80
Ситуация вышла из-под контроля, и Винченти понимал это. Но, если он будет сидеть тихо и сохранять спокойствие, возможно, все еще обойдется. О'Коннер решит проблему, как это бывало всегда. Вот с Карин Вальде и Грантом Линдси было сложнее. Карин металась по лаборатории, словно тигрица по клетке. Силы возвращались к ней, и она не могла дождаться окончательного выздоровления.
— Расслабьтесь, — сказал ей Винченти, — Зовастиной нужен я. Она не станет делать глупостей.
Винченти знал, что потребность в антигенах заставит ее держаться в рамках, и именно поэтому никогда не раскрывал ей их секрет.
— Грант, обезопасьте свой компьютер. Защитите паролями все, что только можно.
Он видел, что Линдси испытывает не менее сильные эмоции, чем Вальде, но если ею двигала ярость, то молодым ученым — страх. Винченти, однако, было нужно, чтобы его помощник сохранял ясность мысли, и поэтому он сказал:
— Нам здесь ничто не грозит, так что не паникуйте.
— Она ненавидела меня с самого начала. Ей было противно даже разговаривать со мной.
— Может, она вас и ненавидела, но нуждалась в вас и до сих пор нуждается. В этом ваше преимущество.
Линдси не слушал. Он стучал пальцами по клавишам, бормоча что-то себе под нос испуганным шепотом.
— Эй, вы, оба! — прикрикнул Винченти. — А ну-ка успокойтесь! Мы даже не знаем, здесь ли она.
Линдси поднял голову от компьютера.
— Прошло уже много времени. Что делают здесь эти солдаты? Что вообще происходит?
Хороший вопрос, но Винченти оставалось полагаться на О'Коннера.
— Та женщина, которую Зовастина забрала из лаборатории, — проговорил Линдси. — Я уверен, что она не довезла ее до Федерации. Я прочитал это в ее глазах. Зовастина намеревалась убить ее. Просто так, для развлечения. Она готова убить миллионы людей, что уж говорить о нас! Кто мы для нее?
— Мы — ее спасение.
По крайней мере, Винченти хотелось в это верить.
Стефани свернула с шоссе на аллею, по обе стороны которой, словно часовые, высились тополя. Они доехали довольно быстро, преодолев сто пятьдесят километров за два часа. Эли удивлялся тому, как все изменилось за те несколько лет, что он здесь не был. Строительство дорог и туннелей было одним из важнейших приоритетов Федерации. Через горы была проложена новая система дорог, значительно сократившая путь с севера на юг.
— Здесь теперь все по-другому, — говорил он с заднего сиденья. — Я был тут два года назад, и дорога тогда была покрыта камнем и щебенкой.
— Этот асфальт уложили недавно, — согласилась Стефани.
За деревьями простиралась плодородная долина, подобно шахматной доске испещренная квадратами пастбищ, а дальше начинались холмы, постепенно переходящие в горы. Она заметила пастухов, присматривающих за отарами овец и коз. По траве вольно скакали лошади. Дорога тянулась между деревьями и вела их строго на восток, по направлению к далекой гряде серебристых гор.
— Мы приезжали сюда для проведения исследований, — рассказывал Эли. — Тут была маленькая деревушка, всего из нескольких чидов — типичных для Припамирья домиков с плоской крышей, построенных из камня и глины. В одном из них мы останавливались. Теперь этой деревни нет.
С Малоуном Стефани больше не разговаривала и не осмеливалась связаться с ним. Она не знала, в какой он сейчас находится ситуации, и боялась оказаться некстати. Ясно было одно: он сумел освободить Кассиопею, но при этом засветил Виктора. Эдвина Дэвиса и президента Дэниелса эта новость не обрадует, но редко бывает, чтобы все шло по плану.
— Почему здесь так много зелени? — удивлялся Торвальдсен. — Мне всегда казалось, что Памир — край камней и иссохшей земли.
— В большинстве своем здешние долины действительно таковы, какими вы их описали, — стал объяснять Эли, — но там, где есть вода, они могут быть прекрасны, как кусочек Швейцарии.
Впереди, за деревьями, Стефани разглядела массивное каменное сооружение, притулившееся у подножия горы, вершина которой была лишена снежного покрова. Высокие стены дома венчала остроконечная крыша, покрытая черной черепицей, фасад представлял собой мозаику из камня разных цветов — коричневого, серебристого и золотистого, вытянутые окна были украшены массивными карнизами, отражающими свет послеполуденного солнца. Три этажа. Четыре каминные трубы. Одна из стен все еще была в строительных лесах. Глядя на этот дом, Стефани подумала, что он напоминает один из особняков, каких множество на севере Атланты, или снимок из журнала «Архитектурный дайджест».
— Вот это домик! — выдохнула она.
— Два года назад его здесь не было, — заметил Эли.
Торвальдсен поглядел на дом в окно.
— Видимо, резиденция нового владельца этих земель, — сказал он.
От особняка их отделяло с полмили. Дорогу преграждали железные ворота. Две каменные колонны, напоминающие миниатюрные минареты, удерживали арку из кованого железа в виде слова Attica.
— «Чердак» в переводе с итальянского, — пояснил Торвальдсен. — Вот одна из причин, по которой азиаты ненавидели советских. Они тут все поменяли на свой лад. Разумеется, после создания Федерации все эти перемены были отменены. Еще одно объяснение невиданной популярности Зовастиной.
Стефани поискала глазами какое-нибудь устройство, с помощью которого можно было бы поговорить с хозяевами дома, — что-то вроде домофона, но ничего не обнаружила. Однако из-за «минаретов» вдруг возникли двое мужчин — молодых, худощавых, с автоматами Калашникова в руках. Первый направил на них оружие, второй открыл ворота.
— Ничего не кажешь, теплый прием, — промычал Торвальдсен.
Один из мужчин подошел к машине, повел стволом автомата и пролаял что-то на незнакомом языке. Стефани перевод не требовался. Она точно знала, чего он хочет.
Зовастина вошла в проход и с помощью брелока, который взяла из мертвой руки О'Коннера, закрыла потайную дверь. Вдоль стены, соединенные проводом, тянулись лампы, закрепленные на стальных скобах. Узкий коридор тянулся на десять метров и упирался в железную дверь. Зовастина подошла к ней и прислушалась. С другой стороны не доносилось ни звука. Она дернула за ручку. Дверь открылась.
Сделав шаг, она оказалась на верхней площадке лестницы, выдолбленной прямо в скальной породе. Лестница круто уходила вниз. Впечатляюще! Ее оппонент явно думал на несколько ходов вперед.
Винченти посмотрел на часы. О'Коннер уже должен был бы дать о себе знать, однако внутренний телефон, висящий на стене, молчал. Сам он звонить не осмеливался, боясь выдать себя. Они сидели здесь уже три часа, и Винченти проголодался, хотя в животе у него бурчало скорее от беспокойства, нежели от голода. Он убивал время тем, что защищал паролями данные, а потом резюмировал пару экспериментов, которые они с Линдси провели, желая удостовериться в том, что археи теперь могут существовать при комнатной температуре — по крайней мере в течение нескольких месяцев, необходимых для производства и продажи лекарства. Это занятие помогло ему отвлечь от страхов Линдси, но Вальде оставалась все такой же возбужденной.
— Вылей в раковину все, — велел он помощнику. — Все жидкости, все растворы, все образцы. Не оставляй ничего.
— Что вы делаете? — спросила Карин.
У Винченти не было настроения спорить с ней, поэтому он просто ответил:
— Они нам больше не нужны.
Женщина поднялась со стула, на котором сидела.
— А как же я? Мое лечение? Вы дали мне достаточно вашего лекарства? Я здорова?
— Это мы узнаем завтра или послезавтра.
— А если нет? Что тогда?
Он окинул женщину изучающим взглядом.
— Вы на удивление требовательны для женщины, которая только что умирала.
— Отвечайте мне! Я излечилась?
Проигнорировав ее вопрос, Винченти сфокусировал внимание на мониторе компьютера. Несколько щелчков — и он скопировал все данные на съемное запоминающее устройство. Затем он запустил программу шифрования жесткого диска.
Карин схватила его за рубашку.
— Вы сами пришли ко мне! Вы нуждались в моей помощи! Вам была нужна Ирина! Вы подарили мне надежду! Так не бросайте меня!
От этой женщины могло быть больше проблем, чем пользы. Винченти решил успокоить ее.
— Мы можем сделать столько лекарства, сколько понадобится, — проговорил он примирительным тоном. — Это просто. Если понадобится, мы даже можем отвести вас туда, где живет бактерия. Пейте на здоровье! Они и таким образом работают.
Но его обещания, похоже, не произвели на Карин должного впечатления.
— Вы лживый мерзавец! — выпалила она, отпустив его рубашку. — Не могу поверить, что я попала в такую передрягу!
Он тоже не мог в это поверить, но изменить что-либо было уже нельзя.
— Все готово? — спросил он Линдси.
Молодой человек кивнул.
Внимание Винченти привлек звон бьющегося стекла. Повернувшись, он увидел, что Карин разбила о край стола пустую бутылку и медленно движется к нему, зажав в руке горлышко с торчащими острыми зубцами. Подойдя к Винченти, она прижала импровизированный кинжал к его животу и устремила на него горящие ненавистью глаза.
— Я должна знать: я излечилась?
— Ответьте ей, — прозвучал вдруг новый голос.
Все трое повернули головы к входу в лабораторию. В дверном проеме стояла Ирина Зовастина с пистолетом в руке.
— Она излечилась, Энрико?