В мире, где царила темнота, у Влада не было никакого способа отмечать ход времени. В крытую повозку, на которой его привезли в Токат, еще просачивался свет. По пути он приникал к щелям и отсчитал семь рассветов. Но на месте Дракуле завязали глаза. Только через некоторое время он смог увидеть безликие каменные коридоры и бесконечные пролеты лестниц.

В стенах его камеры невозможно было обнаружить даже маленькой трещины. Влад понял это, исследовав их на ощупь, что заняло совсем немного времени. Камера представляла собой каменный цилиндр с наклонными стенами высотой в два его роста. Где-то на середине располагалась полка, выступающая на голой поверхности, на которой, как на насесте, он мог сидеть и даже спать, улегшись на бок и поджав колени так, что они почти касались подбородка. Но если узник засыпал, то рано или поздно все равно падал с этой полки и просыпался от боли, когда его тело ударялось о голый, холодный камень, а руки или ноги попадали в грязную, отвратительную солому, которой был закрыт пол по краям камеры. Она предназначалась для того, чтобы впитывать экскременты.

Пленник совершенно не мог отсчитывать дни, основываясь и на том, когда ему давали еду. Ее могли приносить каждое утро или два раза в неделю. В ней никогда не было никакого различия. Блеклый, жидкий суп с перловкой, в котором плавали конские жилы, считавшиеся мясом. Кусок черствого как камень хлеба, явно заплесневевшего. В любом случае он съедал все, что ему давали, и выпивал из кружки воду, пахнущую болотом. Конечно, этого было мало, но Влад решил копить силы для того, что ждало его впереди. Он знал истории, которые рассказывали о Токате, о здешних камерах пыток, и понял, что вряд ли переживет все это, если будет голодать.

Дракула никогда не видел тех людей, которые приносили ему еду, и даже не слышал их шагов. Дверь, представлявшая собой люк, поднимающийся и опускающийся на цепях, быстро открывалась, посудина с пищей с грохотом скатывалась вниз, в специальную сетку, ударяясь о стенки. Потом люк шумно захлопывался.

Он кричал, просил, угрожал, но никто ни разу не ответил. Он залезал на полку, но и там его бил озноб. Влад был одет только в то, в чем спал в школе, когда за ним пришли гвардейцы, поэтому один лишь холод был его неизменным товарищем в непроглядной тьме. Лишь иногда, в те короткие мгновения, когда люк открывался, узнику удавалось услышать чьи-то далекие крики.

Однажды в порыве ярости он зачерпнул с пола горсть собственного дерьма и стал терпеливо ждать, когда откроется дверь. Дракула будто подстерегал дичь на охоте. Люк поднялся. Он с громким криком швырнул дерьмо в появившееся отверстие. Этот крик получился таким же торжествующим и радостным, как и тот, который Влад издал на поле для джерида, поразив Мехмета в спину. Но ничего не произошло. В сетку спустили еду, и дверь захлопнулась. Ему пришлось отсчитывать время по позывам собственного голода, которые с каждым разом становились все сильнее.

Теперь он видел солнце только во сне, который больше ничем не отличался от бодрствования. Потом, в один день или ночь, раздалось шуршание цепи и скрип дерева по камню. Настоящий свет проник внутрь камеры.

В проеме наверху появилась голова человека, который сказал только одно слово:

— Пошли.

В камеру протянулись руки и подняли заключенного наверх. Влад припадал к полу, и два человека, по одному с каждой стороны, поддерживали его, так как за время, проведенное в подземелье, он утратил способность стоять прямо. Дракула смотрел на них, прищурившись на свет факелов. Они поволокли его с собой. Ступнями он цеплялся за каменные плиты, которыми был вымощен коридор, стараясь отталкиваться от них, чтобы почувствовать собственные ноги. Узник не знал, что ожидало его в конце этого пути по сырым, мрачным коридорам, но хотел встать прямо и достойно встретить свою судьбу.

Охранники в тюрбанах, с узкими бледными лицами и крепкими, просто железными пальцами втащили его в какую-то камеру. В самой середине ее стояло большое корыто. Несколько человек с засученными рукавами молча стояли поодаль.

Влада толкнули вперед. Спотыкаясь, он приблизился и опустил руку в корыто. Вода была едва теплая, но после холода, в котором обитал Дракула, она показалась горячее, чем в хаме, турецкой бане. Здесь же была и рукавица, чтобы стирать с себя грязь, сделанная из грубой ткани. Эту штуку явно использовали уже не один раз, так что она не отличалась чистотой, но если растереть ею тело — ах!

Влад сбросил свои донельзя рваные, грязные шаровары, рубаху и начал мыться. Вода стала коричневой от грязи и запекшихся отходов его организма, розовой от крови, которая сочилась из ран, расчесанных после укусов блох. Но вид крови вдохновил его. Это означало, что Дракула все еще жив, в чем он давно уже начал сомневаться. Если он станет чистым, то снова сможет почувствовать себя человеком.

Когда он был готов, ему бросили толстую шерстяную рубаху. Она доходила до колен, и в ней было очень тепло, особенно после обрывков его собственной летней одежды. Влад получил даже сандалии и надел их на избитые ноги. Затем, словно раскручивая колесо мельницы, он мало-помалу заставил тело слушаться и выпрямился в первый раз за все время, проведенное в темноте.

Когда узник сделал все, что от него требовалось, молчаливые прислужники подошли, взяли под руки и потащили по коридору к еще одной низкой дверце. Они склонились и внесли его в комнату. Ослабевшие ноги не удержали Влада, и он упал на колени. Здесь не хватало воздуха и было почти так же темно, как и в камере, но в жаровне тлели угли, и его взгляд потянулся к красному пламени.

Когда глаза Дракулы приспособились, он осмотрелся. Взору узника предстало сводчатое помещение, в котором не было окон, настолько высокое, что потолок трудно было различить. Он терялся в сумраке, однако то, что свисало с него, было хорошо видно. Это оказались веревки, цепи, петли. Вдоль стен было лежало множество металлических прутьев, щипцов, целый набор ножей разной длины и толщины. Было здесь и сооружение, которое очень напоминало каркас дивана, если его поставить в наклонном положении. Рядом с ним зачем-то стояли доспехи.

Влад снова взглянул на жаровню и различил за ней две фигуры. Одна из них была высокая, крупная, другая поменьше. Вполне возможно, что эти люди все время находились там. Тот из них, который был повыше, наклонился и положил на угли кусок металла. Взметнулся целый рой искр. В комнате от этого стало светлее, и Дракула понял, что перед ним не призраки, не порождение его усталого мозга. Это были настоящие люди.

Один из них вышел вперед.

— Добро пожаловать в Токат, князек.

Голос у этого человека был удивительно глубокий, низкий, особенно если принять во внимание, насколько мал оказался он сам. Влада видел, что это, конечно, не карлик. В нем не было черт, присущих этим уродцам, то есть излишнего важничанья и надутости, но все-таки он оказался намного ниже своего товарища. Это был такой же мужчина, как и любой другой, но в уменьшенном состоянии, с крючковатым носом и глубоко посаженными глазами, наполовину прикрытыми веками. Создавалось впечатление, что его все время тянет в сон. На нем был толстый вязаный кафтан, застегнутый на все пуговицы до самой шеи и украшенный вышивкой, изображавшей охоту на оленя.

Второй человек наклонился над жаровней, его лицо осветило пламя. Он выглядел настолько же большим, насколько его компаньон был маленьким. Его голый живот выпирал, как купол мечети, под необъятно широкой мускулистой грудью. То и другое было испещрено татуировками, изображавшими каких-то мифических существ. Под мышкой у него красовался василиск, который охотился на чудовище с головой льва. Лев, вырывающийся из пещеры, украшал низ живота. На огромной лысой голове было написано какое-то высказывание. Волос на его теле совсем не было. Вместо бровей были нарисованы две красные линии. Пожалуй, именно это оказалось самым странным из всех его странностей.

— Его зовут Махир, — проговорил глубокий, низкий голос. — Это означает «весьма умелый». Он действительно обладает мастерством, которое покажет тебе, но ничего не скажет, потому что не может говорить. Покажи ему, Махир.

Человек наклонился над жаровней и раскрыл свой огромный рот. Зубы у него были белые, даже слишком. Возможно, Владу так казалось потому, что они обрамляли темную глубокую пропасть. У этого человека не было языка.

— Эта часть тела далеко не первая, которую утратил Махир, — произнес малютка со скрытой насмешкой. — Он много лет был евнухом в гареме в Эдирне, однажды увидел кое-что, что ему не следовало бы замечать, начал болтать об этом и… пшик! — Человечек по-змеиному высунул язык. — Его заставили проглотить свой язык. Можешь ли ты себе это представить, желаешь испытать такое? Нет? — Он снова неприятно, сухонько рассмеялся. — В любом случае Махир потратил впустую все годы, проведенные в гареме. Зато потом, утратив язык, он обучился другому мастерству. Ты скоро узнаешь, какому именно.

Все тепло, которое Влад ощущал еще недавно, мгновенно улетучилось. Теперь он ясно осознавал то, на что предпочел бы не обращать внимания. Каждый предмет в этой комнате был орудием пытки. Все это ему предстояло испробовать на себе. Это было наказанием за неверность его отца султану.

Дракула попробовал что-то сказать, протестовать, возможно, даже просить, но голос не слушался его, а крохотный человечек снова заговорил:

— Меня зовут Вади. Это значит «очень спокойный». — Он на секунду замолчал. — Собственно, почему я должен тебе переводить? Ты же хорошо говоришь на нашем языке. Так?

— Да, достаточно хорошо, — с трудом выдавил из себя Влад.

Махир, который так и стоял, широко раскрыв рот, наконец захлопнул его, повернулся к жаровне и начал выкладывать металлические инструменты на решетку, которая покрывала угли.

— А ты скромник, хотя в школе был одним из самых способных учеников, — продолжал тем временем Вади. — Что ж. — Он улыбнулся. — Теперь ты тоже в школе, только обучение твое пойдет по-другому. Оно будет по большей части практическим. Признаться, мы с Махиром не очень-то любим этих ага, которые учили тебя прежде.

Вади неожиданно хлопнул в ладоши так громко, что Владу показалось, будто взорвался пороховой заряд.

«Началось!» — подумал он.

Дракула хотел бежать, исчезнуть из этой комнаты, схватить металлический прут и защищать себя, но вдруг обнаружил, что даже не может пошевелить ногой. Двери раскрылись, и с полдюжины молодых людей его возраста вошли в помещение. Нет, они не бросились на него и не начали бить. Юноши встали полукругом, потом опустились на колени и так низко склонили головы, что их лбы почти касались каменного пола.

— Это такие же ученики, как и ты, — объявил Вади, кивнув в их сторону. — Возможно, они не того пошиба, как те, с которыми ты учился прежде. Это дети крестьян. Они не умеют читать и писать, не знают наизусть Коран, не спорят о поэзии, зато сильны физически и быстро обучаются. На своем поприще эти люди могут стать такими же способными, как и выпускники твоей школы. Их таланты не относятся ни к архитектуре, ни к управлению, ни к иностранным языкам, но они будут востребованы. Такие умельцы всегда надобны нашему султану для достижения успехов в его священной войне. Без них не обойтись, как и без солдат на поле брани. Ведь ты знаешь или скоро будешь знать, что каждому человеческому обществу нужны мучители и палачи.

Вади снова обернулся к жаровне.

— Так, юноши! — продолжил он. — Давайте поприветствуем нового ученика. Я уверен в том, что все вы поможете ему в учебе. Нам всем оказана большая честь, потому что он — сын князя Валахии. Вы никогда не слышали о такой стране? Это ничего. Пусть вы ее не знаете. Эта маленькая земля во всем зависит от милости султана Мурада, светоча мира, да хранит его Аллах. Именно он, тот, кому покровительствуют небеса, возжелал, чтобы этот князек занялся нашей наукой. Мы обязаны подчиниться высочайшей воле.

Маленький человечек снова хлопнул в ладоши. Немедленно появились бледнолицые охранники. Они тащили какого-то человека, который кричал и стонал.

Вади улыбнулся.

— Прошу тебя, Влад Дракула. Добро пожаловать в новую школу.