Книга: Лучшие стихи
Назад: 210 шагов (из поэмы)
Дальше: Старые фотографии

Память

Старая записная книжка

Где же она пропадала?
                             (Поиски – труд напрасный!)
Вновь я ее листаю,
с прошлым —
                   глаза в глаза.

 

В этой потертой книжке,
                                 будто в могиле братской —
мертвые
телефоны,
мертвые
адреса…
Уже ничего не поправишь.
                                    Уже ничего не скажешь.
И не напишешь писем.
И не дождешься звонков…

 

Вот на пустой странице —
                                    Шукшин Василий Макарыч.
А перед этим —
                     рядышком —
Симонов
и Смеляков…
Как поименный список
                               армии перед боем
(хватит работы санбатам,
                                 разведчикам
                                                 и штабам!).
Ояр!
Куда же ты, Ояр?!
Не отвечает Ояр.
Сумрачно и таинственно
                                 палец подносит к губам.

 

Строки в потертой книжке
                                    все еще смотрят призывно.
Все еще дышат,
                     требуют,
                                вздрагивают и говорят.
Я имя читаю
и слышу
           глуховатый голос Назыма:
«Брат,
        мы давно не виделись…
Как поживаешь,
брат?..»

 

Трудно листать страницы.
Видеть фамилии
                       тяжко…
Зимний полуденный Вильнюс.
За незастывшей рекой
улица Малонёи.
«Стаська! – кричу я.
– Стаська!»
Он улыбается грустно.
                              Машет нездешней рукой.

 

Старая, старая книжка.
Буквы поблекли.
Однако
имя любое —
                   словно
                            прикосновенье к огню.
Строчка:
«Звонить Паруйру!!»
                           Два восклицательных знака.
Может, звонил.
Не помню.
Больше не позвоню.

 

Старая книжка свидетельствует,
                                          жалует
                                                   и обвиняет.
Как черный квадратик в «Вечерке» —
                                                  каждый ее листок…
Где ты, Кузьмич?
Откликнись!..
И комнату заполняет
неповторимо протяжный,
                                  скорбный луконинский вздох…

 

Я позабыл о времени,
                             старую книжку листаю.
Вся она —
будто исповедь
                    осиротевшей семьи…
Рана моя
            открывшаяся.
Память моя
               святая.
Други мои – товарищи.
Вечные судьи
мои.
Назад: 210 шагов (из поэмы)
Дальше: Старые фотографии