ГЛАВА 70
Джош с конвертом, в котором лежали три сапфира размером с грецкий орех, два изумруда, один рубин и дюжина страниц с фонетической транслитерацией давно забытых дравидийских символов, поднимался по ступеням, ведущим в церковь. Габриэлла неотступно следовала за ним.
Малахай остановился на улице, у поворота к церкви, и вышел из машины.
Джош поднялся на последнюю из шести ступеней и очутился на крыльце. Он положил руку на массивную бронзовую рукоятку, открыл дверь, и на него пахнуло прохладой, благоухающей ароматом ладана.
В течение нескольких мгновений Райдер видел лишь полумрак, встретивший его внутри. После яркого солнечного света он внезапно ослеп. Однако долгие годы работы с фотоаппаратурой в темном помещении научили его быстро перестраиваться от света к темноте. Уже через считаные секунды он смог разглядеть, что таилось в тенях.
Джош вошел в церковь. Габриэлла последовала за ним.
Райдер сделал десять шагов по центральному проходу. Перед алтарем стояла молодая женщина, держащая за руку маленького ребенка. Справа от них неподвижно застыл высокий коренастый мужчина. Позади тускло блестело золотое распятие.
— Кто вы такой? — крикнул мужчина. — Где миссис Чейз?
Судя по всему, в полумраке он не разглядел, что в церковь вошли два человека.
— Я здесь, — ответила Габриэлла. — Это мой друг Джош. Вы сами разрешили, чтобы он привез меня сюда. Он здесь для того, чтобы помочь. У него то, что вам нужно.
— Ма-а-а-мочка!..
Этот крик, в котором попеременно чередовались страх и облегчение, многократным гулким эхом отразился от стен и сводов пустой церкви.
Джош почувствовал, как Габриэлла вздрогнула. Он взял ее за руку, удержал на месте, затем отпустил и шагнул вперед сам.
Тем временем Карл схватил Куинн за плечо и привлек ее к себе. Он вонзил пальцы в тело девочки и обхватил ее одной огромной лапищей.
Беттина в смятении широко раскрыла глаза. Она не понимала, что происходит, и жалобно вскрикнула.
Похититель раздраженно оглянулся на нее.
Райдеру хотелось надеяться на то, что Малахай уже предупредил полицию. Именно в этом и заключался их план. Малахай должен был сделать звонок, как только Джош и Габриэлла вошли в церковь. Теперь им оставалось только продержаться до прибытия полиции.
Тут Джош услышал позади тихие, крадущиеся шаги и облегченно вздохнул.
«Слава богу!»
Он не обернулся, не желал привлекать внимание Карла, заранее предупреждать его о появлении полиции.
Райдер продолжал медленно приближаться к алтарю. Когда до него оставалось всего пять шагов, он увидел, что у похитителя в руке пистолет.
— Отпустите девочку, — сказал Джош. — Возьмите вот это и отпустите Куинн.
Он протянул конверт.
В этот момент похититель заметил что-то в полумраке.
— Отпустите Куинн! — повторил Райдер.
Похититель не обращал на него внимания. Он смотрел куда-то вправо от Джоша, одним быстрым, молниеносным движением выхватил пистолет и направил его в темноту.
— А ты кто такой, твою мать?
Джош не понимал, что происходит. Неужели похититель совсем спятил и собирался вступать в перестрелку с полицией? Он обернулся.
«Нет, это не полицейский, а Малахай. Какого черта он здесь делает?»
Ломать голову было некогда, но все же Джош успел сообразить, что полиции не будет. Самюэльс по какой-то причине ее не вызвал.
— Подними руки и держи их так, чтобы было видно, — приказал Карл. — Я не знаю, кто ты такой, твою мать, и мне не нужны никакие неприятности.
Малахай послушно поднял руки.
Беттина, стоявшая рядом с алтарем, начала клацать зубами настолько громко, что это услышал даже Джош.
Карл обернулся.
— Заткнись, твою мать!
У Куинн задрожала нижняя губа.
Джош сделал еще один шаг к алтарю.
— Отпустите няньку. Она вам больше не нужна, — спокойным, ровным голосом произнес он. — Эта девушка будет вам только мешать. Пусть она пройдет сюда, к миссис Чейз.
Это была последняя возможность освободить Беттину, чтобы она смогла вызвать помощь. В церкви было достаточно темно, и похититель не смог бы рассмотреть, где няня и что она делает.
Няня продолжала клацать зубами. Монотонный стук зловеще разрывал могильную тишину церкви.
— Так мы все сойдем с ума, — сочувственно продолжал Джош, обращаясь к похитителю. — Отпустите ее.
Беттина таращилась на Карла, тот смотрел на нее.
— Вызови полицию, — почти беззвучно прошептал Джош, надеясь на то, что Беттина еще не в шоке, что здесь достаточно света и она сможет разобрать, что он говорит.
— Отойди и жди там, — приказал Карл.
Девушка спустилась с алтаря и отбежала в глубь церкви, к Габриэлле.
Джош не оборачивался. Ему оставалось надеяться на то, что няня все поняла и вызовет помощь.
Внимание Карла снова вернулось к Малахаю.
— Итак, я спросил, кто ты такой, твою мать.
— Я не собираюсь делать ничего плохого, — ответил тот. — Возьмите конверт и отпустите девочку.
Похититель прищурился и склонил голову набок, словно стараясь лучше расслышать Малахая. Затем он усмехнулся, как будто осененный приятной догадкой.
— Деньги до сих пор не переведены на мой счет.
«Зачем он говорит об этом Малахаю?» — мелькнула мысль у Джоша.
— Не сомневаюсь, вы получите деньги, как только доставите конверт. Возьмите его и отпустите девочку, — заявил Самюэльс.
Похититель покачал головой.
— Отпущу, если у вас есть деньги и все то, что мне причитается. Они здесь? То, что я должен получить, здесь?
— Скажите, сколько денег вам обещали заплатить, и я их достану, — взмолился Джош. — Достану прямо сейчас!
Похититель рассмеялся и указал пистолетом на Малахая.
— Это он должен мне деньги. Этот долбаный лжец.
— О чем это вы? — ошеломленно воскликнул директор фонда.
— Я узнаю любые голоса, — продолжал Карл. — Это ты нанимал меня.
— Неужели? — спросил Малахай.
Он старался держаться надменно, но в последнем слове прозвучала легкая нервозность.
— Да, я знаю, кто ты такой, твою мать.
Внезапно Джош тоже все понял.
Десяток разрозненных мелочей встали на свои места. Именно Малахай, отчаянно жаждавший получить камни и доказать справедливость теории перевоплощения, устроил все это. Он стоял за этой историей с самого начала, с того снежного дня в часовне Йельского университета.
Много лет назад Габриэлла отправилась туда, чтобы вспомнить о своей матери. Там она встретила священника, которого изображал или сам Малахай, или человек, нанятый им. Этот фальшивый священник передал ей дневник, оказавшийся картой, ведущей к сокровищам.
Малахай организовал кражу камней. Он предпринял последнюю попытку взять на себя передачу конверта в обмен на Куинн, прекрасно сознавая, что Джош ни за что не согласился бы на это. Малахай — великий волшебник. Он способен на махинации и обман, на мошенничество и смену облика. Но Джош не мог даже предположить, что директор фонда готов совершить убийство и похищение ребенка.
«Прошлое вовсе не обязательно является тропой, ведущей к будущему. Оно может быть и наказанием. Вот ведь в чем суть перевоплощения. Разве не так? Повторить прошлое — это искушение, не делать так — это мужество».
Джош вспомнил Рим и рассказ Самюэльса о своем отце, который так и не дал ему раскрыть себя. Ведь у него был другой сын, который умер еще до рождения Малахая.
«Вдруг в меня переселилась душа того первенца? — рассуждал тогда этот тип. — Если бы отец узнал это сейчас, то разве такая новость не сразила бы его наповал? Оказывается, я с самого начала мог бы быть с ним, но он дважды меня потерял!»
Да, все это было сочинено Малахаем. Такова оказалась его симфония отмщения.
— Итак, ты отдашь мне то, что должен, или нет? — прорычал похититель.
— Отпустите Куинн, — сказал Джош.
— А ты заткнись, — бросил ему Карл и ткнул подбородком в сторону Малахая. — Это все касается только нас.
Самюэльс сделал пару шагов к алтарю.
— Отпустите девочку.
— Ты предлагаешь мне отдать единственную ценность, которая у меня есть? Да мне насрать на то, что здесь происходит, козел! — истерично завопил Карл. — Я хочу получить свои деньги!
Теперь Джош понял все. Похититель должен был получить камни в обмен на девочку и скрыться. Малахай находился бы в церкви, вместе с Джошем и Габриэллой. Он выглядел бы не подозреваемым, а одним из спасителей ребенка.
Затем, вечером или на следующий день, состоялся бы еще один обмен. Малахай получил бы камни памяти и перевод заклинания. Они стали бы его собственностью, и он смог бы совершить то, к чему так долго стремился, то есть изнасиловать прошлое или, по крайней мере, попытаться это сделать.
— Итак, я получаю деньги или оставляю при себе ребенка? — рявкнул Карл, обращаясь к Малахаю. — Эта девчонка — дочь профессора Чейз. Не сомневаюсь, мамочка заплатит, чтобы получить ее обратно! Вы ведь заплатите, миссис Чейз, не так ли? — окликнул он Габриэллу, стоявшую в полумраке в глубине церкви.
— Да!
Голос Габриэллы был проникнут мучительной болью, но прозвучал твердо и решительно.
Куинн начала плакать то ли от звука материнского голоса, то ли от боли, вызванной пальцами похитителя, впившимися ей в плечо.
— Заткнись! — крикнул на нее Карл.
Джош мысленно отметил, что нервы у этого субъекта натянуты до предела.
Плач становился громче, наполняя всю церковь.
Карл перевел пистолет на ребенка.
— Вы даже не представляете, как мне надоело слушать нытье этой девчонки, как мне надоели постоянные обманы! Я хочу получить свои деньги. Прямо сейчас.
Куинн продолжала всхлипывать.
Джош не отрывал взгляда от указательного пальца похитителя, застывшего на спусковом крючке пистолета, но краем глаза он заметил, как Малахай медленно приближался к нему.
— Отдайте мне камни, Джош, — прошептал тот и протянул руку. — Предоставьте все это мне.
— А ты что там делаешь, твою мать? — взвизгнул Карл и махнул рукой с пистолетом.
Рыдания Куинн достигли уровня, раздирающего слух.
Джош сам не смог бы объяснить, что именно позволило ему предсказать надвигающуюся катастрофу. За какую-то долю секунды до беды Райдер бросился вперед, оттолкнул Куинн в сторону и прикрыл ее собой от пистолета, зажатого в руке похитителя.
Раздался выстрел, затем долго звучало его эхо. Когда все затихло, он услышал плач Куинн, пробегающей мимо, ощутил щекой дуновение легкого ветерка, поднятого ее телом, почувствовал запах гари, услышал, как девочка вскрикнула, призывая мать.
«С ней все хорошо, — с облегчением подумал Джош. — Наконец она в безопасности».
Где-то позади него Габриэлла издала тихий, сдавленный стон. Боль, содержавшаяся в одном этом звуке, весила целый миллион фунтов.
Джош не чувствовал ничего, кроме удивления. Потом он ощутил жжение, а затем — аромат жасмина и сандалового дерева. На него нахлынуло пьянящее ощущение того, как время искривлялось, впадало само в себя, смывало боль…
Юлий быстро бежал по улицам Рима. Он опаздывал, потому что слишком долго оставался в храме со своим братом. Оказалось, что жрец впустую потратил драгоценное время, пытаясь спасти Драконта, но в конце концов все равно его потерял.
Юлий боялся, что потеряет и Сабину.
«Она уже провела под землей больше двадцати часов. Воздух в гробнице заканчивается. Сабина ждет, тревожится, не понимает, почему меня нет так долго. Начнет ли она копать? Сможет ли выбраться из гробницы без посторонней помощи, с одним лишь ножом, или же потеряет сознание от недостатка воздуха, прежде чем ей придет мысль спасаться самой?»
Юлий услышал за спиной шаги и побежал быстрее.
«Быстрее!
Еще быстрее!
Я должен добраться до подземного хода. Мне потребуется лишь около четверти часа на то, чтобы проползти до дальней стены гробницы. Я наконец прокопаю лаз внутрь подземного склепа, к Сабине. Затем мы проползем по подземному ходу обратно и исчезнем еще до рассвета.
У нас есть безопасное место, где можно будет провести ночь. Утром Клавдия, сестра Сабины, принесет туда ребенка и еще шесть камней памяти, после чего мы навсегда оставим Рим».
Сквозь толстое покрывало веков Джош услышал голос Габриэллы:
— Скорее, он ранен. Он истекает кровью.
Юлий завернул за угол и увидел громил, поджидающих его. Судя по всему, они догадались о том, куда он направлялся, и двинулись наперерез. Их было шестеро. Они смеялись и изрыгали грубые ругательства. Юлий не мог повернуть назад.
«Надо сделать что-нибудь совершенно неожиданное!»
Жрец жадно глотнул воздуха и бросился вперед. Он бежал быстрее своих возможностей, чуть ли не летел, несся прямо на врагов, не обращая внимания на то, что те не трогались с места.
«Они обязательно расступятся. Инстинкт самосохранения заставит их разойтись вправо и влево, а я проскользну между ними».
Юлий увидел сверкнувший нож, но это не остановило его.
«Сабина ждет.
Воздуха у нее осталось совсем мало».
Он ускорил бег, и громилы рассмеялись.
— Твоего храма больше нет! Ты это знаешь?
— Больше не осталось ни одного храма!
Юлий бежал прямо на врагов. Один из них не отступил в сторону, а сделал выпад.
Сверкнуло лезвие. Юлий почувствовал боль, согнулся пополам, кашлянул кровью.
Громилы по-прежнему хохотали и поздравляли друг друга. Один из них пинком свалил Юлия на землю. Из раны в боку текла кровь, черная в ночной темноте, но один из этих убийц заметил ее.
— Он приносит жертву своим богам, проливает кровь на алтарь. Оставим эту заколотую свинью подыхать здесь. Пусть она истекает кровью.
Громилы ушли. Звуки их шагов затихли вдали. Юлий шатаясь поднялся на ноги. Боль снова заставила его согнуться пополам, но это не имело значения.
«Это лишь неприятная мелочь, пустяк. Мне нужно добраться до подземного хода, который я же и вырыл, проползти по нему и спасти Сабину. Она ждет, когда я ее спасу. Мы возьмем с собой нашу дочь и начнем новую жизнь».
Юлий спотыкался, но брел к склепу.
Габриэлла окликнула его:
— Джош? Джош? Ты меня слышишь?
Он поднял на нее взгляд, отчаянно жаждая остаться в настоящем, вместе с ней.
— Джош?
Мать держала дочь на руках. Девочка смотрела на него.
В широко раскрытых детских глазах полыхнул огонь, опаливший Райдера.
Куинн пролепетала:
— Папочка, папочка, не на-а-адо! Папочка, не на-а-адо!
Юлий увидел, как Сабина прижала к груди их ребенка, перед тем как отдать его своей сестре. Он тоже склонился над дочерью, чтобы попрощаться с ней. Взгляд девочки был прикован к нему. У нее в глазах пылал яркий огонь, жгущий отца.
У Юлия мелькнула мысль о том, что совсем маленький ребенок не может так смотреть на него.
Он снова вернулся в настоящее, забывая все и вспоминая снова.
«Преступников несколько. Их нужно остановить».
Джош увидел лицо Малахая, отступавшего спиной вперед. Глаза директора фонда блеснули так, как это происходило всегда, когда он говорил о камнях.
Джошу нужно было преодолеть боль и объяснить всем, что Малахай уходит, забрав с собой камни. Он должен был вырваться из тумана времени, свернувшегося в себе самом, и сказать, что именно Малахай задумал это преступление.
«Надо броситься за ним. Теперь камни у него. Он уходит. У него в руках страшная сила. Малахай опасен не только в настоящем, но и для будущего».
Райдер попытался заговорить, но смог издать лишь один звук. Это было долгое, протяжное, тихое «ш-ш-ш», которым он попытался успокоить ребенка, являющегося частью другого ребенка, являющегося частью его самого.
Но Куинн продолжала плакать.
Она снова и снова повторяла одно-единственное слово:
— Папочка! Папочка!
«Значит, судьба предназначила мне помочь именно Куинн. Не Рейчел. Не Габриэлле. Это был тот самый ребенок, ради спасения которого мы с Сабиной потеряли так много. Наш ребенок. Теперь он снова спасен».
— Папочка, папочка…
Звон вернулся, но он был уже другим. Звук кружился и приближался.
Джош понял, что это такое, и попытался улыбнуться. Сирена означала, что Беттина поняла его немую просьбу.
«Теперь все будет хорошо. Малахай не успеет сбежать. Полиция его задержит. Теперь все будет хорошо. Карл и Малахай в ловушке».
Это отняло у него все оставшиеся силы, но Юлию каким-то образом удалось дотащиться до входа в подземный лаз. Боль от раны превратилась в огонь, который пожирал его. Внутренности человека были объяты пламенем. Он жадно силился сделать вдох, но не мог наполнить легкие воздухом.
Паника сплавилась с болью. Сабина ждала его в конце этого прохода, с противоположной стороны стенки, сделанной из утрамбованной земли. Он попытался продвинуться к ней еще на дюйм, но не смог. У него не было сил даже на то, чтобы поднять голову из месива жидкой грязи и камней.
«Итак, это подземелье станет и моей гробницей. В этом затхлом, темном, тесном пространстве я превращусь в пыль и кости, истлею всего в дюжине вздохов от Сабины. Да, в дюжине вздохов, которых у меня нет».
Его боль бурлила, превращалась в краски, которые пустились водить хоровод у него перед глазами. Кожа человека горела. Джош состоял из ослепительного света, настолько яркого, что им можно было бы осветить целый город. Этот свет наполнил его силой в то самое мгновение, когда он закрыл глаза и скользнул в знакомую область другой жизни, в прошлое, где Джош совершил ошибку, которую наконец смог исправить.
«Если я сейчас умру, то увидит ли кто-нибудь эту странную ауру, сияющую у меня над головой?
Какой будет моя следующая жизнь?»
Говорят, когда человек умирает, у него перед глазами стремительно проносится вся его жизнь. Джош увидел все свои жизни и великое множество людей, которых он фотографировал, знал, любил, которыми он был.
Человеческий хор. Музыка душ.
