В центре помещения высилось каменное изваяние Миктлантекутли, Владыки Потустороннего мира. Света, падавшего сквозь дверной проем, было достаточно, чтобы по следам в пыли на полу увидеть: статую недавно сдвигали. Я двинулся в обход изваяния, присматриваясь к отпечаткам на полу, и едва не пропустил нацеленный в лицо удар мечом. Но в последний миг успел отпрянуть, уклониться и ударить по запястью сжимавшей меч руки.

Золин выронил меч, но в тот же миг нанес мне стремительный удар кинжалом в живот. От этого удара я уклониться не успел — но он пришелся на обхватывавший мою талию деревянный защитный «хомут».

Ударом кулака я разбил Золину нос, свалил на пол и, придавив грудь коленом, вывернул кинжал из его руки. И, высоко подняв клинок, чтобы Золин видел, что я собираюсь делать, возгласил:

— За мою семью.

Я вонзил кинжал в его грудь, прижимая забившееся в конвульсиях тело, расширил, вращая клинок, рану, вырвал сердце, и сунул его в карман, где уже лежало сердце Свежующего Господина.

По традиции Сего Мира взявший верх в бою съедал сердце повергнутого врага, оказывая тем самым честь убитому воину, сила которого переходила к победителю. Но Золин и Свежующий Господин были мошенниками, а не воинами, и их сердца я намеревался скормить собаке.

Отбросив кинжал, я взял обсидиановый меч и вернулся к изваянию. Образ властителя Миктлана был ужасен: скелет, сидящий на корточках, с выползающей изо рта змеей. Кроме того, статуя была тяжеленной: мне пришлось налечь спиной и изо всех сил упираться ногами, чтобы сдвинуть ее с места.

Под изваянием обнаружился уходящий под землю лаз: каменная лестница вела в угрюмое подземелье с оштукатуренными стенами. Все остальное тонуло в кромешной тьме.

Айо! Мне предстояло преследовать Пернатого Змея в глубинах потустороннего мира. А ведь он, вне всяких сомнений, состоит в родстве с Владыкой Мертвых.

Сжимая в руке меч, я начал спускаться по ступеням.

Мне уже доводилось бывать в пещерах, и я знал, что там пахнет землей, порой животными, но здесь в воздухе висело зловоние горящей плоти. Все-таки при взрыве проклятая тварь получила ожоги.

Враг стоял в подземелье передо мной, рядом на полу лежала Каден.

— Тах! — вскрикнула она, увидев меня, и попыталась подняться, но монстр взмахом руки снова сбил ее с ног. Он лишился шлема, и я впервые увидел его лицо. Мне казалось, что у него должно быть лицо змея, но я ошибся. Оно оказалось более человекоподобным, чем я думал, и походило на маски, которые носили науали: то было нечто среднее между лицом человека и мордой хищника. Каменные статуи Кецалькоатля в его храме скалили клыки, а сейчас сам он щерился на меня.

Кецалькоатль бросился в атаку.

Мой меч представлял собой лишь палку с режущими краями, да и не был я мастером боя на мечах, а потому выхватил твердый черно-белый шар, который взял с бильярдного стола на Рыбачьей верфи и, вложив в бросок оллин самого Ксолотля, запустил этот снаряд Пернатому Змею между глаз. Стремясь защитить лицо, он резко отвернулся, оказавшись ко мне вполоборота спиной. Прежде чем мой враг успел оправиться, я, издав боевой клич, бросился на него с мечом и сделал, за миг до столкновения, обманный выпад влево, но тут же метнулся вправо, норовя достать клинком последний резервуар с метаном.

Кецалькоатль успел развернуться и блокировать мой удар, хотя лезвие все же полоснуло по его спине. В ярости он схватил меня и поднял в воздух с ревом, какой не издали бы и все воинства преисподней. Я отчаянно ударил его ногой в грудь, но он лишь встряхнул меня, словно малое дитя.

И тут из теней позади него выступила человеческая фигура. Хольт поднял и навел на него свой зажигательный пистолет. Я увидел вырвавшийся из ствола огонь и в тот же миг провалился во тьму.