ГЛАВА 44
Доктор Талмэдж сидела за письменным столом так, что инвалидное кресло не было видно. Когда она устраивалась подобным образом, ничто не указывало на ее инвалидность. Неизменное изящество, с которым держалась Берил Талмэдж, в сочетании с ее целеустремленностью и умом напоминали Джошу один портрет кисти Джона Сингера Сарджента, выставленный в музее искусств «Метрополитен».
Хирург-педиатр, защитившая докторскую диссертацию по истории религии и еще одну по психологии, Берил перестала заниматься медициной тридцать лет назад, когда ей было всего тридцать пять, и перешла работать к своему отцу в фонд «Феникс». С тех пор она успела обследовать тысячи детей, которых мучили воспоминания, пришедшие из прошлого.
— Я понимаю, Джош, как вам хочется поработать с этой женщиной, и все же не могу на это пойти.
Доктор Талмэдж была худой, даже тощей. Слабые ноги не могли удержать вес ее тела, но когда она говорила, все ее существо наполнялось какой-то внутренней силой, заставлявшей забыть о недуге.
— Мы просто не можем взять на себя такую ответственность, — добавила она тоном, подразумевавшим, что эта тема закрыта.
Однако Райдер не собирался сдаваться. Он был готов помочь Рейчел сам, минуя фонд, но сомневался в том, что сможет это сделать, не навредив ей. Вдруг во время сеанса гипноза что-то пойдет не так?
— Вопрос вовсе не в ответственности. Просто вас беспокоит в первую очередь не помощь людям, а то, как ваша работа будет принята научным сообществом, — сказал Джош.
Он не просто продолжал спор, но явно шел на его обострение.
— Вы сами не понимаете, что говорите.
— Нет, понимаю.
Берил выехала из-за стола и подкатилась к креслу, в котором сидел Джош. У нее на скулах вспыхнули два ярко-красных пятна.
— Как вы смеете заявиться сюда и учить меня управлять моим же фондом! Вам еще никогда не приходилось представлять доклад своим коллегам, а затем слушать хихиканье у себя за спиной. Мне потребовалось двадцать пять лет, чтобы достичь положения, когда меня стали терпеть… когда мои статьи стали читать. Я не желаю иметь никаких дел со взрослыми дамочками, считающими, что в прошлой жизни все они были Клеопатрой. Вы хоть представляете себе, сколько людей одержимы манией величия применительно к прошлой жизни? Как вы предлагаете определять, когда речь идет о чем-то настоящем, а когда у человека просто не все дома?
— Так, как это произошло со мной.
— Лично я не выбирала вас своим пациентом. Это сделал мой племянник. Я же только согласилась открыть для вас доступ к своей библиотеке в обмен на фотографический отчет о нашей работе. Напрасно вы считаете себя моим любимчиком.
Джош поморщился, однако не намеревался сдаваться.
— Вы правы. Вы мне не помогали. В этом еще одно ваше преступление. Вы являетесь ходячей энциклопедией по теории перевоплощения, мать вашу, но вот сидите, словно Будда, не говорите ни слова и лишь выдаете загадочные изречения вроде того, что не надо мешать воде со временем самой раскрыть все свои тайны. О каком времени идет речь? Сколько нужно ждать?
Отчаяние, с которым Джош прожил все до одного дни этих шестнадцати месяцев, готово было вырваться на поверхность. Ему хотелось увидеться с Габриэллой. Он устал, еще не пришел в себя после долгого перелета. У него на глазах убили двух человек. Он сидел в тюрьме, над ним самим висела и, как не переставал повторять Малахай, возможно, до сих пор продолжала висеть смертельная угроза. Райдер по-прежнему вспоминал боль, страдания и страхи людей, умерших задолго до того, как он появился на свет. Пожалуй, сейчас его смятение было даже куда более сильным, чем при первом обращении в фонд. Не далее как сегодня ему пришлось сидеть лицом к лицу с женщиной, которая, судя по всему, переживала то же самое, и он смог предложить ей только какие-то бесполезные банальности.
— Вы пришли сюда, зная о нас и об этом здании то, что не мог знать никто. Вы хотели изучать то, что изучали мы, исследовать то, что исследовали мы. Вот о чем вы попросили, и вот что дали вам мы с племянником. Вы были для нас учеником, Джош, а не пациентом. Вот в чем разница. У вас не было психологической травмы. Вы сохранили возможность нормальной деятельности и не нуждались в крайних мерах.
— Но эта женщина, возможно, в них нуждается.
— Мы уже пробовали то, о чем вы сейчас просите, и раз за разом обжигались. Мы устали иметь дело с лжецами и психопатами, нас замучили судебные разбирательства, и мы приняли решение. Мы не работаем со взрослыми! Вы тоже не будете с ними работать, пока находитесь здесь.
Джош ничего не ответил.
Клео, пятилетняя темно-серая басенджи, подбежала к Берил и лизнула ей руку. Эта порода была выведена еще в Древнем Египте.
Женщина потрепала собаку по голове.
— Мне очень не нравится, Джош, когда на меня оказывают давление.
— Знаю.
— Так почему же вы сейчас этим занимаетесь?
— Потому что мне кажется, что Рейчел каким-то образом связана с камнями. Берил, погибли люди. Трое. Они убиты. Их прикончили из-за того, что находилось в гробнице. Так считаете вы, Малахай и я. Если мы правы, то нельзя упустить ни одну крупицу информации. Нам известно еще далеко не все. Мы должны узнать еще очень много.
— Я не могу рисковать нашей репутацией. Я очень сожалею. Поверьте.
— Вам многое известно о провалах в прошлое, но вы никогда лично не переживали их, ведь так? Ни вы, ни Малахай. Вы не знаете, что это за ад. Надеюсь, вам никогда не придется это узнать. В противном случае такое решение никогда не оставит в покое вашу совесть. Обещаю.
Джош оставил Малахаю записку с сообщением о том, что он будет ждать его в семь часов вечера в ресторане «Зеленый город» в Нью-Хейвене, и вышел из здания фонда. Он чувствовал, что после ссоры с Берил больше не мог там оставаться, взял напрокат машину и выехал из города. Ему почему-то не терпелось поскорее увидеться с Габриэллой.
Снова начался дождь, и чем дальше от города отъезжал Джош, тем сильнее он становился. Ветер безжалостно гонял по шоссе листву. Движение на магистрали было оживленным. Трещали раскаты грома, вспышки молний озаряли багрово-серое небо. В воздухе летали ветки, сорванные с деревьев, коварно отвлекая внимание водителей. По дороге до Стэмфорда Джош проехал мимо трех мест, где только что произошли аварии, и еще мимо пяти, после того как свернул к Нью-Хейвену.
Райдер поставил машину на свободное место, которое он отыскал, лишь объехав квартал дважды, и поспешил через площадь к зданию, где работала Габриэлла.
Студенческий городок словно вымер. Отчасти это объяснялось проливным дождем, но главным было то, что летняя сессия уже завершилась, а новый учебный год еще не начался. Под черными тучами пустынные улочки выглядели зловещими.
Джош добрался до дома номер пятьдесят один по Хилл-хаус-авеню и вошел внутрь. Он был рад тому, что здесь сухо. Гроза осталась позади.
Когда Габриэлла открыла дверь и увидела его, правый уголок ее губ чуть приподнялся в слабой улыбке. Райдер мельком успел увидеть высокого седого мужчину, стоявшего за ее спиной.
— Я приехал рановато. Подумал, может быть, мы посидим и чего-нибудь выпьем. Или вы заняты? — спросил Джош.
— Нет. Это было бы замечательно. Проходите, — пригласила Габриэлла.
Она познакомила Джоша со своим отцом, Питером Чейзом. Мужчины пожали друг другу руки. Пожилой профессор окинул Джоша придирчивым взглядом и нахмурился, когда Габриэлла объяснила, как с ним познакомилась.
Питер Чейз повернулся к своей дочери.
— Если это ненадолго, то я подожду тебя внизу, и мы перекусим перед заседанием.
— Спасибо, но я говорила тебе о том, что буду ужинать с Джошем и доктором Самюэльсом.
— Ты до сих пор не пришла в себя после того, что здесь произошло, — настаивал отец. — Думаю, тебе лучше вернуться домой, где тихо и спокойно.
— Профессор Чейз, а мне кажется, что как раз тишина и сводит Габриэллу с ума, — заметил Джош.
Питер Чейз снова нахмурился.
Это было вызвано тем, что гость вмешался в разговор и дал понять, что достаточно близко знаком с его дочерью. Или же профессор Чейз просто не любил, когда ему перечат?
Джош и сам был удивлен. Нет, не своим вмешательством, а тем, насколько остро он прочувствовал то, каким будет для Габриэллы этот вечер, если она отправится домой. Шум дождя. Спящий ребенок. Пустая спальня. Бесконечная тоскливая ночь. Нет. Это лишь усугубит переполняющее ее беспокойство.
— Черт побери, а вам откуда известно, что нужно моей дочери?
Габриэлла украдкой подмигнула Джошу.
— Он прав, папа. Меньше всего мне сейчас хочется сидеть дома и размышлять о случившемся. Все будет в порядке.
— Я отменю заседание, — предложил профессор.
Она покачала головой.
— Об этом нечего даже и думать.
— Хорошо, но к девяти я вернусь домой, — угрюмо проворчал Питер Чейз.
— Не торопись.
— Мне не нравится, что тебе придется вести машину в такую непогоду.
— Профессор Чейз, я сейчас провожу Габриэллу до дома. Она оставит там машину, а я отвезу ее в ресторан и обратно.
Джош не знал, обрадовался ли отец Габриэллы такому предложению. Оно должно было бы успокоить его, но Питер Чейз оставался чем-то недоволен.
— Папа, ступай, а то опоздаешь на свое заседание. За меня не беспокойся. Джош обо мне позаботится.
Она чмокнула отца в щеку, и тот ушел, предварительно смерив Джоша долгим, пристальным взглядом, каким, вероятно, истязал мужчин с тех пор, как его дочь впервые побывала на свидании.
По дороге до ресторана Джош расспрашивал Габриэллу о дочери. Она с удовольствием рассказывала ему о мелочах повседневной жизни, каждая из которых является настоящим маленьким чудом, когда ребенку почти три года. Рассказывая о Куинн, Габриэлла заметно успокоилась. Напряжение, звучавшее в ее голосе, постепенно исчезло.
— Как вам живется вместе с отцом?
— Так лучше и для него, и для Куинн.
— А для вас?
— Для Куинн очень важно, чтобы рядом был мужчина. Я ни за что не смогла бы то и дело летать в Рим и обратно, если бы не папа, — не сразу ответила она.
Джош чувствовал, что Габриэлла что-то недоговаривает, но не стал настаивать.
— Кажется, вы говорили, что у девочки есть няня?
— Говорила. Нянь было несколько, но все равно я не могла со спокойной душой оставить ее даже на одну ночь, если дома не было папы.
— А почему нянь было несколько? У вас трудный характер?
Джошу хотелось задать ей совсем другие вопросы, но он чувствовал, что она к ним еще не готова.
— Очень трудный, — с вызовом ответила Габриэлла.
Джошу понравилось то ощущение, которое он испытал, когда эти слова окатили его. Они поднимали настроение.
— Не могу в это поверить.
В ответ она рассмеялась, и этот звук был еще лучше.
Смех Габриэллы откликнулся во всем теле Джоша. Он вдруг поймал себя на мысли о том, что с самой первой встречи хотел услышать, как она смеется вот так. Райдер ощутил истинное наслаждение, когда понял, что он, пусть и частично, облегчил стресс, придавивший эту женщину. С ним она смогла хоть как-то расслабиться. Но Джош предпочел не думать об этом. Подобные мысли были очень опасными для человека, полного решимости ни с кем не связываться до тех пор, пока он не найдет ответов на несколько очень сложных вопросов относительно себя самого.
— Мой отец считает, что мне все еще семнадцать, — улыбнулась Габриэлла.
— Да, именно так он смотрел на меня.
— Вот как?
Джош кивнул.
— Ой, извините.
— Все в порядке.
— На самом деле все было гораздо проще, когда мне было семнадцать. Тогда мои поклонники ждали от папы такого взгляда.
Джош мысленно отметил, что Габриэлла косвенно включила его в число своих поклонников. По какой-то необъяснимой причине это наполнило его счастьем.
Он остановился на запрещающий сигнал светофора. Огненно-красный свет согрел лицо Габриэллы, озарил языками пламени ее длинные волосы. Она почувствовала на себе взгляд Джоша. Ее глаза наполнились восхитительным золотым сиянием осенней листвы. Дождь выбивал на лобовом стекле ровный успокаивающий ритм.
«А что будет, если я поеду дальше, до самого Манхэттена? Что случится, если я приглашу Габриэллу к себе домой, приготовлю коктейли и поставлю компакт-диск с мелодичным джазом в исполнении Джона Колтрейна? Могу ли я признаться в том, что мне хочется попасть в эту категорию и понять, почему Питер Чейз так подозрительно смотрит на мужчин, которых, как ему кажется, интересует его дочь?
Нет. Оставь ее в покое. Ты не свободен. Ты в плену у своих видений».
Краем глаза Джош видел левую руку Габриэллы, лежащую на колене. Ему захотелось взять ее, потрогать, ощутить прикосновение к коже, изучить рельеф костей и сухожилий, проверить, не испытывает ли она нечто подобное.
«Ты не можешь прикасаться к ней и к кому бы то ни было до тех пор, пока не выяснишь, чем вызвано столкновение настоящего с прошлым».
Ресторан располагался на Чапел-стрит, в здании Викторианской эпохи, полы которого были выложены плиткой. Непогода вынудила многих остаться дома, поэтому Джошу и Габриэлле достался на двоих самый маленький из четырех залов. За час, прошедший до приезда Малахая, они говорили только о своей жизни до Рима, словно заключили молчаливое соглашение избегать той темы, которая давила на обоих, и решили насладиться обществом друг друга.
Джош заказал виски «Джонни Уокер» с синей этикеткой, а Габриэлла попросила водку с тоником и ломтиком лайма. В мягком свете ее кожа сияла, а волосы искрились отблесками. Райдеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы не протянуть к ней руку. Ему доставляло удовольствие наблюдать за лицом Габриэллы, когда она говорила, любоваться игрой теней на ее высоких скулах, следить за тем, что правый уголок губ при улыбке неизменно поднимался чуть выше левого. Он не раз поворачивался в сторону, потом снова смотрел на нее и ловил на себе ее пристальный взгляд. Все это никак нельзя было назвать неприятным.
Когда наконец приехал Малахай, Джош встретил его без всякого энтузиазма. Он посмотрел на Габриэллу, пытаясь определить, испытывает ли она схожие чувства, однако не смог истолковать выражение ее лица.
После обмена любезностями Малахай заказал бутылку белого вина и попросил Габриэллу рассказать про ограбление ее квартиры в Риме и новое преступление, случившееся в ее рабочем кабинете. Что было похищено? Есть ли у полиции какие-либо наводки?
На глазах у Джоша лицо Габриэллы осунулось, вся она как-то сникла. Ему казалось, что ей было больно возвращаться к недавнему прошлому. Райдер пожалел о том, что период ее отдыха от действительности оказался таким коротким. То же самое он мог сказать и про себя.
Габриэлла начала свой рассказ с последней ночи, проведенной в Риме, и объяснила, что вернулась из больницы домой поздно, после того как профессор Рудольфо умер. Окно было разбито, бумаги разбросаны.
— Вор похитил тетрадь с набросками внутреннего помещения гробницы и заметками относительно хода раскопок, а также несколько фотографий. Но я не могу себе представить, зачем это могло кому-то понадобиться. Если бы гробницу не ограбили, если бы в профессора не стреляли, то это еще могло иметь какой-то смысл. Но ведь камни уже были похищены!.. Я ничего не понимаю.
— Именно тогда вы и решили уехать? — спросил Джош.
— Это очень сильно на меня подействовало. У Куинн и так уже нет отца. Я не могла рисковать, оставаясь в Риме, поэтому позвонила в аэропорт, заказала билет на ближайший рейс, собрала вещи и перебралась на ночь в гостиницу. В этом сезоне с самого начала что-то пошло не так. Про многие раскопки говорили, будто на них лежит проклятие, но лично мне впервые пришлось столкнуться с тем, что такие мрачные пророчества могут соответствовать правде.
— Что вы имели в виду, говоря «с самого начала»? — спросил Малахай.
— Тогда я об этом особенно не задумывалась. Но есть что-то странное в том, как я нашла это место.
— Так это сделали вы? — спросил Малахай. — Мне почему-то казалось, что его нашел профессор Рудольфо.
— Нет. Его нашла я. Мне кажется, что даже сам этот факт имеет отношение к похищению камней и убийству профессора Рудольфо, а также к тому, что кто-то проник ко мне в квартиру в Риме и в мой кабинет здесь.
За ужином Габриэлла рассказала Джошу и Малахаю все, начиная с того, как священник подошел к ней в часовне Йельского университета. Потом она перешла к описанию первых двух раскопов и будто забыла об усталости и страхах, заново переживая восторженное возбуждение тех первых дней в Риме.
— Значит, в этих двух местах вы так ничего и не нашли? — уточнил Джош.
— Ничего. Это оказались тупики.
— Тогда вы перешли к третьему месту? — Малахай, как всегда, сидел неестественно прямо, официально, не отрывая взгляда от Габриэллы.
— Да… — Она осеклась.
— Именно там вы нашли останки весталки и камни?
— Да.
— Вы собираетесь вернуться?
— В Рим?
— Да, чтобы завершить работы в гробнице Беллы?
Джошу захотелось его поправить, сказать, что это гробница Сабины, но он промолчал.
— Не знаю. Мне нужно найти другого археолога. Теперь, после того как…
Глаза Габриэллы наполнились скорбью. Внезапно она стала какой-то усталой, измученной.
— Может, я и вернусь туда, но мне хотелось бы взять с собой Куинн.
— С этим есть какие-то проблемы? — спросил Джош.
— Да, все дело в Беттине.
— Кто это? — поинтересовался Малахай.
— Она помогает мне ухаживать за Куинн.
— И теперь уходит?.. — спросил Джош.
— Беттина — подающая надежды актриса. Этой осенью, когда Куинн начнет ходить в детский сад, она собирается попробовать себя на сцене, поэтому не сможет отправиться со мной в Рим на целых полгода. Я не оторву Куинн от дома, если рядом не будет знакомого человека, которому она доверяет, так что вряд ли смогу вернуться до тех пор, пока не решу эти проблемы.
Малахай подался вперед.
— Вы должны вернуться. Это очень важно. Ваша судьба связана с Беллой и с этими камнями.
— Камни… — Габриэлла грустно покачала головой. — Не думаю, что когда-нибудь снова их увижу.
— Как далеко вы продвинулись в установлении их происхождения и расшифровке надписей, выгравированных на них? — спросил Малахай, поднося бокал ко рту.
От Джоша не укрылось, что он не отрывал взгляда от лица Габриэллы и ожидал ее ответа даже тогда, когда оценивал вкус вина.
— Можно сказать, что мы почти не стронулись с места. У нас просто не было времени. Мы ведь только-только обнаружили гробницу. Эти вопросы вполне могли подождать до тех пор, пока мы не завершим раскопки.
— Вы сможете работать над расшифровкой надписей только по фотографиям, без самих камней?
«Зачем Малахай заводит ее?»
Джошу хотелось остановить своего коллегу, заставить его замолчать, чтобы дать Габриэлле хоть немного времени. Он мечтал заключить ее в свои объятия и предложить безопасную гавань, но при этом понимал, что его желания слишком велики. Райдер хотел того, что он не мог получить. Ему были нужны Габриэлла, камни, объяснение того, что с ним происходило.
— Наверное, смогу, но теперь, по-моему, это бессмысленно.
— Нет, не бессмысленно. Наш фонд полон решимости вернуть камни. Вероятно, они значат для нас еще больше, чем для вас. Если мы их получим, то захотим узнать, как их использовать.
Настал черед Габриэллы удивиться.
— Вы полагаете, что они действительно обладают какой-то силой?
— Вернемся к самому началу, к основанию клуба «Феникс». Мой двоюродный прапрадедушка был убежден в том, что это не просто легенда. Он считал, что камни обладают способностью вызывать воспоминания о прошлой жизни. Не могу сказать, верю ли я в это, но я могу прояснить одну загадку. Я практически уверен в том, что те бумаги, которые вам дал священник, имеют какое-то отношение к исследованиям моего двоюродного прапрадедушки.
— Это еще почему?
Малахай вылил в бокал остатки вина, отпил глоток, после чего рассказал про состоятельных промышленников, художников и писателей, которые в конце девятнадцатого столетия финансировали работы одного археолога. Тот считал, что ему удалось найти сведения о том, где именно в Риме были захоронены камни.
— Как звали этого археолога?
— Уоллес Нили.
Габриэлла кивнула и дополнила:
— Именно Нили принадлежал участок земли, на котором была обнаружена гробница. Рудольфо вел переговоры с его наследниками. Нили был талантливым археологом. Он сделал несколько многообещающих открытий, но трагически погиб в возрасте всего тридцати трех лет. Уоллес Нили был убит в Риме через несколько дней после того, как он объявил о своем поразительном открытии.
Габриэлла сперва произнесла эти слова и лишь потом осознала весь смысл, таящийся в них.
— Я даже не думала!.. История повторяется вновь, — прошептала она.
— Вы знали об этом? — спросил Джош Малахая.
— Кое-что слышал, однако сопоставил все только сейчас.
— Вам известно, какое открытие совершил Нили? — спросил Джош у Габриэллы.
— Этого не знает никто. Мы с Рудольфо были уверены в том, что Нили составил перечень своих находок, однако его архивы давным-давно бесследно исчезли.
— Может, он тоже был убит из-за своей находки? — предположил Джош. — Если это произошло тогда и то же самое происходит сейчас…
Малахай прервал его:
— На самом деле все далеко не всегда является тем, чем кажется. Не забывайте об этом.
Он протянул руку к уху Джоша и достал из-за него серебряный доллар.
Габриэлла была сбита с толку.
— У него такое хобби — творить волшебство, — объяснил Джош.
— Это не просто хобби, — поправил Малахай. — Это самый предпочтительный жизненный путь.
Он рассмеялся и дословно повторил выражение Джоша:
— Творить волшебство.
Когда они вышли из ресторана, Малахай сразу же откланялся, и Джош повез Габриэллу домой. Дождь кончился, но с деревьев все еще капала вода. Мокрый асфальт блестел в свете фонарей.
Райдер остановился перед красивым особняком в стиле Тюдоров, стоявшим на тихой улочке, обсаженной деревьями, и вышел из машины, чтобы проводить Габриэллу до крыльца.
— Право, в этом нет никакой необходимости…
Он не дал ей договорить:
— Нет, есть. Я хочу убедиться в том, что вы вошли в дом живая и здоровая.
— Я тронута тем, что вы так заботитесь обо мне.
Джош услышал ее слова так, словно он опять находился под водой. Звукам потребовалось дополнительное мгновение на то, чтобы дойти до него. Он смотрел ей в лицо, пытаясь прочитать его выражение. На самом деле прошло всего несколько секунд, но ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он смог проникнуть сквозь тревогу и страдания, заполнившие взгляд Габриэллы, и добраться до страстного желания, скрытого за ними.
Джош был настолько поглощен ею, что аромат жасмина и сандалового дерева подкрался к нему незаметно. Он не успел воспротивиться провалу в прошлое, потому что не почувствовал заранее его приближения.
