Эпилог
Имя ему смерть, и ад следовал за ним.
Откровение Иоанна, 6.8
Гебзе, Анатолия, недалеко от Константинополя,
четыре недели спустя
Довольно долго звук колокольчиков на штандарте султана невозможно было различить. В огромном турецком лагере, готовящемся ко сну, его заглушал гул голосов. К нему добавлялись ржание лошадей, короткие вскрики ослов, протяжный, трубный зов верблюдов.
Однако человек, чье ремесло состояло в том, чтобы шить что угодно из кожи и шкур, довольно уверенно пробирался сквозь плотную паутину палаток и шатров. Чем ближе он подходил к центру лагеря, тем тише становилось вокруг. Здесь люди разговаривали вполголоса, чаще шепотом, в основном сами с собой и очень редко друг с другом, да и то с опаской поглядывали через плечо, желая убедиться в том, что поблизости нет лишних ушей. Они делали предупреждающие жесты, словно хотели заглушить тот звук, который становился все громче по мере того, как кожевник подходил к сердцу лагеря. Это были тягостные стоны человека, мучающегося в агонии. Люди здесь были сосредоточены, погружены в себя. Они стояли на коленях и тихо молились.
Никто не обратил внимания на этого невысокого коренастого ремесленника в грязной одежде, давно потерявшей цвет, и линялой чалме, не взглянул на растрепанную бороду и босые, грязные ноги. При нем не было оружия, только сумка через плечо, в которой он носил принадлежности своего ремесла. Изнутри, чтобы не потерялись, в ней были приколоты костяные иголки разной величины и толщины, лежали шпульки с нитками из верблюжьей шерсти, кожаные заплатки и тесемки, металлическое шило. Если бы кто-нибудь взял на себя труд повнимательнее приглядеться к этой сумке, то он, конечно же, заметил бы, что из нее капает вода. Но никто этого не сделал.
Кожевнику удалось добраться до султанского шатра гораздо легче, чем в предыдущий раз. Он миновал турецкие отряды, размещенные в обычном порядке, прошел сквозь ряды гази и акинчи, непрестанно скачущих на маленьких лошаденках между войлочными навесами, миновал шатры провинциальных губернаторов, белер-беев, и остроконечные юрты, покрытые верблюжьими шкурами, в которых обычно спали янычары. Этот человек заметил несколько штандартов, отмечающих расположение их отрядов, — башня, колесо, полусолнце и даже знакомый слон на флаге семьдесят девятой орты.
Он уже знал, что идти ему осталось недолго, когда увидел шест с желтым полотнищем, отмечающим левое крыло спагов. Печальная молчаливая сосредоточенность, которую кожевник увидел на лицах турецких рыцарей, многое объяснила ему, точно так же, как и отчаянные страдальческие вскрики, хорошо различимые уже здесь.
Ремесленник был невысоким, а воины, через расположение которых ему приходилось идти, принадлежали к элите турецкой армии и, как правило, отличались крупным телосложением. Он проник через их ряды, как иголка с ниткой проскакивает через не очень плотную ткань. Когда бедняк дошел до расположения султанских гвардейцев, последнего препятствия на своем пути, он наконец смог увидеть бубенцы на султанском штандарте. Их тихий мелодичный перезвон заглушался громким страдальческим стоном.
Невысокий мужчина прошел мимо гвардейцев и увидел шесть конских хвостов, покачивающихся на ветру. Штандарт Мехмета стоял перед шатром, точно таким же, как и тот, который он сжег двадцать лет назад.
Влад двинулся вперед. Никто не остановил его, он подошел к двустворчатым воротам, прошел в них, миновал султанских телохранителей, застывших с обнаженными мечами в руках, и лучников-солаков, неизменно держащих стрелы на растянутой тетиве. Никто не пошевелился, словно все боялись сделать лишнее движение, которое могло бы вызвать непоправимые последствия. Мир сдвинется, что-то изменится в нем невозвратно, катастрофически. Их султан, блистательный Мехмет Завоеватель, который стонал от боли, потому что демоны раздирали его внутренности, умрет.
Дракула, так никем и не остановленный, даже не замеченный, приподнял край полотна, закрывающий вход в шатер, и ступил внутрь. Он словно попал в совершенно другой мир. Здесь повсюду царило движение, было шумно.
Большая часть этого шума доносилась от дивана, стоявшего в самом центре огромного шатра. Создавал его человек, который метался на нем, мучимый болью. Лекари в белых одеяниях с пурпурными лентами старались влить какую-то жидкость в рот этого страдальца. Однако султан выбил чашу из их рук и продолжал выкрикивать молитвы пополам с ругательствами.
Лекари снова налили настой в чашу и поднесли ему. На этот раз им удалось заставить Мехмета выпить немного жидкости, потом еще немного. Султан откинулся назад, затих, однако постоянно шевелил ногами, словно собирался сбежать со своей постели, покрытой бурыми и желтыми пятнами. Его громкие вскрики сменились глухим, протяжным стоном.
Врачи отошли от постели, вытирая с лиц капли пота.
Высокий человек в богатых одеждах визиря, на которых виднелись желто-коричневые пятна рвоты, отвел в сторону одного из врачей и напряженно спросил:
— Что можно сделать еще, почтенный Якуб?
— Я не знаю. — Лекарь покачал головой. — Меня позвали слишком поздно, и мне неизвестно, что мой дражайший и уважаемый коллега Хамидаддин аль Лари давал больному.
— Этот уважаемый и дражайший осел! — прошипел визирь. — Я прикажу вывернуть наизнанку этого болвана и вытянуть из него все кишки, пусть он только попадется мне. Это яд, вы полагаете?
— Вполне возможно. — Якуб пожал плечами.
— Сколько ему осталось жить?
— Я не знаю.
Визирь глубоко вздохнул и негромко выругался, посылая проклятия то ли сбежавшему доктору, то ли кому-то еще. Затем он поднял голову и взглянул на слуг, рабов, солдат, лекарей, стоявших в стороне. Два десятка человек, собравшихся в шатре султана, молча смотрели на него, ожидая приказаний.
— Никто из вас не выйдет из этого шатра, — громко сказал он. — Ни одного звука о том, что происходит здесь, не должно просочиться наружу. Все вы умрете, если Баязет, сын Мехмета, узнает обо всем раньше настоящего наследника престола!
Визирь взглянул на присутствующих по очереди, вдруг заметил Дракулу, и глаза вельможи расширились от гнева.
— Кто это? Проклятье! Взять его! — крикнул он.
Четверо стражников бросились к Владу. Он успел сдернуть мешок со спины и отбросить его в сторону. Двое солдат схватили его за руки, двое — за ноги и повалили на пол. Он не сопротивлялся. Ему вовсе не хотелось драться. Сегодня Дракула пришел сюда вовсе не для этого.
— Кто ты такой и что здесь делаешь? — спросил визирь.
Теперь все, кто находился в шатре, внимательно смотрели на незнакомца, словно он мог помочь им хотя бы ненадолго отвлечься от стонов измученного человека, лежащего на диване, забыть о страшном зловонии, исходящем от него.
— Я принес моему султану, светочу мира, один очень редкий цветок, сиятельнейший господин, — проговорил Дракула на турецком языке. — Его можно найти только в одной долине за Дунаем, в Валахии.
Визирь раскрыл рот от растерянности и застыл. Все знали, что Мехмет — садовник и души не чает в своих цветах. Это было любимое занятие султана, ремесло на черный день, как выражался Мурад, его отец. Но сейчас? В такое время? Какие могут быть цветы?
Визирь так и не нашел нужных слов, поэтому переспросил:
— Так ты говоришь, что принес нашему господину… цветок?
Он повернулся к людям, стоявшим за его спиной, и крикнул:
— Он лжец, сумасшедший либо шпион! Разрежьте его по частям, выколите глаза, отсеките яйца, вырвите из груди сердце! А потом бросьте собакам это омерзительное тело! Исполняйте немедленно!
Солдаты подняли Дракулу и потащили его к выходу из шатра.
Визирь с гневом крикнул на них:
— Идиоты! Тупицы! Я же сказал, что никто не должен выходить отсюда! Ни единая живая душа. Все делайте здесь, в углу!
Солдаты быстро исполнили приказание. Двое держали Дракулу под руки, двое других достали кинжалы.
Влад было подумал, что все кончено, но тут послышался слабый голос Мехмета, уставший от крика и больше похожий на шепот:
— Подождите.
Все, кроме четверых солдат, державших Дракулу, повернулись к султану.
— Великий господин? — Визирь подошел к дивану, преклонил колени. — Вы вернулись к нам?
— Подведите его ко мне, — прошептал Мехмет.
— Кого, великий господин?
— Человека, который принес мне дар.
Визирь в недоумении пожал плечами, потом повернулся к гвардейцам, кивнул им. Двое солдат подтащили Дракулу к султану, крепко держа его.
Влад взглянул на давнего врага. В последний раз он видел Мехмета в ту незабываемую ночь, двадцать лет назад, в горящем шатре, совсем в другой стране. Оба они тогда были молоды и крепко сжимали рукоятки мечей.
Дракула хорошо знал, как время ослабило его самого, но это не значило почти ничего по сравнению с тем, что оно сотворило с правителем Порты, некогда блистательным. То ли так поработали годы, то ли болезнь, то ли они вместе, но Мехмета не так просто было узнать. Его рыжие волосы исчезли, только над ушами висели жалкие, редкие полоски. Бронзовая загорелая кожа поблекла и покрылась каким-то зеленоватым налетом. Крепкое тело игрока в джерид обмякло, стало бесформенной массой, покоящейся на шелковых простынях, запятнанных кровью и рвотой. Однако взор султана оставался ясным и цепким, как прежде.
Мехмет пристально взглянул на ремесленника и спросил:
— Так что ты принес мне?
— Мой подарок в сумке, владыка мира, — ответил Дракула.
— Так дайте ее сюда.
Один из гвардейцев принес сумку.
— Откройте, — приказал Мехмет едва слышно, так как судорога снова сковала его.
Все знали, как султан обожал растения. Не один охранник понес наказание за неаккуратное обращение с ними. Гвардеец немедленно, но очень бережно раскрыл сумку, затем вытащил из нее небольшой холщовый мешок, полный влажной земли. Из этого мешка выглядывал небольшой цветок. Его темно-лиловые остроконечные лепестки были закрыты.
— Что это? — прошептал Мехмет.
— Крокус. Он недавно расцвел в долине за Дунаем, о которой я говорил. Когда выйдет солнце, цветок снова раскроется и покажет тебе желтые и малиновые тычинки. На латыни он называется «палазий».
Визирь и султанский лекарь в изумлении уставились на крестьянина, который где-то у себя в глуши получил представление о латыни, Мехмет же словно и не заметил этого. Он внимательно смотрел на цветок, снова взглянул на бедняка, принесшего его, затем повернулся на бок, напрягся, икнул. Тонкая струйка зеленой рвоты вытекла из его рта.
Султан поднял голову и хрипло приказал:
— Вон!
— Может быть, нам стоит убить его перед твоим взором, великий господин? — Визирь поднял руку, чтобы подать солдатам знак.
— Не он. Вы все уйдите отсюда. Не он. Вы! Вы все!
Мехмет приподнялся на постели. Его глаза вспыхнули. Он гневно смотрел на своих подданных, но силы быстро оставили султана, который снова рухнул на подушки, содрогаясь в конвульсиях.
— Никто не смеет выходить за ворота! — прошипел визирь. — Никто!
Один за другим все покинули шатер. Визирь придержал полог, обернулся, посмотрел на султана, лежащего на кровати, на крестьянина, который стоял перед ним, покачал головой и удалился.
Теперь они остались одни. В шатре воцарилась тишина, все смолкло и за его пределами. Ее нарушало только постоянное бурчание, доносящееся из желудка Мехмета, и шелест простыней под его ногами.
Они молча смотрели друг на друга, потом султан первым нарушил молчание:
— Дракула!..
Влад на мгновение растерялся. Он не ожидал, что Мехмет сразу узнает его. Султан сильно изменился, но время не пощадило и его. У Дракулы не было никакого продуманного плана. Он рассчитывал на крокус и на то, что Мехмет любит цветы. Влад во всем полагался на кисмет.
— Ты знаешь, кто я?
— Я знаю, кем ты был. Теперь ты мертв и пришел ко мне из тьмы небытия, чтобы доставить какую-то весть.
Дракула наклонился к нему.
— Нет, Мехмет Селеби, возлюбленный небесами. — Влад назвал султана его давним именем. — Я не мертвец, пришел к тебе живым и не принес никакой весточки от тысяч людей, убитых тобой за много лет.
— А как насчет тех, кого убил ты, Дракула? Мы с тобой два сапога пара, разве нет? Только ты действовал в более скромных масштабах, в своей маленькой стране. Я ведь видел ту жуткую череду кольев, на которых торчали люди.
Спазм снова схватил султана. Он согнулся, рыгнул, но на этот раз изнутри ничего не вытекло. Там уже было пусто.
— Мы скоро снова встретимся, — продолжил Дракула, склонился еще ниже и пристально посмотрел в лицо врага. — Но ты раньше меня увидишься со своими жертвами.
Что-то похожее на смех вырвалось из опавшей груди султана, но очень быстро переросло в кашель, скрутивший его.
Потом Мехмет снова взглянул на Влада.
— Неужели ты думаешь, что смерть пугает меня? Она станет благословением Аллаха, его снисхождением к моим страданиям.
Султан покачал головой и спросил едва слышно:
— Неужели ты живой? У меня нет времени удивляться этому, да и сил тоже. Хочу только спросить, для чего ты пришел сюда, князь Цепеш? Что тебе нужно от меня?
— Я пришел за ястребом, которого ты задолжал мне, Завоеватель, — улыбнулся Дракула.
— За каким ястребом?
— Помнишь наше пари во время игры в джерид? Против кусочка моей плоти ты поставил ястребиху по имени Сайезад. Вспомнил? Так вот, я выиграл. Ты должен отдать мне эту птицу.
— Сайезад? Дитя ночи? Моя красавица.
Глаза Мехмета закатились, голос снова обратился в надрывный хрип.
Однако он преодолел слабость и неожиданно выкрикнул, глядя воспаленными глазами прямо в лицо Дракулы:
— Сайезад умерла двадцать лет назад!
— Тогда я возьму любую другую птицу.
Они снова некоторое время молча смотрели друг на друга, потом Мехмет опустил руку.
— Вон там, под диваном, ящик. Открой его.
Дракула исполнил просьбу.
— Там лежит черный оникс. На нем выгравирована моя печать, тугра. Видишь?
— Да.
— Это специальный знак. Им могу пользоваться только я и еще главный сокольничий. Мы даем его людям, которых посылаем за птицами. Они показывают этот знак страже. Ты можешь выбрать любую птицу, но я советую взять Хаму.
— То есть «приносящую радость». — Дракула кивнул и вынул из коробки знак с султанской печатью. — Это на самом деле так?
— Она молода, но уже отлично обучена. В ней много силы и ярости. Если тебе удастся найти с ней общий язык, то она принесет столько дичи, сколько еще никто не добывал с тех пор, как не стало моей красавицы Сайезад. Однако это потребует усилий. Есть ли у тебя нужные навыки?
— Наверное, да. Может быть, Хамза-паша подскажет мне с того света, как лучше тренировать ее? Ведь он был лучшим сокольничим из всех тех, которых я когда-либо встречал.
— Хамза! — Это имя вызвало у Мехмета новый приступ.
Он схватился за живот, что-то нащупывая пальцами.
— Ты убил его.
— Да. Я любил его и убил. Ты любил моего брата Раду и тоже убил его.
— Нет, это не я. Я не… — Мехмет не договорил, его пронзила страшная боль.
Султан взревел так, что выпученные глаза едва не выскочили из орбит, и согнулся пополам. Потом, стараясь сдержать себя, он схватил Дракулу за ту самую изувеченную руку с четырьмя пальцами, в которой валашский князь держал знак, только что отданный ему. Мехмет напрягся и притянул Влада к себе так близко, что их лица почти соприкоснулись. Дракула почувствовал ужасающее зловоние, исходящее из внутренностей султана, увидел страшную муку в его глазах.
— Однако за птицу придется заплатить, сын Дьявола, — прошептал Завоеватель. — Возможно, ты сам так и не думаешь, но всю жизнь мечтал об этом. Разве не ради этого ты жил? Убей меня. Убей!
Дракула молча смотрел в глаза всемогущего султана. За все эти годы ему не раз приходилось видеть лица людей, стоявших на пороге смерти, тех, кто погибал, посаженный на кол, кто падал, сраженный мечом. Он всегда мог определить, сколько еще осталось жить тому или иному человеку. Теперь, взглянув в глаза Мехмета, Влад ясно понял, что сочтены даже не дни, а и часы султана.
— Что ж, не буду скрывать, — сказал он. — Я действительно пришел сюда еще и затем, чтобы забрать твою жизнь, если получится, добиться давней цели и в этот момент умереть, испытывая огромное счастье. Да, ты прав. Я мечтал убить тебя с самого первого дня знакомства и почти достиг своей цели в ту ночь, когда потерял вот это. — Он разжал пальцы султана, поднял искалеченную руку и вытянул ее, показывая обрубок мизинца. — Но сейчас я опять с тобой встретился и возьму только то, что ты должен мне, а жизнь отнимать не буду. — Дракула улыбнулся.
Мехмет закричал так страшно, что визирь, лекари доктора, прислуга, солдаты вбежали в шатер и бросились к постели. Все они были смущены. Словно в бреду, султан снова и снова повторял имя своего старого врага, который давно уже был мертв.
Якуб взял чашу с опиумом, заставил Мехмета отпить и заметил, что дурманящее снадобье почти не действует. Можно было бы увеличить дозу, но это значило бы убить больного. Наверное, смерть была бы даже благодеянием, но никто из тех людей, которые хотели бы сами пожить подольше, не мог отнять жизнь у султана.
Прошло некоторое время, прежде чем визирь вспомнил о крестьянине. Однако в шатре его не было, не проходил он и мимо гвардейцев, стоящих при входе. Визирь приказал отыскать этого человека, но слуги обнаружили только разрез на ткани, из которой был сделан шатер. Он располагался близко к земле, с западной стороны. Первый министр хотел было приказать обыскать весь лагерь, но вспомнил о собственном распоряжении — никто из тех, кто знал, что султан умирает, не должен был покидать шатер до того момента, пока Мехмет не испустит дух.
Что же касается прорези, то наверняка найдется какой-нибудь человечек, который зашьет ее. Многие занимаются этим ремеслом, на черный день, по словам Мурада.
Ион опять ждал Дракулу. Ему казалось, что он, наверное, половину жизни провел за этим занятием и никогда точно не знал, появится ли его князь. Если Влад возвращался, то это был праздник.
Теперь же Тремблак боялся даже надеяться на новую встречу. Друг не позвал его с собой, он решил в одиночку отправиться в этот последний набег на турецкий лагерь. Ион настаивал, но его глаза видели еще плохо, ноги держали слабо. Там, среди турок, он теперь вряд ли смог бы прикрыть спину своего князя, как делал это множество раз. Ему оставалось только наблюдать и ждать.
Он спрятался за скалой и видел, как садится солнце, сумерки спускаются на равнину. Влад сказал, что придет на закате.
— Если же меня не будет, то все кончено, — предупредил он перед уходом. — Мехмет жив, или же мы оба мертвы. Тогда скажи Илоне, что я умер как лев, а не как осел. — Дракула улыбнулся.
Ион смотрел вниз, напрягая зрение, но мало что мог увидеть вдалеке. Он различал только то, что происходило рядом с ним. Мрачным бесформенным холмом вздымался слева город Гебзе. Лагерь турецкой армии, который был куда больше самого города, располагался справа.
Ион потер глаза, и вдруг фыркнула лошадь. Валах схватился за лук. Может быть, какой-нибудь акинчи обнаружил его укрытие? Тремблак, конечно, не мог увидеть его. Пред его глазами лишь проплыло бы серое расплывчатое пятно. Но ведь татарин этого знать не будет.
— Кто здесь? — негромко спросил Ион.
— Это я, — ответил Дракула и шагнул в укрытие, расположенное под скалой.
Его друг опустил лук.
— Ты вернулся. — Это было все, что он мог сказать в этот момент.
— Да, — просто ответил Дракула и присел рядом с ним.
— А что Мехмет?
— Он жив.
— Вот как!
Ион всегда считал сумасшедшей эту идею Влада. Он знал, что никто не может приблизиться к султану, если его не позовут или не приведут под охраной, для наказания, для удовольствия, исполнения службы. Тремблак внимательно вглядывался в близкое лицо друга, но красновато-зеленые глаза князя не выражали ровным счетом ничего. Ион даже подумал, что на пути из турецкого лагеря тот смирился с разочарованием, но потом заметил, что над рукой Дракулы колышется какая-то тень.
— Что это? — воскликнул он, хотя уже рассмотрел и сам.
— Хама, — последовал ответ.
— Птица Мехмета?
— Нет, теперь моя.
Ион придвинулся, наклонился и увидел темно-коричневую спину ястребихи, ее выпуклую грудь, на которой белые перья чередовались с рыжеватыми и жемчужно-серыми. На голове птицы был колпачок. Она не видела Иона, но почувствовала его присутствие, раскинула крылья, повернула голову и резко, пронзительно вскрикнула.
— Настоящая красавица! — восхищенно прошептал Ион.
— Да. Сильная, яростная, но очень упрямая и своенравная, как мне сказали.
Дракула поднес палец к колпачку, и птица немедленно стукнула его клювом.
— Я начал обучать ее, пока шел сюда. Надевал колпачок, снова снимал, всякий раз поворачивал ее, чтобы она огляделась, давал немного мяса.
— Да, она совсем молодая, я вижу. — Ион поднялся и тихо застонал, почувствовав боль в ногах. — Так, значит, ты все-таки получил заклад Мехмета или украл ее?
— Нет, он отдал мне Хаму по доброй воле.
Конечно, тут было о чем послушать, но Ион куда охотнее узнал бы обо всем перед очагом, горящим где-нибудь на постоялом дворе. Солнце окончательно спряталось за холмами, и ночная сырость пробирала его до костей.
— Так, может быть, мы отправимся? — спросил он и повернулся к лошадям, но Дракула не торопился последовать за ним.
— Лучше давай сперва посмотрим, как она летает.
Влад протянул руку и снял колпачок с головы птицы. Ястребиха сразу завертела головой. Ее интересовало все — люди, лошади, долина, подернутая туманом.
Дракула вышел из-за скалы, размотал путы, которыми птица была привязана к пальцам на его искалеченной руке.
— Влад! — Ион встал рядом с другом. — Она ведь может и не вернуться, — негромко предположил он.
— Нет, — ответил Дракула с поразительной уверенностью. — Она вернется.
Затем Влад резко вскинул руку, отпуская птицу в полет.
