки высохли, а где-то болота пожирают континенты…
Выжили немногие, а народ, который в ответе за катастрофу, был заточен на образовавшейся кальдере, окруженной гиблыми лесами и болотами. Боги не терпят конкуренции и когда великий дар целого народа обращен на уничтожение народа другого, то горе всем!
Сфера испарилась, я ощутил свое тело, донесся запах чего-то сладкого и, наверное, вкусного… Очень захотелось пить, потом есть, я открыл глаза и очень удивился – солнечного света уже нет, по кругу зала горят лампадки и одна стоит около меня, шаманы у стены тихо разговаривают о чем-то. Дарина, увидев, что я повернул голову, подскочила и побежала было ко мне, но Нигалла выставила руку, преграждая ей дорогу:
– Еще немного подожди, – попросила девочка Дарину, – тебе нельзя близко подходить.
– Да я вроде буянить не собираюсь, – с трудом прохрипел я, – очень пить хочется, и развяжите уже, ног не чувствую.
– Вот, – после того как меня развязали, старшая шаманка присела рядом и протянула мне ароматное горячее питье в стеклянной! пиале, – от этого станет лучше.
Похоже, компот, горячий, вкусный, густой и очень сладкий. Шаманка поднесла лампадку к моему лицу, посмотрела в глаза и сказала:
– Теперь ты все знаешь.
– И что мне с этим делать?
– Ты Бэли, ты знаешь, что с этим делать.
