Серое небо отодвинулось от верхушек айсбергов — над снежной пустыней прибавилось воздуха. Стало легче дышать. Нанаец вывернул карманы своих брюк наизнанку и стоял, наблюдая, как из них ворохом сыплется разная мелочь. Потом вытряхнул содержимое рюкзака прямо на снег и присел на корточки: перед ним валялась груда ненужных вещей, которые напомнили ему о его же ошибках.

— Японский городовой! — выругался путник, неприятно поражённый видом своих глупостей, таких очевидных на фоне сияющей снежной белизны. Одна только маленькая фотография — его жена и две дочери на фоне далёких синеющих гор — привлекла внимание Нанайца. Он бережно вытянул снимок из кипы пожелтевших квитанций, сунул его во внутренний карман тёплой, подбитой искусственным мехом куртки и продолжил разглядывать своё прошлое.

Ошибки лежали большим неуклюжим комом. Во все стороны торчали непонятные по своему назначению резиновые пики, бумажные скрепки, пластилиновые камни. Нанаец принялся перебирать хлам, торопясь покончить с этим делом быстрей, чтобы не замёрзнуть. Впрочем, он скоро убедился, что тут одни сплошные никчёмности. Старый доллар, приклеенный к марке техасского торгового дома, чёрные очки в клеточку, завёрнутые в Зингапурский контракт пятилетней давности, высохшая рыбья шкурка, картонная коробка с разноцветными морскими звёздами, чертежи рыболовецкого траулера, пакет из-под сока, сморщенный рыбий пузырь — всё вызвало в нём чувство отвращения, напомнив о ненужном, пустом, несущественном. Каким всё показалось жалким, ничтожным на фоне спокойных вечных снегов! К чему эта рухлядь? Какой в ней прок? Вот почему была так тяжела его походка в последнее время! Собственные ошибки, тяжким грузом давившие на плечи, не позволяли быстро шагать.

— Как же я захламился! — сказал вслух Нанаец.

Почему он не догадался избавиться от них раньше, это уже не имело значения. Нанаец выпрямился и ногами сгрёб мусор в одно место. Постояв в небольшом раздумье, вынул из рюкзака флакончик с ДЗ и вытряс несколько капель на кучу старых предметов. Спичек, чтобы поджечь, не оказалось, тогда он развернулся спиной к ошибкам и оглушительно пукнул. Далёкие айсберги недовольно вздрогнули и предостерегающе покачали своими верхушками. Им не понравился звук, но то, что за ним последовало, заставило их снова застыть в удивлении.

Мощное пламя охватило свалку. Взвившись до самых небес, оно осветило красным светом застывшие снежные просторы, мечту, одобрительно следившую за действиями человека, и пустой рюкзак. Не ожидавший подобного эффекта, потрясённый силой природы, Нанаец резко отпрянул в сторону. Он пристально смотрел на яркий огонь, заворожённый его причудливой формой, и думал о том, что огонь похож на живой цветок. Глядел, как отрываются лепестки у цветка, устремляясь в чёрное небо, и как исчезают в нём, рассыпаясь от холода и смешиваясь со звёздами. Полярная ночь молчала.

Нанаец был спокоен. Теперь ничто не будет мешать движению, можно заново, налегке обходить все дороги и, переждав мировой кризис, приступать к дезинфекции. Встав на лыжи, человек поманил за собой зелёную птицу, перелетевшую в сторону от костра, оттолкнулся палками и уверенно заскользил по твёрдому снегу, подальше от разгорающегося огненного цветка. Прочь от своих прошлых ошибок!

А где-то в жаркой Эх-Вынии в это же время Гр без дела валялся в старой телеге среди скользких арбузных корок. Кибитка упала с крюка и теперь стояла под окнами квартиры. И телега, и особенно Фецир, потерявший швабры и тряпки по пути с юга, вызывали любопытство жителей дома. Эхвынцы думали, что это реквизиты боевика, и всё ждали, когда же начнутся съёмки фильма. Гр спускался сюда, когда ему бывало грустно, сегодня был именно такой вечер. Любитель «Маисовки» печально, без всякой надежды глядел в темнеющее тихое небо, стараясь отыскать в нём Полярную звезду.

Всполохи костра на юге небосклона заставили проходимца вздрогнуть и подняться во весь рост. «Нанаец! Знак подаёт! Включил Северное сияние!» — пронеслось в его голове. Гр стал судорожно что-то искать на дне телеги, разгоняя пьяных стрекоз. Среди груды пустых бутылок нашёл самодельный компас, бывший когда-то будильником с треснувшим стеклом. Попытался вытряхнуть застрявшие под стеклом арбузные семечки, но, побоявшись, что потеряет время и пропустит сияние, бросил это занятие. Поддел через трещину, с помощью тростинки, большую стрелку, повернув её в сторону Северного сияния, и трусцой побежал к отблескам надежды.