12
Карпы в прудах Авраама возбужденно плескались и толкались, борясь за кусочки лаваша, который крошил Латрелл. Сам журналист как загипнотизированный смотрел на рыб. Их отчаянное неистовство вызывало отвращение.
Роб пришел сюда в надежде успокоиться — в многолюдном городе это было единственное известное ему тихое зеленое место. Но тишина не помогала. И, глядя на суетящихся рыб, он вновь и вновь прокручивал в памяти события минувшего дня: Франца, нанизанного на штырь, отчаянные звонки по мобильным телефонам, принятое в конце концов решение — перепилить штырь снизу и, не вынимая железку из тела, доставить Франца в Шанлыурфу на автомобиле Кристины.
Роб с Радеваном поехали следом. Старенькая «тойота» ползла за лендровером среди холмов, а затем по равнине до больницы Харранского университета, расположенной в новом квартале города. Там Роб ждал в грязноватом коридоре вместе с Кристиной, Иваном и громко всхлипывавшей женой Франца. Наконец к ним вышел врач, чтобы сообщить печальную новость: Франц Брайтнер скончался.
Карпы дрались за каждую крошку хлеба. Кусали друг дружку. Роб отвернулся и увидел турецкого солдата, стоявшего рядом с армейским джипом. Солдат с автоматом в руках хмуро смотрел на европейца.
В городе было введено особое положение; впрочем, это не имело никакой связи со смертью Брайтнера. Террорист-смертник взорвал себя в Диярбакыре — городе, расположенном в двух сотнях миль по пыльной дороге на юг, центре курдского сепаратизма. Никто, кроме самого террориста, не погиб, но с десяток людей получили ранения, и напряжение в регионе сразу усилилось. Сегодня армия и полиция были везде и не скрывали своего присутствия.
Роб тяжело вздохнул. Временами казалось, что насилие повсюду и от него не скроешься. А журналисту хотелось именно скрыться.
Перейдя по деревянному мостику через узкий канал, он сел за стол. Сразу подошел официант чайханы, вытирая руки концом засунутого за пояс полотенца, и Роб заказал воду, чай и оливки, мечтая хоть ненадолго забыть о Франце. О пятнах крови, оставшихся в машине Кристины. О штыре, непристойно торчавшем из торса злополучного археолога.
— Сэр…
Официант принес чай. Позвякивала ложечка. Кусочки сахара растворялись в темно-красной жидкости. Блики солнечного света пробивались сквозь листву небольшого парка. Маленький мальчик в красной футболке с эмблемой «Манчестер юнайтед» пинал мяч на газоне. Его мать была с головы до пят укутана в черное.
Роб допил чай. Все, пора действовать. Уточнив, сколько времени в Лондоне, он извлек мобильный телефон и набрал номер.
— Да! — рявкнул, по своему обыкновению, Стив.
— Привет. Это…
— Робби! Мой корреспондент на археологическом фронте. Как поживают каменья?
От знакомого жизнерадостного акцента кокни настроение Роба немного улучшилось. Мелькнула мысль — стоит ли вновь портить его, рассказывая Стиву о случившемся? Но прежде чем он решил, как поступить, Стив заговорил сам.
— Куски, что ты прислал, мне глянулись. Помираю хочу увидеть, что ты из них сварганишь. Когда ты там завязываешь?
— Ну, собирался завтра, вот только…
— Отлично, мой мальчик! В колонну по пять, и…
— Да, но…
— И пришли мне фотки! Отщелкай все, что сможешь, и…
— Стив, тут возникла проблема.
Лондонский собеседник умолк. Наконец-то Роб воспользовался представившейся возможностью и заговорил сам. Рассказал Стиву все. И о тайнах, окружающих раскопки, о трудностях, связанных с их проведением, о недовольстве рабочих, о жутком заклинании, о сложностях местной политики. Объяснил редактору: прежде не был уверен в значимости подобного материала, вот и держал его при себе.
— Ну а сейчас уверился? — резко бросил Стив.
— Да. Потому что…
Роб посмотрел на замок, украшенный большим красным турецким флагом. Глубоко вздохнул. И рассказал Стиву жуткую историю о смерти Франца.
— Господи! Ну что ты за человек? — отозвался на его повествование Стив.
— Не понял…
— Я послал тебя на раскопки, чтобы ты мог передохнуть. В тихое спокойное место, где всего лишь несколько каких-то поганых каменюк. Делов-то! Никаких драм. Никаких неприятностей на твою задницу.
— Да, я понимаю, но…
— Но ты тут же оказываешься в гуще гражданской войны, среди молящихся дьяволу жрецов, и рядом с тобой какого-то гунна насаживают на вертел, точно кебаб. — Стив хохотнул. — Ты и там умудрился вляпаться в дерьмо. И что теперь собираешься делать?
Роб задумался. Что он собирается делать, он пока не знал.
— Не могу решить… Пожалуй, мне сейчас не обойтись без указаний редакции. — Он поднялся, продолжая прижимать телефон к уху. — Стив, ты как-никак босс. Я совсем растерялся. Скажи, что делать, и я сделаю.
— Доверься инстинктам.
— Что ты хочешь сказать?
— Поступай, как чутье подсказывает. У тебя нос сюжеты чует, как ни у кого другого. Не хуже чем у собаки-ищейки. — В голосе Стива послышался металл. — Говори прямо: есть там сюжет?
Чтобы ответить на вопрос, размышления не требовались. Роб повернулся и жестом попросил официанта подать счет.
— Да, по-моему, есть.
— Значит, тебе его и разрабатывать. Рой землю. Ищи следы. Торчи там еще две недели. Как минимум.
Роб кивнул. Он ощутил прилив профессионального возбуждения — однако омраченного грустью. Слишком кошмарную смерть принял Брайтнер. К тому же Роб рвался домой, чтобы повидаться с дочкой. Поэтому Латрелл решил сказать все как есть.
— Но, Стив, я хочу увидеть Лиззи.
— Твою девочку?
— Ага.
— Нежный ты мой! — рассмеялся Стив. — Сколько ей сейчас?
— Пять.
Редактор вновь умолк. Роб посмотрел на старинную мечеть на противоположной стороне блестевшего на солнце пруда. Кристина сказала ему, что когда-то в этом здании помещалась церковь крестоносцев.
— Ладно, Роб. Сделай то, о чем я прошу, и мы сразу же прямиком отправим тебя домой. Бизнес-классом. Идет?
— Спасибо.
— У себя в «Таймс» мы всегда поддерживаем хороших родителей. Но мне нужно, чтобы ты прямо сейчас кое-что для меня сделал.
— Что именно?
— Набросай базовый очерк об этих камнях. К четвергу. Я подпущу туда туману, намекну, что в статье далеко не все. Мы сможем состряпать из твоего материала серию. От нашего собственного корреспондента в каменном веке. С демонами в пустыне.
Роб засмеялся, сам того не желая. Стиву всегда удавалось приободрить его своим цинизмом, характерным для Флит-стрит, и беспощадным юмором.
— Ладно, Стив, пока.
Когда Латрелл сунул телефон в карман, на душе значительно полегчало. Нужно выполнить работу, написать очерк, провести расследование. И потом он сможет вернуться домой и встретиться с дочерью.
Покинув тишину и покой парка, Роб вышел на курдскую улицу. Там орали друг на друга водители такси, мужчина тащил ослика, который, в свою очередь, волок телегу с целой горой арбузов. Здесь было так шумно и суматошно, что Роб даже не услышал звонка своего телефона, лишь почувствовал вибрацию.
— Да?
— Роберт?
Кристина. Он остановился как вкопанный посреди пыльного тротуара. Бедная Кристина. Ей пришлось везти Франца в больницу. Она не доверила это дело никому другому. Роб видел, что ее машина внутри вся перепачкана кровью — кровью ее друга. Как же бедняжке сейчас тяжело!
— Кристина, вы как? В порядке?
— Да, да, спасибо. Со мной все хорошо…
По голосу поверить ей было трудно. Роб искал сочувственные слова — он просто не знал, что еще сделать. Однако Кристина будто не замечала его попыток. Она говорила резко, отрывисто, словно с трудом сдерживая эмоции.
— Вы улетаете вечером? Как и собирались?
— Нет, — ответил Роб. — Я получил новое задание и останусь здесь самое меньшее на две недели.
— Очень хорошо. Мы могли бы встретиться? В караван-сарае.
Роб растерялся.
— Да, но…
— Сейчас?
Совершенно сбитый с толку, Роб согласился. Телефон тут же отключился. Свернув налево, Роб быстро поднялся на холм и оказался на суматошном крытом рынке.
Сук представлял собой классический арабский базар того сорта, который быстро исчезает с Ближнего Востока. Со множеством полутемных закоулков, с перемазанными копотью кузнецами, с торговцами коврами, зазывающими покупателей, со входами в крошечные мечети. Солнце бросало похожие на копья тонкие лучи сквозь дыры в проржавевшей крыше. В темных древних закоулках точильщики острили ножи, рассыпая снопы искр в пропитанный запахом пряностей воздух. И посреди всего этого находился самый настоящий старомодный караван-сарай: просторный, прохладный внутренний дворик с кофейными столиками и красивыми каменными аркадами. Место для сделок и обмена сплетнями, место, где купцы торгуются за шелк, а отцы договариваются о женитьбе своих детей, наверно, уже тысячу, если не больше, лет.
Войдя на изрядно забитую народом площадку, Латрелл огляделся, осматривая столики и сидевших за ними. Заметить Кристину оказалось нетрудно. Она была здесь единственной женщиной.
Ее лицо заметно осунулось. Роб сел напротив. Археолог пристально посмотрела ему в глаза, как будто искала там что-то. Роб даже не пытался догадаться, что именно. Женщина молчала, что усиливало ощущение неловкости.
— Послушайте, Кристина, я так… сожалею, что Франц… Я знаю, вы были дружны, и…
— Не надо, прошу вас. — Кристина уткнулась взглядом в стол. Сдерживая слезы, или гнев, или что-то подобное. — Хватит. Я понимаю, вы хотите как лучше. Но хватит.
Она вскинула голову, и Роба смутило выражение ее похожих на коричневые топазы глаз. Глубоких и печальных, прелестных, хотя и покрасневших от слез. Она откашлялась, прочищая горло. А потом сказала:
— Я думаю, Франца убили.
— Что?
— Роб, я была там. Я видела. Возник спор.
Караван-сарай вдруг заполнился шумом крыльев взлетающей стайки голубей. Мужчины потягивали кофе по-турецки, сидя на ярко-красных ковриках. Роб вновь повернулся к Кристине.
— Спор — это еще далеко не убийство.
— Роб, я видела. Его толкнули.
— Господи!
— Именно так. Это не несчастный случай: его сознательно толкнули на подвернувшуюся железку.
Роб нахмурился.
— Вы были в полиции?
Кристина отмахнулась от его слов как от назойливой мухи.
— Да. Они не желают ничего знать.
— Вы уверены?
— Меня практически выставили из полицейского участка. Стоит ли церемониться с женщиной…
— Идиоты.
— Возможно. — Кристина заставила себя улыбнуться. — Но им тоже нелегко. Рабочие — курды, а полицейские — турки. Политические осложнения недопустимы. Тем более вчера в Диярбакыре был взрыв.
— Я видел новости по телевизору.
— Так что, — продолжала Кристина, — просто пойти и арестовать нескольких курдов за убийство… прямо сейчас… не так-то просто… О боже!
Она уронила голову на руки.
Роб подумал, что она сейчас разрыдается. За ее спиной возвышался над аркадами караван-сарая минарет. На вершине чернели большие громкоговорители, но сейчас они молчали.
Кристина овладела собой и вновь выпрямилась.
— Я хочу узнать. Хочу что-то сделать… расследовать…
— Что вы имеете в виду?
— Хочу все выяснить. Почему он копал по ночам, почему его решили убить. Франц был моим другом. Так вот, я хочу знать, из-за чего он погиб. Вы поможете? Я хочу поехать в Гёбекли и посмотреть записи Франца, его материалы…
— Но ведь турецкая полиция наверняка все забрала. Разве нет?
— Он многое прятал, — ответила Кристина. — Но я знаю где. В его хибарке на раскопках, в шкафчике. — Она подалась вперед, как будто собираясь в чем-то признаться. — Роб, нам необходимо там побывать. И выкрасть его материалы.
