Георгий Байдуков
РАЗГРОМ ФАШИСТСКОЙ ЭСКАДРЫ
(1938)

«…Полковника Снегова назначаю командиром эскадры сверхдальних миноносцев. Прибыть немедленно в штаб фронта».

Снегов еще раз прочитал приказ и, улыбнувшись, сказал лишь одно слово — «есть!» и быстро вышел из Управления воздушных сил.

Москва жила горячей жизнью, чувствовалась напряженность военной обстановки. Руководя страной, руководя армиями, формируя их, обучая и заботясь о них, Москва — Кремль, пятиконечные звезды которого в эти дни, казалось, сияли особенно ярко, — не зная сна, работала без устали.

Снегов еще раз оглядел заполненную Красную площадь, сел в автомобиль и скрылся в потоке тысяч таких же блестящих лимузинов.

На вторые сутки полковник Снегов уже прибыл в штаб фронта. Его принял командующий. Полковнику стало ясно, что миссия его не так проста, раз принимает сам командующий.

— Ваша задача, товарищ полковник, — сказал ему командующий, — перерезать коммуникации противника, перерубить все щупальца, идущие через море к материку. Для выполнения задачи прибыла прекрасная материальная часть, которую следует осторожно расходовать. Когда подготовите эскадру, дайте знать немедленно. Вылет по сигналу.

…Полковник Снегов уже десять дней с утра до вечера готовит часть к вылету. Летчики, штурманы-минеры, стрелки и артиллеристы — отборные люди из разных частей Красной Армии. Они прибыли сюда вместе с командиром эскадры и недоуменно спрашивали, почему их держат вдалеке от фронта. Никто, кроме Снегова и комиссара части, не знал боевой задачи — все держалось до самого вылета в абсолютной тайне.

Сегодня, как и вчера, солнце выглянуло из-за хребта гор 2-тысячеметровой высоты, освещая узенькое ущелье, на дне которого шумит небольшая горная речонка. Леса, покрывающие склоны суровых и безмолвных нагромождений, притихли, словно стараясь сохранить тайну военных сюрпризов. Снегов, выкупавшись в студеной воде шаловливой речки, прислушался к этой изумительной тишине. Очень трудно было представить себе, что недалеко, всего лишь в 500 километрах отсюда, Красная Армия ведет напряженную и беспощадную войну со старинным хищником Востока. Там гибнут люди, там грохот канонады заставляет трепетать все живое.

Снегов еще раз оглядел узкую голубоватую полоску неба над ущельем, темневший хребет слева и террасные сбросы горного хребта справа. Ущелье Партизан, так оно называлось, извивалось по руслу безымянной речушки, смыкая свои отроги где-то далеко на севере. Все знали, что недра этих мест богаты золотом, платиной, оловом и железной рудой; все знали, что Восток неизмеримо богат, красив и дорог советской родине. Но никто среди этих загорелых богатырей Украины, столичных улиц Москвы не думал, что жизнь их забросит в такой нетронутый кусок земного шара. Снегов подошел к купающимся товарищам.

— Товарищ полковник! Мы в этом ручейке разучимся плавать! Нельзя ли поближе к океану?.. — шутливо обратился к нему командир отряда Иванов.

— А ты акул не боишься? Ведь там не только глубоко, но и широко — не доплывешь до островов, поймает черноглазая акула, — старался подшутить невысокого роста штурман корабля.

Полковник прислушивался ко всякому слову подчиненных, внимательно вглядываясь в каждого бойца. Ему хотелось определить — устали ли люди, хорошее ли у всех настроение.

«Да, все идет прекрасно, но почему штаб не дает сигнала к вылету?» — думал командир.

— Товарищ полковник! Радиограмма от жены! — неожиданно оборвал мысли прибежавший веселый, с хитрыми блестящими глазами радист центрального узла.

Снегов с волнением взял телеграмму. Радист, широко улыбаясь, внутренне радовался, что командир получил хорошую весть из дома: «Сегодня родилась дочь. Целую. Катя». Радист получил ее открытым текстом и, считая ее «лично-бытовой», уже успел сообщить многим эту новость. К удивлению радиста, лицо полковника немного побледнело, а слегка вздрагивающие пальцы, еще раз перебиравшие кусочек бумаги, показывали и внутреннее волнение командира. Радист сконфуженно притих.

Через час палатки, расставленные на крутом склоне в густых зарослях леса, оживились, хотя и не было слышно ни криков, ни резких команд. Вскоре появились неуклюжие бронированные вездеходы и танкетки. Лагерь моментально был разобран и погружен на вездеходы, а личный состав и командиры расселись по танкеткам.

Наполняя ущелье ревом гусениц и моторов, транспорт тронулся по мелкому руслу торной речонки на север. Снегов, высунув голову в открытый люк командирской машины, разглядывал секретные батареи зенитчиков на вершинах хребта и противотанковые точки в боковых лощинках.

Иногда на склонах горы появлялись магниевые вспышки сигналов. С танка связи следовал такой же загадочный фейерверк ракет разного цвета. Снегов изредка отводил рукоятку телевизора. Перед его глазами возникали командиры-артиллеристы, прикрывавшие секретный аэродром в ущелье Партизан. Он разговаривал из танка с разными точками обороны авиаузла и, довольный ответами, запел любимую «Волочаевскую».

Пройдя пять километров, танкетки и вездеходы остановились у первого секрета. Все вышли из машин. Снегов выстроил летный и технический состав и, тщательно осматривая каждого, по одному пропускал через секрет подземного аэродрома. Вскоре эскадра, пробираясь по узенькой асфальтовой полоске, подошла к небольшой бетонной площадке, вырубленной на подошве склона Советской горы.

Серевший бетон замаскирован темно-зеленой краской под цвет хвойных лесов. Шесть огромных катапульт, осаженных в глубокие желоба, покрыты маскировочными сетками. В отвесной стене ущелья, где начиналась площадка, видны высокие бронированные ворота подземного аэродрома. Ворота расположены прямо против своей катапульты.

Снегов отдал приказание приготовиться к вылету. Технический состав бойко взялся за дело, открывая ворота тоннелей. В скале появилось шесть темнеющих дыр, словно ласточкины гнезда на высоких берегах Черного моря.

Полковник и комиссар, наконец, решили объявить личному составу задачу.

— Товарищи! Наша задача — перерезать коммуникации фашистского агрессора. Есть сведения, что 2-я и 3-я эскадры противника только что вышли из северных портов архипелага и идут к нашим берегам. Приказано потопить фашистскую эскадру на полпути к цели. Вылетаем через час, идем на высоте 10 тысяч метров. Выходим к ночи к нашим берегам и первые сутки планомерно обыскиваем их и западный берег неприятельского архипелага. На вторые сутки сбор на сигналы флагмана в районе восточнее южной оконечности острова. Атака минами в штормовую погоду, перед закатом. Если первая атака не даст хороших результатов, вторую производить не ранее, чем через десять часов. При ясной погоде в районе неприятеля не показываться и держаться на предельной высоте. Нам нужна внезапность. Ясно, товарищи?.. Помните, что задача весьма сложная, но ее необходимо во что бы то ни стало выполнить.

Еще с полчаса уточнялось задание отдельным экипажам. Комиссар доложил об успешном ходе операций нашей армии на фронте и о партизанских действиях на центральных островах неприятеля.

Наконец, все готово. Первый отряд эскадры сверхдальних миноносцев стоит на артиллерийских катапультах. Гигантские двухмоторные корабли мягко урчат своими мощными дизелями. Узкие белоснежные крылья залиты нефтью, длинные сигарообразные фюзеляжи герметически закрыты задраенными люками. К самолетам только что подвесили огромные морские мины направляемого действия. Полковник еще раз обходит площадку, где колышутся шесть первых кораблей. Наконец, он дает команду старта. На первой катапульте слышен слабый взрыв снаряда — самолет мгновенно бросается в сторону ущелья.

Катапульта откатилась плавно на место, а воздушный миноносец, словно орел, повис над ущельем, которое так долго скрывало тайну вылета. Затем самолет легко развернулся на 90 градусов и, набирая высоту вдоль зажимающих хребтов, быстро скрылся на севере.

Вслед за этим последовало еще 29 таких же выстрелов. Последний снаряд катапульты поднял полковника Снегова и его доблестного комиссара. Снегов сидел за штурвалом корабля, а комиссар — в штурманской рубке.

Самолеты поодиночке уходили на север. К исходу дня базовая рация флагмана начала подавать сигналы, по которым все остальные корабли сумели подойти к командиру, выстроившись широким фронтом поотрядно. Высота — 10 тысяч метров — среди темной ночи надежно прикрывала воздушные миноносцы от шпионских наблюдательных пунктов с суши и моря.

В полночь флагштурман доложил полковнику, что американские станции Аляски предупреждают свои торговые суда о сильном шторме на сегодня и завтра на всем побережье японских островов.

Снегов решил проверить правильность метеосводки. Он запросил все корабли о состоянии личного состава и работе материальной части. С тридцати кораблей последовало: «Все в порядке». Был передан новый курс и категорическое приказание выключить все передатчики впредь до разрешения. Общий сигнал — следовать за флагманом.

Эскадра свернула к островам неприятеля. Все огни, кроме верхнего семафора флагмана, выключились. Наступила звездная ночь над океаном. Высота все та же — 10.000 метров. За первые 10 часов полета миноносцы прошли 3.500 километров, нащупывая фашистские дредноуты и транспорты десантов. Только у островов внизу замелькали, словно бабочки, огни портовых городов. Как бы хотелось пустить туда парочку бомб, но нет на корабле бомб, есть только мины, предназначенные для отборной части фашистского войска.

Работа шла нормально, штурман доложил о том, что на восток от островов все закрыто облачностью. Корабли вновь изменили курс, взяли направление на юг к одному из портов. Черная бездна внизу — и больше ничего. Полковник включил автомат и вышел в рубку комиссара — штурмана.

— Ну, как дела, товарищ штурман?

— Нормально! Что же будем делать дальше, товарищ полковник?

— Думаю попробовать пробиться вниз тремя кораблями. Сейчас, если подсчитать скорость неприятельской эскадры, она должна быть в 400 милях от своего берега. На курсе она вряд ли держится, скрываясь от наших подлодок. Но далеко не отойдут. Если рассредоточим три корабля по фронту на 40 миль, я думаю, что все-таки мы на них наткнемся. Важно не обнаружить всех самолетов, иначе разбегутся. А если увидят один самолет, не придадут большого значения, да это и маловероятно: в шторм такой стоит грохот, хоть на голову сядь — не поймут. Меня беспокоит другое: выдержат ли самолеты, ведь там мотает как следует. Через три часа рассвет.

Пока штурман делал расчеты, Снегов по семафору передал распоряжение о разведке кораблям №№ 2 и 3 и назначил заместителю место ожидания. Вскоре 27 миноносцев отстроились за заместителем и, рассредоточившись, легли на курсы четырехугольника, зоны ожидания. Снегов с тройкой лучших экипажей перешел на снижение. Уже на 6.000 метров белые, как снеговые горы, шпили облаков встретили звено сильным покачиванием и ослепляющими вспышками молний. Полковник сообразил, что облачность грозовая. Выровняв самолет, начал искать просветы, которые всегда бывают при таком фронте. Затем корабли получили сигнал самостоятельных действий и скрылись в тучах. На высоте 800 метров облачность кончилась, но кромешная темнота и чудовищные броски корабля из-за шквалистой погоды совсем не обрадовали экипаж Снегова.

В дополнение ко всему начался сильный дождь. Снегов спустился еще на 500 метров ниже. Болтанка уменьшилась и корабль стал тверже держаться на курсе, но и здесь было еще трудно разобраться в том, что творится в океане, который словно вскипятили на гигантском примусе.

Стратосферный гигант стонал и изгибался от порывов ветра. Некоторые артиллеристы и стрелки в неимоверной жаре уже слегли от качки. Полковник отдал приказание открыть герметические люки, чтобы спастись от жары в боевых рубках самолета.

Потянуло свежестью морского воздуха. Все члены экипажа тщательно вглядывались в пучину океанских волн. Корабль несся в 100 метрах от воды.

— Справа… справа… — вдруг услышал в телефон Снегов чей-то голос. По сигнальному щитку он определил, что крик идет от артиллериста правой плоскости. Полковник, забыв меры предосторожности, резко повернул вправо, еще более снижаясь к воде. Через секунду какая-то бесформенная черная масса взметнулась перед носом самолета и сразу же исчезла во взметах воды.

— Крейсер! — крикнул комиссар. — Крейсер под нами!

— Курс на крейсер! Двумя минами огонь! — закричал, почти не соображая, полковник. Его взял не только азарт уже повоевавшего бойца. Он мгновенно сообразил, что в шторме корабли могли потеряться друг от друга и идти на больших дистанциях и поэтому, не опасаясь сосредоточенного огня, можно появившийся крейсер атаковать. Удачная атака заставит открыть всю эскадру, которая, может быть, идет и справа, и слева, и впереди виденного корабля. Тогда лишь разведка будет полная.

Штурман мгновенно дал боевой курс. Артиллеристы-минеры, притаив дыхание, ждали в телефон сигнала штурмана. Снегов с силой заставил тяжеловесный корабль резко повернуть назад и, буквально прижимаясь к седеющим гривам взбаламутившегося океана, весь отдался взгляду вперед, ожидая, когда неприятельский крейсер взлетит на гребне волны. Томительные секунды ожидания, когда вздрагивает каждый нерв от перенапряжения. И вдруг чуть левее заблестела прерывистая линия огней. Это, очевидно, закаченная команда включила свет, который проникает через некоторые задраенные иллюминаторы.

— Лево 30. Так держать! — слышит Снегов голос штурмана. Вот и лево 10. — Мина! — слышен вновь тот же голос.

Корпус самолета задрожал, как перемерзший путник, мина, шурша на пусковых пазах, с шумом выскользнула из фюзеляжа. Снегов отвалился влево, поспешно набирая высоту, боясь, что мина может вместе с крейсером размолотить свой же собственный воздушный корабль.

Ни Снегов, ни его экипаж не помнят, слышали ли они взрыв или нет, но помнят отлично, как среди страшного хаоса в океане и под облаками ночь на несколько секунд осветилась огромным мечом света, разрубившим военный корабль пополам. Вокруг замелькали огни выстрелов, по небу поползли метавшиеся от сильной качки щупальца прожекторов. Снегов, набирая высоту, отходил в сторону. Для командира стало ясно, что вражеская эскадра, измученная штормом, совсем не догадалась об атаке в такую страшную погоду.

Артиллерия, осветительные ракеты и прожекторы неприятеля — все в панике работали против невидимого врага.

Пользуясь артиллерийской паникой, полковник Снегов приказал включить базовый маяк самолета для сбора своей эскадры, которая висела на высоте 10.000 метров недалеко от места происшествия. Штурман заметил курс большинства неприятельских кораблей. Они шли кучно, выдерживая, несмотря на шторм, направление на город Н. Под прикрытием броненосцев и крейсеров шли многочисленные транспортные суда, обнаруживающиеся лишь прожекторами своих же судов.

Вскоре на маяк пришли корабли №№ 2 и 3, подстроившись к командиру, а через двадцать минут, пикируя сквозь облака, подтянулись и остальные самолеты. У всех материальная часть работала отлично. Только командир 3-го отряда беспокоился за свой левый дизель. Вот-вот наступит утреннее прояснение, и тогда ночь — хороший помощник в бою — уйдет надолго, и неприятель мгновенно откроет советские самолеты.

Снегов передает свои мысли штурману и просит скорее кончать расчеты. Наконец, после северного курса самолеты вышли под 90 градусов к неприятельской эскадре.

— Передать всем: строй линии — с интервалом по фронту 500 и более метров. Сохранение боевого курса автоматом с максимальной точностью на полной скорости. Высота 100–200 метров. Огонь по сигналу штурманов. Уход после сбрасывания прямо вверх на 10.000 метров. Сбор по маяку № 1 или заместителей. На построение включить верхние правые огни.

До фашистской эскадры осталось не более двух минут. Слабые огоньки показывают, что боевая линия самолетов построена.

— Полная скорость. Атака по этому курсу. Выключить все огни, — последняя команда, которую передал Снегов.

И советская эскадра воздушных миноносцев на полной скорости пошла на сближение с противником.

Снегов на этот раз сам увидел, как на восточной части горизонта из воды начали вырисовываться чернильные корпуса двух- и трехтрубных крейсеров, дредноутов и миноносцев. Вновь зашуршали мины, вновь нечеловеческие минуты боевого экстаза, а дальше на морских просторах океана заблестели зарева взрывов, пожаров, и наверное океан содрогнулся от стонов и воплей тонувших десантов вражеской армии.

— Не доплыли до нас соседи… — первое, что услышал от комиссара полковник.

В это время самолет находился над поредевшими облаками, вершины которых заливались многокрасочными лучами восходящего солнца. Снегов еще долго не мог уйти от воспоминаний боя.

Лишь после сбора всех кораблей Снегов окончательно успокоился, отдав приказание всем следовать к ущелью Партизан ломаным маршрутом, соблюдая высоту 12.000 метров.

Через минуту с корабля № 5 донесли, что при атаке неприятеля самолет не успел выйти в безопасную зону и попал под действие взрывной волны, после чего горючее правой плоскости быстро начало убывать и что с настоящего момента корабль может пройти не более 200–300 километров.

Снегов посмотрел на карту — в этом районе нет ни одного острова или отмели для вынужденной посадки сухопутного самолета. Чем помочь? В то время как командир по шифру сообщил советским подводникам о посадке самолета на воду, штурман по внутреннему приемнику принял решение команды самолета № 5. Оно было кратким: решили пойти в район неприятельской эскадры и пикировать на хорошую цель. Прощайте!

Снегов, быстро выйдя из строя, заметил, как из кучной стаи серебряных гигантов отделилась пятерка, медленно теряя высоту курсом на восток.

Полковник отдавал самые категорические приказания повернуть к своим берегам, но ни единого слова приемник флагмана не добился от подбитого корабля. Тогда Снегов быстро его нагнал, стал впереди его, разворачивая назад. Но и это не подействовало на пятерку. Корабль все снижался круче и затем перешел в пике.

Снегов также вылез под облачность. Стояло серое утро. Лучи солнца, пробиваясь сквозь слабую пелену облачности, светлыми пятнами разнообразили и без того богатые краски прекращающегося шторма.

Километрах в пяти дымили трубы не то крейсера, не то дредноута. Самолет № 5, нацелившись на него, задымил своими мощными моторами, с сильным снижением уходил от Снегова. Противник заметил самолет, открыл по нему сильный огонь. Разрывы окружили самолет, и иногда Снегову казалось, что уже нет в живых веселых украинцев экипажа пятого корабля. Но вот он вновь заблестел крыльями на солнце, все круче опуская нос. Затем вдруг пятерка вошла в отвесное пике. Мгновение — и черный дым, окутавший корабль, скрыл это страшное зрелище войны.

Командир со слезами, которых не видел никто, повернул на восток.

Когда он вернулся на аэродром ущелья Партизан, его эскадра вновь запрятала в подземные тоннели корабли, готовые выйти на катапульты для очередного взлета…

Поздно вечером, слушая сообщения широковещательной радиостанции, Снегов и все бойцы узнали, что 2-я и 3-я неприятельские эскадры с несколькими десятками транспортов почти полностью погибли… от шторма. Так говорили сообщения штаба противника.

Снегов и его товарищи хитро улыбнулись, решив как следует отдохнуть после длительного боевого полета. Завтра последует новое задание.

— Может, теперь в столице неприятеля научились отличать шторм от штурма советских птиц, несущих смерть фашизму, мир и счастье трудовому человечеству.

Ночь накрыла, как одеялом, ущелье Партизан, и бойцы эскадры сверхдальних воздушных миноносцев заснули крепким сном.