22
— Как будем играть? — спросил я вожака.
Тот указал на участки у каждого конца стены.
— Очко зарабатывается всякий раз, когда мяч загоняется на ваш конец. Если мяч забрасывается в обруч — три очка.
— Нам с другом надо опробовать ваш мяч на прыгучесть.
Когда мы с Истой знакомились с мячом, трое прохожих — мужчина средних лет, молодая женщина и старый носильщик — задержались посмотреть. Зеваки были горожанами, и, уж конечно, сразу узнали в нас деревенщину, особенно после того, как мы достали свое примитивное снаряжение.
Во время игры участники, двигаясь по площадке, наносили по мячу удары запястьями, локтями, бедрами и коленями. Взять мяч в руки можно было лишь для того, чтобы попытаться забросить его в кольцо.
И у меня, и у Исты имелись деревянные браслеты, деревянные же, прикреплявшиеся веревками, наколенники, и широкие, тоже деревянные пояса, которые называли «хомутами». Резина, конечно, материал упругий, но плотный, и при ударе о тело мяч оставляет синяки и шишки. А малый мяч, отлитый из цельного каучука, может даже лишить сознания или сломать кости.
Молодые горожане имели снаряжение того же типа, что и у нас, но куда более изысканное. На их хомутах спереди имелись даже резные изображения ягуаров, прямо как у «Ягуаров» из города Пернатого Змея. В отличие от нас, они имели еще и шлемы из кожи и дерева, нам же предстояло играть с непокрытыми головами и, стало быть, беречь их от возможного попадания мяча, что могло дорого обойтись.
Игра началась с того, что городской паренек подбросил мяч высоко в воздух.
Предполагалось, что он должен упасть между вожаком городских игроков и мною, но бросок был выполнен так, чтобы он оказался ближе к молодому горожанину. Тот ударом ноги перебросил его своему товарищу, а тот попытался забросить мяч в кольцо, но промахнулся. Я метнулся к мячу, но другой игрок перекрыл мне путь, так что их заправила смог завладеть мячом и провести его в наш конец площадки.
— Они нечестно заработали очко! — возмутился Иста.
— Конечно.
Я сознательно позволил им выиграть очко, чтобы посмотреть, как они играют, а заодно усыпить их бдительность, заставив думать, будто победа может достаться им легко. До меня всем им было далеко, хотя их вожак, надо признать, играл не хуже Исты.
Зрители стали разочарованно отворачиваться, и я крикнул им:
— Эй, не уходите. Я только начинаю.
Игра возобновилась с нашего края, с подачи Исты, направившего мяч мне, и я повел его по площадке ногами, иногда даже зажимая между ног. Парнишка, перекрывший мне путь в прошлый раз, снова бросился мне навстречу. Я уклонился от столкновения, проскочив мимо, развернулся и замахнулся ногой, словно собираясь ударить по мячу. Но вместо этого ударил ему под колено, так что он грохнулся на площадку.
Однако мячом при этом завладел вожак наших соперников. Он попытался перекинуть его своему остававшемуся в игре товарищу, но я стремительным броском вклинился между ними и, ударив по мячу, направил его заправиле в физиономию. Мяч отскочил, снова попал ко мне, и я провел его за оборонительную линию соперников.
Улыбнувшись людям, остановившимся посмотреть игру, я бросил взгляд на вожака горожан. Из его разбитого носа текла кровь, и смотрел он на меня злобно.
Теперь мяч в игру ввели наши противники, но я быстро перехватил его у них, провел к кольцу и легко туда забросил.
При виде физиономий городских игроков мы с Истой покатились со смеху.
— У меня есть оллин! — воскликнул я, ударив себя в грудь. — Это дар самого Ксолотля!
Я никогда не задумывался, прежде чем ударить по мячу. Движения не планировались, они просто происходили. Но это не значит, что мое тело ничем не управлялось: через мое сознание его контролировал сам Ксолотль, бог движения. Я двигался туда, куда направлял меня его олим.
Стоило мне прикоснуться к мячу, и я ощущал его частью себя, еще одним органом моего тела. Я никогда не боялся потерпеть поражение. Счет не оказывал на характер моей игры никакого влияния. Мое тело и разум действовали вместе, как нечто единое. Движение просто происходило.
Я пытался объяснить Исте и другим деревенским ребятам-игрокам, что если он перестанут задумываться о том, как лучше ударить по мячу, их удары будет направлять сам Ксолотль, но, похоже, никто из них не мог соединяться в движении с богом, как я.
Я легко выиграл третье очко и поклонился захлопавшим в ладоши зрителям. Иста потел и запыхался, как, впрочем, и все трое молодых горожан, но я чувствовал лишь теплое свечение, словно где-то внутри меня тихо горел яркий огонек.
Средних лет мужчина, наблюдавший за моей игрой вместе с молодой женщиной и старым носильщиком, подошел ко мне и спросил:
— Как тебя зовут?
— Та-Хин.
Меня этот вопрос удивил. Он выглядел состоятельным купцом, а может быть, даже кем-то из мелкой знати. Он воззрился на меня с интересом, а потом неожиданно задал второй вопрос:
— А как зовут твоего отца?
— Мой отец умер. Я из Народа Каучука.
— А как его звали?
— Не знаю. Мои родители умерли от лихорадки, а меня подобрали у дороги. А почему ты спрашиваешь?
Я расхрабрился настолько, что не побоялся говорить таким тоном, хоть и видел, что этот мужчина не мне чета.
— Ты мне кое-кого напоминаешь.
Его спутники подступили поближе, и он, указав на меня, сказал:
— Обратите внимание на этого юношу. Его зовут Та-Хин, он из Народа Каучука. Запомните это имя. Когда-нибудь, едва речь зайдет об игре, его будет повторять весь Сей Мир.
Мужчина снова внимательно присмотрелся ко мне.
— Если на то будет воля богов, Та-Хин, мы увидимся снова.
Я стоял столбом, не зная, что на это и сказать.
Он слегка поклонился мне, повернулся и быстро зашагал прочь. Его спутники последовали за ним, но молодая женщина помедлила и оглянулась на меня. То была не просто привлекательная молодая женщина, среди прочих женщин ее выделял мышечный тонус. Двигалась она с большей уверенностью и даже властностью, нежели любая другая женщина, какую я видел.
Я вытаращился на нее в восхищении, как может таращиться деревенский парнишка, потрясенный ее женственностью, и мое тело немедленно отреагировало на ее привлекательность. Она и ее спутники затерялись в ищущей развлечений толпе, я же некоторое время стоял, не в силах даже дышать. Мне не послышалось — он и вправду сказал, что мое имя будет повторять весь Сей Мир, как имя несравненного игрока в мяч? Айо! Но кто же этот человек, удостоивший меня столь неслыханной похвалы?
Тепло, ощущавшееся мною во время игры, вернулось и даже умножилось из-за полученной похвалы. Потом я услышал позади быстро приближающийся топот, попытался пригнуться, но слишком поздно. Юнец из знатной семьи замахнулся деревянным поясом — «хомутом», целя мне в голову, и вскользь задел мой висок. Я покачнулся, упал, но тут же вскочил на ноги. Иста уже дрался с двумя другими игроками. Я бросился ему на помощь, и они пустились наутек.
— Они напали на меня внезапно, — проворчал Иста, потирая ушибленный затылок.
Я огляделся — и меня охватила паника.
— Наш мяч у них!
Иста побагровел. Меня пробрало холодом. Молодых горожан и след простыл. Они сбежали с обоими мячами — и своим, и нашим.
— И где нам теперь их искать? — вскричал Иста, вертясь на месте. Он понятия не имел, куда идти, да и я тоже. Наши противники пропали. Радость победы испарилась бесследно. Мы были обречены.
— И что нам теперь делать? — спросил Иста.
Как всегда в трудные моменты, когда нужно было принимать решение, он смотрел на меня. Меня самого мутило, хотелось кричать от страха, однако я предпочел сделать вид, будто ничуть не обеспокоен.
— Они пошли на праздник. Там мы их и найдем.
Найти, конечно, шанс, хоть и небольшой, был, но что дальше? Если мы набросимся на них, то запросто можем оказаться в очереди к жертвенному алтарю. Что я наделал? Ощущение было такое, будто сам отлупил себя дубиной. Во что я втравил и себя, и Исту?
Мы влились в толпу, которая подхватила и понесла нас к центру города, где в честь правителя устраивались самые популярные в Сем Мире зрелища: человеческие жертвоприношения с вырыванием сердец и действо на игровой площадке.
Меня уже больше не радовала возможность увидеть игру в мяч и другие удивительные зрелища. Иста тащился за мной молча, ни словом не обвиняя меня в случившемся. А ведь это я был во всем виноват. Да, я был прав, утверждая, что могу одолеть этих городских хлыщей в олли. Но оказался слишком наивен и глуп, и здешние мошенники облапошили меня с еще большей легкостью, чем я их обыграл.
Тетушка Оме и дядя Тагат заняли места за оградой, напротив помоста, на котором восседал правитель в окружении высшей знати. Зная свою тетю, я не сомневался в том, что она бесцеремонно протолкалась на самые лучшие места, куда только допускалось простонародье. Мой дядя имел крепкую спину, но был далеко не так решителен и напорист, как его сестра.
Одного взгляда на наши лица ей хватило, чтобы понять: что-то у нас неладно.
— Что случилось?
Я сокрушенно покачал головой:
— У нас украли мяч.
— Украли? Или вы его проиграли?
— Мы выиграли, но те ребята схватили мяч и удрали.
Оме с Тагатом переглянулись.
— Это очень серьезно, — сказал он.
— Мы найдем их и вернем мяч, — заявил Иста.
Оме покачала головой:
— Лучше и не пробуйте, только хуже будет.
Тетка взглянула на Тагата так, словно то была его вина.
— Когда вернемся в селение, нужно будет придумать объяснение, чтобы наказание было не таким строгим.
В конце концов, встречаются же на дорогах воры, грабители. Надо свалить потерю на них.
Мы с Истой переглянулись и ухмыльнулись. Положившись на то, что Оме найдет решение, я пожал ей руку, и мы с Истой пристроились рядом с ней и дядей. Место они себе и впрямь подыскали отличное, откуда все было прекрасно видно.
И вот по улице прокатился рев изготовленных из раковин труб, загремели барабаны, возвещая о приближении двух команд, местной и игроков-гостей. Мною вновь овладело возбуждение.
Ожидая появления игроков, я вдруг заметил, что напротив нас находится не только правитель, но и люди, выглядевшие, на мой взгляд, более впечатляюще. У подножия помоста стояли десять облаченных в золотисто-пятнистые одеяния Воителей-Ягуаров. Вид у них был куда более грозный и свирепый, чем у личной стражи городского правителя, терявшейся рядом с легендарными бойцами.
Хотя город и имел собственного правителя, великий Теотиуакан властвовал на Сим Миром силой страха. Пока местные власти платили дань и посылали подданных на алтари, они могли наслаждаться миром, дарованным Теотиуаканом. Стоило кому-то прекратить платить, и в его город направлялся отряд Воителей-Ягуаров. Но эти воины великого бога Кецалькоатля явились сюда не как каратели, а как сопровождающие посланца бога, прибывшего сюда в честь восхождения на престол здешнего правителя.
Возбуждение толпы усилились, когда игроки показались на виду. Когда они подошли достаточно близко, я вдруг понял, что по улице маршируют две прибывших команды, мужская и женская.
Мне доводилось слышать о существовании профессиональных женских команд, и такие разговоры всегда казались мне мифом. Но не только это заставило меня разинуть рот — во главе гостей города вышагивал тот самый незнакомец, который похвалил мою игру. Он был не игроком, а управителем, или наставником. Его облачение, как и одеяния игроков его команды, было украшено перьями величайшей хищной птицы Сего Мира — орла.
Каждая команда Сего Мира избирала в качестве своего символа какое-либо животное: ягуара, кролика, змею, койота, обезьяну или любого из дюжины других.
Позади него вышагивали четыре женщины-игрока, а следом шестеро мужчин.
— «Орлы» считаются второсортной командой, — заметил дядя Тагат.
— С чего ты взял? — спросил я.
— Слышал о них. Они не играют в больших городах, если только местный правитель не хочет показать, какие хорошие у него игроки. Вот в этом они по-настоящему сильны — умеют проигрывать за плату.
Я начал было что-то говорить, но выражение лица Оме заставило меня умолкнуть. Ее сосредоточенный взгляд был направлен через дорогу, и проследив за ним, я увидел мужчину, стоявшего неподвижно и глядевшего в нашу сторону. Он был одет как настоящий вельможа: его головной убор украшало множество ярких перьев птицы кецаль и изображение ягуара, свидетельствующее о том, что это высокий сановник из Теотиуакана. Только Воителям-Ягуарам, зловещим науалям и знатным служителям Кецалькоатля разрешалось носить изображение грозного хищника.
Я слышал на улице разговоры о том, что на празднестве будет присутствовать один из высших сановников Пернатого Змея.
Неожиданно до меня дошло, что смотрит этот вельможа вовсе не на мою тетушку — он смотрит на меня!
— Золин, — прошептала Оме.
Не знаю уж, говорила она это мне, Тагату… или самой себе. В ее голосе слышались ужас и отвращение. Прежде чем я успел спросить тетушку, чем она так расстроена, как человек, названный Золином, крикнул что-то Воителям-Ягуарам. Слов я не расслышал, но его жесты были понятны: он приказал схватить нас.
— Беги! — крикнула мне Оме, но у меня ноги примерзли к месту. Я был слишком растерян, чтобы двинуться с места. Она толкнула меня: — Беги!
— Тетя…
Вокруг нас начался хаос: Ягуары рвались вперед, люди шарахались в стороны, давая им дорогу. Толпа подхватила меня и понесла. Я попытался протолкаться обратно к родичам, но потерял опору, упал, поднялся и снова был подхвачен людским потоком. В конце концов, мои отчаянные попытки вернуться к близким были замечены человеком по имени Золин: он указал на меня, крича что-то своим бойцам, но тем тоже было никак не прорваться сквозь охваченную паникой людскую массу.
— Оме!
Я увидел, что она протискивается навстречу Золину. Будучи меньше, ловчее и не отягощена мечом и щитом, она продвигалась гораздо быстрее воителей. На моих глазах тетушка взмахнула обсидиановым кинжалом с деревянной рукоятью. Один Ягуар заметил это и бросился к ней.
Золин перехватил ее руку с кинжалом за запястье. Я изо всех сил рванулся к ним, но Ягуары поспели раньше, и на нее обрушились удары мечей.
Внезапно рядом со мной оказались Иста и дядя.
— Оме! — кричал я.
Тагат схватил меня за руку. Я вырвался, но он схватил меня снова и рванул на себя:
— Мы все умрем, если не убежим!
Охваченная паническим ужасом толпа обратилась в бегство. Побежали и мы, я, Тагат и Иста. Возле рыночной площади нам удалось вырваться из толпы. Тагат вел нас какими-то путаными проулками, пока не вывел к дороге, ведущей из города на юг. Наше селение находилось на западе, но спросить его о чем-либо не было возможности, пока мы не остановились, чтобы перевести дух.
Я хотел узнать, что происходит, почему человек по имени Золин заинтересовался мной и почему моя тетушка пыталась его убить. Я догадывался, что она пыталась защитить меня.
В ответ на мои вопросы Тагат лишь покачал головой:
— Тебе безопаснее ничего не знать.
— Не понимаю.
— Твое неведение помогает тебе остаться в живых, но ты все равно должен быть осторожен. С этого дня не говори никому, что ты из Народа Каучука. Забудь свое имя, возьми себе другое. Тетю и дядю своих тоже забудь, а кто спросит, говори, что все твои родные умерли.
— Но почему? Я должен знать…
— Все произошло много лет назад, в Теотиуакане. Ты был младенцем, когда твой отец навлек на себя и свою семью гнев Ксайпа, Свежующего Господина, слуги самого Пернатого Змея.
— Мой отец? Оме говорила…
— Мы не сказали тебе правду. Все в твоей жизни было ложью, но только ради твоей же безопасности. Твой отец был могущественным господином, но ныне одно упоминание твоего имени заставит науалей Свежующего Господина вцепиться тебе в горло. Оме была твоей нянькой. Когда всю твою родню перебили, она бежала с тобой, принесла тебя в наше селение и вырастила в нашем доме. Золин, человек, которого Оме пыталась убить, узнал тебя с первого взгляда. Даже я и то, глядя на твое лицо, вижу его черты. Да и Оме он тоже сразу узнал. Золин был управителем твоего отца.
Выходит, вся моя жизнь была ложью? Что это значит? Ошеломленный и растерянный, я молча таращился на своего дядю. Иста не вымолил ни слова. Он остолбенел и выглядел таким же ошарашенным, как и я.
— Двигайся по этой дороге, — сказал Тагат. — Иди на юг, так быстро, как только сможешь. Постарайся пристроиться к другим путникам.
— Без тебя?
— Я постараюсь сбить погоню с толку, распространю слух, будто ты отправился в противоположном направлении.
— Но…
— Иди. Чем быстрее, тем лучше. И не оглядывайся.
И тут ожил Иста.
— А куда мне идти? — спросил он моего дядю.
— А куда ты хочешь?
— С Тахом.
— Ну и правильно. Это безопаснее, чем возвращаться в селение. Люди Свежующего Господина могут заявиться туда в поисках Таха, а люди знают, что ты уходил с ним. Если ты будешь там, когда они придут…
Моему дяде не было нужды заканчивать, я и так его понял. Ягуары могут перебить все селение.
Тагат снял с пояса кошель.
— Вот резина на покупки припасов. Используй для своих нужд, но никому не показывай, что у тебя больше одного кусочка.
Маленькие, с глаз размером, шарики обычно использовались как средство расчета за покупки. На один шарик можно было купить нам обоим еды на несколько дней.
Тагат покинул нас и поспешил обратно в город. Мы с Истой зашагали по дороге. Мы были молоды, сильны, выносливы и на марше могли показать себя на хуже Воителей-Ягуаров.
Шли мы молча, хотя в голове моей теснились вопросы, которые некому было задать. А вспомнив про Оме, я заплакал. Правда, пытаясь скрыть свои слезы от Исты, как он скрывал свои от меня.
